Человек, который входит в комнату

Девушка без имени, шепчет мне на ухо:

– Я с тобой закончила.

Всех, кроме тебя, пронизывает боль… Этот поезд спешит вдаль, словно детская игрушка в руках самого милого мальчика. Они все продали душу, но каждую жизнь должны приносить ещё, пополнять копилку. Они толпятся возле его ворот, дабы продлить контракт, но это всего лишь игрушка в руках маленького мальчика. Душа, которую я тоже продал. Контракт, запечатанный кровью. Чёртов сон. Эта сука ничего не может сделать, попытки объяснить, что мы знакомы, тщетны, почему они не верят. Она с ним не встретилась, слухи доходят до меня так же быстро, как и звук хлыста…

– Никогда не забывай, через что ты прошел, придя к тому, что сейчас имеешь. Время просыпаться, мужик.

Я открыл глаза. Не подходящие по размеру вещи, куртка изношена временем. Сальные, неопрятные волосы, собранные в хвост. За его спиной старая гитара с трещинами и потёртостями. Человек с отрезанным ухом кричит на весь вагон, что лучшее лекарство от душевной боли – массаж конечностей. В нём нет ответов на вопросы: кто он, откуда, зачем, почему. Ему так всё равно, словно безразличие – это живой организм, стекающий по артериям, преобладающий над процессами распада.

– Все мы движемся одной тропой, и ты не исключение, мужик.

– Заткнись!

Отвечаю ему вслед и просыпаюсь. Я на крючке. Время меня удаляет. Время жрет мою душу. Моя запекшаяся кровь в приступе подчинения. Я должен им за то, что это моё. За то, что я родилась в этом мире. Должна всем, кто никогда не будет должен мне. В этом мире нет ничего моего. Ничего. Кроме…

Женский голос сообщает название станции.

Чертов сон! Если следующая остановка – ад, и она там будет, то я выйду на этой станции первым.

Все мы живем по одному и тому же сценарию, нет смысла проговаривать его вслух или убеждать кого-то в его наличии. Рано или поздно к твоей голове приставят пистолет, и ты согласишься. Чтобы ты ни выбирал, ты уже выбрал. Средняя Азия, чего ни коснись, истоки всегда ведут туда. Арийская ветвь языков, обработанная химсоставом нашей эпохи, чтобы ни одно слово, как и наше тело, не могло сгнить. Письма ценой 400 лет теперь мои. Как и твоё сердце.

Николь Кидман пялится на меня с монитора метро и говорит:

«Добро пожаловать в заточенную, подобно отвертке, систему страха, которая с 17 лет вошла под ребро, мы знаем, как её вытащить». Неплохая реклама. Отель для слегка сдвинутых людей! Отель «Смысл обессмыслился». Каждый бездомный может найти здесь приют. Располагайся, скоро подадут горячий обед и цитрусовый напиток. Тебе всё равно некуда спешить, ведь ни ты, ни я не знаем, куда мы движемся, ослепшие и продрогшие в своём незнании, не ищи ни завтра, ни смысл. Но завтра наступает, и основателям отеля «Смысл обессмыслился» приходится менять старых постояльцев на новых, проделывать трюк, зарабатывая гораздо больше на скрытой рекламе отвёрток. Новый тренд. Отвёртки, с которых, как дождь, начнёт капать кровь. Её уже нет, но я ещё помню тепло её рук и аромат духов, смешанный с запахом только что сваренного кофе… Я обхватываю рюкзак и прижимаю как можно крепче к себе. Мы все пытаемся выжать. Жизнь во всепоглощающей бесконечности. Каждого испытывает и пытает страх. Шаг влево, шаг вправо – яма. На голодный желудок фантазии искажают цвет кожи мёртвого человека. Они сделали первый гроб для развлечений, но я не имею к этому отношения, об этом говорят в новостях. Подростки, их стремление к независимости. Хороший похоронный бизнес. Платишь деньги, выбираешь симпатичный гроб, горят свечи, музыканты играют марш, люди плачут, кто-то читает некролог, а ты претворяешься трупом. Кремация здешней реальности, где болезни сгинули прочь, а запах старости будет везде и всегда… смешанный с гарью планеты.