ЗЕРКАЛА

Василий Никитенков

ЗЕРКАЛА

<Пролог>

В пустом подъезде, пахнущем сыростью и железом, стояло зеркало. Никто из жильцов не мог вспомнить, когда оно появилось – словно его оставили ночью, без предупреждения. Высокое, в старой, местами облупившейся раме, оно темнело у стены, втягивая в себя редкий свет лампочки под потолком.

Первой его заметила соседка с третьего этажа – худенькая женщина в платке. Она подошла, чтобы поправить волосы перед выходом. Но отражение не послушалось. Женщина провела рукой по щеке, а её отражение задержало пальцы у губ и медленно, с какой-то болезненной жадностью, их облизывало.

Она вздрогнула и отпрянула, но нога зацепилась за лестничный прут. В тот миг отражение рванулось вперёд. С глухим звоном трещина расползлась по стеклу, и из неё высунулась бледная рука – пальцы, длиннее обычного, как щупальца. Соседка не успела закричать: зеркальные пальцы вцепились в её лицо и втянули внутрь.

На следующий день подъезд был пуст. Зеркало стояло, как ни в чём не бывало. Только в его глубине, если присмотреться, можно было различить силуэт женщины. Она билась о внутреннюю поверхность, рот её был раскрыт в беззвучном крике, а вокруг лица расползались новые трещины, будто паутина.

Вечером жертвой стал мальчишка, задержавшийся с друзьями. Он толкнул зеркало, искажённое отражение улыбнулось в ответ. Но улыбка была чужой, слишком широкой, с рваными прорезями вместо щёк. Рука, выскользнувшая из трещины, схватила его за горло и утянула внутрь. На стекле остались лишь мутные разводы, будто отпечатки дыхания.

Жители дома стали замечать странное: их отражения в зеркалах моргали не в такт, шептали, двигались отдельно. Кто-то слышал тихий смех, кто-то – плач. А ночью из коридора доносился хруст стекла, словно что-то огромное и тяжёлое медленно выбирается наружу.

Зеркало дышало. Оно росло трещинами, как рана. И каждый, кто подходил ближе, видел в нём не себя, а того, кем боится стать.

Ночью в подъезде появилась новая жертва. Мужчина с тяжёлым пакетом возвращался с работы. Он был пьян, и шаги его гулко отдавались по ступеням. Завидев зеркало, он остановился – хмыкнул, будто встретил старого знакомого.

– Ну, здорово, красавец… – пробормотал он, разглядывая своё отражение.

Но отражение не было похоже на него. Оно смотрело исподлобья, лицо вытянулось, щеки ввалились, а глаза блестели хищным огнём. Мужчина замер, а потом попытался отмахнуться, будто от глупой галлюцинации. Но отражение не отставало – оно вышло из-за его плеча, двоилось, как будто в зеркале был другой коридор, где ходил и жил кто-то совсем не он.

Трещины расползлись шире, затрещали, словно разрывалась сухая ткань. И вдруг отражение шагнуло вперёд. Стекло не разбилось – оно колыхнулось, как вода. Из зеркала вывалилось существо, похожее на человека, но изломанное, с руками, выгнутыми под немыслимым углом. Его рот был полон осколков, и каждый осколок шевелился, словно зуб.

Мужчина не успел даже вскрикнуть. Существо вцепилось в его плечи и резко дёрнуло внутрь. В подъезде раздался короткий, рваный звук, как будто стекло прорезало плоть. Через миг всё стихло.

Пакет с бутылкой покатился вниз по ступеням, ударяясь о железо. В зеркале остался след – красноватое пятно, растёкшееся по внутренней поверхности, будто сама тьма изнутри проглотила кровь и не смогла удержать.

Наутро жильцы клялись, что видели в зеркале странный коридор. Он был длиннее их собственного подъезда, уходил в туман, и в нём мелькали фигуры – искажённые, неестественно вытянутые, держащиеся в полумраке. Они звали беззвучно, их губы шептали, хотя слов никто не слышал.

С тех пор никто не задерживался внизу после заката. Но зеркало продолжало жить своей жизнью – дышало, трещало, шептало. Оно ждало.

Алёна возвращалась поздно вечером из библиотеки. Подъезд встретил её тишиной и запахом сырости. Лампочка под потолком мигала, как будто вот-вот перегорит.

На первом этаже, у почтовых ящиков, стояло старое зеркало – жильцы привыкли к нему, но никто не смотрелся. Рама облупилась, стекло пошло трещинами. Казалось, оно собирало всю тьму подъезда в себя.

