Ведьма из Вечного леса

Надежда Соколова

Ведьма из Вечного леса

Глава 1

Вечный лес скрипел ветвями, будто вел неспешную беседу с небом. В этом древнем звуке слышалось неторопливое прощание с летом, ушедшим месяц назад. Листья на ветках практически облетели, и деревья стояли «голые», но в этой наготе была своя, строгая графика. Частенько дул холодный пронизывающий ветер, заставляя высокие сосны раскачиваться с тихим гулом. Но заморозков еще не было, земля под ногами была мягкой и пахла влагой, прелыми листьями и терпкой хвоей. А значит, зима пока не начиналась.

Я стояла у приоткрытого окна своей избушки и готовила зелье от хронической усталости – самое то, чтобы взбодриться зимним утром, когда за окном еще полумрак, а надо вставать и заниматься повседневными делами. Та самая усталость, знакомая мне по прошлой жизни, теперь казалась лишь далеким воспоминанием. Сорок лет в роли менеджера проектов на Земле научили меня бороться с выгоранием, но лишь здесь, в Вечном лесу, я поняла, что от него можно не просто избавляться, а превращать в нечто полезное. Капля эфирного масла сосны, щепотка сушеных ягод облепихи, настоянных на лунном свете, и главный секретный ингредиент – медленное, глубокое дыхание в такт лесу.

Пар от керамической кружки смешивался с холодноватым воздухом, струившимся из щели окна. Здесь, на своем новом месте, я обрела невероятную роскошь – тишину, нарушаемую только естественными, живыми звуками. Мне были слышны все голоса Вечного леса: пересвист снегирей, деловитый стук дятла где-то вдали, шелест крыльев пролетающей мимо неясыти и, конечно, вечный гулкий шум ветра в макушках деревьев. Лес был полон скрытой жизни, и его магия, бившая здесь ключом, была не яркой и взрывной, а глубокой и умиротворяющей, как пульс самой планеты.

Я взяла кружку с почти готовым зельем – оно отливало теплым янтарным цветом – и прислонилась лбом к прохладной раме. Избушка моя, невеликая и вся в резных украшениях, которые я выпиливала долгими вечерами, казалась частью этого пейзажа. Вместо отчетов и графиков теперь моими спутниками были травостой и звёздные карты. И это было не бегство, а самое настоящее возвращение домой, о котором я даже не подозревала, пока не оказалась здесь, в этом вечном, мудром и бесконечно спокойном лесу.

Меня звали Кристина Андреевна Роскова. Мне было сорок лет, и уже почти год я жила не там, где родилась. Я – ведьма Вечного леса. А до этого была менеджером с Земли.

Моя земная жизнь была… очень упорядоченной. Иногда мне кажется, что я выстроила ее такой специально, чтобы скрыться от тишины, которая обрушилась на меня в двадцать лет. Тогда я потеряла родителей. Это случилось почти одновременно, и мир словно лишился красок и звука. Я осталась одна – родственники далеко, друзья юности постепенно растворились в своих жизнях. Я не винила их; я и сама не особо стремилась поддерживать связь. Мне было проще одной.

Поэтому моим домом, моей семьей и моей главной ролью стала работа. Я была хорошим менеджером. Ценили меня за четкость, хладнокровие и умение гасить любые кризисы. Мои дни были расписаны по минутам: планерки, дедлайны, перелеты, бесконечные отчеты. Вечером я возвращалась в свою тихую, стерильно-чистую квартиру на двадцать втором этаже. Смотрела на огни города и чувствовала себя странным наблюдателем, а не частью всей этой суеты.

Но я любила тот мир. Тихой, спокойной любовью. И сейчас, в магическом мире, я тосковала по запаху кофе из соседней кофейни, по шуму метро по утрам, по виду первого снега в свете фонарей. По тому особенному чувству, когда самолет отрывается от земли, и ты оставляешь все заботы где-то далеко внизу. Эта тоска не резала сердце, она, скорее, была похожа на старую, немного выцветшую фотографию – помнишь детали, но уже не чувствуешь их остроты.

