Скрытые миры: Наследие Атлантиды

Александр Быкадоров

Скрытые миры: Наследие Атлантиды

Пролог

Давным-давно, когда звёзды ещё не имели имён, а галактики были не больше искры в холодной тьме, существовали те, кого ныне никто не вспомнит. Их называли древними архитекторами – не потому, что они строили города или башни, а потому что их руками выкладывались целые мироздания. Они ткали пространство, как ткач пряжу, и из их пальцев рождались галактики, сгустки материи, пульсирующие ядра будущих солнц.

Но даже для тех, кто создаёт целые вселенные, пришло время страха. На краю реальности, в безымянной бездне, они встретили Существо. Его не было ни в одном языке, и назвать его можно было лишь словом – Пожиратель. Оно не строило и не разрушало в привычном смысле: оно жадно поглощало, засасывало планеты, звёзды, даже само время. За ним тянулся шлейф опустошённых галактик – пустых скорлуп, где когда-то горели светила.

Архитекторы бежали. И чтобы спастись, они создали корабль.

Не просто корабль – Атлантиду.

Он был так велик, что сам стал подобием новой галактики. Его внутренности были усыпаны искусственными планетами, словно жемчугом на ожерелье. Среди этих миров находился один небольшой шар голубого цвета. Земля. Для тех, кто жил на её поверхности, это место казалось домом, но в действительности оно было лишь укрытием – тщательно спроектированной иллюзией, частью механизма, спрятанной в сердце живого металла.

Луна, молчаливый спутник, висевший в ночном небе, вовсе не был холодным камнем. Он был рубкой управления. Сердцем. Глазами, которые смотрели сквозь пространство и время, корректируя путь гиганта. Остальные планеты, которые люди считали независимыми и далекими, были реакторами, камерами хранения, топливными шахтами.

Атлантида плыла сквозь вечность.

Древние ушли в сон, спрятавшись глубоко в чреве своих миров, – чтобы ждать.

Шли миллионы лет. Люди, созданные руками инженеров, забыли обо всём.

Они строили дома, любили, воевали, открывали материки, и ни один из них не догадывался, что всё это время они жили внутри гигантского бегущего корабля.

Но однажды что-то изменилось.

И то, что давно спало, наконец проснулось.

Глава 1 Австралия

Солнце в Австралии жгло по-особенному. Оно не просто светило – оно обжигало, словно кто-то приставил к небу гигантскую сварочную лампу. Воздух дрожал, а вдалеке бескрайняя равнина казалась расплавленной, будто сама земля плавилась под ногами.

Машина, старая «Тойота», ревела, поднимая за собой облако пыли. В салоне их было шестеро. Трое парней, трое девушек – обычная компания друзей, собравшаяся в отпуск, в какую-то авантюру, которая потом вспоминается на кухне с пивом.

– Ты уверен, что знаешь дорогу? – спросила Мила, поправляя солнечные очки и глядя на водителя.

– Сто раз ездил, – ухмыльнулся Дэн, самый шумный из всей компании. – Там будет поляна, лес, и вообще – ты офигеешь. Место чистое, нет туристов, только мы и звёзды.

Они действительно ехали за звёздами. В городе их было не видно: только фонари, реклама, мутное небо. А тут, вдали от всего, обещалось настоящее шоу – млечный путь, такой, каким его знали предки.

Сэм, сидевший сзади, лениво жевал жвачку и слушал, как девчонки спорят о том, кто будет ставить палатку. Никто не думал о серьёзном. Никто не знал, что впереди.

К вечеру они добрались до поляны. Лес вокруг казался тёмным, но дружелюбным. Воздух был густым от запаха эвкалипта, стрекотали невидимые насекомые. Они поставили палатки, развели костёр, достали еду и пиво. Смех, разговоры, лёгкая музыка из колонки – всё это выглядело так же, как сотни подобных вечеров.

Но ближе к полуночи небо изменилось.

Сначала они заметили, что стало слишком тихо. Лес, всегда полный звуков, вдруг будто затаил дыхание. Стрекот стих, ветер остановился. Даже костёр горел без привычного потрескивания.

– Вы это чувствуете? – тихо сказала Кира, глядя вверх.

Небо словно разорвалось. Не вспышка молнии, не падение метеора. Это было что-то другое – свет, рождающийся изнутри, слишком яркий, чтобы быть естественным. Он ударил прямо в центр поляны, залив всё белым сиянием.

