Сомнения

Владлен Тучинский

Сомнения

СОМНЕНИЯ

Ложь. Во спасение? Как часто? Всегда, иногда, никогда? Помогает, мешает, убивает, продлевает жизнь?

Ученье – свет? А неученье – приятный полумрак?

Любовь. Существует? Это прекрасное чувство или тяжёлая форма психического расстройства? Стимулирует или угнетает? Красивая сказка или реальность?

Жизнь. Зачем? Жить до естественного конца или прекратить, когда утомила? По Островскому или забить на всё и не напрягаться?

Красота. Абсолютна или относительна? Важна или не имеет значения?

Собака или кошка? Преданная дружба или холодное равнодушие?

Гордость и независимость или: «Вы это о чём? Мы люди не гордые, сделаем всё, что нам велят. Пусть другие отвечают».

Сострадание, интерес или равнодушие? Забота или безразличное игнорирование?

Герой или трус?

Карьера или «с восьми до семнадцати» и не беспокоить?

Торопиться или не спешить?

Умный или глупый, добрый или злой?

Религия или вера?

Быть или не быть, бить или не бить, пить или не пить, жить или не жить?

Закон, правила или анархия, беспредел?

Если нельзя, но очень хочется, то: можно; ни в коем случае; сделаю, 100%, просто назло – не дам диктовать?

Жить на полную, биться до конца или не высовываться, смириться, умирать, начиная с рождения?

Хорошо бы получить ответы на эти и ещё десятки подобных вопросов, пока не наступил тот самый конец, мой конец. Любопытно всё-таки.

«Не морочьте мою больную голову, дайте мне жить и умереть спокойно».

Моя бабушка.

«Есть ли жизнь на Марсе, есть ли бог на свете – науке об этом не известно».

Шумы в голове.

ОЩУЩЕНИЯ, НАДЕЖДЫ, АССОЦИАЦИИ

Родители. Первые после Создателя, а, возможно, просто первые. Интеллект, забота, воспитание, ответственность, страхи советских семитов, надёжность, вера в себя, требовательность, кругозор, деятельность, недоверчивость к чужим и абсолютная преданность к своим, узкий круг своих, любовь к жизни. Они могут всё.

Дедушки и бабушки. Спокойствие, доброта, любовь, мудрость, другой мир местечка в Кишинёве, дворик, огромная тахта, холодец из петуха с гусём, двадцатилетний молдавский коньяк, штрудль со сливовым повидлом, роскошные георгины на клумбе под окнами.

Кишинёв. Детство, судно до Одессы и обратно, рынок, «Полосатый рейс» в кинотеатре «Кишинэу», черешня у Викторовых, скандалы у «Шульманов-сумасшедших», Серёжка и Шурик, тётя Клава и её неповторимые ленивые вареники, в будущем гениальный математик, а тогда просто Вовка Шульман. Там хорошо.

Туапсе. Море, двор, математика, школа, тренировки, люди кругом, стадион, желания, мечты, стремления, запах водорослей, рынок, завод, сложно, весело, молодость, дача, не могу ничего и могу всё, перманентное ощущение опасности и страхи, дети, ещё не ставшие взрослыми, родители, ещё не ставшие немолодыми. Это я, моё всё.

Дети. Любовь, привязанность, вина, обида, беспомощность, невозможность хоть что-то вернуть назад и изменить. Я не очень хороший и не очень умный, идиот. Лучшее, что у меня было и есть. А вдруг как-то и что-то с ними ещё получится?

Внуки. Инопланетяне, комплекс неполноценности, любовь, отчуждённость, я им совсем не нужен и неинтересен, разные миры. С моими дедами мы жили ещё в близких мирах, связь с дедами осознал не так давно, надо создать свой интерес миру – стану когда-нибудь интересен и им, работай, дай жизнь им удачи.

Жизнь. Броуновское движение, сумасбродная женщина, бесконечная головная боль, как всё надоело, когда же всё это закончится, вам понравился мой рассказ, забавно, мой вариант пребывания в этом мире оптимален для меня, продолжаем, ищем, работаем, зачем, столько сомнений, одни сомнения, глаза бояться…, не морочь сам себе голову, заканчивай с этим прозябанием, хрен вам: она мне пока ещё нравится, и женщина тоже.

Создатель всего сущего. Бог, Дьявол, Дух бестелесный, Папа Римский, страх, ужас, непредсказуемость, неизвестность, вера, надежда, любовь, ненависть, фанатизм, страдания и боль человеческие, всепрощение, отмщение, недоказуемость и неопровержимость его существования, жить в вере легче, я привык рассчитывать только на себя, Высший Разум в чистом виде, связь всего со всем везде и всегда, божественные чудеса и шутки дьявола, слабость и ограниченность человеческого разума, эта история веры будет ли воспринята и принята ИИ, и всё-таки – Он есть?

