RASKOLNIKOV.EXE (по мотивам романа Ф.М. Достоевского)

Алек Антонович

RASKOLNIKOV.EXE (по мотивам романа Ф.М. Достоевского)

«Вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять, или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею…»⁣⁣

Ф.М. Достоевский "Преступление и наказание"

Глава 0. DELETE CHANNEL

Тот, кто называет себя Наполеоном, не должен вонять страхом и вчерашним «Ред Булом». Но я вонял. Концентрированным страхом провала, который не отстирать никаким «Спарком».

Мой лофт, еще недавно идеальная декорация для stories про успех: бетон, неон, вид на задыхающуюся в пробке Москву, теперь больше походил на помойку после неудачной вписки. Коробки из-под очередной айфоновской хераборы, пустые банки дешевого энергетика (да, я уже экономил), пыль на столе, где когда-то рождались манифесты, меняющие mindsets тысяч амбициозных мудаков.

Включаю камеру. Одиннадцать зрителей. Одиннадцать ебланов, которым нечего делать в три ночи. Или святые мученики, пришедшие на казнь.

– Всем пиздец, – мой голос прозвучал скрежетом разрушающего айсберга. Словно кто-то внутри меня сломался, и теперь скрипит на зубах, как пепел. – Всем. И мне в первую очередь.

Месяц назад я написал манифест. «О праве сильной личности». Его расшарили все: сберовские менеджеры среднего звена, уставшие от KPI; всевозможные хипстеры, жующие авокадо и мечтающие о выходе из матрицы; девки с подпиской на «Клинику», ищущие сильного самца. Я стал голосом поколения. Гением, озвучившим то, о чем все думали, но боялись сказать. То, что правила – для лузеров. То, что можно всё, если ты достаточно умен, чтобы не попасться.

Я такой умный, что сейчас сижу в трехкомнатной клетке с видом на ТТК и разговариваю с одиннадцатью недоумками. Потому что всех остальных я забанил. Потому что я – говно.

В чате мелькают знакомые ники.

Razumihin: Родя, выключи камеру. Еду.

SonyaMarm: Родя, пожалуйста…

Porfiriy_P: Интересный пивот контента. Продолжай.

Порфирий. Ебучий гуру пиара и кризисного менеджмента. Смотрящий, мать его, за душами. Его комментарий обжег меня, как током. Он не преследует. Он наблюдает. И ждет, когда я сам себя доконаю.

– Пивот, – выдавливаю я, чувствуя, как маска циничного инфобизнесмена трещит и отваливается кусками, обнажая слабого, испуганного задрота. – Да, Петрович. Пивот. Самое громкое разоблачение в истории этого говноканала. История о том, как Родион Раскольников, главный циник рунета, облажался. Не просто ошибся. Совершил одну-единственную, такую идеальную, такую красивую ошибку, что она сожрала меня целиком.

Чат оживился. Кто-то требовал честности, кто-то спрашивал, не продаю ли я снова курс по эмиграции. Razumihin писал, что уже у моего дома.

Я встал, отыскал на столе пачку сигарет. «Мальборо». Не мои. Чьи-то. Как и вся моя жизнь сейчас – чужая, неудобная, воняющая чужим дымом.

– Вы все думаете, это про деньги? Про крипту? Про то, как я наебал Алёну-Крипту? – мои слова повисли в эфире. – Ха. Это самое незначительное. Деньги можно украсть. Репутацию – купить. А вот как купить себе сон? А? Как заставить свой собственный мозг не трахать тебя с утра до вечера?

Я вернулся в кадр, так и не закурив. Просто вертел сигарету в пальцах – белую, хрупкую, как моя теория.

– У меня была теория. Идеальная, как чистый код. Мир делится на два типа людей. Я решил, что я – второй тип. Что я – Наполеон цифрового поля. Что я право имею… переступить. Ради великой цели. Ради доказательства теории.

Я посмотрел прямо в объектив. В глаза тем одиннадцати мудакам, которые стали свидетелями моего конца.

– И знаете, что самое пиздатое? У меня получилось. Я это сделал. Идеально. Бесшумно. Я доказал свою теорию на все сто.

Я улыбнулся. Это была самая жуткая, натянутая улыбка в моей жизни.