Они закричали, закрыли лица руками. Но свет не жёг. Он просто… вытаскивал их. Вытаскивал из привычной реальности, как рыбак вытягивает сеть из воды.

Когда Мила открыла глаза, земли под ногами уже не было.

Свет не имел формы. Не имел цвета – или, наоборот, имел все сразу. Он бил изнутри век, прожигал их, и каждый из шестерых на мгновение подумал, что ослеп. Но тут же понял: глаза открыты. Просто вокруг не было привычной тьмы.

Мила попыталась закричать – и не смогла. Грудь вздымалась, рот раскрывался, но звука не выходило. Она смотрела на друзей, и с ужасом заметила: то же самое происходит с ними. Дэн, вечный балагур, корчился в тишине, его лицо расплывалось, словно отражение в воде. Сэм тянул руки вперёд, будто пытаясь ухватиться за воздух.

Поляна исчезла первой. Трава, деревья, костёр – всё словно скрутило в тугой узел, и потом этот узел лопнул, рассыпавшись пеплом. Но пепла не было. Было только сияние.

Звук вернулся внезапно. Сначала низкий гул, напоминающий далёкий раскат грома. Потом – будто тысячи голосов шептали сразу, не на языке, но прямо в голове. Слова не складывались, но смысл был один: движение. Они куда-то двигались.

Тело перестало ощущаться. Не было ни веса, ни боли, ни холода. Только мысль: если я сейчас исчезну – пойму ли я это?

Дэн зажмурился, проклиная себя за то, что вообще затеял эту поездку. Кира думала о матери, оставленной дома. Сэм цеплялся за странное ощущение, что всё это уже было – во сне, в детстве, где-то в памяти.

И вдруг – резкий толчок.

Свет свернулся, как простыня, которую тянут за угол. Перед ними возникла поверхность – гладкая, холодная, металлическая. Их бросило на пол, и звук удара был таким настоящим, что каждый, кто ещё секунду назад верил в сон, понял: это не сон.

Под ногами был металл. Холодный и чуть вибрирующий, как палуба корабля. Вокруг тянулась огромная зала, настолько великая, что стены терялись во мраке. Свет исходил откуда-то сверху – ровный, белый, без ламп и источников.

– Где мы?.. – хрипло спросила Мила, и сама удивилась, что голос снова звучит.

Никто не ответил. Потому что ответить было нечего.

Прямо перед ними возвышалась конструкция – не то пульт, не то трон. Огромная, из того же металла, с врезанными в него символами, что мерцали мягким синим светом. Символы были чужими, но при взгляде на них возникало странное ощущение: будто мозг знает, что это значит, но отказывается складывать буквы в слова.

Луна.

Эта мысль пришла сразу ко всем, и каждый ощутил её, как удар током. Они были внутри Луны.

Тишина. Та самая, густая, давящая, когда даже собственное дыхание кажется слишком громким.

Сэм поднялся первым. Его ноги дрожали, но он всё же встал, оглядываясь по сторонам. Пол отражал их силуэты – мутно, будто сквозь слой воды. Отражение колыхалось, словно жило своей жизнью.

– Это… чёрт возьми… что?.. – пробормотал он, и голос прозвучал чужим, слишком громким, гулким.

– Мы в какой-то… – Дэн осёкся, потому что любое слово – «пещера», «зал», «бункер» – звучало слишком мелко для того, что их окружало.

Потолка не было видно. Только пустота наверху, где таился ровный белый свет. Он не падал вниз, не отбрасывал теней. Всё выглядело одинаково освещённым – и от этого только хуже.

Мила вцепилась в руку Киры, её пальцы холодные, как лёд. Та не оттолкнула, наоборот, прижалась ближе.

– Ребята… мы умерли? – прошептала Кира.

Никто не засмеялся. Даже Дэн.

Они сделали несколько шагов к конструкции в центре зала. Металл под ногами тихо отзывался вибрацией, и с каждым шагом это ощущение усиливалось, словно сама поверхность знала, что по ней идут.

Символы на пульте вспыхнули ярче, едва они приблизились. Это не было действием кого-то из них – скорее, сама конструкция реагировала на присутствие.

– Не трогайте, – быстро сказал Сэм. Голос его сорвался, и это только подчеркнуло его панику.