Женщина. Катастрофа, ложь во спасение и на погибель, я должен всё и всегда, да иди ты, необъяснимая привязанность, спорить бессмысленно, это не лечиться, бежать некуда, развод и девичья фамилия, Бобик сдох и Жучка снова вышла замуж, пельмени и пирожки с солёным творогом – просто бомба, всё хорошо и даже замечательно, откуда у неё эти странные фантазии, делай ноги, поздно – ты вляпался по самые…, расслабься и получай ещё и пока доступные удовольствия, нет, кого-то из нас надо всё-таки грохнуть: оставшийся хотя бы отдохнёт.

Я. Привык анализировать, постоянно контролировать себя – мне это не нравится, в голове ураган: нужно принимать эспумизан на постоянной основе, мне страшно, мне скучно, тяжёлый человек, слишком ответственный, нетерпеливый в моменте и слишком терпеливый по жизни, завязывай со всем этим и живи в удовольствии и радости, не дано безмятежное существование, всем дано, научись пользоваться, забей на всё, согласен, пробую, как это сложно жить легко, не могу довериться течению, поверить, генетически не религиозен, верую ли узнаю, возможно, только, когда буду уходить. Совсем.

– Сомневаешься? Ну, ну. Хочешь уверовать? Нет? Боишься расслабиться? Согласен, весьма вероятно. Оставим это в покое. Поговорить, пообщаться можем, в конце концов, и в критическом настрое. Так даже интереснее, забавнее, острее, рискованнее. Вера будет лишней: повредит. Итак, погнали, без тормозов.

– Куда? Ты меня смущаешь, пугаешь, удивляешь всякий раз, когда объявляешься. Сегодня не исключение. Никак не привыкну к твоим появлениям из ниоткуда. Может расскажешь, где находиться и что из себя представляет это «ниоткуда»? Кстати, в моих записках ты появляешься впервые.

– А что это так? Как вы говорите, рылом не вышел? Смотри, я обидчивый и злопамятный.

– Будет тебе, просто по сюжету до этого не приходился, а упоминать всуе не хотелось. То, что ты очень не прост, понятно и без твоих угроз, но ведь и не глуп. Не стоит злиться, обижаться: я к тебе со всем моим уважением и почитанием.

– Последнее мне понравилось. С почитанием. Звучит неплохо. От других – обычно, для тебя – не свойственно. Приятно, похоже, не врёшь. Ответить на твой вопрос всё равно, что объяснить, каким образом произошёл Большой Взрыв, что и как было до него, что и почему там «взорвалось». Мне интересно ещё и зачем. Наши что-то рассказывали, но, похоже, они и сами-то не очень знают и понимают эту исходную ситуацию, первопричину всего. Отвлёкся, больно уж интересно. Моё место, если можно так сказать, постоянной регистрации… Его не существует, я здесь и везде.

Понимаю, для тебя непонятно, чуждо, неприемлемо. Ну, если хочешь и так тебе проще, можешь представить моё место пребывания в виде огромного роскошного облака, или дворца небывалой красоты, или океана, населённого невиданными вами существами. Представляешь, какие простор и возможности для фантазии.

– Ты прав. Понимаю, о чём ты, но представить «во плоти» не могу. Никто из нас, людей, не может и никогда не сможет. Это противно нашей природе, ты хорошо это продумал и придумал – управлять нами сделалось так легко. Людишек, которые будут этим заниматься от твоего имени только бы не утруждать себя и жить безбедно, даже искать не надо, в очередь выстроятся. Умно, с учётом и использованием нашей природы тобой же придуманной.

– Что тебя так интересует природа, структура, организация власти в вашем обществе? Сам туда желаешь войти? Или завидуешь, злопыхаешь? Так неймётся? Ты только скажи, в миг организую. Правда, назад к нормальной жизни вернуться уже не удастся: дерьмо засасывает.

– Ни в коем разе! Просто зачастую и даже как правило в этой структуре особенно наверху оказываются личности недалёкие и весьма сомнительные. Именно они управляют нами. Эффект от этого соответствующий. Может как-то подкорректируешь? Я спасибо скажу.

– Насмешил. Вам надо, вы и суетитесь. Я, максимум, вмешиваться не буду и то только из доброго расположения к некоторым. Не буду ни на кого показывать пальцем, возомнишь о себе.

– Добрый ты. Всё-таки обиделся и решил наказать?

– Я?! На тебя?! Вообще-то да. Глупо как-то, но меня задело.

– Что именно? То, что не представил тебя вначале своей писанины? Так это не от отсутствия внимания и уважения, а от боязни упомянуть о тебе в моих первых, очень несовершенных писаниях. Это было бы неуважительно. Сейчас у меня получается лучше, и я счёл возможным представить тебя.

– Ладно, ладно. Твои объяснения, извинения приняты. Впредь будь аккуратнее в своих общениях со мной.

– Буду стараться, обещаю. Мне всё же проще общаться с твоей греховной половиной, для святой твоей части я не совсем подготовлен, я её побаиваюсь. Можно ли впредь побольше дьявольщины в наших дискуссиях? Мне будет приятнее и легче.

