Берег её тела

Сережа Солнышкин

Берег её тела

Это история началась с того, что я стояла на коленях на колючей хвое, с кислым вкусом рвоты во рту. Цена моего проезда до «Берега Снов» оказалась до смешного низкой – всего лишь пятнадцать минут унижения в кустах с водителем автобуса. Тогда я еще думала, что это дно. Наивная. Это был всего лишь стартовый капитал.

Мои подруги-«фейки» с визгом умчались на джипе с музыкантами, оставив меня разбираться с суровой арифметикой выживания. И я быстро научилась считать. Тепло палатки стоило одной ночи с бородачом-тусовщиком. Моя обнаженная натура – нескольких хрустящих купюр от старика-художника. Безопасность подруг – готовности войти в каюту к незнакомцу на роскошной яхте.

Я завела внутренний бухгалтерский журнал, где расплата за все была моим телом. Пока один человек с волшебной кисточкой не показал мне, что я веду баланс с фатальной ошибкой. Он не стал рисовать меня. Он составил карту моей кожи, найдя на ней точки, где прячется боль, и точки, где рождается наслаждение. И я поняла, что мое тело – это не разменная монета, а неприступный берег. И только мне решать, кого и на каких условиях допускать на свою территорию.

Это история о том, как я из серой мыши, расплачивавшейся за все собой, превратилась в хозяйку своего побережья. Где самые важные переговоры ведутся на сытый желудок, а главное волшебство – это умение сказать: «Моя цена – вот такая. И ни копейкой меньше».

Глава 1: Фестиваль голодных духов

Эпиграф: «В юности кажется, что взрослая жизнь – это фестиваль. Пока не поймёшь, что за билет приходится платить не только деньгами». (Из дневника неизвестной особы)

Аннотация: Даша, Алина и Света – три подруги, чьи пути на первом в жизни фестивале расходятся так же стремительно, как джип с музыкантами уносит двух из них прочь. Даша остаётся на обочине в прямом и переносном смысле, где сталкивается с жестокой ценой беспечности. Унизительная плата за проезд оборачивается не только потерей достоинства, но и пробуждением чего-то древнего и тёмного внутри неё самой. Сможет ли магия раненой души превратить Золушку в Королеву Берега Снов?

Они были тремя грациями из местного техникума, которые наконец-то вырвались на свободу, словно шампанское из бутылки после трёх лет тряски. Три года бухгалтерских счетов и скучных лекций позади, а впереди – целое лето и первый в жизни настоящий музыкальный фестиваль «Берег Снов» на берегу моря. Сама вселенная, пахнущая полынью и солёным бризом, обещала им бесконечность.

Алина была эталоном девичьей мечты: высокая, гибкая, с длинными ногами, которые казались бесконечными в её обрезанных джинсовых шортах. Её светлые волосы были убраны в небрежный, но идеальный пучок, обнажая длинную шею – предмет зависти и вдохновения для однокурсниц. Её главным козырем была уверенность – она знала, что стоит одного томного взгляда из-под длинных ресниц, чтобы парень начал заикаться. Её стратегия похода на фестиваль была проста: «прийти, увидеть, победить».

Света была её идеальным отражением – миниатюрная, юркая, с взрывным характером и пышной грудью, которую она с гордостью демонстрировала в обтягивающем топе, словно два щедрых дара природы. Её кареглазое личико с веснушками всегда было озарено хитрой улыбкой охотницы. Она не ждала внимания, как Алина, а брала его штурмом – смелым смехом, дерзкими шутками и нарочитой небрежностью, когда её майка сползала с плеча, обнажая соблазнительную родинку. Её девиз: «Хаос – лучший друг авантюриста».

А между ними, как буферная зона между двумя державами, была Даша. Её тело было создано не для подиума, а для объятий и мягких диванов: невысокая, с короткими крепкими ножками, пышными бёдрами и грудью, которую она стеснительно прятала под мешковатым ситцевым платьицем с цветочным принтом, купленным на распродаже в соседнем супермаркете. Её богатством была густая грива каштановых волос, в которую она могла спрятаться, как в шатёр, и большие, умные глаза позади очков в толстой оправе. Пока подруги щебетали о флирте и приключениях, Даша мечтала о шашлыке и о том, чтобы не замёрзнуть ночью в палатке.

