Кормилец

Лена Морозова

Кормилец

Омут

1.

Детский оздоровительный лагерь «Дубрава» встретил нас знакомым запахом хвои, тремя блатными аккордами гитары и криками вожатых в спортивных костюмах: «Смена! Построение на плацу через пять минут! Отряды, на линейку!» Звучало всё это как райская песня. Шёл шестнадцатый день лета 2001 года. Нам всем по четырнадцать лет, а впереди – ещё две недели незабываемых дней в лагере.

Я, Серёга, Настя и Аля жили в одном дворе, учились в одном классе, а наши родители уже много лет подряд отправляли нас в дальнее Подмосковье крепчать здоровьем и нервами перед следующим учебным годом.

Наш отряд, «Беркут», каждый год гремел на весь лагерь и из-за спортивных достижений, и из-за отчаянной жары приключений, которую в нас умело разжигал наш неформальный лидер Серёга. Я был его лучшим другом и здравым смыслом. Рыжая капризуля Настя – объектом его подросткового, но пылкого обожания. А тихая Аля с серьёзными глазами – нашей совестью. Она не любила болтать, в отличие от других девчонок, говорила редко, но по делу.

Лагерный быт был давно изучен и отлажен. Побудка, зарядка, строевая проходка под речёвку:

«Нас не догнать, и нет нам преград,

Победу мы заберём!

«Беркут» всегда – только вперёд!

Мы лучшие во всём!».

Потом – завтрак кашей, горячим какао и бутербродом с толстенным куском масла. Дальше, если верить стенду с распорядком дня, начиналось время досуга. Нам предлагалось рисовать, танцевать, пинать по полю мяч или ходить в игротеку. Игротекой называли крохотную дощатую конуру, в которой всегда сидела свирепая баба Маша. Она зорко следила, чтобы мелкие из пятого и шестого отрядов не помяли коробки от настольных игр или не затеряли кубики из «пятнашек». И если её строгие правила нарушались, больно шлёпала веником нарушителя по заднице.

– Ей бы в застенках НКВД сидеть, а не за детьми приглядывать, – сказала когда-то давно Аля.

Мы со смехом согласились и с тех пор обходили этот домишко стороной. Обычно девчонки шли разучивать танцы, а мы с Серёгой – к тренеру Валентину Петровичу, где тот гонял нас по стадиону до седьмого пота. По утрам зарядку он вёл вяло, особенно никого не нагружая, потому что на неё выходили все отряды разом – и мелкотня, и старшие. Девчонки любого возраста стонали и больше были озабочены своими причёсками, чем отжиманиями.

А днём Валентин Петрович выжимал соки из любого, кто был готов пролить пару литров пота. После третьего круга по стадиону у меня в боку вставал колющий комок, а дыхание сбивалось и переходило в хрип. Серёга же бежал быстро и пружинисто, как будто не прилагая усилий. Только на футболке с изображением группы «Ария» проступали пятна пота. Периодически он бросал на меня короткий взгляд и, сбавляя темп, кричал: «Всё ок, держись!»

Но сегодняшнее утро было особенным – после обеда весь лагерь отмечал День Нептуна. Энергия после завтрака закипела с невиданной мощью. Этот праздник был чуть ли не главным событием каждой смены.

Наши вожатые срочно набирали «актив» для подготовки. Серёгу, конечно же, выбрали в свиту Нептуна – его харизмы хватило бы на три отряда. Мне с пацанами поручили таскать из соседнего лесочка ветки для украшения трона. А Настя с Алей и другими девчонками начали заниматься костюмами.

Смысл праздника был незамысловат: это своего рода посвящение тех, кто ещё ни разу не купался, в «морские волки». Всеобщее веселье и обливание водой, снятые запреты на пару часов и, конечно, сладкие призы. Это был день, когда вожатые на законных основаниях могли облить детей водой, а воспитанники – ответить тем же.

