Подари сестрёнку, мама

– Алиса, – окликаю дочку. – Нам пора.

– Ой! – вспыхивает дочка. – А у меня есть кошки. Пиходи ко мне!

– Нет, мои, хорошие! Сначала нужно спросить разрешение у мамы, – останавливаю свое сверх гипер активное дитя.

– Мама, можно? – сразу же подхватывает мысль Алиса. Ну и шустрая ты у меня!

– Нет, пока нельзя, – мягко добавляю.

Я устала. Нужно где-то раздобыть еще за этот вечер костюм на утренник, приготовить ужин, с собакой погулять…

Вот мне бы так к концу дня, как моя Алиса – энерджайзер. Утром я более активна, а моя малышка наоборот – блещет энергией с обеда и до ночи. Самой темной и глубокой. Засыпает плохо, все время норовит урвать еще хоть полчаса от сна. Невольно снова улыбаюсь, наблюдая, как девочки прощаются.

Летом в садике полно чужих детей. Группы сборные, большие. Моя дружить умеет, любит. Очень активная, всегда как егоза.

В этом саду мы с ясельной группы. Знаем всех своих детей и некоторых старше. Эта девочка чужая. Видимо, временно у нас.

Вспоминаю ее мать. Миниатюрная фигурная брюнетка. Все при ней, а роста нет. Девчушка явно не в нее пошла фигурой. Мимоходом думаю, что конституцией Стася видимо в отца.

– Когда мама раз-ешит, я покажу тебе кошечку.

Слышу слова воспитательницы:

– Станиславу мама забирает, а в гости без разрешения нельзя. Твоя мамочка права, Алиса.

– Где, где твоя мама?! – Алиса не упускает идею увести девочку к себе. – Мы ее довдёмся, спосим…

– Мама позвонила, задерживается мама, – сообщает воспитатель и вздыхает. Я сочувственно киваю – у воспитателей всегда тяжелый, напряженный день.

И тут Стася начинает плакать.

Второй раз сегодня вижу слезы у нее: крупные, большие как горошины. Текут из светлых глаз.

Встречаюсь взглядом с воспитательницей группы и понимаю: нам с Алисою пора.

Уже закрыв дверь в раздевалку группы, слышу:

– Ну, Стасенька, нельзя же так! Мама задерживается немного…

***

По пути домой заходим в большой торговый центр. Денег у меня в обрез, но я иду в отдел, где продаются ткани. Шить я умею, но сейчас из-за финансов могу только на руках, машинки швейной нет. Но на один раз наспех я смогу смастерить хоть что-то для своей малышки.

Вместе выбираем яркую синюю органзу, и еще одну – розового цвета. У меня будет яркая морская рыбка, синяя и розовая. Еще цветные ленты, еще вот эту маленькую брошь с россыпью блестяшек, чтобы зафиксировать костюм.

– Пошли скорее! Альта заждалась.

– Иду мамуя! А Стася мне сестра?

Моя малышка хорошо выговаривает имя. Вижу, как старательно вытягивает звуки. К логопеду нам давно пора. Вздыхаю. Сад хороший. Очень. Но логопедическую группу только со следующего года обещают. Моя девочка еще мала.

– Нет, Алиса. Мы договорились, вы сестры понарошку.

– А по-настоящему незя?

Молчу. Вздыхаю. Что тут скажешь…

Открываю дверь подъезда, удерживая за руку ребенка, поднимаемся на наш второй этаж. Лифтом никогда не пользуюсь. Вообще-то надо, потому что на лестнице грязь почти всегда, окурки, перевернутые жестяные банки. Я выхожу вечерами, сметаю все. Но утром меня снова ждет все тоже, часто. Иногда я даже мою пол в общем коридоре. Ничего это не меняет. Совершенно.

Понимаю, некоторых не перевоспитать. Их нужно умерщвлять. Но так не случится. Умерщвляют только люди и не себе подобных – мораторий у нас, а четвероногих. Сразу хмурюсь. В моем телефоне две заявки на срочное пристройство двух возрастных собак.