Алёна поднялась по лестнице, но вдруг остановилась. Будто что-то невидимое подтолкнуло её взгляд к зеркалу. Оно отражало тусклый свет лампы и пустой коридор, но когда она посмотрела внимательнее, сердце дрогнуло: её отражение улыбалось.

Тонкие губы растянулись в чужой, безжизненной гримасе, хотя она сама стояла неподвижно. Улыбка была слишком широкой, словно кожа вот-вот треснет.

Алёна резко отшатнулась, выронила книгу. Звук удара о бетонный пол отозвался гулом в подъезде. Она, задыхаясь, подняла её, не решаясь снова поднять глаза на стекло.

Но любопытство пересилило. Она украдкой взглянула ещё раз. Отражение уже не улыбалось. Теперь оно просто смотрело на неё неподвижно. Только… глаза. В них не было блика, как будто они были нарисованы углем.

Алёна выругалась шёпотом, развернулась и почти бегом взлетела по лестнице. Лампочка над головой мигнула и погасла. На секунду ей показалось, что в темноте за ней кто-то тоже делает шаги.

Когда дверь квартиры наконец захлопнулась за её спиной, она пыталась убедить себя, что всё показалось. Что усталость играет злые шутки. Но стоило ей бросить взгляд на зеркало в прихожей, как сердце сжалось: стекло было запотевшим, словно после горячего душа. Но в квартире было холодно

Она провела пальцем по стеклу – и вздрогнула. В отражении её пальцы двигались чуть медленнее, будто задерживались на долю секунды.

– Господи… – прошептала она и отпрянула.

Но зеркало не отпускало. Оно словно втягивало взгляд. Сначала она заметила слабый отблеск позади себя – в коридоре, где никого не было. Потом – силуэт. Высокий, тонкий, с перекошенным лицом, словно растянутым стеклом.

Алёна судорожно моргнула – фигура исчезла. Но когда она снова взглянула в отражение, силуэт стоял ближе. Прямо за её плечом.

Она вскрикнула, развернулась – пустота. Только её собственная тень на стене.

В панике Алёна схватила телефон, чтобы включить фонарик, но экран не загорелся. Чёрный. Будто вся техника вокруг умерла. И тут из зеркала послышался звук – будто кто-то проводил ногтями по стеклу изнутри.

Алёна сделала шаг назад, но было поздно. Трещина на зеркале поползла, раскрываясь, как чёрная пасть. Искажённое отражение протянуло руку – бледную, с длинными пальцами.

Последнее, что услышали соседи сквозь тонкие стены – короткий, пронзительный крик.

Когда утром дверь вскрыли, квартиру нашли пустой. Телефон валялся на полу, экран по-прежнему был чёрным. А зеркало… Зеркало было идеально чистым, ни единой трещинки. Только если присмотреться, в глубине стекла можно было заметить силуэт – женский, тонущий в холодной пустоте.

<Глава 1. Подъезд>

Запах сырости и железа в подъезде всегда казался Никите чем-то неизменным. Он жил здесь с самого детства и давно привык к облупленным стенам, узкому коридору и тусклому свету лампы под потолком. Только зеркало у почтовых ящиков оставалось чужим. Никто не знал, зачем его вообще поставили. Старики говорили, что оно тут «с самого начала дома».

Никита задержался у почтового ящика – пусто. Но взгляд сам по себе скользнул в сторону зеркала. Треснувшее, потемневшее стекло отражало его фигуру, но… слишком размыто, словно между ним и отражением был слой воды.

– Опять эта дрянь, – пробормотал он и отвернулся.

Соседи старались не смотреть туда, а дети шарахались от зеркала, как от живого. Ходили слухи, что пару лет назад мальчик из соседнего подъезда исчез после того, как «засмотрелся». Но все быстро забыли, списав на городскую легенду.

Никита же не верил в сказки. Но в тот вечер он всё-таки почувствовал, что что-то изменилось. Будто зеркало стало ждать.

Он поднялся выше, к своей квартире, и услышал, как где-то за стеной хлопнула дверь. Вздрогнул – соседка Алёна, та самая студентка с верхнего этажа, только вчера пропала. Дверь её квартиры была опечатана, а мать плакала на лавочке у подъезда.

Никита поднял голову к зеркалу ещё раз, и на секунду ему показалось, что там, внутри, мелькнула женская фигура. Длинные волосы, бледное лицо. Алёна?