Её сексуальный опыт ограничивался парком неловких поцелуев и одним пьяным свиданием закочившийся потерей девственности, о котором она старалась забыть. Подруги наперебой делились историями побед, а Даша краснела и отмалчивалась, чувствуя себя этаким тёплым и милым, но абсолютно нефункциональным багажом.

Именно это и привело к катастрофе. На пересадочной станции, пока Даша копалась в своей сумке, пытаясь найти бутерброды с колбасой, которые она заботливо приготовила на дорогу (логика проста: голод – не тётка), к Алине и Свете подкатила на раздолбанном джипе шумная компания музыкантов с гитарами, торчащими из окон, как копья странствующих рыцарей.

—Девочки, вы на «Берег Снов»? Давайте с нами, в тесноте, да не в обиде! – крикнул водитель, парень с хищным взглядом и гитарным чехлом на коленях. Подруги,недолго думая, с визгом, достойным спасения из осаждённой крепости, бросились к машине.

–Даш, ты как-нибудь догоняй на автобусе! Мы поедем с ветерком! – крикнула Алина, уже усаживаясь на колени какому-то барабанщику, чьи мускулистые руки тут же обвили её талию.

Даша лишь успела ахнуть, как джип, пыхнув сизым дымом, умчался, подняв облако пыли. Она осталась стоять на обочине с одной сумкой в руках (с бутербродами и запасными трусами), в то время как её рюкзак, с её деньгами, телефоном и тёплыми вещами, лежал на заднем сиденье уносившегося в закат джипа. Первая ласточка беды, которая обернулась целой стаей грифов.

Теперь она понимала, что дело окончательно пахнет керосином, когда автобус, скрипя всеми деталями, резко свернул с трассы на грунтовую дорогу, ведущую к морю. Воздух, ворвавшийся в окно, уже пах не пылью и асфальтом, а хвойной свежестью и сладковатым ароматом цветущего лохолистника. Фестиваль «Берег Снов» был где-то тут, за холмами, поросшими можжевельником, но её личный праздник заканчивался, не успев начаться.

Когда водитель, мужик лет пятидесяти с лицом, видавшим виды, как это самое лицо видывало все возможные виды неплательщиков, объявил о сборе платы за проезд, у Даши внутри всё сжалось в ледяной комок.

–У меня… небольшая проблема, – прошептала она, подойдя к его сиденью, – Я всё потеряла. Можете я как-нибудь потом? Меня подруги встретят, они уже там…

Водитель, представившийся в начале пути дядей Володей, оценивающе посмотрел на неё. Его взгляд, похожий на смазливый шарик, скользнул по её полной фигуре, отчётливой даже под мешковатым платьицем, задержался на груди, прилип к густой гриве каштановых волос.

–Проблемы у всех, детка, – хрипло процедил он, и от его дыхания пахло чесноком и тоской. – Но бензин-то не бесплатный. Выходит, ты у меня зайцем едешь? А заяц, он, знаешь, зверь пугливый. Любит, когда его… прижимают.

Они как раз подъезжали к очередной остановке – просто ржавая табличка в чистом поле у опушки леса, где сосны спускались к морю каменными каскадами. Дядя Володя заглушил двигатель, и в наступившей тишине стало слышно стрекотание цикад. —Варианта два, красавица, – он обернулся к ней, положил жилистую руку на спинку сиденья. – Либо я вызываю полицию, и ты разбираешься с ними. Слышал, у них сейчас с мигрантами строго. Либо… мы решаем вопрос по-мужски. Быстро, в кустах. Никто не узнает. Ты же девочка умная, я смотрю.

