Гигаблок:лед

Зарад Алигримм

Гигаблок:лед

Глава 1 "Лёд"

Мальчик шёл по льду, который со всех сторон уходил в горизонт. Наверное, в тот момент он думал, что в мире не осталось ничего, кроме льда, и, возможно, он был прав. Юноша продолжал идти вперёд, укрывая лицо ладонью от метели. Из-за неё ничего не было видно. На ногах у него были мешки, обмотанные верёвками, а на теле — длинный кожаный сюртук. Новая волна ветра сбила его с ног: он упал на колени, и поверхность треснула под ним. Видимо, лёд потихоньку начал таять. Парнишке предстояло ускориться, либо пойти на тёмное бесконечное дно пролива.

– Ты ещё здесь? Земля? Приём! – сказал мой сосед и «коллега» по УПРАВСМЕНЕ Максим.

Голос товарища вернул меня в настоящее. Я стоял на корточках возле трубы, проходящей по всей стене. Мы были на техническом этаже и заканчивали 4-х часовую смену. Жители блока жаловались на неприятный запах из вентиляций. Всё проверив, я уже собрался уходить, как заметил протечку трубы. Капля за каплей назойливо летели на пол. На самом деле ничего странного: похоже, вновь отвертелся болт. Но удивило меня то, что на полу образовалась некая прозрачная корка белого цвета. Я приложил к ней палец и, подержав его какое-то время, начал чувствовать жжение. Но это было не похоже на чувство, когда ты берёшь горячий стакан чая в руку или помещаешь ложку ещё не остывшего супа в глотку. Жжение было холодным.

– Эй! Сейчас пну тебя. Нам уже пора: скоро в столовом автомате закончатся билеты, и поедим мы только вечером, – продолжал кряхтеть Макс.

– Это лёд, – я наконец удостоил приятеля ответом и повернулся к нему.

Тот подсел рядом и начал вдумчиво сверлить взглядом материю, которая постепенно зарождалась в месте, куда капала вода. Максим не рискнул коснуться её и выругался:

– Какой ещё, к чёрту, лёд?

– Он появлялся в природе на воде, когда весь мир настигали холода. Такое происходило каждый год и длилось месяцами.

– Опять заладил: природа-природа. Оставь свои россказни для деда Юры с третьего этажа: я в это не верю, – он поднялся и пошёл в сторону лифта. – Закрути болт и пошли отсюда. Я уже голоден.

Макс ругался, но его можно было понять: он не осознавал, насколько была уникальна наша находка. Значит, лёд правда существует? Можно ли тогда считать, что и всё остальное – правда? Огромные, невообразимые ни для одного человека пространства, лужи размером в миллионы километров, каменные холмы, удивительные леса, где росли некие деревья. Я бы хотел задержаться ещё немного и понаблюдать за льдом, но мой друг был прав: нам уже пора.

Я поднялся и пошёл вслед за ним: Макс уже стоял в лифте и ждал меня. Когда зашёл к нему, он отвёл взгляд и со стыдливым выражением лица сказал:

– Альберт, тут такое дело… Я забыл карту, – сказал Максим, под конец переходя на шёпот.

Я без лишних слов достал из верхнего кармана униформы карту и вставил её в специальный разъём на панели лифта под кнопками этажей.

– Когда-нибудь я тоже забуду карту, и мы с тобой тут будем неделю дожидаться обход блока председателя.