Это моя добровольная работа: чаты волонтеров, размещение объявлений, переписка с кандидатами, отслеживание. Без денежного вознаграждения, а по велению души.

Но я точно знаю, что спасая и пристраивая чьи-то жизни, я делаю это мир пусть чуточку светлей, добрей и как-то человечней, что ли.

Слышу в коридоре голоса…

Вцепляюсь посильнее в руку Алисы, морщусь. Опять у моей двери всей толпой стоят? Похоже так.

Останавливаемся на лестничном пролете. Сразу сердце вскачь, но для своей доченьки я должна выглядеть спокойной.

У нас светское, гуманное к уродам государство и законы. А дом обычный, семнадцать этажей и все квартиры однокомнатные. Тьма народу проживает. Много чужих, тех, кто снимает жилье или как я, социальных сирот.

Квартира у меня от государства.

***

Все верно, стоят толпой у нашей двери, гомонят. Иду и уже ясно слышу, как за дверью поскуливает Альта. Они ее специально беспокоят, даже злят. Слышу, как стучат ногой по двери. Но у меня собака золотая, как понимает – не нужно голос подавать.

Подходим.

– Расступитесь, – объявляю просто. В руке сжимаю Алискину ладонь.

– О! – заявляет чья-то рожа. – Твоя псина снова воет.

– Отойди от двери, дай пройти домой.

Алиска в страхе жмется, понимаю, что нужно снова участковому звонить. Его номер – рабочий и личный забит в контакты. За это время участковых на районе сменилось ПЯТЬ! И года не прошло.

И тут у бока раздается детский голос:

– Плохие дядьки. Отойдите! Мамочка, иди, – толкает меня ладошками в попу дочка.

Смелая малышка.

Это заступничество за меня ребенка гасит злобу. Толпа нетрезвых мужчин расступается, пускает к двери.

Не смотрю ни на кого. Толкаю в замочную скважину ключ. За дверью беспокойно дышит Альта. Милая моя, ты только не рычи на них. Сейчас уйдут. Но ключ в личинку не проходит.

Слышу смешок, следом догоняет терпкая волна выдыхаемого перегара:

– Что? Не подходит?

Ставлю Алиску рядом с дверью, бросаю сумку на пол, поворачиваюсь к мужчинам лицом. Вынимаю из кармана телефон.

– Алиса, рядом.

– Блин, ну как собаке! Это же ребенок, – рычит мне дядя чуть ли не в лицо.

Набираю трехзначный номер.

– Диспетчер Финорова Ольга, что у вас произошло?

– Улица Фруктовая, пятнадцать. Второй корпус, второй подъезд, второй этаж. Нападение у квартиры, – уныло объявляю.

Все быстренько уходят. Сажусь на корточки у двери. Открыть дверь не могу, испорчена личинка, залили, скорее всего, какой-то клей или вставили чего.

Следом за полицией я вызвала сантехника из ЖЭКа. Угрюмо прикидываю в уме, сколько придется отдать за ремонт. Альта больше не скулит за дверью. Время половина девятого. Устала. Спать хочу.

– Мамочка, я тебя спаса от дядек?

– Спасла, ты умница. Завтра на утреннике ты будешь самой яркой рыбкой.

– Мамочка, хочешь, я расскажу тебе стишок?

– Хочу, конечно! Но мы же не учили? – удивляюсь.

– Учили. В садике с няней Викой. Она пиходила к нам, – объясняет моя крошка. Старательно пытается выговорить сложные для нее слова. Я замираю восхищенно. Стишок она выучила! Золотце мое!

– Давай, рассказывай, скорей!

ГЛАВА 5.

Николай

Секретарша Света слушает мою просьбу о «наряде рыбки» с ангельским терпением. Чего только я не поручаю ей! Но тут куда сложней. Не знаю, как описать свою проблему более понятно: нужно праздничное платье? Видимо это называется совсем не так.

– Какой размер одежды вашей дочки?

