СМЕРТелЬный Новый год

Андрей Трунов

СМЕРТелЬный Новый год

Глава 0

Возможно это было 21 декабря, а могло случится 22 числа: в самую длинную ночь, ночь зимнего солнцестояния. Главное оставалось лишь в том, что все волшебные существа собрались на опушке большого глухого леса, куда был заказан путь обычному человеку. Собрались, чтобы решить – нужен ли им человек, или же человек – это всего лишь корм.

– Оно умерло, умерло ещё 20 лет назад, – кричал Бес, сидящий около пылающего костра, языки пламени которого взмывали вверх и озаряли кровавым заревом всё вокруг.

– Согласен, его уже давно нет, – поддакнул Чертёнок. – Абсолютно невозможно говорить о том, что на планете осталось волшебство. Люди верят исключительно в собственную выгоду. Им всё равно не только на других, но и на самих себя.

– Да всё уже решено, – щёлкнул зубами Волк. – Сожрать всех людей, да и делу конец. Какой смысл бояться этого волшебства, о котором никто уже давно и видом не видал, и слухом не слыхал и желудком не желудковал? – в брюхе Волка предательски заурчало после этих слов.

– Опять вы все только и думаете о том, чтобы негатив сеять, – произнёс Медведь. – Вы что, только зла и желаете людям, никто из вас ни на секунду не задумывался, что несмотря ни на что, они всегда приходили к нам, сказочным существам, на помощь.

– Где же они нам помогают, позволь, удивиться? – сладко потянувшись, спросила Лиса. – Намедни в курятник заглядывала, курочки хотела откушать. Она в этом году уродилась особенно упитанная. И что вы думаете? Залезла я в этот курятник ночью, всё как полагается, а там сирена как завыла! Я давай дёру оттуда, а хозяйка курятника тут как тут, хвостик вот мне прищемила.

– А можно покороче? – оборвал рассказ Лисы Домовой. – Вы Лисы каждый год так и норовите чужое что–то утащить, вам за это не только хвосты прищемливать надо.

– Домовой, слушай, я тебя не перебивала же? – ответила Лиса. – Так вот. Чуть не убили. А знаете почему? Потому что уже сказок не читают, в Лис волшебных не верят. У них сейчас в школах преподавать стали базовые знания охоты. Знаете, что это значит? Висит портрет моей сестрицы в классе, весь разукрашенный чёрными линиями, куда, мол, стрелять надо, чтобы убить. Они раньше воспевали нашу хитрость, ум, верили в сказки, а теперь что–то изменилось. Если мы сейчас не постоим за себя, до следующего года можем и не дожить.

– Откуда же столько пессимизма, Лиса? – спросил Медведь. – На меня побольше твоего охотятся, да и то я не жалуюсь. Ну есть немного правды в твоих словах, но никто и никогда не сможет людям заменить волшебство.

– Заменить, может, и не сможет, но только вот половина из нас до следующего Нового года точно не доживёт, – ехидно прошипел Леший. – Лично я не хочу, чтобы единственное упоминание обо мне осталось лишь в книгах, что пылятся в библиотеке. Вы знаете, как о нас сейчас могут только узнать? Через искусственный интерпеллянт ихний. Знаете, сколько он ерунды понаписывает про каждого из нас?

– Вот именно! – вмешался Бес. – Вы бы знали, какие мне дела стали приписывать. Как будто я живу в аду месте с чертями! Как такое вообще возможно? Завтра искусственный интеллект вообще скажет, что мы с ними – это одно и тоже, и что тогда? Кто–то точно перестанет существовать. Нельзя так оставлять дело, я вам говорю.

– Или мы, или они, – вмешалась вновь Лиса.

– Так если людей не станет, то кто ж вообще про нас вспоминать будет? – задал вопрос мудрый Филин.

– Сожрать тогда половину и дело с концом, – прорычал Волк.

– Серый, нельзя тебе на собрания такие важные голодным приходить, – хихикнула Лиса.

– Филин дело говорит, – подытожил Медведь. – Нет у нас единого решения по этому вопросу, нет и объективного взгляда. Проверить требуется, оценку вынести. И вообще, если волшебство есть, то оно точно себя проявит. Все согласны?

Волшебные существа одобрительно зашумели. Каждый из них предчувствовал, что ближайший год точно будет определяющим, но никто не знал, какой в итоге результат из всего этого может получиться.