Он промолчал. Видно, ему было стыдно. Я вжал палец в кнопку со стёртой цифрой "1", и двери захлопнулись. На них был причудливый узор. В детстве дед рассказывал мне, что эти рисунки в виде разводов сделаны из дерева. Старые двери тоже. Лифт тронулся. Раздался знакомый и слегка напрягающий скрежет. Лампа, светившая жёлтым светом, замерцала. Макс насвистывал, пялясь в деревянную стену. Мои глаза бегали по знакомым линиям узора. Вдруг я наморщился: раздался раздражающе резкий звук назойливого громкоговорителя, пришитый над дверями лифта. Помехи в голосе пожирали его с каждым этажом. Мы с Максом обменялись слегка уставшим взглядом и поняли друг друга без слов. Опять началось. Качество громкоговорителя оставляло желать лучшего: голос то попадал, то обрывался, то из женской речи опускался до ужасающего хрипа. Но мы с Максимом смогли расслышать фразу, которую голос то повторял, то переключал и включал запись с самого начала, будто пытаясь вбить эту дрянь в наш мозг:

БЛОК ЕСТЬ ЕДИНСТВО, А ЕДИНСТВО ЕСТЬ СИЛА.

Мой мозг повторил эти слова, и они вгрызлись в моё сознание длинными клешнями. Мы молча слушали. Когда лифт остановился и двери открылись, громкоговоритель неживым голосом проговорил последние слова и резко отключился. Настала тишина. Макс поднял на меня карие глаза, будто пытаясь что-то сказать мне, но его прервал скрип открытых дверей. Нас встречал коридор первого этажа.

Возле лифта стояла баба Люся и мужчина, с которым я был не знаком. Они жили на третьем этаже. Сегодня мы обслуживали технический этаж из-за многочисленных писем старухи председателю. На третьем этаже стоял ужасный запах и несло мертвечиной. Непривыкшему мне было трудно находится там, даже зажав нос. Мы вышли, поздоровались кивком и пошли к столовой по коридору. Плитка на полу потрескалась, где-то виднелись трещины. Зелёная краска со стен обсыпалась, и внутренности грозились вылезти наружу. Большинство ламп мигали или вовсе не горели. Вид, окружавший нас, вызывал тоску.

Мы прошли мимо пустующего кабинета председателя. Председатель не жил в нашем блоке, а если и бывал здесь, то редко. Честно говоря, понять его можно: условия в верхних блоках значительно лучше, чем у нас. Дальше мы прошли актовый зал, на дверях которого висел ржавый замок. Его отпирали, когда выступали лица, представляющие партию. Но такое трудно припомнить. Часто здесь вещали ВСЕВЕДЫ и люди из Надзора. В нашем обществе не принято задавать вопросы, а большинство из них были под запретом. Но у местного контингента их особо не находилось: как-никак, мы – старый блок №17. Я слышал, что новые блоки до сих пор появляются. Что же находится там, где они ещё не построены? Существует ли природа? И всё же новые блоки появлялись. Их заселяли детьми, отобранными от родных матерей. С раннего детства им приходится служить на благо блока. Мы все проходили через это.

Мы уже подошли к столовой. Раньше над ней была надпись «СТОЛОВАЯ», но некоторые буквы стёрлись и остались только пять: С – Л – О – В – А.

Столовая была уложена белой грязной плиткой на стенах и серой на полу. Помещение было огромным: возле левой стены от входа стояли продолговатые столы, справа – маленькие и круглые, на несколько человек. Напротив входа у стены стояли автомат и стойки с подносами и приборами. Сегодня в столовой было много народу. Запах распространялся по этажам. Люди приходили сюда провести время с товарищами или поесть после рабочей смены. Я подошёл к автомату и вставил карту. Из динамика прозвучал строгий женский голос:

«Сегодня товарищу на обед положена тарелка куриного супа, миска салата и стакан услады».

Что же? Неплохо. Куриный суп съедобен, в отличие от другой пищи. Да и сегодня мне положена услада. Раньше я отказывался её пить из-за неких подозрений, связанных с тайной её состава. Взял поднос и пошёл к окну выдачи. Руки в резиновых жёлтых перчатках протянули мне мой обед. В этот момент острый крик пронзил мои уши. Обернувшись, я увидел взвывшего Макса.

– Ты! Забрал последний билет, скотина!