Он замер. В горле пересохло. Но когда моргнул – отражение снова стало пустым.

Никита сжал ручку ящика так сильно, что костяшки побелели. «Показалось…» – твердил он себе, но сердце грохотало, как будто хотел вырваться наружу.

Он сделал шаг к лестнице – и зеркало дрогнуло. Будто не отражало, а дышало. В глубине стекла промелькнуло движение, похожее на тень.

– Алёна?.. – сорвалось у него почти шёпотом.

В ответ тишина. Но в отражении он увидел: фигура стояла не прямо, а боком, как будто кто-то прислушивался за углом.

Никита медленно пошёл наверх, не спуская глаз с зеркала. С каждым шагом отражение отставало. Он поднимался – оно задерживалось на месте, искажаясь, словно вязло в стекле.

И только у пролёта он понял самое страшное: в зеркале лестница уходила вниз, а не вверх.

Он застыл, чувствуя, как по коже бегут мурашки. Внутри стекла что-то изменилось. Трещина, которую он помнил с детства, теперь ползла шире. В глубине заскрежетало, будто кто-то проводил ногтями по холодному металлу.

Из зеркала донёсся тихий женский шёпот. Слова было невозможно разобрать, но Никита уловил интонацию – мольбу.

Он рванул вверх по лестнице, почти бегом. На площадке резко обернулся – зеркало снова было неподвижным. Треснувшее, облупленное, без движения.

Только теперь он заметил, что его отражение в нём стояло… на ступеньку ниже.

Он вошёл в квартиру, захлопнул за собой дверь и привалился к ней спиной. Тишина. Только звук его собственного дыхания.

– Чушь… просто нервы, – прошептал он, будто оправдываясь перед пустотой.

В прихожей тоже висело зеркало. Узкое, в деревянной раме, чуть потемневшее от времени. Никита машинально глянул туда – и едва не выронил ключи.

Его отражение стояло так же, но голова была чуть наклонена в сторону. Как будто прислушивалось к чему-то невидимому.

Никита резко махнул рукой перед лицом. Отражение повторило движение, но долю секунды спустя. Это отставание было едва заметным, но отчётливым.

– Нет… – Никита отшатнулся. – Только не это…

Он метнулся на кухню, плеснул в стакан воды и выпил залпом. За окном шелестел дождь, и гул города казался далёким, приглушённым.

Но даже там, в стекле окна, он видел своё отражение. И снова тот же наклон головы. Тот же странный, перекошенный ракурс.

Всю ночь Никита ворочался, не в силах заснуть. И каждый раз, когда он открывал глаза, ему чудилось, что в зеркале прихожей кто-то стоит. Иногда он видел себя. Иногда – кого-то другого, размытые очертания, женскую фигуру с длинными волосами.

Под утро он решился подойти ближе. Сердце билось, ладони вспотели. Он смотрел прямо в трещину на старом стекле, и казалось, что она пульсирует.

И тут из глубины донёсся звук. Едва различимый, но слишком явственный, чтобы придумать. Три чётких удара. Будто изнутри кто-то стучал по стеклу.

Никита дёрнулся назад и в тот же миг услышал шаги в подъезде. Кто-то медленно поднимался по лестнице. Но было ещё слишком рано для соседей.

Он застыл, вслушиваясь, и понял: шаги остановились прямо у его двери.

Никита медленно подошёл к двери. Половицы скрипели под ногами, хотя он старался ступать тише. Внутри всё сопротивлялось: не смотри… не смотри… Но любопытство было сильнее.

Он наклонился к глазку.

На лестничной площадке стоял он сам. Точнее – его отражение. Бледное, словно выцветшее, с чёрными кругами под глазами и мёртвой неподвижной улыбкой.

Никита едва не вскрикнул, отпрянул от двери и зажал рот рукой. Сердце колотилось, словно хотело пробить рёбра.

Шаги возобновились. Медленные, тяжёлые, как будто кто-то специально давил каблуком на каждую ступеньку. Сначала вниз, потом вверх. Потом снова тишина.

Он стоял в полутьме, боясь пошевелиться. Только зеркало в прихожей тихо потрескивало – будто стекло растягивалось под невидимой тяжестью.

Никита понял: с того вечера он больше не один. Зеркала смотрят на него.

Утром Никита выглядел так, будто не спал неделю. Красные глаза, дрожащие руки. Он не решался выйти из квартиры, но телефон упорно вибрировал – сообщения от друзей, матери, новости.

