Акрополь

Дверь чуть скрипнула, и сидящие на диване люди повернули головы в сторону звука. Худые, слегка одутловатые лица, с космами нечёсаных волос на голове – облик особых людей, очутившихся в непривычной домашней обстановке чужой квартиры. Выгонять их было жаль. Пока – жаль. Надо покормить. И пусть помоются под душем. Тогда, с чистой совестью, по тысяче в руки и за порог.

– Как спалось?

– Хорошо.

Дед кивает головой, а парень молчит, испытывая свойственную этому возрасту застенчивость. Стоит такому выпить, и смелость касается его чела. Знакомое состояние, когда трезвый очкарик, приняв на грудь, превращался в силача и хулигана, грозу района. Протрезвление всё ставит на свои места.

– Я на кухню, а вы примите душ, по очереди, и милости прошу на завтрак…

Это была фраза уверенного в себе человека, занимающегося важным домашним делом.

На кухне Стас быстро открыл холодильник, достал бутыль виски, снял пробку и налил себе полную рюмку. «Что поделать, такой я человек». Он придумывал фразы, определяющие его действия как компромиссные. Подобное соглашательство могло быть признаком малодушия, если бы Стас не был сильным. Холодное виски горячо обожгло нёбо. Висящие над кухонным столом декоративные часы показывали девять часов утра. В редакцию можно было выдвинуться ближе к одиннадцати, вот только решить вопрос с этими ребятами. Это было похоже на дилемму, где на кону хорошая идея, но слабый материал, хотя ещё есть время посмотреть, поговорить…

На кухню, двигаясь бочком, вышел старик. Аборигены пришли в движение. Слышен шум льющейся за дверями ванной воды. Стас хотел незаметно убрать бутылку, разве может посторонний знать о слабостях хозяина квартиры, но было поздно. Оставалось лишь предложить выпить и вошедшему на кухню Деду.

– Будете?

– Нет, спасибо, перетерплю… Давайте помогу завтрак приготовить.

– Давайте… Может, на «ты»?

– Не возражаю…

Стас наливает ещё одну рюмку, быстро выпивает, открывает холодильник и прячет бутыль внутрь. Взамен этого достаёт упаковку яиц, масло, небольшой кусочек варёной колбасы и кладёт на столешницу у плиты. Находит в нижнем шкафу сковородку и ставит её на конфорку.

– Вот, пожалуйста, занимайся…

– Идёт.

И старик, засучив рукава своего затёртого джемпера, принялся жарить яичницу с колбасой. Стас занял место на табурете, опёрся спиной о стену и стал наблюдать за работой Деда. Небольшие дозы алкоголя, смешавшись с кровью, растекались по самым дальним уголкам организма, вызывая лёгкую эйфорию. Головная боль отступила, тревоги улетучились, появилось естественное желание съесть здоровой и вкусной пищи. Стоящий у плиты Дед делал всё медленно, но правильно, что могло говорить о том, что его жизненные навыки не совсем утрачены. Руки этого бродяги уверенно нарезали колбасу, правильно разбили яйца, не уронив скорлупы, посолили блюдо и накрыли крышкой сковороду, чтобы яичница доходила до необходимой кондиции. Кожа в районе локтевых сгибов была не такая уж и дряблая, не подёрнутая временем, наоборот, эластичность её говорила о том, что человек был не так и стар, каким казался внешне. Диссонанс восприятия был связан с грубостью черт лица, которые несли на себе бремя тяжёлых жизненных испытаний, отсюда и человек казался старше своих лет, из-за чего его принимали за древнего старца, хотя он был лишь на пороге старения. Сколько этому человеку лет? Дед завершил свою поварскую работу, выключил газ, обернулся лицом к Стасу и теперь стоял напротив, словно конкурсант, ожидающий вердикта жюри. У него были довольно правильные черты лица, выдающие заправского красавца в прежние молодые годы, ловеласа восьмидесятых, с высоким лбом и мягкой линией бровей. Покоритель женских сердец и душа первого курса театрального училища наверняка был полон творческих планов и больших надежд. Влюблялся в красивых девушек, или они сходили от него с ума. Теперь от былого остался один взгляд живых и пытливых глаз, скрытых под кустистыми дугами бровей. Слегка приплюснутый нос, глубокие складки возле щёк, жёсткая спутанная борода. Явные следы непростой жизни, отпечатавшиеся прямо на челе. Живой пример суровых испытаний, выпавших на его долю. Стас пытался представить прошлое этого человека. У него вполне может быть семья, дети, внуки. Только где они? В какой момент своего существования этот человек лишился всего этого?