– Осталось только выбрать ответственного, самого объективного и честного из нас. Того, кто хладнокровно сумеет провести эксперимент. Что думаете, кого послать лучше всего на это ответственное задание.

Желающих среди тех, кто присутствовал на этом собрании, не нашлось. Точнее сказать, желающий –то был, но Волку сразу сказали, что он если и пойдёт, то лишь в наморднике. А кто ж будет общаться с Волком в наморднике? Да и не солидно это.

– А давайте Смерть пошлём, – предложил Филин. – Она из нас самая объективная всегда, самая нейтральная. Её никто ни разу за всю историю подкупить не смог, да и обмануть вроде тоже не получалось. А ещё на собрании её нет. Пусть Дед Мороз, его же праздник впереди, устроит всё так, чтобы и она сама не догадывалась, какая миссия важная и ответственная на ней лежит. Ещё чище эксперимент будет.

Сказочные существа проголосовали за кандидатуру Смерти единогласно, а ответственным за исполнение приказа назначили Деда Мороза. Судьба всего человечества должна была решиться в конце года, ведь если не даст о себе знать волшебство, не произойдёт ничего хорошего, то и не нужно оно вообще.

Глава 1

До волшебной новогодней ночи оставалось совсем немного: каких–то пару дней всей этой предпраздничной суеты и настанет наконец–то Новый год! Маша ждала праздника с особыми чувствами, ведь её обещали повысить на работе до должности главной Снегурочки. Это означало, что можно будет забыть про нерадивых взрослых, а творить праздник только для детишек. Всё, что было нужно – это отработать последнюю смену. К несчастью, Мария заболела. Проклятый вирус сразил хрупкую девушку, отправив её в постель с высокой температурой.

– Как ты, Машуль? – послышался пожилой голос из коридора.

– Нормально, ба! Ещё немного полежу и отправлюсь на работу, у меня сегодня очень важный день!

– Дело плохо, – довольно сурово произнесла женщина, входя в комнату.

– И ничего не плохо, небольшое недомогание. Да и не спалось – переживала сильно, – отмахнулась девушка.

– Вот ты мне ответь: хорошо ли это – деток заражать перед праздником?

– А чего это сразу заражать? У меня просто простуда обычная, а она незаразная, – улыбнулась Маша, хотя на деле готова была разрыдаться от ужасной головной боли.

Пожилая женщина оглядела тумбочку, на которой лежали десятки блистеров и пузырьков с различными лекарствами.

– Ты, ба, расскажи мне лучше, как твоя смена прошла. Трудно было сегодня? На улице гололёд такой – по телевизору сказали.

– Как обычно, – печально сказала Елизавета Семёновна. Ей хотелось поделиться, насколько грустно и тяжело на душе, но женщина понимала, что мысли Маши были далеко, где–то вне этой комнаты. На самом деле свой рабочий день Елизавета Семёновна ещё не завершила, ей оставалось съездить ещё по одному адресу, но найти в себе силы на это пока не представлялось возможным.

В комнате повисла тишина. Обе женщины рассматривали пространство вокруг них, как будто оказались тут впервые: старый советский ковёр, накрывавший поскрипывающий паркет, пианино, которое открывали лишь для того, чтобы вытереть пыль с клавиш, полки шкафа, уставленные книгами и хрусталём, бережно хранимым и никогда не используемым для сервировки стола, несколько стульев, диван и кровать, на которой лежала сейчас Мария.

– Ба, что мне делать? – почти плача сказала Мария, понимая, что на самом деле ей становится хуже. – Я вряд ли смогу отработать смену полностью, такое ощущение, что мне не хватит для этого сил. Эх, если бы у меня был хотя бы ещё один денёчек, я точно пошла бы на поправку!

Елизавета Семёновна понимала важность момента, но как не пыталась придумать решение – в голову не лезла ни одна из толковых мыслей. В какой–то момент лицо пожилой женщины изменилось, она подошла к внучке и сказала: «Я пойду вместо тебя!»

Маша хихикнула.

– Ба, ну куда ты пойдёшь? Не хочу тебя этим обидеть, но как бы это сказать… ты не очень похожа на снегурочку, даже наоборот.

Мария оглядела сверху вниз Елизавету Семёновну, снова хихикнула, отнесясь к предложению бабушки как к шутке, которой последняя хотела поддержать девушку. Впрочем, Ба не шутила. Она подошла к Маше, потрогала машинально её голову сухой и шершавой ладонью с потрескавшейся кожей.

– Я не шучу.

