Меняющийся

Татьяна Домничева

Меняющийся

1.

Дорогу от бабушки к дому Максим любил. Бабушка жила в частном доме, и ехать до нее далеко. Обычно папа приезжал за Максимом на машине, и они возвращались домой вдвоем. Пока едешь, можно уставиться в окно и думать о своем, иногда отвечать на папины вопросы.

Сегодня папа почему-то задерживался. День был пасмурный, темнело быстро. На звонки папа не отвечал. Максим сидел с бабушкой у окна. В комнате было тихо.

– Десять. Мы в это время уже должны были дома быть.

– Ничего, куда спешить, подождем, – бабушка казалась спокойной. – Он сегодня навещал маму. Ты же понимаешь…

Максим понимает. У мамы диагноз. Бабушка говорит, что у мамы болит не тело, а разум. Она не хочет говорит напрямую, что мама лежит в психушке.

На улице раздался резкий звук тормозов.

– О! А вот и папа! – бабушка заторопилась навстречу зятю.

Максим поспешил за ней. Папа стоял у дверей и выглядел каким-то нервным.

– Ты собрал вещи? – голос папы звучал резко. Это было на него не похоже.

– Да.

– Тогда поехали быстрее.

Дорога была пустая. Папа зачем-то гнал. Но Максим не решился спросить, зачем. Сегодняшний папин вид и голос казались ему странными. Максим взглянул в зеркало заднего вида. Папа был бледным. Очень.

– Пап? – решился наконец задать спросить Максим. – Все хорошо?

Отец кивнул.

– Доехать бы поскорее. Не планировал я за тобой так поздно приезжать.

– Ничего страшного. Уроки я сделал.

Отец раздражённо поморщился. Дело явно было не в уроках.

– Черт! Бензин заканчивается! Черт! Забыл заправиться из-за ее истерики.

Видимо, папа такой из-за мамы. Хотя это странно. Мама и раньше странно себя вела, но папа не был таким нервным, как сегодня.

Машина встала.

– Черт! – папа в отчаянии долбанул рукой по рулю. – Сколько времени?

Максим поспешно включил экран. Раз папа не в состоянии на свой смартфон взглянуть, значит, дело и впрямь нехорошо.

– Без пятнадцати одиннадцать.

Папа застонал. Максиму стало немного не по себе. Разумеется, застрять ночью на пустой дороге – ситуация не из приятных, но катастрофы в этом никакой нет. Можно позвонить кому-то, дождаться, когда другая машина проедет мимо.

– Ладно, слушай. Ждать нам здесь особо нечего. Я пойду поищу помощь. Ты будь в машине. Не выходи! Слышишь? Ни в коем случае не выходи.

Максим испуганно кивнул. Быть в машине вдвоем с папой было не так уныло. А вот оставаться в одиночестве сейчас не хотелось совсем.

Папа вышел и стал быстро удаляться. В темноте он скоро совершенно скрылся из виду. Куда он мог пойти? Зачем? За кем? Гораздо благоразумнее было позвонить кому-нибудь из знакомых.

Максим ждал. Прошло десять минут, пятнадцать, полчаса. Максим не выдержал. Он набрал папин номер. В машине раздался резкий звук.

Телефон папы.

Он издевается?! Он даже не взял с собой телефон!! К какому черту он собрался за помощью без телефона?!

Стало совсем тоскливо. Вся эта ситуация была не похожа на их обычные вечера. Папа всегда такой спокойный, такой рассудительный. А сегодня… Приехал поздно, забыл заправиться, нервничает, а теперь ушел без телефона в темноту.

Максим взглянул на часы. Полдвенадцатого. Скоро будет час, как папы нет. Музыку слушать не хотелось. Максим волновался, и ни музыка, ни игры его не отвлекали. Оставалось только сидеть одному в тишине и ждать. Без пятнадцати двенадцать. Все. Ждать больше нет сил.

Максим вышел из машины. На улице было холодно. Он пошел в ту сторону, куда отправился отец. И минуты через три уткнулся в лес.

Серьезно? В лес? Он пошел в лес?

Тут уже злости не осталось места. Максим испугался. Что такого могло случиться в психлечебнице (он не любил слово "психушка"), из-за чего взрослый человек ночью ушел в лес? Вместо того чтобы рационально решить проблему.