– А как тебя зовут, если не брать в расчёт сегодняшнего имени, похожего на звание?

– Александр Тимофеевич Ильинский…

Дед прищурился, концентрируя внимание на разговоре. Для него это всё было непривычно. И если даже учесть, что вопрос задал журналист и это часть его прямой профессии, Дед слегка насторожился, ожидая естественного продолжения беседы.

– Что с тобой случилось?

– А что нашего брата, артиста, губит…

– Что?

– Водка губит. В моменты творческого кризиса стал пить, или, как говорят, прикладываться к бутылке. Вроде всё было. Жена, дочка, роли в театре. Мог в кино сниматься. У Светланы Дружининой пробы проходил…

Хлопнула дверь ванной, и на пороге кухни появился Кирюха. Он был закутан в тёмно-синий халат, слегка мокр, с чистыми, но растрёпанными при вытирании волосами. Сейчас это был молодой, энергичный человек, с открытым взором и проснувшимся здоровым аппетитом.

– Есть хочу… – бесхитростно произнёс он и прошёл на другой край кухни, где отодвинул табурет и сел на свободное место за столом.

Дед вынул с сушки чистые тарелки и разделил приготовленное блюдо на три части, после чего поставил порции на стол, дополнив вилками и тарелочкой с нарезанным хлебом.

Всё происходило буднично, спокойно, словно эти два человека всегда жили в этой квартире, а Стас зашёл в гости, попал к моменту завтрака и был приглашён за стол по старому знакомству. Это могло показаться, в определённой степени, наглостью, но хозяин усматривал в этих движениях посторонних людей явные и позитивные моменты. Сии живые люди проявляли желание жить, пусть даже в таких простых мелочах. Да, они были наглы, а скорее просты, непосредственны и вполне годились для будущего репортажа. Теперь они ели яичницу на седьмом этаже в цивильных условиях – и делали это с определённым шармом, достойным для подражания.

Стас посмотрел на часы и поднялся из-за стола.

– Друзья мои, мне надо уехать по делам. Но вечером я вернусь. У меня к вам есть одно предложение… Александр Тимофеевич остаётся за главного…

Стас ушёл в комнату и быстро оделся. Действие алкоголя отступило, организм пришёл в норму, необходимо было ехать в редакцию. Сейчас он особенно верил в удачу своего будущего дела. Обуваясь в прихожей, Стас вспомнил про жену, которая могла появиться в доме во время его отсутствия, и заглянул на кухню.

Гости уже съели свой завтрак, и теперь Дед ставил на плиту чайник с водой.

– Александр, я совсем забыл. В моё отсутствие может появиться моя любимая жена. Женщина красивая и дюже бдительная. Зовут Ирина. Вероятность её прихода мала, но существует. Запомните, вы мои дальние родственники из Волгограда…

Кирюха кивнул.

Дед спокойно ответил:

– Не беспокойся…

– Мойтесь, ешьте, отдыхайте и набирайтесь сил. Пока.

– Пока, – Кирюха махнул рукой.

Стас развернулся, вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.

4

– Здравствуйте…

Кирюха повернул голову на звук женского голоса и замер в полной растерянности. В проёме двери стояла статная блондинка в модно скроенном пальто персикового отлива, застёгнутом на все пуговицы, и внимательно рассматривала постороннего молодого человека, находящегося в чужой квартире. Этот наглец сидел на диване, перед ним был журнальный столик, на котором находилась широкая тарелка, полная бутербродов с маслом и колбасой, и стояли две кружки с чёрным чаем. По телевизору шла музыкальная программа с участием звёзд российской эстрады. Только что спела Татьяна Буланова.

– Ты кто, вор?

Кирюха нервно сглотнул слюну и крепко сжал кусок бутерброда в руке.

– Что молчишь? Как ты сюда залез? Отмычкой дверь открыл? А? Или с крыши спустился?

Она мельком посмотрела на окно и балконную дверь, ища подтверждение своей фантастической догадке. Такого напора, подкреплённого красотой незнакомки, парень осмыслить никак не мог, поэтому продолжал молчать, вжавшись в спинку дивана.