Он продолжал вводить номер карты раз за разом, но женский голос молчал. Я окинул друга взглядом и ничего не ответил. Мы сели за пустой стол. По дороге Макс не переставал бубнить, но когда поднос с моим куриным супом и салатом оказался возле него, тот сразу изменился в лице.

– Нет аппетита, поем вечером. Но на мою усладу даже не смотри, – сказал я Максу, после чего он начал благодарить и принялся жадно есть, скребя ложкой.

Мои глаза заметили, что председатель сидел прямо за Максом. Это меня удивило. Даже более того, он ел такой же куриный суп и тот же мерзкий салат. Подобное зрелище зарождало множество вопросов. Что он здесь забыл? Почему ест пищу рядового товарища? Я однажды видел обед председателя лет шесть назад. Там было много тарелок: жирный стейк, свежие фрукты и дорогое вино.

– Всё же, Альберт. За словами ты лучше следи, а то исчезнешь, как все твои родичи, – предупредил Макс, важно чавкая.

Взгляд председателя поднялся на меня. Неужели слышал? Он молча сверлил меня холодным взглядом. Его волчьи голубые глаза вгрызались в мозг. Чёрные, зализанные назад волосы и выбритые виски. Председатель был одет в чёрную рубашку, на которой красовался красный галстук, а под столом его ноги украшали до блеска отполированные туфли. Он продолжал смотреть на меня. А если всё понял? Я почувствовал сильное давление, напряжение в висках. Лишь его взгляд вызывал животный страх. Такие люди, подобные ему, становятся председателями.

Я заметил, как председатель поднял взгляд на белые часы, висевшие за моей спиной, и поднялся со своего места, направляясь к выходу. Я только хотел начать бранить Макса, но внезапно завизжала сирена. Люди начали вскакивать со своих мест. В воздухе повисла паника. Они прижимались друг к другу, толкаясь и сбивая женщин и даже крупных мужчин, проходясь ногами по их головам. Озаряясь по сторонам, я увидел растворяющегося в безликой толпе председателя. Мы с Максом поднялись и начали пробираться сквозь народ. Я шёл за товарищем, расталкивающим озверевшую толпу.

Мы вылетели из столовой в коридор. В моих лёгких не хватало кислорода. Мой рот жадно пожирал затхлый коридорный воздух. Макс протёр потный лоб и похлопал меня по плечу, тем самым заставляя мои ноги оторваться с места. Нужно возвращаться в квартиру, подумал я.

Людей, не вернувшихся в квартиру в течение 15 минут после оглушающего звука сирены, расстреливали. Кто старался соблюдать строгие правила партии – выживал. Не могу припомнить подобных случаев на нашем блоке. Похоже, среди нас есть ответственные люди.

Повезло, что на лифт очереди нет. Мы уже ехали в лифте на 24 этаж. Я не обращал внимание ни на скрип, ни на раздражающее мерцание ламп. Как только двери открылись. Мы быстрым шагом последовали по направлению к нашим квартирам.

Я зашёл, даже не прощаясь, и запер огромную металлическую дверь на все замки. Первым делом сел развязывать свои кожаные потёртые берцы. Моя квартира была не большая, но всё же была. Это радует. Тесная прихожая переходила в короткий коридор, в конце которого была ванная. Слева – спальня, а справа – комната ПРОЗРЕНИЯ. Свет горел. Его отключают в 21:00 и включают в 7:00. Это было удобно, и вскоре к этому привыкали. Не вижу причин для жалоб.