Мила кивнула, хотя руки тянулись прикоснуться. Свет был завораживающим – как огонь, в который хочется сунуть пальцы, зная, что обожжёшься.

И тут случилось странное. Вибрация под ногами перешла в звук. Низкий, ритмичный, как далёкий пульс. Ба-бах. Ба-бах. Ба-бах.

Все шестеро застыли. Каждый почувствовал: это не просто шум. Это сердце. Что-то огромное и живое стучало прямо под их ногами.

– Я хочу домой, – едва слышно сказала Кира, и на глаза у неё навернулись слёзы.

Ответом ей было новое биение. Сильнее, ближе. Зал будто дышал.

Они стояли в центре зала, словно фигурки на шахматной доске, и всё вокруг будто наблюдало за ними. Невидимо, без глаз, но наблюдало.

Дэн сделал шаг назад. Этот звук – щёлк, каблук по металлу – прозвучал так, будто в пустоте взорвалась петарда. Он замер, обернулся на друзей.

– Не двигайтесь, – прошептал Сэм, сам же делая крошечный шаг в сторону. – Просто… не делайте резких движений.

И снова наступила тишина. Необычная, плотная, почти материальная. У каждого было чувство, что стоит сказать хоть слово громче – и что-то там, в темноте, проснётся.

Мила украдкой взглянула вверх. Ей почудилось, что свет не просто льётся с потолка, а будто смотрит. Как прожекторы на сцене – только они освещают не выступление, а их самих.

Она вдруг поняла, что дрожит. Не от холода – воздух здесь был ровным, без сквозняков. Это было животное чувство: так дрожит мышь, когда слышит дыхание кошки.

Кира едва удерживалась, чтобы не заплакать. Она сжимала губы, кусала их до крови, но слёзы всё равно стояли в глазах.

– Я слышу… – пробормотала она. – Вы слышите?..

Все замерли.

И тогда до них дошло: зал не был по-настоящему тихим. Где-то очень глубоко, под слоями металла и пустоты, шёл мягкий, вязкий шёпот. Он был похож на гул далёкого моря, на перешёптывание ветра в листве, но чем больше они вслушивались, тем яснее понимали – это не ветер. Это слова.

Но ни один из них не мог уловить ни одного знакомого звука.

У Сэма пересохло во рту. Он смотрел на своих друзей и видел, что они слышат то же самое. И это пугало больше всего. Потому что, если все слышат одинаково, значит – это не галлюцинация. Это реально.

Зал снова дрогнул. Едва заметно, будто где-то очень далеко развернулся огромный механизм.

И это ощущение – что они не одни – стало невыносимым.

Первым сорвался Дэн.

Он всегда был тем, кто громче всех смеётся, кто в любой ситуации кидает шутку, чтобы разрядить обстановку. Но сейчас тишина давила на него так, будто вокруг не воздух, а бетонные стены.

– Да что за хрень?! – выкрикнул он, резко отшатнувшись от пульта. Голос его отозвался эхом, многократно, и каждый раз казалось, что крик принадлежал уже не ему, а кому-то другому, притаившемуся во мраке.

– Тихо! – зашипела Мила, но было поздно.

Эхо не угасло сразу. Оно прокатилось по залу, как волна, и вернулось к ним чем-то чужим. Последнее отражение крика было тише, ниже… и уже совсем не похоже на голос Дэна.

Все шестеро замерли.

Потом – гул. Тот самый, низкий, ритмичный, похожий на пульс. Только теперь он стал громче. Ба-бах. Ба-бах. Ба-бах.

Металл под ногами откликался вибрацией, будто под ними оживало нечто огромное.

Кира не выдержала и зажала уши руками. Сэм стиснул зубы, глядя в пустоту наверху, где свет становился чуть ярче.

– Ты это слышал? – прошептала Мила, обращаясь к Сэму. – Это… оно… оно ответило ему.

Сэм не ответил. Потому что боялся, что если он скажет хоть слово, зал снова повторит его – но уже чужим голосом.

Дэн судорожно замахал руками, пытаясь оттолкнуть пустоту. Он бежал, но зал не имел конца и границ, словно сам свет растянул пространство. Каждый шаг отзывался странным эхом – не повторяя, а передразнивая.