Мария какое–то время молчала, но после этого довольно серьёзно отрезала:

– Нет!

Маша была очень счастлива, что Ба хочет ей помочь, но допустить того, что вместо неё на работу выйдет бабушка, она не могла. Уж лучше честно отправить сообщение своему начальнику – Деду Морозу, чтобы он нашёл на предстоящую смену кого–то другого. Тем более в штате у него было довольно много людей, своим отсутствием Мария могла сделать хуже только своей карьере, но не кому–либо другому.

– Давай сюда карточки с адресами, – требовательно сказала Елизавета Семёновна.

– Не дам, – строго сказала Мария.

– А я говорю – давай. Я, может, и старая, но ещё не дура. Морок наведу, никто и не заметит. Ты хочешь ещё год ждать? Нервы трепать себе будешь? Я тебе говорила, купи нормальные сапоги – тёплые, а ты что отвечала? Не холодно ей.

Маша разревелась. Слёзы градом скатывались у неё по лицу, казалось, что это принесло в комнату немного весны, когда первые капли с сосулек, отражая солнце, падают вниз. В девушке боролись два чувства: обида за то, что не послушала совет бабушки, говорившей ей купить новые сапоги, и наивная радость, что несмотря на свой суровый нрав Ба хочет ей помочь.

– А точно морок сработает? – едва сдерживая волнение, сквозь слёзы спросила девушка.

– Поможет, – скрывая сомнения громко и с некоторой грубостью сказала старушка. Нет, она меньше всего сейчас хотела показаться грубой, просто ей было важно сделать так, чтобы у Маши не возникло никаких сомнений. А вот сработает ли морок, сможет ли она его напустить сейчас, спустя больше 40 лет, когда это делала в последний раз, она искренне не знала.

Убедившись, что бабушка её не обманывает, Мария привстала с кровати, достала свою сумочку – мешочек с блёстками – и протянула её бабушке, предварительно вытащив оттуда шесть ярких карточек, озаривших комнату необычайным блеском.

Елизавета Семёновна ахнула. Ей не приходилось видеть таких карточек очень давно, она были такими яркими, такими красивыми, что не могли сравниться с её – мятыми, грязными и жёлтыми бумажками, не способными не то что светить, а скорее наоборот – окаймлявшими пространство вокруг во что–то серое и неприятное.

– Ба, ты чего? – спросила Маша, подумав, что бабушке стало нехорошо.

– Просто устала, – ответила Елизавета Семёновна. Говорить правду она не хотела, а скорее – даже боялась, боялась, что расплачется точно также, как ревела несколько минут назад её внучка. Показывать слабость сейчас было недопустимым, поэтому она сделала вид, что сильно проголодалась и пошла на кухню.

Стоя на кухне у батареи старуха вглядывалась в живую картину, обрамлённую рамой окна: детишки, игравшие во дворе, задорно кричали, заглушая своими визгами работу двигателей автомобилей, проезжавших по трассе по другую сторону от дома. Мигающие огонёчки магазинов – гирлянды снежинок, ёлочек и сосулек – настоящей россыпи цветов и форм, способных поднять настроение любому. Любому, пожалуй, кроме Елизаветы Семёновны. Предновогодние, да и новогодние деньки, были самыми трудными для неё. Она не то что ненавидела это время, она очень хотела, чтобы его не было вообще в её жизни, чтобы оно исчезло.

Елизавета Семёновна поймала себя на том, что она с каким–то остервенением сжала карточки в руках. А ведь когда–то она мечтала тоже быть Снегурочкой, хотела дарить радость людям, смеяться вместе со всеми, водить хороводы у ёл… Договорить внутреннему голосу не дали объятия Маши – внучка стояла сзади Елизаветы Семёновны, крепко сжимая её руками. Слеза прокатилась по иссушенному лицу старушки, полностью покрытого морщинами.

– Иди немедленно в кровать, – довольно жёстко, но при этом совсем тихо произнесла женщина.

Мария не разобрала слов, произнесённых Елизаветой Семёновной, но прекрасно поняла, что от неё хотела Ба.

– Спасибо, – прошептала Маша, поцеловала пожилую женщину в щёку и отправилась в постель.

Глава 2

– Шесть адресов Машки, один мой, – пробубнила себе под нос старуха. – Думаю, часов за шесть–семь точно управлюсь.