В моей крошечной спальне на дряхлой кровати лежала одежда для дома: белая футболка и спортивки серого цвета. Я принялся снимать свою униформу. Закончив эту нелёгкую процедуру, переоделся и вышел на балкон покурить. Оттуда был вид на бесконечные балконы соседских квартир, идущих кругом. Возле находился и балкон Макса, но он был пуст. Этажи уходили на сотни метров вверх, а может и на тысячи. Где-то далеко вверху мои глаза видят старую бетонную крышу. Но я запрещаю себе смотреть на неё и резко опускаю голову, смотря в свои голые ноги. Нельзя долго смотреть на эту бесконечную бетонную поверхность. Кажется, что она в любой момент сорвётся и рухнет вниз, обнажив правду, которую укрывает за собой. Что за ней? Думать о таком нельзя. Все те, кто поднимают подобные вопросы, исчезают бесследно. На минуту я задумался о бесконечности, окружающей меня, и ещё раз осмотрелся. Вокруг одна и та же картина: множество одинаковых окон и балконов жителей, бетонные стены. Я взялся руками за перила и посмотрел вниз, пытаясь разглядеть, что же там. Но, как и везде, тым был только блок. Настолько громадный, большой и всепоглощающий. Говорят, на последних блоках люди едят раз в несколько дней. У них нет комнат, и спят они на полу.

Я взял губами папиросу. На мятой пачке сигарет красовалась надпись: «ТРИУМФ». Но стоило мне поднести пламя, как раздался женский вопль. Зажигалка выпала из рук и полетела вниз, ударяясь об множество балконов. Эхо разлетелось по блоку. Дна даже не было видно, в отличие от крыши. Мой мозг старался игнорировать пронзающий воздух вопль, так как знал, что на нашем этаже живёт единственная молодая девушка – Анна, горячо любимая Максимом. Мне было видно по взгляду: вопросов у неё было не меньше. И это её погубило.

Максим вышел на балкон. Это заставило вернуться меня в спальню, пока я не попался ему на глаза. У меня не было сил смотреть на него. Знаю, как ему сейчас плохо. Сирена уже заглохла. День был тяжёлым. На меня не переставало что-то давить. Я осознал, что это всё было из-за льда, сирены, Анны, и, конечно, председателя. Возможно, совсем скоро за мной придут так же, как и за ней. Меня клонило в сон. Но сначала я должен пройти в комнату ПРОЗРЕНИЯ.

Я вышел из спальни. Ровно напротив неё была металлическая дверь в комнату ПРОЗРЕНИЯ. Внутри находились стул и стол, из отверстия которого тянулся провод для наушников. Я зашёл, сел. Наушники надевать не хотелось. Сеанс длился час, и если не дослушать, могут вызвать на беседу. Далее выдадут предупреждение, потом и вовсе исчезнешь. Да, так легко всё было. Я надел наушники на уши. На глаза полагалось надеть маску, подобно специальной для сна. Я вставил карту, и заиграла мелодия, торжественная и воинственная. Раздался голос:

ДОБРОЙ НОЧИ, ТОВАРИЩ! ТЫ – ТОТ, НА ЧЬИХ ПЛЕЧАХ ЛЕЖИТ ПОРЯДОК В БЛОКЕ. КАЖДЫЙ ДЕНЬ ТЫ ПОДНИМАЕШЬСЯ И РАБОТАЕШЬ НА БЛАГО БЛОКА. ЭТО НЕ ДОЛГ. ЭТО – СВЯЩЕННАЯ МИССИЯ, ПОРУЧЕННАЯ ТЕБЕ САМИМ ВЕРХОВНЫМ ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ. ОН ЖДЁТ ТЕБЯ В ПЕРВОМ БЛОКЕ. ОСТАЛОСЬ ЛИШЬ ТРУДИТЬСЯ, И ТЕБЯ ЗАМЕТЯТ! НЕ ДАЙ ОДУРАЧИТЬ СЕБЯ ПОТЕРЯВШИМ РАЗУМ ИЗМЕННИКАМ. УПРАВСМЕНА ГОРДИТСЯ ТОБОЙ!

БЛОК ЕСТЬ ЕДИНСТВО, А ЕДИНСТВО ЕСТЬ СИЛА.

