Дневник Невестки

– Скажите, пожалуйста, в каком году была зарегистрирована фирма «Анастасия Бьюти Групп»?

– Э-э-э… лет семь-восемь назад?

– Десять, – поправил Лев Борисович. – Назовите, пожалуйста, имя главного бухгалтера.

– Я… я с финансами не связан…

– Понятно. И последний вопрос: какой основной юридический адрес компании?

Свидетель покраснел и что-то промямлил про офис в центре. Второй свидетель, приятель по фитнес-клубу, встал и неожиданно произнес:

– Ваша честь, я не хочу лжесвидетельствовать. Владислав мой друг, но к бизнесу его жены он отношения не имел.

Фарс подходил к концу.

– Ваша честь, – встал Лев Борисович. – Защита не будет вызывать свидетелей. У нас есть только один документ, который мы просим приобщить к делу.

Расстегнул портфель, достал папку. Брачный договор.

Я помнила тот жаркий июльский день у нотариуса. Запах кофе. Моя улыбка. Влад, не глядя, подписал всё, торопясь выбирать свадебный костюм. И сейчас, в зале суда, видела, как это воспоминание пронеслось в его голове.

– Ваша честь, позвольте зачитать пункт номер три, – произнес Лев Борисович. – Всё имущество, в том числе акции, доли в уставных капиталах, а также доходы от предпринимательской деятельности, созданные или приобретенные каждым из супругов во время брака, являются их личной собственностью и не подлежат разделу в случае расторжения брака.

В зале стало так тихо, что я слышала, как гудит вентиляция. Тамара Игоревна издала, сдавленный стон. Судья, строгая женщина лет пятидесяти, медленно сняла очки, посмотрела на меня, а затем перевела взгляд на адвоката Влада.

– Иск отклонить.

Он был раздавлен.

Когда заседание закончилось, я вышла в коридор. Свекровь подбежала ко мне.

– Ты еще пожалеешь! – прошипела. – Ты останешься одна, никому не нужная!

Я спокойно посмотрела ей в глаза.

– Я уже была одна, Тамара Игоревна. Все десять лет, что жила с вашим сыном. Больше не буду.

Влад стоял у стены, в глазах была только пустота.

– Настя… Что мне теперь делать?

Я не ответила. Просто посмотрела на него, развернулась и пошла к выходу.

Вечером я сидела в своем кабинете с панорамными окнами. Смотрела на город в огнях. Взяла со стола свадебную фотографию в серебряной рамке, долго смотрела на нее. Затем открыла ящик стола, положила ее лицом вниз и закрыла. А потом набрала маму.

– Мам, привет. Помнишь, ты хотела съездить в санаторий? Собирай чемодан. Я все оплачу.

Повесила трубку и снова посмотрела на город. Думала о той семнадцатилетней девочке, которая клеила обои в съёмной квартире и клялась себе, что ее жизнь будет другой.

Конец.

– Твой долг ухаживать за мной! – заявила свекровь, сломав ногу. Я молча положила перед ней счет на 150 тысяч рублей за услуги сиделки

– Катя, я ногу сломала! – голос свекрови в трубке был полон трагизма шекспировской актрисы. – Перелом шейки бедра. Теперь я инвалид. На всю жизнь.

Я слушала ее, а на другом мониторе висел график запуска нашего нового проекта. Я руководитель IT-проекта. Мой мир – это дедлайны и совещания. Но я знала, что сейчас мне предстоит решать задачу, в которой нет ни логики, ни здравого смысла.

– Я сейчас приеду, Тамара Павловна, – сказала я, отменяя встречу с разработчиками.

Ее квартира была похожа на храм. На стенах – фотографии сына Игоря, от младенчества до свадьбы. Свекровь лежала на диване с загипсованной ногой и смотрела на меня.

– Все, Катя. Отжила я свое. Теперь буду лежать, в потолок плевать. А кто мне стакан воды подаст?

– Мы наймем вам лучшую сиделку. С медицинским образованием. Составим график…

– Сиделку? – посмотрела на меня, как на предательницу. – Чужого человека в мой дом? Нет! Ты – жена моего сына. Моя невестка. Твой долг – ухаживать за мной.

Я похолодела. В ее словах я услышала эхо голоса своей матери: «Я для тебя все, а ты неблагодарная!».

– Но… у меня работа. Запуск проекта…

– Работа? – горько усмехнулась она. – Я сына сорок лет растила, ночей не спала. А что сделала ты?

Пришла на все готовенькое, в нашу семью. Так будь добра, отрабатывай. Твои бумажки в офисе подождут. А мать – ждать не может.

Вечером я пересказала этот разговор Игорю. Он выглядел уставшим.

– Кать, я поговорю с ней, потерпи, – говорил он, избегая моего взгляда. – Она сейчас напугана, поэтому и ведет себя так. Ей нужно предложить такое решение, от которого она просто не сможет отказаться, понимаешь? Такое, чтобы любой ее отказ выглядел как полный абсурд. Но я пока не знаю, какое.

Я видела, как он разрывается.

Следующие две недели превратились в ад. Я срывалась с работы, чтобы привезти ей обед. Тратила вечера на уборку в ее квартире. А она становилась все требовательнее.

– Суп несоленый. Подушка неудобная. Ты плохо стараешься, Катя.

Однажды, когда я принесла ей обед, она долго смотрела на меня, а потом сказала тихим, ядовитым голосом:

– Знаешь, а Игорь мне рассказывал про твою маму. Про то, как она всю жизнь собой жертвовала, а потом попрекала этим всех вокруг. Так вот, ты, деточка, еще хуже. Ты даже жертвовать не хочешь. Просто эгоистка. Вся в отца, наверное.

Я замерла, держа в руках поднос. Это был удар. Точный, выверенный, прямо в мой самый главный страх. Она не просто манипулировала. Взяла детскую травму, которую ей, раскрыл мой муж, и использовала ее как оружие.

На прошлой неделе я опоздала на утренний созвон, потому что свекровь потребовала сварить ей кашу. Мой главный разработчик посмотрел на меня в Zoom с немым укором. Днем позже я забыла отправить важное письмо, потому что Тамара Павловна трижды звонила мне с жалобами на сиделку. Мой начальник, который всегда ставил меня в пример, в пятницу вызвал меня на разговор.

– Катя, у тебя все в порядке? – спросил он мягко. – Ты стала рассеянной. Команда это чувствует. Проект на грани срыва.

Я стояла в его кабинете, кивала и что-то лепетала про «семейные обстоятельства», а внутри все сжималось от унижения. Ее капризы стоили мне не только нервов. Они стоили мне моей репутации.

В тот вечер я позвонила своей старой подруге Маше.

– Маш, я чудовище, – выпалила я, едва сдерживая слезы. – Она сказала, что я эгоистка, как мой отец. И я… я ведь и правда думаю только о своей работе…