– И это доказательство оказалось самым страшным наказанием. Я оказался не Наполеоном. Я оказался говном, которое просто хорошо разбирается в криптографии. И сейчас я это докажу. Я убью «Наполеон.TG».

Мой палец навис над клавиатурой. Над кнопкой «DELETE CHANNEL».

Чат взорвался. Razumihin умолял остановиться. Sonya писала что-то неразборчивое. Порфирий молча лайкнул мое предыдущее сообщение.

– Всем пока. Идите нахуй. Особенно ты, Порфирий. Ты победил. Не потому, что поймал. А потому что заставил меня поймать себя самого.

Я нажал.

Экран погас.

Глава 1. Нажать ENTER

72 часа назад

Инфоцыган – не человек. Инфоцыган – это вошь. Серая, жадная, плодовитая. Она питается чужими мечтами о богатстве, впрыскивая им яд надежды. Она не создает, она паразитирует. Она сидит в своем пентхаусе в «Москва-Сити» и смотрит на нас, «тварей дрожащих», с экрана монитора, попивая дорогой виски.

Алёна-Крипта была королевой этих вшей. Ее теневой крипто-обменник был насосом, который выкачивал последние деньги у стартаперов, мечтателей и лохов. Она давала в долг под грабительские проценты, зная, что им неоткуда больше взять. Она снимала сливки с чужого отчаяния. Ее холодный кошелек был набит ключами от чужих жизней.

Убить такую – не преступление. Это гигиена. Санитарная обработка цифрового поля.

Я не собирался брать в руки топор. Это для примитивных однофамильцев из позапрошлого века. Мое оружие было элегантнее и точнее.

Всё началось не с кода, а с психологии. Месяц я потратил на разведку. Через фейковые аккаунты я изучил её цифровое поведение: какие паблики читает, кого добавляет в доверенные контакты, какую использует биржевую аналитику. Её слабым звеном оказался не сервер, а её собственный бухгалтер – немолодой и осторожный Аркадий Петрович, панически боявшийся гнева начальства и имевший привычку проверять рабочую почту с домашнего ноутбука, защищенного лишь паролем «Qwerty123».

Фишинговая ссылка, присланная с почти идеальной копии его рабочего аккаунта в Slack, сработала безупречно. «Срочно! Проверить отчет по последней транзакции! Алёна Ивановна требует!» – и панический Аркадий Петрович, не глядя на подозрительный URL, ввёл свои учётные данные. Два фактора? Конечно. Но одноразовый код из СМС он так же покорно ввёл на поддельной странице входа. Его сессия была моей.

Через его аккаунт я получил доступ к внутренней сети. Не к кошелькам – к ним подступиться было невозможно, они хранились на Air-gapped машинах. Но можно было ударить по точке входа – по софту для проведения операций. В её «неприступном» сервере, как я и предполагал, стояла самописная панель управления на базе старой версии фреймворка, в которой ещё полгода назад нашли уязвимость типа RCE – Remote Code Execution. Патч они так и не установили, полагаясь на свой кастомный фаервол.

Мой «Топор» был написан на лету – питон-скрипт, использующий уязвимость для получения привилегий root. Он не крал, он менял. Подменял адреса кошельков в конфигурационных файлах на сгенерированные мной «мёртвые» адреса. Следующая же крупная транзакция ушла бы не туда. Я также поставил на удаление все её аккаунты с задержкой в час – ровно столько, чтобы я успел замести следы и раствориться в цифровой пустоте.

Убийство как хакерская атака. Я не просто украду ее крипту. Я уничтожу её цифровую личность. Сдерну логи, удалю аккаунты, превращу её из королевы вшей в цифровой призрак. Оставлю в сети лишь мем с надписью «Вошь раздавлена».

Это будет красиво. Чисто. По-настоящему по-современному.

Я смотрел на экран, где мигал курсор в командной строке. Команда для запуска скрипта была готова. Мой палец завис над клавишей Enter.

Мой «Топор» был готов нанести удар.

Я был не Родион Романыч из засаленной комнатушки. Я был Родион Digi из лофта с панорамными окнами. Мой топор был отточен не на точильном камне, а на курсах по этичному хакингу. Моя жертва пахла не нафталином и кошачьей мочой, а дорогим парфюмом и безнаказанностью.