Елизавета Семёновна положила блестящие карточки обратно в сумку–мешочек, нехотя отправила к ним последнюю – свою, надела бело–голубую, расшитую золотыми нитями шубку внучки, которая оказалась даже немного велика, взяла свой «посох», и вернулась обратно в комнату, чтобы попрощаться с Машей.

Маша уже спала, на её лице застыла улыбка, вдохновившая Елизавету Семёновну. Она во что бы то ни стало хотела не подвести внучку – единственного родного и любимого человека, что остался у неё. У женщины давно уже не было подруг – она умышленно со всеми переругалась, решив разорвать любые мало–мальски товарищеские отношения с кем бы то ни было. Так было проще, так было спокойнее.

Улица встретила Елизавету Семёновну холодным ветром и чем–то похожим на морось, обжигающую кристалликами льда лицо. Пожилая женщина этого не замечала, она шла в торговый центр, где должен находится её первый клиент. Слово «клиент» она придумала сама много лет назад, оно не имело никакого смысла в её профессии, но давало небольшое душевное успокоение. Отгораживало реальность от внутреннего мира, где всё ещё не гасли цветные краски. Применять это слово к тем, кто должен был получить подарки от Снегурочки, было совершенно некорректно, но перестраивать сейчас своё мировоззрение, свои внутренние порядки было трудно, да и не за чем. Кому какое дело сейчас до того, что думает она – старуха, отжившая свой век.

Сверившись с навигатором, Елизавета Семёновна, безошибочно определила, что её первый клиент окажется в «Детском мире». Женщина даже обрадовалась такому повороту событий, потому что в «Детском мире» можно будет купить ещё подарок внучке.

Ба знала, что несмотря на возраст, а Машке было уже ого–го сколько – 22 года, она по–прежнему очень любила плюшевые игрушки. «Сначала я куплю игрушку, а уже потом вручу первый подарок», – подумала женщина, выбрав огромного плюшевого медведя с розовым бантиком на правом ушке. В очереди стояло не так много людей, поэтому Елизавета Семёновна решила ещё раз отследить «клиента», которого предстояло поздравить от лица Снегурочки с наступающим Новым годом. «Хм, странно, как будто он стоит в той же очереди, что и я», – подумала старуха, как в этот момент ей сзади кто–то положил руку чуть ниже талии и слегка сжал.

– Не хочешь пойти чего–нибудь выпить в преддверии Нового года? – спросил довольно сальный голос сзади с надменными нотками пошлости и грязных мыслей.

Елизавета Семёновна стукнула «посохом» по кафельному полу и время остановилось. Её модная шубка превратилась в чёрные лохмотья, вместо нарядной шапочки с блёстками появился чёрный капюшон, а вместо посоха в руках оказалась коса. Старуха обернулась и грубо спросила:

– Семён Егорович Попов?

Лысоватый мужичок с пивным животом немедля отпрянул назад. Продолжая пятиться в нём происходили молниеносные изменения – улыбка превратилась в непонятный оскал, лицо исказил сначала страх, а затем и первородный ужас. Ноги стали мешать друг другу и в какой–то момент он упал на пол, пытаясь руками помочь себе как можно быстрее отодвинуться от «наваждения», но это наваждение следовало за ним, оно буквально парило над полом. От него невозможно было убежать, но Семён Егорович попытался.

Несмотря на свой солидный вес в какой–то момент он быстро перевернулся на колени, поднялся и побежал. Его не смущал тот факт, что всё вокруг замерло, люди, находившиеся в зале, напоминали манекены, все часы и механизмы остановились, но мужчина этого словно не замечал. Он бежал к выходу. Бежал так, что внизу эскалатора наткнулся на Елизавету Семёновну, едва не сбив её.

– Ты – смерть! Смерть! – завопил мужик. – Убирайся к чёрту!

– Чёрт работает в другу смену, – машинально ответила Ба. – Так ты Семён Егорыч? Я Снегурочка, у меня для тебя подарок.

– А–а–а–а, – заорал в страхе мужик. Ещё немного и, казалось, у него случится инфаркт, инсульт и много других слов на «ин». – Какая С–с–с–снегурочка, – заикаясь, просипел он. К–к–какой под–д–д–дарок?

– Какой–какой, на Новый год, – ответила старуха, начав шарить рукой в сумке–мешочке, доставая оттуда несколько детских наборов: от конструкторов и пазлов до различных наборов для проведения экспериментов. Впрочем, Семён Егорович этого не видел. Он на коленях полз по мокрому от снежной слякоти полу к двери. До спасительного выхода оставалось совсем чуть–чуть, когда перед ним снова возник парящий образ.