– Язык проглотил. В полиции будешь более разговорчив…

Женщина достаёт из кармана пальто телефон и начинает искать номер отдела, находит, делает вызов и ожидает гудков, приложив аппарат к уху.

В это время за её спиной, в коридоре, раздаётся негромкое мужское пение, и в зал, мимо блондинки, проходит Дед в белоснежном халате, с полотенцем на шее, вытирая одним его краем волосы на своей непокорной голове.

– «Кто может сравниться с Матильдой моей…»[2]

Теперь в недоумении оказывается дама, опускает телефон, делает несколько шагов в сторону, пока не опирается спиной о стену.

Дед вальяжно разворачивается в её сторону и приподнимает в удивлении излишне густые брови, прерывает своё камерное пение и обращается к женщине:

– Здравствуйте, Ирина! Вы намного прекрасней, чем на той фотографии, что мне прислал Стас. Фото никогда не передаёт истинной красоты, данной нам самой природой, за редким исключением. Разрешите представиться, Александр Тимофеевич, дядя по материнской линии. А это мой племянник, Кирилл, паренёк застенчивый, вот и растерялся, увидев даму. Наш приезд из славного города Волгограда был столь стремителен, что об этом мало кто узнал. Раньше говорили в старину – инкогнито.

– Это что, шутка? Какой дядя… Что-то я про вас не слышала раньше…

– А про вас Стас очень много говорил. И всё в высшем тоне. Я слышал, что у вас всё прекрасно! А теперь имею счастье лично наблюдать… Станислав пригласил погостить, посмотреть город, бывшую столицу Восточной Пруссии. Вильгельм Второй, Великое посольство, Кант. Романтика! Грех было не воспользоваться такой возможностью! Да вы позвоните ему…

Ирина вновь вооружилась телефоном, набрала номер Стаса и вышла в коридор для частичной конфиденциальности разговора. Она медленно ходила по пространству прихожей, не выпуская из виду подозрительных незнакомцев.

– Алло! Стас! Привет… Всё нормально… А ты почему мне ничего не говоришь, что к тебе дядя из Волгограда прилетел, с племянником? Да? Да?

В это время Дед незаметно подмигивает Кирюхе, пытаясь вернуть его в нормальное состояние. На экране телевизора начинает петь Алла Пугачёва.

– Ты продолжаешь вести себя как подросток. Ни капли ответственности! Нам пора серьёзно поговорить… Хорошо. Хорошо. Всё, пока…

Завершив разговор с мужем, Ирина вошла в зал. От неожиданного волнения её аккуратно уложенные белокурые волосы слегка растрепались, щёки раскраснелись, но взгляд уже обретал прежнее спокойствие, пошатнувшееся пятью минутами ранее. Дед, как истинный артист, обратил сомнение женщины в долгожданное гостеприимство.

– Хорошо. Я поговорила со Стасом. Располагайтесь, смотрите город, только прошу вас, не пейте. А то мой муж любит напиться и пригласить в дом целую кучу друзей-алкашей. Сидят, бухают, курят, соседям спать мешают.

– Да вы что? А я после операции. Алкоголь противопоказан…

– Операция? Что случилось?

– А… – Дед махнул сокрушённо рукой, – панкреатит…

Ирина сочувственно покачала головой, не ожидая услышать таких печальных подробностей из жизни дяди из Волгограда.

– Берегите себя, Александр Тимофеевич… До свидания.

Окинув комнату и людей, в ней находящихся, прощальным взглядом, Ирина вышла в прихожую и ушла, прикрыв за собой входную дверь.

Только теперь парня отпустило. Он разжал пальцы руки, и на столик упала спрессованная пальцами мякоть хлеба с вкраплением кусочков розовой колбасной массы. Концерт на экране телевизора завершился, пошли титры. Кирюха, стряхнул с ладоней крошки, потёр ладони, взял в руки пульт и стал щёлкать каналы, не задерживаясь долго ни на одной программе, до тех пор, пока не появилась картинка боксёрского поединка. На ринге дрались боксёры-тяжеловесы, нанося друг другу мощные удары, а между ними бегал рефери небольшого роста, внимательно наблюдая за движениями соперников. Действие происходило за границей, при большом скоплении зрителей, что говорило о статусе транслируемого поединка.