Сердце Даши заколотилось где-то в горле, сдавив его, словно тисками. Подруги нашептали кучу историй про то, как можно легко отделаться парой фривольных фраз, сбить цену, «поводить за нос». Но её язык, обычно такой послушный в спорах о бухгалтерской отчётности, сейчас онемел от страха и стыда. Мысли о полиции, о позоре, о том, что она так и не попадёт на фестиваль, были невыносимы. Эта поездка была для неё попыткой вырваться из серой жизни, и сейчас всё рушилось с грохотом падающей бухгалтерской книги.

–Хорошо, – выдавила она, чувствуя, как земля уходит из-под ног, а мир теряет цвета, становясь чёрно-белым и ужасным.

Он грубо взял её за руку, его пальцы впились в её запястье, как стальные прутья, и поволок в густую поросль у дороги. Запахло хвоей, бензином и чем-то ещё – диким, животным. Даша машинально сняла очки, запрятав их в карман платья – мир и так расплылся до состояния кошмара, не нужны были лишние детали. Её стеснительность, её неуверенность в своём теле, которое сейчас должны были трогать чужие, пахнущие потом руки, парализовали её. Подруги бы, наверное, что-то ловко сделали – укусили, убежали, договорились. Но она была не они. Она была Дашей, которая всегда платила по счетам. Даже по тем, что выставляла ей жизнь с такой чудовищной накруткой.

Дядя Володя, пыхтя, расстегнул ширинку. Даша, дрожа, как осиновый лист на осеннем ветру, опустилась на колени на влажную хвою, впивавшуюся в кожу колючими иголками. Она закрыла глаза, пытаясь отстраниться, улететь в небо, к облакам, но грубая реальность натянула её обратно за волосы – резкий мужской запах, чужая кожа под пальцами, холодная молния ширинки.

Его руки, шершавые и цепкие, грубо полезли под её платье, сдирая с ног тонкие колготки. "Ах ты, лохматая деревенщина", – хрипло выругался он, нащупав под трусиками то, что считал недостатком – густые, вьющиеся волосы на лобке. Даша почувствовала прилив жгучего стыда, от которого загорелись щёки. В следующий миг её голова была грубо притянута за волосы, а во рту оказалось что-то твёрдое, солёное и отвратительно живое.

Он двигал её головой, словно марионеткой, сжимая в кулаке её каштановые волосы – её главную гордость. Мир сузился до утробных звуков, до тошнотворного давления в глотке, до собственных рыданий, которые она давила внутри. Где-то вдали кричали чайки, и этот звук был похож на насмешку. Когда всё закончилось, и горло заполнила горьковатая, вязкая жидкость, её тело взбунтовалось. Спазм, острый и неконтролируемый, пронзил её – и следующее, что она почувствовала, был кислый вкус собственной жёлчи, смешавшейся с чужим семенем.

Кашель, слезы, унижение. Дядя Володя отпрыгнул с отвратительным ругательством, вытирая брюки.

–Ах ты, корова нервная! Иди отсюда к чёрту! И чтоб духу твоего тут не было!

Он застегнулся и, плюнув в её сторону, быстрым шагом направился к автобусу. Дверь захлопнулась с металлическим лязгом, двигатель рыкнул, и через секунду она осталась одна на пустынной дороге, с кислым привкусом во рту, слёзами на щеках и тлеющим угольком ярости глубоко внутри, под пеплом стыда. Хорошее начало приключений. Прямо сказка.

Прошло, может быть, полчаса, а может, целая вечность. Даша сидела на обочине, уткнувшись лицом в колени, и смотрела, как муравьи тащат соломинку в свой муравейник. Её жизнь казалась ей сейчас менее значимой, чем жизнь этого муравья. Но потом этот самый уголёк ярости внутри дрогнул. Она подняла голову. Море, видневшееся в просвете между сосен, было невероятно синим. А её унижение – всего лишь эпизод.