К полудню площадка у столовой преобразилась. Посередине стоял «трон» Нептуна – старый потёртый стул из актового зала, обвитый ветками, полосками целлофана и облепленный влажным речным мхом. Воздух гудел от предвкушения.

Наконец раздался призывный клич горна. Из-за угла начала показываться шумная процессия.

Впереди всех шествовал сам Нептун – наш вожатый Коля. Он был величественен в своей простоте: наброшенная на широкие плечи голубая от синьки простыня имитировала волны, борода из пакли была усеяна блёстками из фольги, а в руках у него был трезубец, собранный из трёх палок, обмотанных изолентой и блестящей фольгой. Голову венчала корона из картона и ракушек. Он важно хмурил брови и помахивал своей палкой в такт шагу.

Подле него «плыли» русалки – вожатая Таня и девчонки из старших отрядов. Все они старались двигаться как можно грациознее, но то и дело наступали друг другу на края простыней, которыми обмотали ноги. Поверх старого постельного белья были прицеплены авоськи, призванные имитировать сети рыбаков или чешую. В волосы каждой были вплетены настоящие полевые цветы и какие-то колосья. Свиту Нептуна составляли Морские волки – самые отчаянные ребята, включая нашего Серёгу. Их костюмы были самыми импровизированными: на головах шапки-ушанки из мочалок, на плечах – погоны из скрученных полотенец, а в руках – пластиковые бутылки, наполненные водой. В крышках были просверлены дырочки, чтобы стрелять тонкими, но меткими струйками. Серёга и здесь отличился: раздобыл где-то старый противогаз, вытащил из него фильтры и прикрутил к боковинам два огромных картонных глаза. Настоящий водяной спецназ.

Настя была очаровательна в роли Морской звезды. Она надела белую майку, к которой была приделана большая пятиконечная розовая звезда из картона. На щеках был нарисован такой же маленький узор. Серёга постоянно косился на неё, боясь потерять в толпе. Настя удовлетворённо улыбалась.

Аля преобразилась в Хранительницу жемчуга. Она надела простое бежевое платье, но на шее у неё в несколько рядов висели бусы из пластилина, которому она каким-то образом придала перламутровый отлив. В руках она несла сундук сокровищ – старую шкатулку, наполненную самыми красивыми камешками с речки.

Я исполнял роль Медузы. К своей старой бейсболке я привязал множество длинных лент из целлофановых пакетов. Они колыхались при ходьбе, создавая иллюзию щупалец.

Нептун важно уселся на трон, а его свита с шутками и криками находила в толпе собравшихся тех, кто ещё не успел намокнуть. Их подводили к «водоёму» – то есть большому тазу с водой, – а Коля совершал обряд посвящения, то есть окроплял их водой из кружки. А потом им вручали конфету и самодельную грамоту «Морской волк». Спустя пару часов веселье завершилось. Младшие отряды, радостно потрясая грамотами, разбежались по своим корпусам. Старшие шли вразвалочку смывать грим и снимать костюмы. Мы договорились с девчонками встретиться на лавочке возле библиотеки через полчаса.

День выдался на редкость знойным. Воздух над лагерем дрожал, расплываясь маревом. И единственным спасением от жары была речка, протекавшая рядом с «Дубравой». Мы ждали опаздывающих девчонок.

– Настя, наверное, никак красоту не наведёт, – насмешливо сказал я Серёге.

– Девчонки… Что с них взять! – философски ответил он. – А может, от Коли никак не отделаются.

Коля был своим парнем, всего на шесть лет старше нас. Мы под его руководством проводили уже второе лето и успели подружиться. Но когда дело касалось дисциплины, наш вожатый превращался в настоящего цербера. Зная о том, что мы любим нарушить режим, зорко следил за нашей компанией. И если мы с Серёгой умело ускользали от его контроля, то девчонки были менее расторопными. Особенно он любил воздействовать на наши умы через Алю, абсолютно правильно угадав в ней самую сознательную из нас.