В моих глазах растет огромный знак вопрос. Это нужно у Эльзы узнавать. Я звонок делать не хочу.

– Хотя бы рост какой?

Не могу такое вспомнить.

– Я не знаю.

Показываю рост ладонью.

– Крупненькая, – заключает Света.

Приходится кивнуть.

Секретарша у меня ну просто супер. Досталась мне вместе с местом гендира от моего кореша по службе. Очень толковая и сдержанная. Профессионалка в своем деле скрепок, папок и кофемашин. Жаль, что смотрит пока высокомерно. Мы в периоде притирки, но работает на совесть.

Пока она и вся команда еще не привыкли, нервно обсуждают резкий мой заезд на эту должность. Прежнего убрали одним днем и поставили меня. А я не очень соответствую такому креслу. Привыкаю управлять, а это нелегко.

– Худая?

– Да.

– А фото есть?

Лезу в телефон, листаю галерею. И почему фото моей дочурки у меня не ищется никак?! Мелькает все в глазах. Волнуюсь. Замечаю краем глаза – Света смотрит. Ну, а куда смотреть? В моем же кабинете?

Дверь в приемную открыта и другая дверь на наш этаж. Снуют люди, слышу голоса…

Фото дочки сразу не могу найти. Все время попадается не то, все по работе и не только. Дочку нахожу с трудом, в самом конце объемной папки галереи. Я плохой отец, и муж плохой. Хорошо одно, что мужем был давно и не так долго…

Показываю фото Свете. Та кивает, улыбается радостно так и делает мне комплимент:

– Похожа как на Вас!

И тут я понимаю – фото Стаси в теплом комбинезоне, зимнем! Фото ничего о росте, о фигуре дочери не говорит: комбез толстенный. Фотография обрезана по пояс. Улица, еще к тому же и темно. Мороз и снег – вот это помню. Фонарь горит и тени отдает. Ужасный симок, у Стаси красные глаза.

Тут вспоминаю этот день и вечер…

В канун Нового года я упросил бывшую отдать мне дочь на день. Мы погуляли в парке, после пошли на Елку в Цирк. Это фото я сделал уже рядом с домом, когда вспомнил, что уже сейчас ребенка отберут.

Весь день я не вспоминал о таком моменте, чтобы как-то этот день с ребенком запечатлеть.

– Николай Леонидович, покажите вариант, что вы хотите видеть на ребенке? – голос Светы вырывает меня из воспоминаний.

– Я не знаю, Света. Мне сказали праздник, день какой-то и костюм рыбки. Больше ничего.

Света морщит нос, а я словно читаю ее мысли: «Жить нужно с ребенком и семьей, отец! Тогда не будет вот такой конфуз и «платье рыбки»».

– Это называется карнавальный костюм русалочки Диснея, Николай Леонидович. – Света показывает мне варианты маркеплейса. – Но нужен рост или размер.

– На пять лет, – я уточняю.

– Сложно, но возможно. Предлагаю заказать разные варианты. Курьер доставит в садик, выберете тот, который подойдет. Оплатите на месте, остальные вернете.

– Отлично, Света!

Светлана начинает оформление, сверяясь с адресом детского сада, который мне выслали.

Отхожу к окну, смотрю на улицу и двор.

На самом деле много ли отцов знают рост и номер на одежде дочки? Мало точно кто, так что спокойно, Коля. И почти никого не волнует вот такой вопрос – есть мамы у всех дочек, ну или почти у всех.

Для меня все это архи важно. Эльза сволочь. Если и позволит мне чего, то вывернет всю душу наизнанку, а еще терзает дочку. Знаю, плохо все, но выдернуть ребенка из этой среды пока я не могу.

Нет, не силенок не хватает, а весомых аргументов. Для суда. Один суд был, и суд я проиграл.

– Начало праздника в одиннадцать утра. Пусть тогда курьер доставит к десяти, чтоб уж точно было время выбрать.