Заголовок в ленте зацепил взгляд:

«Таинственное исчезновение студентки в доме на Полевой улице. Следствие ведётся».

Фотография. Алёна. Та самая улыбка, только настоящая, с фотографии, ещё живая. Никита сжал телефон так, что пластик хрустнул.

Подпись к статье: Автор – Анна Крылова.

Журналистка, писавшая о городских аномалиях и странных происшествиях. Никита знал её публикации – одни называли их «желтизной», другие – последним островком правды.

Он колебался весь день, пока солнце клонилось к закату. Но ближе к ночи зеркало в прихожей снова треснуло – едва слышно, будто внутри кто-то провёл ногтем по стеклу.

Никита не выдержал. Он нашёл контакт Анны в статье и написал:

«Вы писали про Алёну. Я знаю кое-что. Надо встретиться. Срочно».

Ответ пришёл почти мгновенно.

«Завтра. Кафе „Три окна“. В полдень».

Он выдохнул. Но на экране телефона что-то изменилось. В отражении чёрного стекла, помимо его лица, мелькнула чужая улыбка. Та самая.

Никита бросил телефон на диван, отвернулся. Но внутри уже знал: завтра он войдёт в эту историю окончательно.

<Глава 2. Три окна>

Кафе стояло на углу старого квартала. Узкое, вытянутое помещение с высокими окнами, из которых вечно сочился жёлтый свет. Место, где днём пили дешёвый кофе студенты, а ночью собирались люди, которым некуда больше пойти.

Анна сидела у окна. Невысокая, с тёмными волосами, собранными в небрежный хвост, и ноутбуком перед собой. Она выглядела уставшей, но глаза были цепкими – такими, какими смотрят люди, привыкшие искать то, что другие не замечают.

Никита вошёл, огляделся, сжал кулаки. Ему казалось, что каждое стекло – витрина, окно, даже отполированный чайник за стойкой – следят за ним.

– Никита? – Анна подняла глаза от экрана.

– Да, – он кивнул и сел напротив.

Она внимательно посмотрела на него, сразу отметив его дрожь, взгляд, который то и дело метался к окнам.

– Вы писали про Алёну, – начал он. Голос хрипел. – Она… она не просто пропала. Это… зеркало.

Анна чуть приподняла бровь, но не перебила.

– В подъезде стоит старое зеркало. Всегда было, сколько себя помню. Никто в него не смотрится. Но той ночью… я видел Алёну там. Уже после того, как её не стало. И с тех пор… – он сжал ладони. – Они следят за мной. Зеркала.

Анна наклонилась вперёд.

– «Они»?

Никита кивнул.

– Вчера у меня за дверью стоял я сам. В зеркале прихожей – трещина, и оттуда слышны шаги… И Алёна. Я слышал её голос. Она просила о помощи.

Анна долго молчала. Потом медленно закрыла ноутбук.

– Знаете, вы не первый, кто говорит мне про зеркала.

Никита вскинул голову.

– Что?

Она понизила голос.

– Два месяца назад – смерть в торговом центре на окраине. Охранник покончил с собой. Перед этим оставил записку: «Они выходят из отражений».

За окном кафе медленно проехал автобус. На мгновение в стекле отразились они оба – но отражение Никиты сидело с улыбкой.

Анна заметила первой. И сердце у неё похолодело.

<Глава 3. Следы>

Сергей Синицын курил у входа в отделение. Сигарета догорала, пальцы мерзли, хотя было ещё начало осени. Он не любил такие дела – без свидетелей, без улик, только слухи.

Алёна, двадцать лет. Вернулась из библиотеки и исчезла. Дверь заперта изнутри, следов борьбы нет. Мать говорит: «Словно растворилась».

Сергей посмотрел на фотографию девушки и тяжело выдохнул дым.

В кабинете его уже ждали отчёты. Соседи говорили одно и то же: странное зеркало в подъезде. Никто не смотрится, все обходят стороной. Один парень, Никита, якобы «видел» девушку после её исчезновения.

Сергей усмехнулся. Мистика. Чушь. Но что-то в этих словах царапнуло внутри.

Он поднялся и поехал на Полевую. Подъезд встретил сыростью и запахом гари – лампочка опять перегорела. Сергей на мгновение задержал взгляд на зеркале у почтовых ящиков.

Стекло было тёмным, треснувшим. В отражении – он сам, усталый мужчина в плаще. Но… тень за плечом была лишней.