– Я что, бегать за тобой должна? – грубо спросила старуха. – Пошли со мной, вон, твои подарки у эскалатора оставила.

– Н–н–не пойд–д–ду, – взмолился мужичок. – Я не хочу умирать, – искренне разревелся он, скатываясь в истерику.

– Какой хлипкий мужик пошёл нынче, – вопросительно–восклицательно отметила Елизавета Семёновна. – Давай мы лучше посмотрим на твои поступки за последний год, хорошо ли ты себя вёл, – решила неожиданно развить ситуацию Ба, хотя могла этого и не делать.

Мужик сжался в позе эмбриона и дрожал, лёжа на грязном полу. Он уже и не помышлял о том, чтобы куда–то бежать, точнее – ползти.

– Так, изменял жене, пил без меры, забыл про день рождения дочери… – богато, Семён Егорович.

– Я не хотел, – по–детски пропищало снизу.

– Не хотел… – прошептала наигранно Ба, совершенно случайно уронив на пол косу.

Звенящий звук раздался эхом по помещению. Мужик закатил глаза и отключился, не выдержав столько страшного для себя испытания.

– Ох, – выдохнула старуха.

Елизавета Семёновна достала из волшебного мешка бутылку воды, набрала её в рот и прыснула на Семёна Егоровича.

Открыв глаза, мужичок увидел снова сине–белую шубку и блестящую шапочку, он даже улыбнулся, начав подниматься, но рука его нащупала какой–то округлый деревянный предмет. Семёна Егорович повернул взгляд и увидел… древко косы.

– А–а–а–а! Смерть! Не хочу, не хочу, не сейчас, – завопил он.

– Твою ж… – в сердцах сказала старуха. – Ты только, милок, не отключайся. Мне ещё шесть человек обойти надо, тороплюся я.

– Иди к ним, не забирай меня. Только не меня. Я больше не буду изменять, я брошу пить, прости меня, я не хочу, – мужчина говорил всё это страстно, искренне. Поэтому, чтобы его успокоить, Ба решила подыграть ему.

– Обещаешь?

– Да, да! Конечно да!

– А как же твоё предложение пойти выпить перед праздником? Ты меня приглашал же?

– Да, хочешь, пойдём, но пить не буду. И трогать тебя… никого больше не буду. Ну праздник же, ну прости меня, пожалуйста, я к жене, к детишкам хочу.

– Ну ступай с миром тогда, Семён Егорыч, но учти, следить за тобой буду!

Радостный мужчина поднялся и быстро поспешил к всё той же спасительной двери, но окрик старухи его остановил.

– Стоять!

Мужчина встал как вкопанный, перекрестился, но поворачиваться не стал. Елизавета Семёновна материализовалась перед ним, вызывав в нём ещё больший страх – она вновь была в чёрных лохмотьях и косой.

– Подарки–то забыл, с чем к детям пойдёшь? – постаралась улыбнуться женщина своим беззубым ртом.

Мужчина схватил все коробки, что были приготовлены для его детей, посмотрел на старуху и пустился бежать. Бежал, правда, не долго, врезавшись на всей скорости в стеклянную дверь.

– Ой, забыла! Старая стала, прости, – Елизавета Семёновна стукнула косой по полу. Время снова пошло, вновь ожили люди, заработали все механизмы, а перед Семёном Егоровичем, решившим встать на путь праведный, открылись автоматические двери.

Глава 3

«Ну, могло быть и хуже», – подумала Елизавета Семёновна, подбирая сумку–мешочек, куда отправила огромного медведя для внучки. Ей оставалось ещё шесть человек, но если каждый клиент будет занимать столько времени, то и до Нового года не получится успеть.

К счастью, двое следующих клиентов оказались самыми обычными детьми. Один из них прочитал стишок и получил большую и красочную энциклопедию, о которой мечтал весь учебный год, а второй честно пообещал, что прибавит в учёбе и хотя бы одна тройка станет четвёркой в следующей четверти. За такое смелое обещание и вызов себе он получил игрушечный паровозик с радиоуправлением. Возможно, слишком дорогой подарок троечнику и сорвиголове, но спорить с волшебным мешком нельзя. Как решило начальство, так оно и должно быть.

Четвёртым клиентом должен был стать ещё один мужчина, но на этот раз без детей и жены. Хотя как мужчина – парень, возраста внучки примерно, если судить по фотографии.