– Хорошо, Николай Леонидович. Оформила четыре наряда, оплата по факту картой за один, который выберете.

– Отлично, Света, ты очень помогла, – оборачиваюсь к секретарше.

– Рада была помочь, Николай Леонидович.

Светлана морщит симпатичный носик, улыбаясь. Щурит красиво подведенные глазки. Очень эффектная, миловидная, высокая. Шатенка. Но не в моем вкусе.

Внутренне сжимает все.

Светлов! То, что в твоем вкусе, качает твою кровь и наматывает нервы на кулак.

Верно, же?

Ага! Соглашаюсь и с собой не спорю.

Бестолку.

– К десяти утра, – напоминаю время. – Завтра!

– Да, конечно. Может, кофе? – задает вопрос Светлана и смотрит на меня.

Знаю, Свете я нравлюсь, и она наверняка читала мое дело в кадрах: холостяк на очень перспективной должности отныне. Новый в этом месте человек. Мужик.

Наверное, для кого-то, кто меня не знает, я красивый. Внешний фон. А что в душе?

Вздыхаю.

Пролистываю снова телефон. Ищу другие фото Станиславы. Нахожу еще, но там она меньше возрастом. Мозг подкидывает мысль написать Эльзе и попросить скинуть фото Стаси, но…

Сам себя и торможу.

Знаю, не пришлет.

На своей работе я не самый главный, есть начальник надо мной, он дядька золотой. Терпит мои закидоны, в связи с главной ролью в этом коллективе. Вот и сегодня, лишь кивнул на просьбу выделить мне завтра выходной. Стерва улетает, значит Стася будет…

Тут вспоминаю, что ночевать моя дочка будет с тещей. Вновь морщусь, словно прожевал лимон. Как не хочется, но нужно делать звонок, вернее, два звонка: старой змее и бывшей змейке. Ядовитой. Выдернуть бы зубы первой и второй.

Дверь в мой кабинет не прикрыта плотно. Закрываю. Сначала набираю бывшую. Не с первого дозвона слышу в трубке недовольное:

– Тебе чего?

– Кто завтра вечером забирает Станиславу? – также без приветствия задаю вопрос.

– Кто-кто, Светлов, мать моя, а что?

Молчание в трубке. Через километры городских дорог и проводов вижу на ее губах похабную улыбку.

– Я могу забрать Станиславу к себе, ты улетаешь…, – хочу продолжить, но Эльза перебивает:

– Я дней на пять, так что не лезь Светлов. С матерью я договорилась. Твоя задача прибыть на праздник. Больше не нужно ничего.

Молчит, и я молчу. Понимаю всю бесполезность разговоров.

Эльза задает вопрос:

– Ты меня услышал, Светлов?

Отключаюсь первым.

ГЛАВА 6.

Анна

Ночью, во сне опять оказываюсь в мрачной повседневности, несколько раз просыпаюсь.

В регулярно посещающих меня кошмарах я теряю Алису, а еще я слышу жалобный собачий вой.

Но под утро и не без помощи хвостатых талисманов, которые со мною рядом спят – коты в ногах, собака на полу, я оказываюсь в новом сне – спокойном, мягком, светлом. В нем рядом со мной мужчина. Лица не вижу, как обычно и бывает во сне – лишь ощущение присутствия кого-то. Мы гуляем в парке, держимся за руки, он мне что-то говорит, я слушаю. Блики солнца сквозь яркую листву. Пение птиц и шорох листьев. И так мне хорошо, тепло в душе! К глазам подступают слезы умиления, прямо чувствую их, грудь переполняет ощущение счастья.

На излете сна, слышу звук будильника на телефоне. Вдруг понимаю, что в этом мягком и таком желанном сне, не видела Алису.

Вскакиваю, кидаюсь к кроватке дочки. Спит моя звездочка, спокойно, мирно спит.

Стираю слезы с мокрых щек. Вот это да! Во сне я плакала… от счастья?

Бывает даже так.

Алиса рядом. Утро. Среда, недели середина. Детский утренник, а я не отпросилась с работы. Поэтому встаем. День начался.