Максим стоял в замешательстве. Идти в лес было страшно. Может, папа уже вернулся и ждёт его в машине? Максим быстро побежал назад. Нет, в машине никого. Либо снова залезть внутрь и сходить с ума от тревожного ожидания, либо идти за папой.

Максим пошел к лесу. Дойдя до густых кустов, он включил фонарик на телефоне. Дорожки нет. Максим продрался сквозь кусты. И медленно пошел вперёд. Под ногами шуршала листва. И больше не было слышно ни звука.

– Пап, – позвал Максим. Голос подводил. Да и кричать громко было страшно. Хотя кого тут бояться? Ну ведь некого. Но сердце билось часто. Максим снова пошел вперёд. Только листья шуршали. Ответа не было.

Максим взглянул на часы. Десять минут первого.

– Пап! – на этот раз крик был громче и отчаяннее.

Тишина в ответ. Максим побежал.

– Папа, где ты?!

Тут он споткнулся о торчащий из земли корень и упал. Предательски накатили слезы. Максиму стало все равно, что ночь, все равно, что он один в лесу.

Но где папа?

Он поднялся. Телефон упал, но фонарик ещё был включен. Максим замер. Шуршала листва. Но он-то сам не движется.

– Папа? – вопрос больше был похож на писк. Звук приближался. И быстро. Почему-то захотелось убежать прочь.

Шуршание прекратилось. Максим прислушался. Он услышал чье-то дыхание. Тяжёлое.

Он сорвался с места и бросился прочь.

– Папа! – крик был таким громким, что он сорвал себе голос. За ним бежали. Хоть бы скорее добраться до машины!

Поздно. Дыхание сзади стало громким.

Максим закричал. Уже не от отчаяния – от боли. Ногу словно обожгло. Что-то крепко схватило его, и Максим снова упал. В каком-то исступлении он схватил ветку и стал хлестать ею темноту.

– Папа! Папа! Где ты? Помоги!

Ногу отпустили, но она всё ещё болела. Максим услышал тяжёлый удаляющийся топот.

Он поднялся и заковылял в сторону дороги. Вот выход из леса. Ещё немного, и впереди показалась их машина. Максим забрался внутрь. Его трясло. Зубы стучали. Он в ужасе думал, что случилось с папой в лесу. Когда рассветёт, он выберется из машины и пойдет обратно, к дому бабушки. Надо будет звонить в полицию, обыскивать лес. Что́ они там найдут, Максим думать не хотел.

Он протрясся в машине всю ночь. Сна не было. Через несколько часов за окном стало светлеть. Тьму сменила седая серость. Максим взглянул в окно и вцепился в ручку двери. Он увидел папу. Максим раскрыл дверь и выскочил навстречу отцу. Бежать он не мог.

– Где ты был? – слезы мешали говорить. – Я всю ночь ждал, я думал, ты умер.

– Прости, Максик. Пойдем.

Голос у отца был усталый. Они сели в машину.

– Прости, сын. Я надеялся набрести на заправку, купить бензин. Но в темноте заблудился. И телефон забыл.

– Да, вон он, – Максим указал на папин смартфон.

– Прости, сынок. Нелепая получилась ночь. Ты не спал, давай сегодня отдохнёшь, не пойдешь в школу.

Максим кивнул.

Вдруг голос отца стал жёстким.

– Ты ведь не выходил из машины? – папа пристально смотрел в глаза Максиму. – Не выходил?

– Нет, – почти шепотом ответил Максим. Он прямо взглянул на отца. – Нет, пап.

– Хорошо, сейчас я вызову такси. Тебя довезут до дома. Чуть позже позвоню Саше, не хочу будить. Он мне поможет.

– Да, хорошо.

Все нормально. Все в порядке. Так и должно быть. Одно волновало Максима – почему столь простое решение вопроса папа не предложил вчера ночью?

2.

Дома Максим осмотрел раненую ногу. Откровенно говоря, выглядела она плохо. На правой щиколотке темнел след, словно от укуса. Ходить было больно. Надо было что-то сделать с раной. Он промыл её водой, обработал перекисью, обмотал ногу бинтом. Легче не стало, но он тешил себя надеждой, что этого хватит.

После дикого ночного приключения хотелось спать. Ночью он ничего не ощущал, кроме страха и отчаяния. А теперь усталость накрыла волной.

Проснулся Максим уже днём. От папы пришло сообщение, что все в порядке, Саша приехал, сейчас он на работе, вечером будет дома. Максим облегчённо вздохнул. Все как будто обошлось, если не считать не утихающей боли в ноге.