После главного лозунга, который повторяется в моих ушах каждый день и написан везде, где только можно, я отвлёкся от речи. Мужественный и сильный голос ещё долго говорил о пути товарища, об изменниках, о высшей цели, но мне не удавалось сосредоточиться. Мой мозг копировал полученную информацию, словно был новейшей разработкой, придуманной славными учеными партии. Голос превратился в белый шум. Когда речь закончилась, я ушёл в спальню и лёг на скрипящую кровать. Долго пялился в потолок. Мои мысли умерли у меня в голове: ощущалась тягостная пустота. Через пару бестолковых минут я уснул. И спал бы так до утра, если бы меня не разбудил настойчивый стук в дверь.

Глава 2 "Рождественская постановка"

Кто-то бесцеремонно прервал мой сон, даже не дав мне понять, что произошло. Меня разбудил стук в дверь. Однако проснуться никак не удавалось. Прогнать сон, который засасывал меня подобно зыбучим пескам, казалось труднее всего на свете. Мне с трудом удавалось держать веки открытыми. И всё же я приподнялся, опираясь на локоть, и оглядел свою комнату. Ничего не поменялось: отклеивающиеся от стены зелёные обои в полоску, убитый временем ламинат на полу. Дед говорил, что он тоже из дерева.

Удивительно, но время как будто растянулось. Секунды превратились в часы, минуты в вечность. В голове завертелся вихрь мыслей и чувств. Тревога преследовала меня со вчерашнего дня. И вдруг мой мозг подметил, что кругом было темно. Подсознание забило тревогу. Волосы стали дыбом, а по телу пробежали мурашки. Похоже, снаружи действует комендантский час. Тогда кто стучит? Это явно не Макс, более того, и ни один из жителей блока. Это Надзор? Неужели так все закончится? Что со мной будет?

Я встал на ноги, аккуратно прошёл к коридору. Меня встречала зловещая огромная металлическая дверь. В ней я не сомневался: она сдержит любые удары. Правда, от этого не легче: бежать то все равно некуда. Когда меня озарила эта мысль, раздался новый стук в дверь. Кто бы там ни был, он знает, что я стою здесь, прямо сейчас, напротив двери и слушаю его удары. Я чувствовал это. Мое сознание и тело окутал дикий, первобытный ужас. Мысли путались. Неужели умру? Исчезну? Всё во мне кричало: Беги! Как беспечен я был последние месяцы! Кто просил меня раскрывать свой рот и столько болтать! О чем я только думал! Откуда-то появилась некая уверенность, что за дверью меня ждал Председатель. Перед глазами всплыло его лицо, и то, как он смотрел на меня в столовой.

Раздался очередной стук. Внезапно пришло некое смирение. Все равно деваться некуда. Так, хотя бы узнаю, что же бывает с теми, кто «исчезает». Возможно, даже получу ответы на большее количество вопросов. Я потянул все ещё дрожащую руку к ключам в двери. Провернул их сначала один раз. Сглотнул, провернул второй раз. Рука поплыла наверх, провернула защёлку, толкнула дверь, и она отворилась.

Как я и думал, за ней стоял Председатель с несколькими служителями Надзора. Прошла всего минута, а казалось тысяча лет. Он смотрел на меня своими волчьими голубыми глазами. Вдруг его невозмутимость испарилась, лицо наморщилось, и он сказал:

– Мерзкий изменник! Ты исчезнешь, как твой больной дед, как твой жалкий отец. Исчезнешь, будто тебя никогда не было, и о тебе больше никто не вспомнит. Ты – зараза, проникшая в блок.

Я собрался спокойно ответить и объясниться, но будто выпал из своего тела и увидел, как, глотая слезы, я бормотал извинения, умолял и скулил, подобно побитому псу. Председатель посмотрел на меня с отвращением.

– Вырубите и уберите его, – сказал он, отворачиваясь.