Быстро одеваюсь, цепляю за ошейник поводок. Утро и пробежка в парке.

Пока готовлю завтрак и кормлю своих зверей, не отпускает трепетное чувство, что сон вещий.

***

Я немного опоздала.

Из группы все уже ушли в актовый зал. Пришла, наверное, последней. Нашла глазами воспитателей. Какие они красивые сегодня, а деток нет, но колышется занавесь на сцене. Родители заняли места. Все в тревожном ожидании, слышен рокот сдерживаемых голосов, а за моей спиной кто-то обсуждает утро.

– Татьяна Васильевна! Разве так можно – ребенок по звонку?

Невольно прислушиваюсь к разговору и ищу глазами для себя свободный стульчик в актовом зале. Ничего не нахожу, уже переживаю, что увижу, как моя крошка ищет взглядом маму в рядах и не находит. А я вот тут, почти в дверях стою. Наверное, придется помахать.

Правила я знаю, мы, родители, молчим, детей не отвлекаем. Но я опоздала, и волнуюсь, дочка ждет…

– А сегодня привела ребенка просто злыдня, и оставила мне слова не сказав. Я даже не поняла, а кто она такая?! – снова отвлекает голос. – Девочка в слезах. Еле успокоили и стих она не выучила, но зато, Татьяна Васильевна! Пришел папа! И курьер такие яркие костюмчики принес! Девочка…, – тут голос замолкает.

Оборачиваюсь. Кажется, голос узнаю. Верно. Наша воспитательница, а рядом с ней стоит заведующая: невысокая стройная шатенка в очках. Приятная женщина. Весь ее облик как бы нам, мамам, говорит: я здесь дорогие мои, на своем месте. Так что не переживайте!

Хороший садик, сине-белый, двухэтажный. Есть бассейн и отличный спортивный зал. Укомплектован штат. Светлый и большой, и что очень важно – сад обычный, но из-за дружного, сплоченного коллектива мамочкам и деткам как передается весь настрой на позитив.

И тут так вкусно пахнет!

Внутренне усмехаюсь. Ты, Капранова, зациклена на запахах и ощущениях. Пережитки прошлого бурлят в тебе. Ориентируешься как слепец на чувства, обоняние, тактильность. Это надо просто исправлять. Психолог в помощь! Но на психолога вечно денег нет. Поэтому у тебя как у психа с детства он бесплатный, социальный, для жителей Москвы. И ты исправно посещаешь и там выливаешь из себя весь негатив на человека по роду службы вынужденного выслушивать таких как ты.

После разговора становится немного легче.

Я невольно улыбаюсь. Переключаюсь снова к теме сада. Прекрасная здесь кухня, умелые повара. Вот поэтому так вкусно пахнет.

Вот сегодня, явно творожная запеканка была на завтрак, наверное, и со сгущенкой. Завтрак давно уже прошел, а запах сладкий есть, витает в коридорах.

Заведующая и наша воспитательница уходят.

Я осталась у дверей и вдруг:

– Девушка, вам нужен стульчик?

Оборачиваюсь. Молодой мужчина. Очень рослый, сложен, словно он атлет. По крайней мере, его легкий трикотажный свитшот очень плотненько обтягивает торс мужчины, что мне завидно становится. Такой красивый. Пахнет сладко. Обращаю внимание на светлые глаза и вновь мысленно себя одергиваю: «Опять, Капранова, про запахи и виды? Успокойся! Такой красивый чей-то папа, муж. У него наверняка семья».

Иначе чего он тут забыл.

Невольно вспоминаю сон, наверное, в нем был такой мужчина…

– Спасибо, – отвечаю. – А вы останетесь стоять?

– У меня их два.

Он поднимает выше руки.

– Пойдёмте, – берет инициативу на себя.

Как ведомая лошадка, я следую за ним и к самой сцене. Незнакомец ставит рядом стулья на проходе.

– Садитесь, – предлагает мне.