– Не сомневаюсь, подумаю, сообщу.

– Господи, неужели пронесло?

ЗАЧЕМ

Извечный вопрос, проблема – зачем. Хуже, зануднее, прилипчивее даже проблем выбора. Эти каждый раз иные и, в конце концов, могут быть завершены: решения приняты, вопросы исчерпаны. На вопрос: «Зачем всё?» ответа нет или, по крайней мере, никто его пока не нашёл. Это ведь о смысле жизни, бытия, мироздания в самом широком виде.

Пока человек молод ему не до подобных вопросов: брожение гормонов, карьера, семья, дети, поиск приключений на собственную… Беспокоить эта проблема начинает позже, когда всё уже случилось, порадовало, позабавило, стало привычным, таким обыденным. Или если ничего, почти ничего не получилось, и есть понимание, что всё закончилось, так и не начавшись. Дальнейшее для обоих вариантов не отличается разнообразием: некоторая апатия, излишняя прожорливость в сопровождении набора избыточного веса, свободное время для размышлений на вольные темы, в том числе и о смысле жизни. А существует ли проблема, любая, если конкретный человек ею не озабочен, не думает, не знает о таковой? То есть, существуют ли проблемы в отрыве от человеков, сами по себе, глобально? Или всё это порождения неконтролируемых мыслительных процессов в замкнутых пространствах черепных коробок?

– Ты снова начал занудствовать, извини, размышлять?

– А ты откуда взялся? Я, вроде, тебя не звал, к тебе не обращался, вообще молчал.

– Ты слишком громко думал.

– О, Господи! Или: Чёрт возьми? Да, кстати, всё хотел понять, разобраться, спросить: ты кто – Бог или Дьявол, а, может, два в одном. Из «незабываемых» наших общений однозначный вывод сделать не смог. Давай, колись, сделай мне приятное иногда. Что тебе жалко?

– Жалко, не жалко… Если каждому давать… Пардон, это из другой оперы. Точно: с кем поведёшься…

– Эй, божественная или какая там ещё сущность, это ты обо мне?

– Не только, но в основном.

– А за что такая честь и отличие? Нас только на Земле порядка восьми миллиардов. С одной стороны, не скрою, подобное внимание, впрочем, как и любое другое, льстит, но с другой – несколько беспокоит: больно уж ты личность неоднозначная, сомнительная, непредсказуемая. Как там: пути Господни неисповедимы. Это ведь о тебе?

– Снова пытаешься ёрничать. Должен заметить, не очень-то у тебя получается. Насчёт путей: они ни у кого не известны, не предсказуемы абсолютно. Наш мир вероятностен. Мы с тобой об этом уже как-то договорились. Или всё-таки альцгеймер? Ладно, не дёргайся. Вижу: помнишь, просто раскручиваешь на поболтать. Сегодня я не против. И о твоей эксклюзивности в общении со мной: она таки тоже не абсолютна, хотя … Забавный ты парень. Остальные, почти все, надоели. Не заблуждайся, не льсти себе: с тобой будет то же. Раньше или позже, будет.

– Хорошо, как говорят наши чешские друзья, «добже». Пока это «будет» не наступило, вернёмся к моему вопросу: ты кто.

– Думал, сам сообразишь. Так и быть, разжую.

– Ну хватит щёки надувать, говори, умник.

– Кошмар! Как ты со мной разговариваешь?! Не фамильярничай, держи дистанцию, я всё-таки…

– Извини, извини. Понял, осознал, ничтожен, больше не буду, продолжай, пожалуйста.

– То- то же. Бойся. Так вот, напомню: мы все живём в одном мире (тебе я уже напоминал об этом ранее), законы этого мира, в том числе и философии, действительны для всего и всех. Без исключения: закон есть закон. Не мы их установили, не нам их менять, отменять, в них сомневаться. Надеюсь, ты ещё со школы помнишь закон единства и борьбы противоположностей. Вижу: вспомнил, в глазах появилась какая- никакая осмысленность. Так вот я и есть яркое свидетельство этого единства, божественное и дьявольское во мне слилось, переплелось до образования той самой бесконечно противоречивой субстанции, с которой тебе приходится сталкиваться.

– Господи, чёрт (обращаюсь к обоим, респект твоей двоякости), мучительно-то как. Наверное. Какое-то перманентное раздвоение личности. Медицинская неизлечимая проблема. Катастрофа. Жаль, искренне жаль тебя. Сочувствую.

– Раскудахтался. Себя пожалей. Точно, интеллектом ты не перегружен. Только что напомнил тебе, балбесу: закон един, для всех. И что это значит? Ну, отвечай! Вижу ехидную ухмылку на твоей наглой физиономии. Ты всё давно понял? Или даже знал? Точно, ты ведь такой же, двуличный. Негодяй, пожалуй, тут ты меня переплюнул. Ну и с какой целью морочишь мою давно не свежую голову?