Сергей резко обернулся – пусто. Только лестница, облупленные стены. Он снова посмотрел в зеркало – тени не было.

– Чёрт, – пробормотал он и достал телефон.

На экране мигало сообщение от Анны: «Серёжа, у меня свидетель. Парень. Говорит, видел Алёну в зеркале. Срочно встреться с нами».

Сергей выругался и потёр лицо. Он не верил в байки, но слишком много совпадений с делом охранника в ТЦ. И теперь – снова зеркала.

Он поднялся выше, сделал пару шагов к опечатанной двери квартиры Алёны… и услышал из-за спины тихий, гулкий звук.

Будто кто-то стучал изнутри зеркала.

Никита проснулся среди ночи – будто кто-то позвал его по имени. В комнате царила тишина, только часы на стене тикали, отмеряя секунды. Но ощущение чужого присутствия не уходило. Он сел на кровати и увидел: на двери шкафа, где висело маленькое трюмо, туманным слоем проступил отпечаток ладони.

Он подошёл ближе – и рука медленно скользнула по стеклу изнутри. Никита попятился, ударился о кровать. Сердце колотилось. Секунда – и всё исчезло. На зеркале осталась лишь тусклая полоска, будто от пальцев, проведённых по пыли.

Телефон мигнул уведомлением. Сообщение в чате жильцов дома:

«Нашли Алёну… утром. В подвале. Только не подходите туда, полиция работает».

Никита почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Он вспомнил её отражение в подъездном зеркале – и понял: девушка уже тогда пыталась что-то сказать.

Он снова посмотрел на трюмо. В глубине зеркала, за собственным отражением, мелькнул силуэт. Длинные волосы. Бледное лицо. Алёна.

Она подняла палец к губам – жест «тишина».

И в ту же секунду в коридоре громко щёлкнул выключатель. Кто-то включил свет. Но Никита был дома один.

Он медленно подошёл к двери, прислушиваясь. В коридоре горел свет, хотя он точно помнил – перед сном выключал его. Половицы за стеной тихо потрескивали, будто кто-то осторожно шагал по ним.

Никита взял со стола металлическую линейку – смешное оружие против того, что он видел, но руки всё равно дрожали меньше, когда что-то было в пальцах.

Он выглянул в коридор. Там никого. Только ровный свет лампочки и… зеркало в прихожей. Оно снова было запотевшим.

На этот раз в центре стекла проступали буквы. Медленно, будто кто-то выводил их пальцем изнутри:

«НЕ СМОТРИ».

Никита застыл, не веря глазам. Но в ту же секунду буквы растворились. На их месте – лишь его собственное отражение.

И только потом он заметил: отражение… моргнуло.

Но ведь он сам – нет.

Никита медленно отступил от зеркала, спиной нащупывая дверь кухни. Горло сдавило так, что глотнуть казалось невозможно. Он пытался убедить себя, что это усталость, зрение подвело, игра воображения. Но всё нутро, каждый нервный импульс кричали: «Беги!».

И в тот же момент раздался звук. Едва уловимый, почти шёпот. Словно по стеклу провели ногтем. Скрежет, лёгкий и тонкий, но невообразимо мерзкий.

Никита дёрнулся, уронил линейку. Металл гулко ударился о пол, разнёсся по пустой квартире, будто по колоколу. Он схватился за виски, стараясь унять шум крови в ушах, и поднял взгляд.

В зеркале стояла девушка. Алёна.

Губы её были бледнее мела, глаза – пустые, как вымытые водой. И эта улыбка. Чужая, натянутая, до боли неестественная. Она подняла руку – и провела ладонью по внутренней стороне стекла.

Сердце Никиты забилось так сильно, что он едва не потерял сознание. Он отпрянул, но взгляд отвести не смог.

Зеркало пошло трещинами. Не резко, а медленно, как лёд на реке весной: тонкие линии расходились по поверхности, словно паутина, тянулись к краям рамы.

И вдруг тьма в отражении шевельнулась.

В это время, в другом конце города, Анна сидела за столиком круглосуточного кафе. Перед ней остывший чай, блокнот и диктофон. Она не спала вторую ночь, собирая заметки о «странных происшествиях», как их называла полиция.

За последние три месяца в городе исчезло четверо молодых женщин. Одну нашли мёртвой в собственной квартире. Причина смерти – неопределённая. Врачи говорили о сердечном приступе, но тела выглядели так, словно их высушили изнутри.