Сажусь и вижу – место замечательное. Хорошо все будет видно, и мое солнышко легко найдет меня.

– Николай, – протягивает он мне просто руку.

– Аня, – отдаю свою ладонь. Он осторожно жмет мне самые кончики пальцев. Кошу глазами, замечаю – нет на пальце обручального кольца. Руки сильные, а еще ухоженные, не такие, какие у большинства знакомых мне мужчин. Это одновременно и привлекает, и волнует.

Какая интересно, у него работа?

Не помню, чей он папа, хочу уже спросить, но занавес начинает отъезжать. Сразу же смолкает рокот зала. Все внимание на сцену. Свет в зале притухает, а сцена загорается ярче. Сразу вижу дочку в яркой группе деток. Наша яркая поделка отличается от всех. На большинстве девчушек карнавальные костюмы русалочек и рыбок. А мальчишки до чего же хороши! Они такие аккуратные, одеты в шортики, футболки. У каждого в руке блестящий хвост. Не знаю точно, что это такое, но выглядит шикарно.

Начинается представление. Звучит музыка, и дети разбиваются на пары. Чуть позже я соображаю – мальчишки – это морские коньки, в руках у них хвосты.

Улыбаюсь, слежу глазами за своей красивой яркой рыбкой. Я знаю в группе всех детей, но есть и новенькие, или вернее, временные детки в группе. Раз за разом останавливаюсь взглядом на девочке, что выше всех детей. Она не кажется мне старше, просто ростом вышла, и будет еще выше и стройней.

Моя вот коротышка и пухляшка. Светлые вьющиеся кудряшки, задорно вздернутый чуть кверху нос. Моя рыбка смело ведет вперед всю группу в нужном направлении, шагает широко, а стайка рыбок или же русалок чуть не поспевает, и от этого они сбиваются в яркую группу и толкаются чуть-чуть. Но все равно все очень мило и красиво.

– Чей вы папа или может дядя? – задаю, не поворачивая головы, вопрос.

– Я папа Станиславы. Светловой, – добавляет.

Отвлекаюсь от происходящего на сцене, поворачиваю голову, смотрю ему в глаза и понимаю, как они похожи: девочка что выше и стройнее всех в группе и ее отец.

Мне очень хочется пожаловаться на маму Стаси. Ну, вот просто распирает изнутри, но я молчу.

– А мама?

Черт! Не выдерживаю.

Он молчит.

Отворачиваюсь и чуть слышно, хотя, какое в принципе, мне дело. Но Капранова, твой язык – твой главный враг:

– Вчера я видела картину, как ваша девочка упала.

– Да? А я спросил, когда и где, она не говорит.

– Она упала на глазах у мамы, – отвечаю.

Я смотрю на сцену, и говорю так тихо, но он явно слышит все и, кажется даже, чуть наклоняется ко мне, чтобы стать чуть, но ближе. Молчит, но слышу, как сопит. А мне вот хочется, чтобы он опять чуть сжал мне пальцы.

– А наши дети дружат. – Говорю негромко, просто чтобы говорить. Молчание, что разлилось между нами и какое-то напряжение по теме Станиславы, давит.

– Мне Стася рассказала, что у нее теперь сестра есть в группе, – и словно в исполнении моих желаний, он ловит вновь мою ладонь и говорит: – Спасибо.

Человечно. Просто так. И я невольно понимаю, почему «спасибо», потому что детям очень важно дружить и нужным быть. Пусть и игра, но в ней заложено начало.

Отношений.

Будущего счастья и, может быть, задела на семью.

Глупости, себя одергиваю в мыслях. Просто дети дружат и хотят играть в семью. Наша семья неполная, никакой сестры уже не будет. Я вообще стараюсь теперь не думать о семье.

А детям свойственно играть: в войнушку, в прятки, в казаков-разбойников, к примеру. В дочки-матери – хорошая игра.