А потом со мной случилось… Попадание? Перемещение? Не знаю, как это назвать. Однажды я просто шла по улице, а следующий шаг перенес меня с асфальта на поросший мхом путь в чаще. Не было страха. Было лишь ошеломляющее, оглушительное чувство… Прибытия. Как будто я наконец-то дошла до дома, адрес которого забыла.

За окном послышался шум, вырвав меня из мыслей о прошлом. Знакомый, почти что привычный ритуал.

– Карр! Воры! Украли! Карр! – разносился по лесу хриплый, полный театрального отчаяния крик.

– Брысь, птица наглая! – прогремел низкий, будто камень по дереву, голос.

– Карр! Сам ты такой! Карр! Отдай монету! Карр!

– Моя она! Моя! Я ее нашел!

Я невольно хмыкнула, подходя ближе к окну. За привычной сценой наблюдать было занятнее любого спектакля. На тропинке, ведущей к моему дому, стоял лесник Аргус – здоровенный детина под два метра ростом, с кожей цвета мха после дождя и добрыми, хоть и насупленными, глазами-изюминками. В его жилах, без сомнения, текло немного тролльей крови, что выдавали не только габариты и цвет кожи, но и некоторая… монументальность движений.

Перед ним, взъерошив перья и прыгая по ветке старой ольхи, бушевал Карыч – местный ворон-интеллектуал, а по совместительству – главный сплетник и обличитель несправедливостей Вечного леса.

В Лесу, пронизанном магией, владели речью практически все. Это было не чудо, а обыденность, одно из следствий той силы, что струилась по «венам» этой земли. Одни говорили лучше, другие – лишь отдельными фразами, но понять друг друга могли все.

Аргус, как официальный хранитель порядка (назначенный, как он сам говорил, «Старейшинами Дерев»), пытался эту самую речь использовать для вразумления. С переменным успехом.

– Я тебе сколько раз говорил, каркуша старая, – Аргус сгорбился, пытаясь казаться менее внушительным, и ткнул в воздух пальцем толщиной с молодую ветку. – Что нашел на своей территории – твое. Что на моей – моё. Это блестящее ты утащил с крыльца моей сторожки!

– Карр! Находка – клад! – парировал Карыч, сверкая умным глазом. – Лежало на полу – значит, ничье! Я первый увидел!

Я знала, что это за «монета» – старая медяшка с дырочкой, который я сама же и приспособила в качестве дверной ручки для скворечника. Карыч, видимо, счел это личным оскорблением или неслыханной роскошью для мелких птах.

Аргус тяжело вздохнул, и его могучие плечи опустились. Он терпеливо, как ребенку, объяснил:

– Так ее же Вертишейка для гнезда просила! Говорит, солнышко через дырочку красиво светит. Верни.

Карыч на секунду замер, его блестящая голова склонилась набок. Казалось, в его вороньей душе борются прагматизм вора и неожиданно проснувшаяся совесть. С криком: «Карр! Пусть не бросает, что плохо лежит!» он взмыл в воздух, но уже без прежнего энтузиазма.

Аргус посмотрел ему вслед, покачал своей крупной головой и вдруг поднял взгляд на мое окно. Увидев меня, он смущенно ухмыльнулся, обнажив ряд белых, удивительно аккуратных зубов, и помахал рукой. Я улыбнулась в ответ. Вот она, настоящая магия Вечного леса – не в огненных шарах, а в этих смешных, живых ссорах, в которых даже ворон и полутролль могли найти общий язык. Ну, или почти найти.

Глава 2

– Опять Карыч разбушевался, – послышалось за моей спиной знакомое ворчание, сопровождаемое мягким шуршанием веника по полу.