Моё тело инстинктивно побежало прочь, вглубь квартиры, и вырвалось на балкон. До моих ушей дошел топот ног бегущих Служителей Надзора. Стоя на балконе, я увидел, как с тысяч других балконов на меня смотрят блеклые тени жителей. В темноте их силуэты были трудно различимы, но глаза ярко сверкали. Они безучастно стояли и смотрели, никак не реагируя, подобно ждущим стервятникам.  Я захотел обернуться, но почувствовал руки на моей спине и толчок. Моё тело натолкнулось на перила, перевалилось через них и камнем полетело вниз на глазах жителей сотен блоков.

Раздался стук. Я проснулся. Меня окатило волной облегчения. При этом страх, который окутал меня во сне, никуда не пропал.  Но в действительности теперь придётся следить за словами. Следить за словами? Неужели мне есть что скрывать, быть может, Председатель во сне был прав, и я был мерзким изменником? Но я исправно всю жизнь служу на благо блока. Конечно, меня смущают некоторые моменты, но ведь так у всех.

В дверь снова постучали с большим усилием.  В комнате уже горел свет. Но даже так я шёл до двери и открывал её с некой опаской. В моем воображении вспыли кадры из сна. Снаружи стоял Максим, опираясь рукой об стену, пытаясь перевести дыхание.

– Ты спал?  Громкоговоритель все утро орал! – Протараторил Макс, смотря на меня.

– Уже утр…

– Молчать! Одевайся и идём. Всеведы уже едут в наш блок.

Ничего себе, какая честь: наш блок решили посетить. Однажды я уже пропустил их приезд пару лет назад и из-за этого был вызван на дисциплинарный разговор.  Поэтому было очень учтиво со стороны Макса рисковать своей посещаемостью и бежать на мои поиски.

Вернувшись в комнату, я начал быстро одевать Униформу, которую бросил вчера на стул. Макс вошел внутрь, чтобы помочь застегнуть молнию, находившуюся на спине костюма.  Когда мы с ней справились, мой приятель учтиво кинул мне под ноги берцы.

Как только я их зашнуровал, мы выскочили из квартиры и побежали по коридору напрямую к лифту. Макс начал безостановочно нажимать на кнопку лифта, а я вспомнил, что даже не закрыл дверь, и обернулся. Наш этаж стоял пустой. Я хотел было сбегать захлопнуть дверь, но лифт приехал.

Последние дни были невероятно сумбурны. События били по мне, словно кувалда. Хотелось просто посидеть, прийти в себя, осмыслить всё, что происходит.

Но двери лифта начали медленно открываться и вернули меня в реальность, которая не оставляла мне такой возможности. Внутри стояло пять мужчин. Какое интересное совпадение. Первыми в глаза бросились два старца – господа Всеведы. На них были пурпурные мантии, но капюшоны были спущены с их голов.  У одного из них была борода, когда-то темная как ночь, но теперь седина поглотила её почти полностью. Второй же был гладко выбрит. Глаза его украшали круглые очки. Оба старца были невысокого роста, в отличие от двух служителей надзора, стоявших за ними. Двое из Надзора казались огромными, сложенными подобно Аполлону. Им едва хватало высоты лифта. Еще чуть-чуть и они проломят крышу своими могучими головами. Они были одеты в бронекостюмы, а их лица скрывали шлемы. Стояли они по бокам от каждого Всеведа, были похожи на близнецов и внушали страх. Зажавшись, в углу стоял толстенький мужчина, который мог напугать только мышь. С ростом бедолаге тоже не повезло: он был даже ниже старцев. На макушке пару волосков прикрывали лысину, по лбу его бежали струйки пота.

– Здравствуйте, товарищи, – сказал Макс после довольно затянувшихся гляделок, и мы втиснулись в лифт.

Внутри лифта в воздухе витало напряжение. На нашем пути к первому этажу все стояли смирно. Лишь плотный мужчина то и дело доставал свой розовый платок, чтобы вытереть пот с лица. Это не сильно ему помогало. Мы бы так и ехали в тишине, если бы громкоговоритель не решил разрядить обстановку. Он закряхтел и почти что сплюнул нам фразу:

БЛОК ЕСТЬ ЕДИНСТВО, А ЕДИНСТВО ЕСТЬ СИЛА.