Высвобождаю против своей воли руку. Николай не препятствует. Ровно сажусь и понимаю, что упустила часть представления, пока общалась с ним. А дети уже выходят в центр сцены и какому-то мужику в костюме водяного? рассказывают стишки о море, солнце, пляже.

Жду выхода своей рыбки. Вот она! Красивая, счастливая такая. На меня стреляет глазками, и вдруг уже находясь в самом центре зала, к ней подбегает Станислава. Берет за руку мою дочку и смотрит на меня и своего отца.

– А у меня сестра, – кричит так громко моя дочка и обнимает Станиславу.

– Немного не по теме утренника, но мне нравится, – вдруг говорит ее отец.

ГЛАВА 7.

Николай

Утренник окончен, дети радостные, возбужденные спускаются со сцены вниз. Здорово придумали, оригинально и каждый вышел рассказать перед морским царем стишок. И моя, пусть и выступила со своим экспромтом, но рассказала свой кусочек очень хорошо и с выражением.

Я на лету хватаю свою «рыбку».

– Папа, папочка, забери меня домой!

Крепко прижимаю Станиславу, держу подольше на руках, но все же ставлю на пол. Яркая какая. Ей очень подошел костюм. Сам сажусь перед ней на колени. Так я хоть немного становлюсь с ней вровень. Смотрю в светлые глаза. Замираю, чувствую, как бьется сердце от волнения. До дрожи у меня буквально общение с доченькой всегда. Кажется, что если заговорю сейчас, то губы задрожат.

Ну какой же я дурак! Почему у меня все чувства через край?! И не только с дочкой, а и с матерью ее буквально до искр и скрежета металла каждый раз.

Улыбаюсь. Чувствую в уголках глаз влагу. Только не заплакать перед всеми.

Я должен выглядеть, как взрослый, не показать ребенку, как мне плохо жить без этих светлых глазок. Без нее сейчас.

Постараюсь. Очень постараюсь для нее и себя быть сильным и успешным.

В окружении народа мы как два столба в пустыне мира. Нам ни до кого нет дела. Я смотрю в дочкины глаза и вижу там себя. Себя! Большого и несчастного мужчину, у которого отобрали главное.

И дело не в разводе. Не я инициатор был, но, когда она выгнала меня, признаюсь, я недолго убивался. Я нашел, чем занять себя. Я начал создавать свой новый мир для одинокого себя, и только моя дочка в прежнем мире оставалась. А я прекрасно знал, что это был за мир, и какие в этом мире взращивались идеалы.

Я за ребенка воевал в суде. И мой бой, я знаю, еще не проигран.

Будет новый раунд.

Все как на войне. Есть бой и временный успех, ее. Мое поражение, такое горькое, но! скоро будет новый бой.

Мы или с ней договоримся по-хорошему, или же я выиграю дело. Дело моей жизни, ведь у меня есть дочь, пусть нет теперь семьи.

Свадьбу мы сыграли ради Стаси, хотя я уже тогда прекрасно понимал, насколько мы не пара, но Вселенная одна у нас – это Станислава. Единственная точка соприкосновения, единственное прекрасное, что мы смогли создать.

Никогда ей не хватало денег, власти, удовлетворения в постели. Она корила меня за слишком мизерные, как она их называла, доходы «выживалов», за то, что на работе пропадаю, что для ее удовольствия делаю так мало.

Я старался…

Вот вспомнил бывшую, и сразу туча словно набежала.

– Папочка! Почему ты грустный стал?

Трясу головой и улыбаюсь сквозь выступившие слезы.

– Я люблю тебя, золотце мое! – негромко говорю. – Иди сюда.

Снова обнимаю.

– Папочка, а ты сейчас куда?

– С тобой побуду, можно?

Стася приближает к моему лицу свое и буквально шепчет в губы:

– Папочка! Забери меня домой. У тебя есть дом?

– Да, – давлюсь, проглатывая ком, вставший разом в горле. Признаваться в этом тяжело, словно в преступлении.

– Хорошо, туда поедем, ладно? – смотрит на меня, а у меня все в душе переворачивается.