– СТОЙТЕ! – закричала Мила, но Дэн уже был слишком далеко. Его крик растворился, и в пустоте его голос превратился в искажённый стон.

Кира схватила Сэма за руку.

– Нам нужно оставаться вместе! – кричала она, но её слова провалились в гул. Казалось, сам воздух пытался поглотить их.

Сэм зажмурился. Сердце стучало как бешеное. Каждый вдох был словно острая боль. Металл под ногами дрожал сильнее, а пульсирующий звук – ба-бах, ба-бах – превратился в бешеный ритм.

– Я… я не могу… – шептала Мила, и её тело трясло так, будто холод проникал изнутри.

Кто-то из друзей закричал снова – теперь все одновременно, в панике. Крики переплетались, отражались, удваивались и разрастались в стенах зала.

И тогда пространство словно ответило.

Свет вокруг них сжался, потом растянулся, и зал стал двигаться. Не физически – но как будто стены, пол, сама реальность дышали, изгибались, искривляли их движения. Каждое движение теперь требовало усилия, словно они шли сквозь воду, густую и липкую.

Дэн споткнулся, упал, но падение не закончилось – пол как будто под ним уходил, вытягивал ноги, и он снова и снова едва не терял равновесие.

Кира закрыла глаза, ощущая, как страх пронизывает каждый нерв. Она пыталась кричать, звать Дэна, но голос её был слишком слаб.

– Всё… всё… это неправильно! – едва слышно выдавила Мила, и слёзы сами текли по щекам.

Паника росла, как живое существо. Вибрации под ногами, отражения их криков, пульс света – всё слилось в один ужас, который невозможно было остановить. Они понимали: это не просто зал. Это что-то, что живёт, дышит и наблюдает за ними.

И никто не знал, как выбраться, куда бежать, что трогать…

Сэм, дрожа всем телом, первым сорвал с себя страх и сделал шаг к конструкции в центре зала. Его пальцы дрожали, когда он провёл по гладкой металлической панели. Панель отозвалась лёгким дрожанием, но ничего не включилось.

– Проклятье… – пробормотал он. – Что это такое?

Кира, сжав руку Милы, наклонилась, чтобы разглядеть символы. Они светились мягким синим светом, но понимания не приносили – линии были чуждыми, кривыми, словно рисунок инопланетного детства.

– Не трогай это… – шептала Мила, но Сэм уже провёл пальцем по одной из линий.

И тут произошло странное: свет вокруг панели стал чуть ярче, будто реагировал на прикосновение.

Дэн, всё ещё трясясь, встал на ноги и попытался осмотреть зал. Каждый шаг отзывался эхом, но эхом странным – будто пространство подбирало их движение, повторяло его, но немного иначе, искривляя реальность.

– Мы должны что-то сделать, иначе… – задыхаясь, сказал он. – Иначе мы здесь застряли!

Голос Дэна дрожал, но в нём сквозила решимость. Паника всё ещё владела ими, но первые искры сознательного контроля начали появляться: попробовать, дотронуться, понять, выжить.

Свет панелей снова изменился. Лёгкое пульсирование стало ритмичным – почти как приглашение. Сэм потянулся к другой панели, тронул её – и на мгновение показалось, что символы складываются в узор, который мозг почему-то распознаёт.

– Мы… мы что-то сделали, – прошептал он, но не был уверен.

Кира сжала руку Милы сильнее. Никто из них не знал, что будет дальше. Но теперь страх смешался с лёгкой надеждой – инстинкт выживания начал пробиваться сквозь ужас.

И где-то глубоко под ними, где металл соединялся с ядром зала, лёгкая вибрация превратилась в ровный, размеренный пульс. Словно сама Атлантида наблюдала за новичками, давая понять: «Вы ещё живы. Пока живы… учитесь».

Сэм ещё раз провёл пальцем по панели. На этот раз символы засияли ярче, и от этого света показались странные тени – не на стенах, а в воздухе, будто сама атмосфера зала принимала форму.

– Это… не просто комната, – выдохнул Дэн, его голос всё ещё дрожал. – Здесь… что-то большее.

Кира шагнула ближе к панели. Она заметила, что линии символов как будто двигаются под её взглядом. Не случайно, не хаотично – но и не по её команде. Это был чужой разум, не её.

– Они реагируют на нас, – прошептала Мила, ощущая, как холод пробегает по спине. – Как будто знают, что мы здесь.