И тут её подобрала попутка – раздолбанный микроавтобус «Фольксваген», раскрашенный психоделическими узорами и набитый палатками, гитарами и улыбчивыми людьми. Молодой парень за рулем, в выцветшей футболке с каким-то неведомым лого, увидев её заплаканное, испачканное землёй лицо, просто кивнул, и его глаза лучиками разбежались в доброй улыбке:

–На «Берег Снов»? Залезай, подбросим. Место как раз одно есть.

И в этой простой фразе было столько тепла и нормальности, что Даша почувствовала: возможно, её фестиваль только начинается. И возможно, голодные духи, что пришли за своей данью, получили не то, что ожидали. Они получили не жертву. Они получили семя. Семя будущей бури.

Глава 2: Магия тёплого бокала и холодного расчёта

Эпиграф: «Выживание – это высшая форма магии. Оно превращает страх в топливо, а стыд – в броню». (Из наставлений Бродячих Мастеров)

Аннотация: Даша оказывается на «Берегу Снов», но вместо праздника её встречает море чужих лиц и память о недавнем унижении. Спасение приходит в лице странной компании во главе со Стасом. Пытаясь согреться у костра, она сталкивается с бородатым Артёмом и неожиданно для себя открывает новую тактику – откровенность как форму защиты. Ночью в палатке происходит не просто физическая близость, а странный обмен: болью – на понимание, уязвимостью – на силу. И в этой тёмной тишине рождается первый проблеск её истинной, дремлющей магии.

Микроавтобус, в который её подобрали, оказался не просто попуткой, а настоящим ковчегом спасения, пахнущим ладаном, сушёными травами и тёплым хлебом. Он был забит до потолка палатками, пёстрыми спальниками и ящиками с экологически чистой едой. За рулём сидел парень лет двадцати пяти по имени Стас, с добрыми, чуть раскосыми глазами, в которых светилась какая-то древняя, как сами крымские горы, мудрость. Две его спутницы, Катя и Лена, с любопытством разглядывали заплаканную, перепачканную землёй Дашу, но не задавали лишних вопросов. Они просто налили ей сладкого чая из термоса в потертую эмалированную кружку и дали бутерброд с сыром и листом салата.

– Держись, – коротко сказала Катя, и в её голосе был не просто совет, а что-то вроде заклинания. – На фестивале всё смоется. И море, и люди – всё лечит. Здесь земля сильная, она забирает плохое.

Даша молча кивала, сжимая в руках тёплую кружку. Горячий чай с мёдом и лимоном смывал со слизистой отвратительный привкус прошлого, но ощущение грязной, липкой плёнки на коже оставалось. Она смотрела в окно на мелькающие сосны, на отблески заходящего солнца на известковых скалах, и понимала: та Даша, которая только что униженно ползала по колючей хвое, должна остаться здесь, в пыли этой дороги. На «Берег Снов» должна приехать кто-то другой. Новая. Сильная. Хотя бы на одну ночь.

Когда они прибыли на место, её охватила паника. Море людей, огней, музыки, смеха. Воздух дрожал от басов и пах морем, кострами и свободой. Все были своими, нарядными, подготовленными, слившимися с этим хаотичным карнавалом. А она – одна в помятом платье, с пустыми карманами и тяжёлым камнем стыда на душе, стояла на обочине этого праздника, как призрак.

– Эй, фея! Ты чего на мокром месте стоишь? Сушиться надо! – услышала она хриплый, но доброжелательный голос.

К костру, возле которого расположилась группа Стаса, подошёл коренастый бородач в растянутой футболке и с татуировкой в виде спирали на предплечье. Он ухмыльнулся, представился Артёмом. Раньше его ухмылка и открытый взгляд вызвали бы у Даши лишь спазм застенчивости в желудке. Но сейчас в ней что-то щёлкнуло – тихий, но чёткий звук сработавшего замка. Она подняла голову, посмотрела на него прямо, не отводя глаз, и её голос прозвучал неожиданно твёрдо, с лёгкой, почти вызывающей насмешкой:

–А что, здесь сухость – обязательное условие для существования? Или можно просто погреться? Я, знаешь ли, энергетический вампир. Подпитываюсь от огня.