Вечером папа заметил, что Максим хромает.

– Что это с тобой? Когда успел?

– Ногу подвернул перед самым подъездом.

Странно, что папа только сейчас заметил его хромоту. Видимо, утром он настолько был вымотан, что не обратил внимания на неловкие движения сына.

Папа заказал пиццу и купил любимые пирожные Максима. Складывалось ощущение, будто он хочет загладить вину.

– Спасибо, пап. И, если что, я тебя ни в чем не упрекаю. Просто, чтоб ты знал.

– Да, я понимаю. Но я всё же виноват. Приехал поздно, забыл заправиться. Заставил тебя нервничать всю ночь. От этого мне хуже всего.

С тех пор, как маме поставили диагноз, папино чувство ответственности обострилось. Он как будто даже стал сильнее любить своего сына. Конечно, Максим понимал, что это неправда. Папа любил его всегда. Но, очевидно, отца стало больше в жизни Максима. И Максим это ценил.

Он помнил, как его пугал мамин пустой взгляд, сосредоточенный на одной точке. Её беззвучное движение губ. Иногда она начинала говорить странные вещи. В такие минуты хотелось уйти и закрыться в комнате. Но Максим не знал, как поведет себя мама. Вдруг она расстроится или, что еще хуже, разозлится. И он слушал. Слушал, о том, как маму ищет преследователь. Она прячется от него, но он не отступает. Когда-нибудь он её найдет. Потом она резко замолкала. И тогда Максим оставлял ее. Уходил на улицу. Видеть маму такой было грустно. И возвращался вечером, когда приходил с работы папа.

– Я знаю, что ты не хотел. Все в порядке, пап.

В ванной Максим вновь осмотрел ногу. Выглядела она все так же плохо. Максим нервничал. Он понимал, что надо обратиться к врачу. Но говорить папе не хотелось. Он соврал ему. Вышел из машины. За каким-то ушел в лес. И непонятно, на что там нарвался. Вероятнее всего, это было какое-то животное. "Надо будет завтра сходить в медпункт", – решил он. Максим снова протёр рану перекисью и забинтовал. Он надеялся, что боль не помешает ему заснуть…

Максим лежал в постели и смотрел в потолок. Приятно проводить ночь в своей комнате, а не в машине или в лесу. Лёгкая занавеска была задернута, но сквозь неё все равно просачивался свет от фар проезжающих машин. Постепенно стал подступать сон. И вдруг Максим резко открыл глаза. Ему послышался звук тяжёлого дыхания. Там, за окном. Но этого не может быть. Хоть они и жили на первом этаже, окно закрыто. Однако Максим не решался смотреть в ту сторону комнаты. Он крепко зажмурил глаза. Захотелось, как в детстве, спрятаться под одеяло. "Что за глупости… Это все из-за дурацкой ночи…", – пытался убедить он сам себя. Но тогда почему же так отчётливо слышится тяжёлое дыхание?

Максим не выдержал. Не открывая глаз, он выбежал из комнаты. Папа уже спал. В квартире было тихо. Максим заперся в ванной и включил свет. Он тяжело дышал.

"Я что, псих? Я больной?" Он вздрогнул от мысли, что ему могла передаться мамина болезнь. Вдруг кошмар прошлой ночи как-то повлиял на его психику?

Максим уткнулся лицом в ладони. Многовато страхов для одних суток. Он судорожно дышал. "Я ведь не усну, я боюсь идти туда".

Кажется, вторая бессонная ночь была ему обеспечена.

3.

Максима разбудили стук в ванную и папин голос.

– Максим, сынок, с тобой все в порядке?

Максим уснул, уткнувшись головой в стиралку. Подушкой служили собственные руки. Он открыл дверь.

– Да, пап, все хорошо. Я просто задумался и уснул.

Звучало катастрофически неубедительно. Надо быть идиотом, чтобы этого не понять.

– Тебя мучили кошмары?

Максим оторопел.

– Если страшно, включай ночник. Или вообще не гаси свет. Это из-за ночи в машине, я знаю.

Вид у папы был такой расстроенный, что Максим почувствовал себя полным ослом. Из-за каких-то дурацких, надуманных страхов снова заставил папу чувствовать себя виноватым.

– Хорошо, пап, не беспокойся, я в норме.