Народ шумел, красивые девушки ходили в перерывах с табличками номеров следующих раундов. Кирюха проникся поединком, выбрав фаворитом высокого спортсмена с мощным торсом, которому противостоял боец с пивным животом и агрессивной манерой боя. Оба боксёра хорошо держали удар и много двигались, хотя к середине поединка темп сильно упал. При такой массе тел любой удар мог привести к нокауту, и оба спортсмена знали об этом.

Дед взял с полки книгу и присел на диван рядом с молодым спонтанным болельщиком, открыл её и стал просматривать страницу за страницей.

– Бей!

Кирюха криком пытается помочь одному из спортсменов, боксёру в синих трусах.

– Что, нравится?

– Я в детстве хотел заниматься боксом.

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы уметь постоять за себя… У нас, в детдоме, слабаков не жаловали…

Дед заинтересовался поединком, ради этого дела отложив книгу в сторону. Это был томик произведений Шекспира. Боксёр в синих трусах пропустил от соперника хук слева и зашатался, прижавшись к канатам. «Пивной живот» пошёл в атаку, пытаясь закрепить успешный выпад, чередуя апперкоты и боковые удары. Внезапный гонг возвестил окончание очередного раунда. Атлет в синих трусах тяжело опустился на стул в углу ринга. Тренер машет перед его носом полотенцем, а помощник протирает влажной губкой плечи и шею боксёра. Закончился десятый раунд. Развязка боя была совсем рядом. Парень заёрзал на диване.

– Что, Кирюха, волнуешься?

– Есть немного…

– Так здесь же всё давно решено…

– Как? Что ты говоришь?..

– Люди из американской мафии сами назначают победителей и устанавливают проигравших.

– Сказки не рассказывай…

Кирюха недоверчиво покосился на Деда, который невозмутимо смотрел поединок двух тяжеловесов, ожидая предрешённой развязки, словно сам и был мафиози, снимающим главные барыши подпольного спортивного тотализатора.

– Вот смотри, этот качок в синих трусах мог уже проиграть…

– Время раунда закончилось!

– Но ещё два впереди, а это столько времени. Ритм упал. Толстяк наседает, и у него руки как кувалды, но…

Гонг возвещает о начале одиннадцатого раунда. Бойцы встали в стойку, рефери взмахнул рукой, и битва продолжилась. Отдохнувший «качок» сделал выпад, но «пивной живот» ушёл в защиту, сбил натиск и сразу пошёл в нападение. У боксёра будто открылось второе дыхание, и он решил завершить бой досрочно. Кирюха внимательно следит за ходом поединка.

– Ну, что скажешь, Дед? Кто должен «упасть», по-твоему?

– Толстяк. Здесь и думать не надо. Даже скажу больше: он сам на себя и поставил. На свой проигрыш. Такие там нравы, парень…

– Как он проиграет, если он сейчас мутузит этого, в синих трусах, без зазрения совести…

– А вот так. В назначенное время сидящий в первом ряду помощник главного босса подаст сигнал. Это будет что-то типа взмаха рукой или снятая с головы шляпа, то, что привлечёт внимание продажного бойца. Как только боксёр этот сигнал уловит, хоть краем своего глаза, тут же упадёт в нокдаун. Бах, и всё… Его, конечно, будут презирать, болельщики отвернутся, но таковы суровые правила жизни. Понимаешь, сынок?

В это время «качок», буквально загнанный в угол и использующий клинчи как единственное средство личного спасения, наклоняет корпус, делает нырок и бьёт «пивной живот» снизу в челюсть. Толстяк падает на ринг как подкошенный. К нему бросается рефери, наклоняется и начинает отсчёт времени, сопровождая секунды движением пальцев на руках. Упавший боксёр пытается подняться, но падает вновь, не имея возможности наладить внутреннюю координацию. Судья поднимает над головой окрещённые руки, констатируя глубокий нокаут спортсмена. «Качок» внезапно осознаёт свою победу и бежит в угол к тренеру, чтобы обнять его в порыве нахлынувшей радости. Зал ликует.

Кирюха медленно поворачивает голову в сторону старика. Дед берёт в руки томик произведений Шекспира, открывает его и погружается в чтение.