Артём, явно не ожидавший такой реакции, смущённо хмыкнул и протянул ей глиняный стакан с дымящимся грогом, от которого пахло корицей и ромом.

– Держи, согрейся. А то дрожишь вся, как осинка на ветру.

Даша взяла стакан. Рука не дрожала. – Спасибо. А поесть что-то будет? Очень уж люблю покушать, – сказала она с нарочитой, почти вызывающей откровенностью, глядя ему прямо в глаза. Она как будто проверяла новую гипотезу: примет ли её кто-то вот такую, без прикрас, с её аппетитом и неидеальным телом, если она сама не будет этого стесняться.

Вокруг засмеялись, но на этот раз смех был другим – не снисходительным, а одобрительным, почти уважительным. Бородач ухмыльнулся ещё шире, обнажив белые зубы:

– Ага, ценительница. Вижу, что не птичья порода. Сейчас шашлык из баранины подвезём. Как раз для таких солидных девушек.

Пока жарилось мясо, Даша сидела у костра, впитывая его тепло, и её гложла новая, циничная и оттого освобождающая мысль. Подруги говорили о соблазнении как об изящной игре, флирте, намёках. Но что, если подойти к этому как к простой, честной сделке? Без фальши, без заигрываний. У неё есть то, что нужно мужчинам – теплое, живое, отзывчивое тело. А ей нужно – тепло, еда, безопасность, крыша над головой хотя бы в виде полога палатки. После случая с водителем эта мысль уже не казалась такой уж циничной. Это была не романтика, а трезвый расчёт. И в этой новой роли она чувствовала странную, горькую уверенность, похожую на лёгкое опьянение.

Когда Артём протянул ей тарелку с дымящимся, пахнущим травами и дымом шашлыком, их взгляды встретились. И в его глазах она прочитала не просто животный интерес, а уважение к её прямолинейности. Или ей так хотелось думать? Она ела с прежним, животным удовольствием, не стараясь быть изящной, но теперь это было её оружием. Её демонстрацией жизненной силы. Каждый кусок был актом утверждения своего права быть здесь.

Ночь опускалась на побережье холодная и сырая, принося с моря солёный туман. Люди постепенно расходились по палаткам. Даша осталась у догорающего костра с Артёмом. Угли потрескивали, освещая его бородатое лицо багровыми отсветами.

–Ладно, – сказал он, потягиваясь. – Мёрзнуть не дело. У меня большая палатка, места хватит. Чести много, я человек подкованный.

Раньше она бы застеснялась, заёрзала, начала бы придумывать отговорки. Сейчас она лишь оценивающе посмотрела на него, как смотрят на делового партнёра перед заключением сделки.

– Честь – это хорошо, – сказала она, и в её голосе прозвучала лёгкая ирония. – А спальник тёплый? Я мерзну быстро.

В палатке было тесно, но сухо и уютно. Забравшись в просторный двухместный спальник, Даша почувствовала, как её полное, мягкое тело идеально заполняет пространство, создавая приятное тепло. Артём лежал рядом. Он не пытался её трогать сразу, но напряжение витало в воздухе, густое и сладкое, как запах дыма, въевшийся в одежду.

– Расскажи, что случилось-то, – тихо спросил он. – Вид у тебя как у солдата после боя, который чудом выжил.

И Даша, под действием крепкого грога, усталости и этой новой, горькой уверенности, рассказала. Всё. Про водителя, про унижение, про тошноту и своё бессилие. Говорила она без жалости к себе, почти с холодным цинизмом, как будто составляла отчёт о чужой неудачной операции.

Артём слушал молча, не перебивая, а потом тяжело вздохнул.

– Козёл. Таких по морде бить надо. Тяжёлой гитарой. – Он повернулся к ней, и в полной темноте палатки его лицо было почти неразличимо, но она чувствовала на себе его взгляд. – Знаешь, что самое крутое? Что ты здесь. Что ты не сломалась. Ты – бульдозер. С виду мягкая, а внутри – стальной отвал.

Его слова не были сладкими комплиментами. Они были констатацией факта. И в этом была своя, суровая правда.