Завтракать не хотелось. Из-за мыслей о возможно заражённой ноге и поврежденной психике аппетит не шел. Но Максим все же съел бутерброд, чтобы убедить папу, что с ним все хорошо.

Подходя к школе, Максиму показалось странным, что его не было там всего день. Ощущение такое, будто он отсутствовал неделю. От школы веяло приятным ощущением будничности. Только мысль о медпункте неприятно напоминала о себе.

На первой же перемене Максим отправился к медсестре.

– Меня тут укусил кто-то.

– Кто-то? Собака то есть?

– Да, собака вроде.

Медсестра с усмешкой взглянула на Максима.

– От паники не рассмотрел, что за чудище было?

Ему вот только насмешек не хватает сейчас для полного счастья.

– Я не знаю, серьезно это или нет.

– Родителям показывал? Тебя когда пес-то укусил?

– Прошлой ночью. Не показывал. Некогда было.

Медсестра посмотрела на него с сомнением.

– Ну-ну. Слушай, укус сильный. Не рваная рана, конечно, но показаться врачу стоит.

– А вы сейчас можете что-то сделать?

– Болит?

– Немного.

– Обработаю йодом пока. Но к врачу сходи. Вдруг заражение какое. Странно, что родители сразу не отвели.

Максим кивнул и вышел из медпункта. Слова сестры не особо ободрили. Однако боль через какое-то время стала тише. Это уже радовало.

Уроки, одноклассники, их шуточки и препирания, столовая с её неизменным кисловатым запахом – все это отвлекло Максима от тревог. Домой он шел вполне довольный жизнью. Боль становилась все тише, паника отступила. Но порадовать себя пачкой чипсов все же не помешает. Когда Максим вышел из магазина, его внимание привлек огромный черный пёс. Что-то в нем показалось странным. Наверное, размер. Пёс по габаритам явно не вмешался в определение "среднестатистический". Но думать об этом не хотелось. Так в любой мелочи можно находить странности и зловещие знаки. А там и впрямь свихнуться недолго.

Оставив пса позади, Максим пошел в сторону дома. Руки занимали чипсы, голову – мысли о докладе по биологии. Однако, уже подходя к своему подъезду, Максим почувствовал неприятный холодок. Огромная черная псина сидела у лавочки. И теперь Максим понял, что ему показалось странным. У пса были неестественно яркие жёлтые глаза. Остановившись на секунду, Максим ускорил шаг и, стараясь не смотреть в сторону черной громады, нырнул в подъезд. "Не накручивай", – убеждал он сам себя.

Дома ждали обед, доклад. Однако перед тем как засесть за уроки, Максим почти невольно полез в интернет проверить кое-что, оказавшееся неожиданно очень важным. Раздражало, что мысль о жёлтых глазах никак его не оставит. Надо было убедиться, что жёлтый цвет – вполне себе естественное явление для собачьих глаз.

Максима ждало разочарование. Ни у одной собаки на фото глаза не напоминали две маленькие луны. "Все, хватит, жёлтые и жёлтые. Забей".

Максим сидел за столом и ловил себя на мысли, что он намеренно не смотрит в сторону окна.

4.

Ночи Максим ждал с опасением. Его словно вернули в детство, когда страх темноты был столь естественным. Но для двенадцатилетнего подростка бояться приближения сумерек, мягко говоря, странно. Максим понял, что его беспокоит долгое отсутствие папы. Ещё каких-то пару дней назад он и внимания не обратил на то, что отец задерживается. А сейчас все чувства резко обострились.

Стемнело быстро. Максим занавесил окна, включил свет. "Мне как будто снова пять лет…" К тревогам примешивался стыд. Когда раздался звук ключей в прихожей, Максим воспринял это как праздник.

– На работе задержался?

– Да, не впервой вроде.

– Ага…

– Пойдем ужинать.

Сели за стол под абажуром. Абажур – мамина идея. Она говорила, что с ним кухня выглядит уютнее. Пожалуй, она была права. Но гораздо уютнее выглядела бы кухня, сиди за столом здоровая мама.

Это ещё одно новое "обострение" Максима. Он всегда скучал по маме, но в последние дни его потребность в ней прежней возросла в разы.