5

Стас вышел из магазина, неся в руке большой пакет с продуктами. Настроение у парня было отличное. Редактор принял его более чем благосклонно, внимательно выслушал и согласился, что тема будущего репортажа актуальна и вполне вписывается в общую концепцию издания. Газета специализировалась на жизни региона, занималась частными расследованиями и освещала криминальную обстановку области. Финансирование издания происходило из независимых источников, и редакция всегда выражала свою личную позицию в печатаемых материалах. Редактор являлся, по совместительству, депутатом областной думы, был человеком серьёзным, как говорят – неординарной личностью, поэтому и в коллектив подбирал людей своеобразных. Станислав Серов вполне мог быть ведущим репортёром большого издания в столице нашей родины, городе Москве, где успешно окончил журфак МГУ, был рекомендован для работы в крупных издательствах, но вернулся домой и устроился в независимую газету. Некоторые знакомые посчитали это признаком слабости, посмеивались над наивностью парня, ища скрытую подоплёку такому глупому с точки зрения карьеры поступку. Другие искали женщину, как принято в определённых условиях, и основания для этого были. Стас был влюблён в девушку по имени Ирина с ранней школьной скамьи, и этот долгий любовный роман завершился торжественным бракосочетанием, прошедшим в межрайонном отделе ЗАГС номер один города Калининграда, три года тому назад.

Свадьба была не очень пышная, но тёплая, почти радушная, дающая надежду на долгую и счастливую жизнь. Ещё одной причиной возвращения Стаса в родные пенаты можно было назвать некоторую природную лень. Обладая живым характером, молодой человек предпочитал свободу как основополагающий фактор своего существования, где тяжёлой и трудной работе отводилось малое место, почти ничтожное, а творчество и полёт мысли были в большем приоритете. И редактор знал о таланте Станислава, его несобранности в жизненных мелочах, но последовательности и педантичности в работе. Новый проект был очень даже актуален, особенно в это неспокойное время всеобщего отчуждения. Мир охватило безразличие людей друг к другу, что порождало целый комплекс бед, результат которых мог быть виден спустя всего несколько поколений. То есть будущее может явиться ужасным, беспросветным, пустым и абсолютно безнадёжным. Спасая бездомных, мы сохраняем человека в себе. Обращая внимание общественности на проблему бродяжничества, журналист задаёт новый социальный запрос на справедливость. «Под лежачий камень вода не течёт», – сформулировал главный редактор итог личной встречи с корреспондентом Станиславом Серовым и дал добро на старт нового проекта. Срок на работу отвели в рамках одного календарного месяца. В бухгалтерии выдали энную сумму на возможные производственные расходы и пожелали большой удачи.

По дороге домой на его телефоне прозвучал звонок. Это была Ирина, его жена, и разговор их начался с вопроса о людях, присутствующих в пространстве их общей квартире. Стас внутренне сжался, предчувствуя скорое разоблачение, ведь нюх у этой женщины был особый, любое спорное противоречие она трактовала в свою пользу. «Приняв Деда и Кирюху за воров, она вызовет наряд полиции и отправит бедолаг в КПЗ. Но старик действительно оказался хорошим артистом, сходу убедив жену в дальних родственных связях со мной, её законным мужем. Как мы её сделали! Мою любимую жену. Прости меня, Ирина».

План действий формировался в движении: на выходе из редакции, по дороге, в магазине, пока Стас совершал покупки, расплачивался у кассы, он предлагал сам себе разные концепции подачи информации, включая самые радикальные. Например, внедриться в шайку бродяг под условным псевдонимом, обрести доверие главаря и стать его правой рукой. Жить на мусорных полигонах, сдавать ветошь и металл в утиль, побираться у больших магазинов и у входа на центральный рынок. Но для этого необходимо было, хотя бы с неделю, не мыться, не стричь ногти, не расчёсывать свои волосы. Приходить, так сказать, в форму. Так разведчики проходят специальную подготовку перед заброской в тыл врага. А ещё обучиться особому арго, профессиональному жаргону, свойственному бездомным, овладеть походкой и набором иных движений, помогающих проще сойти за своего. Допустим, есть хорошие учителя, но сможет ли Стас освоить всё это быстро и качественно? Сама мысль была очень заманчива, но требовала серьёзных усилий, отнимающих время, обусловленное договором с редакцией газеты.

Оставался один вариант, абсолютно беспроигрышный, бескровный и гуманный, о котором и осталось поговорить с истовыми аборигенами помоек и тёмных закоулков прямо сегодня, не откладывая в долгий ящик. У них нет причин отказываться, они будут вознаграждены и, быть может даже, прославятся на региональном уровне. Надо будет серьёзно поговорить, узнать их судьбы, причины падения, следствия, услышать мысли и пожелания – иными словами, сдвинуть всю ситуацию в иную плоскость.