Я обернулась. Гришка, мой домовой, стоял посреди комнаты, подпирая бок лапой и скептически глядя в сторону окна. Он был невысок, плотного сложения, с добрыми, умными глазами и усами, в которых, казалось, постоянно застревали крошки моего утреннего печенья. Настоящие золотые руки. И что бы я без него делала? На нем одном держалось все наше с ним хозяйство. Он не просто готовил и убирал – он чувствовал настроение избушки, знал, когда нужно подтолкнуть дверцу шкафа, чтобы она не скрипела, и вовремя напоминал мне, если я, увлекшись зельеварением, забывала о еде или сне.

– Жадный ворон, – хмыкнула я, снимая с огня небольшой котелок и переливая готовое зелье в глиняный флакон. Потом закрыла окно, отсекая вечернюю прохладу и продолжающиеся за окном вечерние разговоры зверей и птиц. – Целый день только и делает, что что-то таскает и кричит.

– Мориска скоро поспеет, – пропустил мимо ушей мои слова Гришка, переходя к насущным вопросам. Он подошел к полке с запасами и потрогал почти пустой мешочек. – Надо к болоту идти, ягоды собирать. Знаешь же, мориска – самое то при простуде. Лучше всяких твоих эликсиров, ей-ей. Натуральное средство.

Я кивнула, с теплой улыбкой глядя на его озабоченную спину. Знаю, да. Эти янтарные ягоды, похожие на земную морошку, только с легким серебристым отливом, были волшебным даром Леса. Кисло-сладкие на вкус, они и правда прекрасно помогали от лихорадки и кашля, если их истолочь в ступке и смешать с медом, собранным с луговых цветов.

– Завтра на рассвете пойду, – пообещала я, чувствуя, как наваливается приятная усталость после долгого дня. Я потянулась, зевнула во весь рот. – Сейчас… есть хочу. Твой суп, Гриш, а то у меня уже сосет под ложечкой. Потом – в баню. Хочу как следует прогреть кости. А потом – спать. Без задних ног.

Гришка одобрительно хрюкнул – на его языке это означало высшую степень согласия.

– Суп как раз настаивается, – объявил он деловито. – На толченых каштанах, с душистыми травами. А баньку я уже потихоньку подтапливаю. Иди, садись, сейчас подам.

Я послушно направилась к столу, глядя, как он ловко управляется у печи. В его ворчании сквозила самая настоящая забота.

Суп, который Гришка поставил передо мной в глубокой глиняной миске, был густым, ароматным и согревал не только тело, но и душу. Он пах лесными грибами, дымком и чем-то неуловимо земным. Я ела не торопясь, зачерпывая душистую похлебку деревянной ложкой, и чувствовала, как усталость потихоньку отступает, сменяясь благодарным теплом. Гришка пристроился на своей табуреточке у печки и с видом знатока наблюдал за мной.

– Ну что? – наконец, не выдержал он. – Как?

– Прекрасно, как всегда, – искренне ответила я. – Спасибо, Гриш.

Он удовлетворенно хмыкнул и принялся начищать медный ковшик, бормоча что-то себе под нос о том, что вот, мол, хоть кто-то ценит его труды.

После ужина я взяла свежее белье и полотенце и отправилась в баньку, что стояла чуть поодаль от избушки. Гришка уже истопил ее по-белому, и от маленького сруба валил легкий, обволакивающий пар. Внутри пахло дубовым веником, разогретым деревом и травами, которые я развесила на стенах для аромата – мята, душица, чабрец.

Я медленно согрелась на полке, затем хорошенько пропарилась, похлестала себя веником, пока кожа не загудела и не порозовела. Потом села на лавку, закуталась в полотенце и просто сидела, прислушиваясь к тому, как потрескивают дрова в печи-каменке и как тихо завывает ветер снаружи. Все земные тревоги, все остатки напряжения словно вытекали из меня вместе с каплями пота, растворяясь в горячем пару. Здесь, в этой тишине, я была просто ведьмой Кристиной, а не Кристиной Андреевной, отвечающей за отчеты и сроки.