Каждый из них чувствовал это. Металл под ногами, панели перед ними, мягкое свечение – всё дышало чуждой жизнью. Они не понимали, как, но ощущение было ясным: они внутри чего-то огромного. Не просто зала, не просто корабля. Огромного. Галактического масштаба.

Сэм решился прикоснуться к ещё одной панели. Внезапно звук пульса усилился, но не громче – скорее ближе. Ба-бах. Ба-бах. Ба-бах.

– Это сердце… – выдохнула Кира. – Я… я думаю, что это корабль.

– Корабль? – хохотнул Дэн, но смех сорвался в нервный скрежет. – Он… как… как размером с город? С планету?

– Больше, – сказал Сэм. – Больше, чем мы можем представить.

Они замерли, осознавая, что страх всё ещё сильнее понимания. Пространство, в котором они находились, не имело привычных границ. Любой их шаг отзывался эхом, которое не повторяло движение, а изменяло его. Это был живой, дышащий мир.

И тогда маленькая, почти незаметная панель перед ними засияла мягким голубым светом, приглашая прикоснуться снова. Никто не решался, но сердце каждого билось в унисон с пульсом Атлантиды.

Страх всё ещё владел ими. Но теперь к нему добавилась мысль: Если не действовать, мы никогда не поймём, где мы… и кто мы теперь.

Пока четверо стояли около панелей, пытаясь осознать происходящее, из тени зала вышли ещё двое – Алекс и Лена.

Алекс всегда был спокойным, наблюдательным. Он шел медленно, останавливаясь на каждом шаге, как будто пытался вникнуть в каждую деталь. Его глаза скользили по странным символам, а руки сжимали ремень рюкзака, словно за ним была последняя точка опоры в этом чуждом мире.

– Вы… вы это видите? – спросил он тихо, почти не веря.

Лена, напротив, была человеком действий. Она сразу подошла к панелям, обводя взглядом каждую линию. Её руки дрожали, но в её взгляде была решимость: «Что бы это ни было, мы должны попробовать понять».

– Да, мы видим… – Кира кивнула, чуть расслабив руку Милы. – Но я не знаю, как это… работает.

Алекс медленно шагнул к панели рядом с Дэном и Сэмом, осторожно прикоснулся к холодному металлу. Панель отозвалась лёгким вибрированием, и Алекс вдохнул: это был первый тихий контакт, который казался безопасным.

– Я думаю, оно нас ощупывает, – сказал он тихо, и даже в этом шёпоте прозвучало удивление.

Лена сделала шаг к центральной панели и провела пальцем по линии символов. Свет слегка изменился, как будто приветствуя её прикосновение.

– Оно не агрессивное… пока, – сказала она, и голос её звучал почти уверенно. Но кто-то из остальных уловил дрожь в её словах.

Шестеро теперь стояли вместе, немного ближе друг к другу. Паника всё ещё витала в воздухе, но добавилось ощущение, что вместе они немного сильнее противостоят неизвестному. Пульсирующий звук – ба-бах, ба-бах – отзывается в груди каждого.

Атлантида наблюдала.

И они ещё не знали, что это было лишь начало.

Сэм, дрожащий всем телом, наклонился над одной из панелей. Алекс осторожно положил руку рядом с его – словно проверяя, не ударит ли током этот чужой металл.

– Я думаю, если мы… просто дотронемся одновременно… – начал Сэм, но слова оборвались, когда Лена уже положила ладонь на другую панель.

И вдруг свет панелей изменился. Линии символов засияли ярче, пульс усилился, и звук – ба-бах, ба-бах – стал почти музыкальным, как если бы сама Атлантида пыталась «заговорить» с ними.

– Оно… отвечает, – выдохнула Мила, прижимаясь к Кире.

Дэн нервно шагнул вперёд и прикоснулся к панели с другой стороны. Панель дрожала под его пальцами, мягко отдавая вибрацией.

– Что происходит?! – закричал он, но голос вернулся к нему странно искажённым эхом.

Алекс инстинктивно отдернул руку, но Лена сжала пальцы. Её взгляд был сосредоточен, глаза широко раскрыты.

– Слушайте, – сказала она, – кажется, если мы все… одновременно…

Шестеро выровнялись вокруг панелей, одновременно положили руки на холодный металл. Панели ожили: линии символов начали двигаться, соединяясь в узоры, которые никто не понимал, но мозг почему-то чувствовал знакомую логику.