Алёна-Крипта. Не жадная старушонка, а жадный алгоритм в теле сорокалетней стервы с подтяжками и холодными глазами на аватарке. Ее «контора» – не конура под лестницей, а сеть офшоров и шифрованных кошельков. Ее «процент» – не копеечные рубли, а выжимка доли из чужого будущего, цифровое рабство под соусом стартаперских грез.

Убить её – было бы милосердием. Я собирался совершить цифровую люстрацию. Стереть с карты не человека, а вредоносный код, паразитирующий на системе.

Мой палец дрогнул над Enter. Не от страха. От предвкушения. Сейчас я докажу им всем. Своим подписчикам, своим кредиторам, этому ебучему Порфирию с его умными комментариями под постами. Докажу, что моя теория – не просто слова для продажи курса «Как стать цифровым Наполеоном». Она работает.

Я – право имеющий.

Я нажал Enter.

Ни взрыва, ни сирен. Тихий щелчок виртуального замка. В консоли побежали зелёные строки лога. Скрипт отработал бесшумно, как хирургический скальпель. Уязвимость сработала. Система безопасности её «неприступного» сервера скулила, как щенок, и поджала хвост. Я был внутри под правами суперпользователя.

Это был не грабёж. Это было медицинское иссечение злокачественной опухоли. Я не воровал крипту в реальном времени – это было бы сразу заметно. Я методично, с математической точностью менял криптографические хэши кошельков-получателей в базе данных её биржи на свои «мёртвые». Следующие транзакции сами уплывали в небытие, как стоки в цифровую канализацию. Я убивал не женщину – я удалял вредоносную программу, перенаправляя её код в сторону суицида.

На это ушло меньше десяти минут. Идеальное преступление. Бескровное. Бесшумное. Элегантное.

Я откинулся в кресле. В горле пересохло. Я потянулся за энергетиком, но рука дрогнула, и банка с грохотом покатилась по столу, оставляя липкий коричневый след на черной столешнице.

Внезапно на одном из мониторов, который я использовал как терминал для наблюдения за её личным облаком, мелькнуло уведомление. Сообщение в мессенджере. От её дочки.

«Ма, ты где? У меня репетиция в семь. Деньги скинь».

Я замер. Дочка. Та самая, что должна была ехать на какой-то там чемпионат. Я видел её фото в инсте – улыбчивая девочка с коньками.

В голове вдруг с противной ясностью возник голос того алкоголика-неудачника из моих же stories, которого я презирал: «Кровинушку по пьяни… а эта сука на телефон…»

Я резко отдернул руку от клавиатуры, будто она была раскалённой. Что я сделал?

Нет. Нет, нет, нет. Я ничего не сделал. Я очистил систему от паразита. Я доказал теорию. Я – сильная личность. Я имею право.

Но почему тогда по спине ползёт противный, липкий холод? И почему экран монитора упрямо показывает это дурацкое сообщение: «Ма, ты где?»

Я заглушил панику очередной порцией цинизма. «Ну и что? У каждой стервы есть кто-то, кто её любит. Даже у Гитлера была собака. Это не отменяет того, что она – вошь».

Я завершил работу. Через час Алена-Крипта исчезнет из инфополя. Этого хватит, чтобы я растворился в цифровой пустоте. Всё чисто.

Я вышел из системы. В лофте было тихо. Снаружи гудела Москва. Я был жив. Я был свободен. Я был победителем.

Я подошёл к окну. Внизу ползли фары машин. Каждый из этих людей внизу – тварь дрожащая. А я – нет. Я – Наполеон. Я переступил.

Почему же тогда я смотрю на свои руки и вижу, что они оцифрованы кровью?

В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Razumihina:

«Родь, как дела? Слил уже своего цифрового Наполеона? Вечером заезжай, пивка попьём, отвлечёшься».

Я не ответил. Я снова взглянул на свои руки. И тихо, в полный голос, сказал пустой комнате:

– Я право имею!

Но впервые за долгое время это прозвучало не как манифест. А как вопросительный, жалкий, детский лепет.