«По-моему, неплохо…» – резюмировал журналист свои размышления, входя в подъезд дома.

6

– Давайте-ка, братцы, нажимайте на итальянскую кухню…

Стас сидел за столом на кухне и смотрел, как его новые гости поглощают приготовленный им только что ужин. Это были спагетти, посыпанные тёртым сыром и обильно политые томатным кетчупом. Дед ел аккуратно, наматывая на вилку очередную порцию макарон и закладывая в рот осторожно, боясь запачкать густую растительность на лице. Он даже приготовил тканевое полотенце для промокания бороды, восседая за столом, как старорусский купец в провинциальном трактире. Кирюха же ел жадно, неловко, ловя непокорные спагетти на столовый прибор, как советский турист, впервые оказавшийся за границей, в подлинной итальянской траттории. Умывшись и чуть причесав непокорные волосы, парень стал больше походить на совсем ещё зелёного юношу, кем он, собственно, и являлся, но чья сущность была скрыта за грязной вторичностью старой одежды и напускной ершистости, вызванной тайным страхом перед большим миром, порочным и беспощадным.

Дед, параллельно с поеданием итальянского блюда, рассказывал перипетии дневного столкновения с Ириной, случившейся очень неожиданно для всех участников сценического действия:

– Я стою в душе, намыливаю голову и вдруг слышу, как входную дверь ключом открывают. Тут два варианта: или ты, или твоя жена, верно?

Стас улыбается и кивает головой.

– Выключил воду, прислушался… женский голос. Ну, думаю, всё, попали! Лихорадочно размышляю, вытираюсь полотенцем насухо, попутно ищу образ, в котором предстать придётся, и вдруг вспоминаю твой умный совет… Дядя. Русский человек из Волгограда. Этакий провинциальный сибарит, псевдоинтеллигент, ловелас… Да, именно ухажёр и повеса в далёкой молодости…

Дед оставил вилку на краю тарелки, освободив две руки для эффекта жестикуляции в процессе своего рассказа. Кирюха смотрит на старшего товарища с затаённой улыбкой на устах, как соучастник эксцентричной городской сценки, развернувшейся днём в замкнутом пространстве квартиры.

– Накидываю на плечи белоснежный халат, завязываю поясок туго, прокашливаюсь, как тенор перед выходом на сцену, и появляюсь в зале, непринуждённо исполняя отрывок из оперы Чайковского «Иоланта», помните?

Стас напрягся, а Кирюха уже готов был вступить в дуэт, стоило лишь напомнить ему первые слова произведения.

– Ну как же, ария Роберто: «Кто может сравниться с Матильдой моей! Сверкающей искрами чёрных очей! Как на небе звёзды осенних ночей! Всё страстною негой в ней дивно полно. В ней всё опьяняет! В ней всё опьяняет и жжёт, как вино…»

Кирюха наивно и трогательно вторит Деду, махая пустой вилкой над столом, используя её как дирижёрскую палочку. Стас подхватывает общую тему, и все трое повторяют: «Как вино!» На этом знание слов из арии произведения великого композитора закончилось, поэтому все дружно засмеялись, а Дед продолжил повествование:

– Прохожу я в зал мимо самой хозяйки, а она чихвостит Кирюху, колет его на предмет взлома квартиры. Смотрю, парень поплыл совсем, затаился…

– И ничего я не поплыл!

– Да уж… Сэндвич свой в руке зажал и смотрит так жалобно…

– Ха-ха-ха! – Стас смеётся от всей души.

– И тогда я представился твоим дядей из Волгограда, а Кирюха превратился в моего племянника. Такая вот сложная родственная комбинация. И это сработало, Стас…

– Дед сыграл правдиво…

Этот парень находит возможность вставить несколько своих слов в общую беседу и нисколько не расстраивается, приняв правду о себе с лёгким юмором. Он был нормальным человеком, открыто смеялся, естественно удивлялся и с хорошим аппетитом поглощал свежую пищу. За окном стемнело, еда была съедена, и Дед просит парня убрать и помыть за всеми посуду, и Кирюха берётся исполнить эту просьбу старшего товарища безропотно, в благодарность за ужин.