Ба-бах… звук пульса стал сильнее, как будто корабль «вдохнул». Лёгкая вибрация под ногами усилилась, и всем сразу показалось, что они стоят не на полу, а на огромном механизме, который живёт своей жизнью.

– Я… я вижу что-то! – прошептал Сэм. Перед ними на панели замерцали очертания огромной карты. Это была не Земля, не панель с символами – а целая сеть планет, линий, светящихся точек.

Кира шагнула ближе. Сердце билось так, что казалось, его стук сливается с ба-бах корабля.

– Это… Атлантида? – спросила она шёпотом.

Никто не ответил. Никто ещё не понимал масштаба. Но впервые за всё это время паника смешалась с осознанием: они дотронулись до чего-то живого, разумного и огромного.

И это было только начало.

Свет панелей замерцал сильнее, линии символов закружились, словно живые существа. Ба-бах… пульс стал медленнее, но глубже, проникая в кости.

– Оно… двигается? – спросила Мила, едва слышно.

– Нет, – выдавил Дэн. – Это мы… двигаемся. Или что-то вокруг нас…

Пространство начало изменяться. Пол казался пружинистым, словно они стояли на толстом слое резины. Металл под ногами слегка прогибался, отражая их движения с задержкой. Каждое движение рук, каждого взгляда, казалось, меняло форму зала.

Лена нервно отступила на шаг, но панели продолжали мигать. Свет обвил её руку, едва касаясь пальцев. Она почувствовала лёгкое покалывание, словно ткань реальности реагировала на неё лично.

Алекс заметил, что фигуры, которые раньше казались неподвижными, теперь слегка дрожат в свете. Точки на карте, которую они видели, колебались, соединяясь в новые линии.

– Мы это… контролируем? – прошептал он, но слова потерялись в гуще невнятного гула, который исходил из глубин зала.

Ба-бах… теперь звук словно исходил со всех сторон. Стены «дышали», потолок «опускался», пол «поднимался». Они инстинктивно обхватили друг друга, пытаясь удержать себя.

– Мы должны быть осторожны, – сказала Кира, сжимая руки Милы. – Даже маленькое движение… может вызвать что-то… непредсказуемое.

Сэм медленно снял руку с панели, но свет не потух. Линии символов дрожали, будто смеялись или наблюдали. Ба-бах… сердце корабля, Атлантиды, было рядом, повсюду и нигде одновременно.

Шестеро стояли вместе, все понимая одно: они коснулись чего-то огромного, живого и чуждого, что могло их поглотить – и в тот же момент научить, если они смогут выжить.

И ещё никто не понимал, что за этим следуют более странные и опасные реакции.

Шестеро стояли, ещё не осознавая, что их действия вызывают живые отклики. И тогда произошло первое необъяснимое событие.

Линии символов на панели, к которой они прикасались, начали переливаться не синим, а мягким золотистым светом. Ба-бах… звук пульса корабля стал прерывистым, как будто Атлантида сама делала паузы, наблюдая за ними.

– Вы это видите? – шепнула Мила, указывая на точки, которые на карте начали двигаться сами по себе. Они соединялись, разъединялись, будто пытались создать фигуры, которые им были чужды.

Дэн попытался дотронуться до панели снова, но вместо привычного дрожания почувствовал лёгкую отдачу – как будто сам металл мягко реагировал на его прикосновение. Ба-бах… пульс ускорился.

– Это… живое, – сказал Алекс, тихо. – Оно ощущает нас.

В этот момент один из символов, случайно активированный Сэмом, вспыхнул ярким красным светом. В зале затрепетал воздух, и пространство слегка сжалось, как будто стены подались ближе. Сердце каждого забилось сильнее.

Лена отступила, почти споткнувшись, но панели продолжали светиться, реагируя на движение её руки.

– Мы что-то сделали… но что? – Кира сжала ладонь Милы, и их пальцы дрожали в такт пульсу Атлантиды.

Ба-бах… и снова пауза. Пространство вокруг дрожало, линии символов изгибались, создавая узоры, которые невозможно было предугадать.

И тогда впервые они почувствовали, что Атлантида наблюдает не только за их руками, но и за их мыслями. Словно сама рубка понимала: кто боится, кто решается, кто готов действовать.