Глава 2. Первый баг в системе

Прошло шесть часов. Я не спал. Я сидел в темноте и пялился в мониторы, отслеживая цифровой след. Её телеграм-каналы, инстаграм, твиттер – один за другим ушли в небытие. Как пузыри на воде. Идеально.

Мне должно было быть кайфово. Я должен был чувствовать триумф. А чувствовал я только пустоту и нарастающую, глухую тревогу. Как будто я не вершину горы покорил, а провалился в тёмную зловонную жижу деревенского сортира.

Утром пришло первое сообщение. Нет, не от ментов. От Порфирия Петровича. В личку телеграма.

Porfiriy_P: Родион, привет. Перечитал твой недавний пост про дихотомию «тварь/право имеющий». И знаешь почему? У меня случился интересный кейс. Один умный парень решил, что он – исключение из правил. Что мораль – для стада. Попробовал поиграть в Бога. В цифровом пространстве. Интересно, чем это для него закончится? Как думаешь? Интересно, правда?

Я обомлел. Руки в момент стали ледяными и влажными. Это совпадение. Должно быть совпадение. Он не может знать. Не может.

Я нервно, с ошибками, начал печатать ответ, пытаясь изобразить лёгкую, небрежную иронию: «Петрович, всем известно, что боги в наше время – это пиарщики и кризис-менеджеры. А играть в Бога – это как минимум не по SMM-стратегии».

Он ответил мгновенно. Словно ждал.

Porfiriy_P: Ха-ха. Точно. Но знаешь, какая штука? Даже виртуальное убийство оставляет след. Не цифровой. А здесь. [В ответ он прислал стикер с изображением сердца]. Совесть – самый несовременный и поэтому самый надёжный детектор. Она глючит и выдаёт ошибки, но её нельзя взломать или удалить. Подумай над этим. Хорошего дня!

Я отшвырнул телефон. Он стукнулся о стену и упал на пол. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать.

Он знал. Чёртов Порфирий знал. И он не собирался меня разоблачать. Он собирался меня достать. Медленно, методично, играючи. Как кот играет с мышкой, которую уже поймал.

Моя идеальная цифровая вселенная, которую я сам себе построил, вдруг стала тесной клеткой. И я понял, что самый страшный следователь – не тот, что ломится в дверь с обыском. А тот, что тихо стучится тебе в голову и улыбается, словно старый, очень умный и очень опасный друг.

Игра началась. И я уже проигрывал.

Я поднял телефон с пола. На экране – паутина трещин, как на моём душевном спокойствии. Сообщения Порфирия висели в телеграме жирным, ядовитым нарывом. Каждое слово – игла, точно входящая в незащищённое место.

«Совесть – самый надёжный детектор».

Я громко, почти истерично рассмеялся в пустом лофте. Звук был противный, лающий. Совесть? Это что за доисторический рудимент? У успешных людей нет совести, у них есть KPI и стратегия выхода. Я удалил вредоносную программу. Провёл апгрейд системы. Всё.

Но почему-то пошёл на кухню и начал лихорадочно мыть руки. Мыл долго, с мылом, скреб ногтями подушечки пальцев, хотя я не прикасался ни к чему физическому. Стекала просто вода. Прозрачная вода. Но мне казалось, что она была грязной с кроваво-красными вкраплениями и маслянистыми разводами.

Телефон снова завибрировал. Я вздрогнул, уронив мыло. Сердце вжалось в рёбра.

SonyaMarm: Родя, ты в порядке? Ты странный какой-то вчера был в эфире. Как на иголках.

Соня. Стримерша Соня «Мармэлэд». Её ночные эфиры «уютно-депрессивного» формата собирали таких же потерянных, как она сама. Мы иногда переписывались, два одиноких островка в цифровом океане пошлости. Она была какой-то… незащищённой. Голым нервом.

Raskolnikov_NapoleonTG: Всё ок. Креативный кризис. Или похмелье. Не разберу.

SonyaMarm: А… Ну, ок. Если что, я тут. Ты же знаешь, я ночью почти всегда на связи. Как дежурный терапевт по вызову, только без медицинской лицензии и с большими проблемами.

Я понимающе усмехнулся. Именно. Все мы тут с большими проблемами. Только у одних они на виду, в прямом эфире, а другие прячут их за манифестами и неоновыми вывесками успешных каналов.