Мама всегда была немножко нервной, но папа умел быть снисходительным. А Максиму и не нужно было. Мама – это мама. Он любил её – и все. На его одиннадцатый День Рождения мама организовала встречу с Капитаном Америкой. Конечно, не с настоящим, но радость Максима в тот день была самой что ни на есть настоящей. Капитан Америка подарил ему свой щит. Он и теперь стоит в комнате Максима на видном месте. "Ты похож на Капитана Америку". Мама всегда говорила эту фразу без улыбки. Ведь она не шутила. Пусть мама и была немного нервной, но за свои слова она отвечала. Всегда.

5.

Эта ночь прошла спокойно. И днём обошлось без происшествий. Никаких громадных собак, странных звуков, теней и укусов.

В конце недели в классе появился Андрей. Он всегда невольно раздражал Максима. Андрей – астматик. Максим понимал: это неприятно, но порой возникало ощущение, что Андрей с его астмой – пуп земли. Учителя были к нему очень снисходительны, хотя он и не нуждался в этом. С учебой у этого бедолаги было все в порядке. На физкультуре он обычно сидел и читал. Его трудовой подвиг – прогулка неспешным шагом, пока остальные носились кругами, как взмыленные пони. Он отсутствовал неделями, и все равно умудрялся знать больше, чем другие. Это тоже не могло не раздражать.

– Носится со своей астмой, будто избранный, – в сердцах сказал он как-то маме.

– Ты хоть понимаешь, что значит быть астматиком? Диета, постоянное напряжение. Он даже в гости не может прийти, если в доме живёт кот. И есть все, что предложат, тоже нельзя. Про период цветения я вообще молчу. Мог бы проявить сочувствие.

Но сочувствия Максим не испытывал. То, что мама заступилась за этого тщедушного, вывело Андрея на новый уровень неприязни в сознании Максима.

Андрей из-за своей астмы был как-то обособлен от остальных. В школе он появлялся редко и дружбы ни с кем не заводил. Его никуда не приглашали, он тоже никого не звал. Учителя объясняли, что астма не заразна, но все как-то невольно его сторонились. Расстраивало это Андрея или нет, Максим не знал. Но выглядел этот ботаник невозмутимым.

На сегодняшнем уроке физкультуры Андрей, по своему обыкновению, уткнулся в какую-то книженцию. Остальные играли в футбол. Максим стоял в воротах. Его команда оказалась явно сильнее: ворота Максима мяч не терроризировал. Он и на его части поля почти не появлялся. А вот соперникам приходилось оборонять ворота с полной отдачей. Максим явно заскучал. Его скуку развеял Андрей. Точнее, мяч, влетевший в его щеку. Мяч получил пинка от души. Правда, по задумке, он должен был лететь в сторону ворот, но у пинавшего были очевидные проблемы с прицелом. Андрей не взвизгнул и не застонал, что несколько удивило Максима. Если учитывать хлипкость этого астматика, он должен был на месте рассыпаться. Андрей только схватил ингалятор и быстро пошел в сторону туалета. Максим испытал смешанное чувство жалости и какого-то гаденького злорадства, которое удивило его самого. По сути, этот тщедушный ему не враг и ничего плохого не сделал. С чего радоваться, что ему мячом по морде прилетело?

– Иди глянь, как там Андрей, – физрук тоже выглядел несколько скучающим. – Тебя все равно работой не обременяют.

– А как же ворота?

– А им что, что-то угрожает?

Ответить на это было нечего. Максим поплелся к туалету. На лавочке, недалеко от входа в зал, сидел Андрей. Он прижимал к щеке смоченный холодной водой носовой платок.

– Ты как? – попытался проявить заботу Максим.

Андрей мельком взглянул на него.

– Нормально. Что, отправили опекать?

– Типа того.

– Не стоит. Очки целы – самое главное. Щека пройдет.

Максим прислонился к стене и тут же отдернул руку.

– Написано же, что окрашено. Запах краски ни на что не намекает?

– Хочешь, чтоб тебе, помимо мяча, ещё прилетело?

Андрей, вместо того чтобы обидеться или взбеситься, улыбнулся.

– Раковина там.

– Знаю, без навигатора обойдусь.

На раковине лежал жалкий кусочек мыла. Вряд ли его хватит, чтобы отмыть краску. Максим схватил этот огрызок и тут же выронил. Он уставился на свои руки. Ногти как-то неожиданно выросли, пожелтели и неприятно изогнулись. Они выглядели мерзко. Их захотелось вырвать с корнем.

– Как дела с чисткой?

Максим резко обернулся на голос Андрея. Андрей удивился. Видимо, его поразила бледность лица одноклассника.