Анна перебирала записи, вычеркивала ненужное. Все жертвы – студентки. Все жили в старых домах. И у всех в квартире было хотя бы одно старое зеркало.

Она подняла глаза на своё отражение в окне кафе. Лицо бледное, под глазами тени. Но что-то в отражении показалось ей странным.

Секунда – и видение исчезло. Но Анна, как и Никита, почувствовала: за стеклом что-то есть.

Никита стоял, не в силах оторваться от зеркала. Трещины расходились всё дальше, но стекло не падало, не осыпалось. Оно словно дышало.

Изнутри вырвался тихий, едва различимый стук – как если бы кто-то скребся костяшками пальцев по обратной стороне. Стук перешёл в ритм: тук… тук-тук… тук…

Никита попятился, но ноги вросли в пол. Горло сжалось.

– Не может быть… – прошептал он.

Алёна внутри зеркала склонила голову набок, её волосы слиплись, будто мокрые. Она открыла рот. Из него не вырвался звук – только клубы пара, как в мороз. Пара, который выползал наружу, и в комнате Никиты стало холоднее.

И тогда зеркало пошло волнами. Поверхность стекла зашевелилась, как вода в ветреный день. Изнутри показалась рука. Белая, слишком длинная, с изломанными суставами пальцев. Она вытянулась наружу, уперлась в границу и начала выдавливать себя в этот мир.

Никита закричал, но голос сорвался на сип. Он рванул к двери, споткнулся о стул и рухнул на пол. Оглянулся – и увидел, как рука полностью вышла из стекла, за ней плечо, прядь мокрых волос. Алёна. Но не живая. Что-то другое.

Существо наклонилось вперёд, из зеркала капнула вода. Она коснулась паркета – и дерево тут же почернело, покрывшись пятнами, будто сгнило за секунду.

Никита вскочил, ударил ладонью по выключателю. Свет вспыхнул, но в зеркале это не отразилось – там по-прежнему была тьма.

Алёна сделала первый шаг. Её босые ноги оставляли мокрые следы, и с каждым – паркет чернел.

– Нет… нет… нет… – Никита, задыхаясь, побежал к двери. Руки дрожали, ключ не попадал в замочную скважину.

Сзади послышалось дыхание. Тяжёлое, хриплое, неровное.

Он повернул голову – и встретился взглядом с пустыми, мёртвыми глазами Алёны. Она была рядом.

Её губы приоткрылись. Голос прозвучал будто изнутри зеркала, но слова были в комнате:

– Ты мой теперь…

И в этот момент стекло за её спиной лопнуло. Сухой хруст, треск, и вся поверхность разлетелась сотнями осколков, но ни один не упал на пол. Они повисли в воздухе, дрожа, отражая комнату и самого Никиту под десятками углов. В каждом осколке он видел себя… и в каждом отражении у него было искажённое лицо.

Он закричал. Но в отражениях он не кричал – они улыбались.

А в ту же ночь Анна сидела в своей квартире, перечитывая заметки. Вдруг в телефоне всплыло сообщение от знакомого полицейского:

«Ещё одна. Мужчина. Молодой. Найден в своей квартире. Зеркало разбито, тело будто высохло. Думаю, это твоя тема».

Анна уронила телефон на колени. Сердце застучало. Это был первый мужчина среди жертв. Значит, история только начиналась.

Утро.

Серые тучи висели низко, моросящий дождь стекал по окнам облупленного подъезда. Во дворе стояла машина «Скорой», рядом с ней – полицейский уазик. Соседи кучковались у входа, переговаривались шёпотом.

В подъезде пахло сыростью и чем-то металлическим, будто железо ржавеет прямо в воздухе. На четвёртом этаже дверь в квартиру Никиты была распахнута. На косяке – красная пломба, но её сорвали.

Анна, прижав к себе сумку с блокнотом и диктофоном, поднялась по лестнице. На входе её пытался остановить молодой сержант, но она показала пресс-карту. Полицейский недовольно буркнул и пропустил.

В квартире было темно, хотя лампы горели. Свет словно вяз в воздухе. В центре комнаты стоял следователь Сергей Волков – высокий, хмурый мужчина в мятой куртке. Он жестом подозвал криминалистов, и те осторожно отступили в сторону, открывая вид на то, что осталось от Никиты.

Тело лежало у двери, согнутое в неестественной позе. Лицо серое, высохшее, словно кожа натянута на кости. Глаза широко раскрыты, рот искажён в крике. Пальцы сведены судорогой, как будто он в последний миг пытался ухватиться за жизнь.