Служители Надзора переглянулись, но промолчали. В отличие от престарелого Всеведа с седой бородой, который повернулся ко мне и сказал:

– Какие сильные слова, да?

Я промолчал. Сначала захотелось придумать ответ, но, когда понял, что этот процесс затянулся, решил вовсе не отвечать. Старец продолжил сверлить меня взглядом. Его коллега это заметил и, посмотрев на меня, усмехнулся.

Последнее время я замечаю, что приковываю к себе всё больше внимания. Достаточно вспомнить Председателя, который ещё вчера не отводил с меня взгляд. Но ведь я такой же, как и всегда.

Лифт тряхнуло. Мы приехали на первый этаж. Двери начали медленно открываться, но как начали, так и закончили. Они открылись наполовину. Не успел я пошевелиться, как служители надзора оперативно раздвинули двери и пропустили Всеведов вперёд. После чего вышли вслед за ними. Не долго дожидаясь, поторопился и пухленький мужчина. Мы с Максом замкнули шествие.

Коридор снова был пуст. В обычные дни стайки граждан и пенсионеров заполняют его почти целиком. Необычным было и то, что двери актового зала были распахнуты настежь. Это даже приносило некое удовольствие, ведь происходило так редко, что, увидев эти двери не на замке, сердце охватывало предвкушение предстоящего действа.

Старцы и надзор уже зашли туда. От них лишь отставал мужчина, которого мне довелось увидеть сегодня впервые. Наверное, жилец блока – домосед.

Я заглянул в распахнутые двери актового зала и увидел всех наших жителей, которые уже заняли свои места и смотрели на сцену, затаив дыхание. Они даже не заметили вошедших в зал Всеведов.  Люди сидели в своих креслах, подобно забытым манекенам. Оглядев зал, мне стало понятно, что осталось ровно три свободных места в первом ряду. Выбора не было. Нам пришлось пройти через весь зал. Мы с товарищем сели на два крайних места у прохода. Ближе к центру сел тот неуклюжий мужчина. Пока мы рассаживались, служители надзора ушли за кулисы. По-видимому, охранять Всеведов. Но от кого?

В зале погас свет.

Прожектора осветили сцену. На неё поднимались два Старца, махая руками всем присутствующим. Они направились к её центру и повернулись лицом к жителям блока. Тишина была всепоглощающая, но Всеведы стояли молча несколько мгновений, чтобы сфокусировать на себе максимум внимания каждого жителя блока. И только после этого начали свою речь.

– БЛОК ЕСТЬ ЕДИНСТВО, А ЕДИНСТВО ЕСТЬ СИЛА, – сказал старец в очках и выждал паузу. – И нет большей истины, чем эти слова. Вселенская мощь нашего Гигаблока кроется в сложной системе, частью которой мы все являемся. Каждый из вас имеет важнейшую роль.

– Да! – Выкрикнул мужчина с 7-ого этажа. В столовой он обычно сидит с дедом Юрой. Пару раз подходил ко мне поболтать.

– Нам всем бывает тяжело, – продолжил старец в очках, – ведь наши роли не просты, а цель свята. Но сложнее всех одному человеку. Мы знаем и видим, какую ношу несёт на себе Председатель. Каждый Председатель подобен Отцу для жителей своего блока. Он растит поколения граждан и ведёт их за собой на протяжении всей своей жизни. И все мы знаем, что Председатель – самый мудрый и справедливый человек. Его слово – Закон!

Старец в круглых очках замолчал. Люди в зале дрожали от волнения. Его речь продолжил бородатый Всевед низким, скорее даже тяжёлым голосом:

– Товарищи! Произошло нечто ужасное! То, что ещё никогда не происходило на бескрайних просторах  Гигаблока. Председатель блока №17 оказался затаившимся изменником, выжидавшим момент для нападения, подобно гадюке в кустах!