Я посмотрел на время. Прошло всего несколько часов с момента «акта санации». Новостных всплесков не было. Никаких панических постов в чатах крипто-трейдеров. Ничего. Алёна-Крипта просто испарилась. Идеально.

Но тишина была хуже любых криков. Она была звенящей, давящей. Я постоянно обновлял ленту, проверял мессенджеры и ждал, что вот-вот появится что-то. Любое что-то. Но было тихо. Как в могиле.

Чтобы заглушить эту тишину, я включил музыку. Рамштайн «Deutschland». Но и сквозь бит я слышал этот внутренний звон. И голос Порфирия: «Интересно, чем это для него закончится?»

Я взял очередную банку энергетика. Рука снова дрожала. Я – Родион Digi, голос поколения, цифровой пророк – сижу один в потрёпанном худи и трясусь от сообщений какого-то хера.

Это был не страх разоблачения. Нет. Юристов я не боялся. Доказательств не было. Это был страх чего-то другого. Экзистенциального. Я вскрыл систему мироздания, залез в её код, ткнул пальцем в божественный исходник – и он оказался пустым. Не было там ни кары, ни награды. Была только тишина. И в этой тишине я остался наедине с собой. С тем, кого я создал, чтобы им восхищались, но никогда не любили. С цифровым Наполеоном, который оказался просто испуганным мальчишкой в слишком большой для него квартире.

Я зашёл на свой канал. Открыл пост – тот самый манифест. Комменты. Десятки восторженных откликов. «Гений!», «Вскрыл правду!», «Родион, вы просто бог!».

Раньше это питало моё эго. Сейчас эти слова казались плоскими, картонными. Они были обращены к тому, кого не существовало. К бренду. К avatarу. А я, настоящий, сидел тут, с треснутым экраном и липкими от энергетика пальцами.

Я начал писать новый пост. Ярость, обида, желание доказать свою силу – всё это выплеснулось в клавиатуру.

«Вы все говорите о силе. Но сила – это не когда ты можешь уничтожить врага. Сила – это когда ты можешь посмотреть на себя в зеркало после этого и не отвести взгляд. Сила – это не право иметь. Сила – это возможность вынести то, что ты сделал, имея это право».

Я остановился. Что это? Исповедь? Признание? Саморазоблачение?

Я стёр текст. Словно ничего и не было. Нельзя. Никогда нельзя показывать слабину. Мир съест тебя живьём.

Внезапно пришло уведомление из новостного агрегатора. Алгоритм, подстроенный под мои интересы, выудил из какого-то крипто-паблика маленькую заметку.

«Основательница известного крипто-обменника Alena Crypto пропала без вести. По неподтверждённым данным, могла стать жертвой хакерской атаки. Полиция проводит проверку».

Я замер. Не «убита». Не «ограблена». «Пропала без вести». «Жертва хакерской атаки». Это был мой идеальный сценарий.

Но почему же тогда по спине снова пополз тот самый, противный, липкий холод? И почему в голове зазвучал голосок её дочки: «Ма, ты где?»

Я закрыл глаза. Мне показалось, что я чувствую запах дорогого парфюма, смешанный с запахом остывшего кофе. И слышу тихий, насмешливый кашель.

Порфирий. Это он. Он уже здесь. Он не в телефоне. Он в моей голове. И он устроится там поудобнее, с джойстиком в руках, чтобы наблюдать за тем, как я сам себя приведу к нему на консультацию. С окровавленными цифровым способом руками и криком о помощи, который никто, кроме него, не услышит.

Игра только началась. И я был не игроком. И даже не игральной костью. Я был игровым полем. Сукном, на которое клали фишки.

Глава 3. Тварь дрожащая.mov

Тишина после новостной заметки стала звенящей. Я ждал взрыва. Паники в чатах, расследований, мемов про «куда пропала Алёна-Крипта?». Но её цифровая смерть прошла тихо, как серый кардинал на похоронах диктатора. Пару постов, пара удивлённых комментариев – и всё. Мир проглотил исчезновение ещё одной цифровой единицы, даже не поперхнувшись. Это было самое страшное. Я ожидал триумфа или тотального провала, а получил равнодушное молчание вселенной. Как будто я не существую. Как будто и её не существовало.