Даша не ответила. Она просто придвинулась ближе, чувствуя исходящее от него тепло. Его тело было твёрдым, пахло дымом и кожей. Он ответил на её движение – его рука легла на её талию, а губы нашли её губы в темноте. Этот поцелуй был не жадным, а скорее вопрошающим, дающим ей право отступить. Но она не отступила.

Его ладони, шершавые от струн и костров, скользнули под её платье, исследуя полные бёдра, крутые изгибы талии. Она вздрогнула, но не от страха, а от осознания: это её тело, которое только что было орудием унижения, теперь стало орудием обмена. Его прикосновения были не грубыми, а уверенными, умелыми. Когда он вошёл в неё, это было не стремительное вторжение, а медленное, глубокое заполнение. Она ощутила каждый сантиметр его возбуждения, его размеренные, мощные толчки, которые не доминировали, а искали ритм с её телом. Это не была страсть в её романтическом понимании. Это был расчётливый, но честный обмен: её близость – на его защиту, её тепло – на его силу. И впервые за этот вечер, сжимая в объятиях его сильную спину, она почувствовала себя не жертвой, а стороной, заключающей договор. Пусть и на неравных, пока, условиях.

Засыпая под мерный шум прибоя, смешанный с удалённой музыкой, она подумала, что магия, возможно, начинается не с волшебных палочек, а с простого, жёсткого решения больше никогда не становиться на колени. И где-то глубоко внутри, в самой её сердцевине, что-то тёмное и тёплое, похожее на уголь от костра, тихо зажглось.

Глава 3: Утреннее омовение и неожиданный заработок

Эпиграф: «Иногда чтобы найти своё сокровище, нужно сначала признать, что ты – не пустое место, а карта, на которой оно обозначено». (Из «Азбуки алхимика для начинающих»)

Аннотация: После ночи, прошедшей под знаком сделки, Даша пытается смыть в ледяных водах горной речушки чувство внутреннего компромисса. Её уединение нарушает странный старичок-художник, чей взгляд видит не недостатки её тела, а его природную силу. Вместо паники Даша заключает новую сделку – на этот раз на своих условиях. Первый заработок и взгляд на собственное отражение через призму искусства становятся для неё магическим ритуалом преображения, куда более мощным, чем любое заклинание.

Первые лучи солнца, острые и холодные, как скальпель, разрезали серую пелену утра над морем. Даша выбралась из палатки, стараясь не разбудить спящего Артёма, который храпел с довольным видом человека, честно выполнившего свой договор. Воздух был колючим, пах морем и пеплом, а на душе – тягостно и неясно, будто она съела что-то несвежее. На её коже, особенно на бёдрах и спине, будто остались невидимые чернильные следы – не синяки, а ощущение самой сделки, простого и циничного обмена «тепло на тепло». Ей нужно было смыть это чувство, стереть его, как стирают с кожи чужую надпись.

Она прокралась через спящий лагерь, где из палаток доносился храп, а из-под тента виднелись пустые бутылки, к обрывистому берегу, где в море впадала небольшая, но быстрая речушка, стекавшая с гор. Вода в устье, смешиваясь с морской, была леденящей. Стиснув зубы, Даша стянула с себя платье и трусики, оставшись совершенно голой на фоне пробуждающейся природы. Её полное тело, с короткими сильными ногами, мягким животом и бледной кожей, покрытой мурашками от холода, казалось таким уязвимым и чужим ей самой, как инопланетный скафандр. Она вошла в воду, взвизгнув от шока, и начала торопливо тереть кожу ладонями, словно пытаясь стереть не только память о вчерашнем дне, но и о всей своей предыдущей жизни, где она была невидимой серой мышкой.

Она была так поглощена этим яростным ритуалом очищения, что не сразу заметила присутствие. Но почувствовала – чей-то взгляд. Не похабный, не оценивающий, а… внимательный, как луч прожектора. Даша резко обернулась, инстинктивно прикрыв грудь и лоно руками.