Наконец девчонки подбежали. Мы быстро дошли до знакомой щели в дощатом заборе, которую мы предусмотрительно проделали ещё в день заезда. Один за другим мы тенями проскользнули в небольшое отверстие. Пляж, официально закреплённый за «Дубравой», был пологим. Довольно большой песчаный пятачок, огороженный невысокими столбиками. В воде горели красные буйки и возвышалась спасательная вышка – всё было оборудовано для нашей безопасности.

Но объектом нашего внимания было совсем другое место. Чуть ниже по течению, за изгибом, река сужалась, а берега становились выше. Они поросли почти чёрным ельником, и от этого вода теряла свой блеск, становясь практически непрозрачной. Это место мы называли Омутом.

– Ух, настоящая глубь! – ткнул меня локтем в бок Серёга.

– Наконец-то освежимся, – мечтательно протянула Настя и быстро скинула джинсовый сарафан.

– Никогда мне не нравилось это место, – тихо произнесла Аля. – Нехорошее какое-то.

– Да брось ты каркать! – фыркнул Серёга. – Просто глубокая яма, удобно для ныряния.

– И для обзора мы тут недоступны, – поддержал я друга. – Спокойно, Аль, столько лет сюда ходим. Козырное место.

– Вообще-то Коля сегодня опять нам нотации читал, – вмешалась Настя. – Видимо, пронюхал, что мы сюда сбегаем иногда…

– А что он говорил? – поинтересовался Серёга.

– Ну, про то, что в Омуте плавать опасно, – начала загибать пальцы Настя. – Режим нарушать нельзя и ещё что-то… Я не особо слушала.

Мы расхохотались. Это было вполне в характере Насти.

– Я слушала, – снова подала голос Аля. – Он говорил, что место нехорошее, с ним какая-то легенда связана, но Коля не договорил – его девчонки отвлекли.

– Ох, девчонки, как же легко вас запугать! – Серёга бросил на берег снятую футболку. – Всё будет путём. Как всегда.

– Только давайте скорее, – заныла Настя. – Нам к обеду кровь из носу надо быть в лагере.

Мы плавали недолго – время поджимало. Если через полчаса не появимся, Коля объявит тревогу. Подводить его совершенно не хотелось. Буквально четверть часа мы поплескались в освежающей воде, вылезли на крохотный песчаный островок на крутом берегу и стали греться.

Тем же путём мы вернулись в лагерь, аккуратно прокрались мимо дремлющей возле столовой медсестры и с независимым видом отправились обедать. После принятия пищи все отряды вяло поплелись на тихий час. В голове не укладывалось, что взрослые всерьёз считают, что дети и подростки добровольно лягут спать днём. Неужели себя в этом возрасте не помнят? Но порядок есть порядок, поэтому мы нехотя перебирали ногами в сторону нашего корпуса.

В мужской палате в тихий час травили анекдоты, а Коля громко стукал в стенку в ответ на то и дело раздающиеся сдавленные смешки. Девчонки вели себя приличнее – тихо читали или играли в карты. В этот раз Коля не стучал. Почти сразу после того, как все парни плюхнулись на кровати и натянули на себя простынки, он зашёл, окинул нас взглядом и присел на краешек моей кровати. Пружины жалобно заскрипели.

– Про важность дисциплины вы уже от меня слышали, да, парни? – спросил он без предисловий.

– Да, – нестройно протянули мы.

– Отлично. Будем считать, что очередной ликбез проведён, – кивнул он собственным мыслям и потёр подбородок. – Расскажу вам историю. Местную байку.

Мы радостно загудели. Любая история была лучше скучной лекции.

– Тихо! – почти по-армейски скомандовал вожатый. – Мне эту легенду рассказал наш дядя Вася из котельной. Про Омут.

Мы с Серёгой переглянулись.

– Так вот, на нашей речке запрещено купаться везде, кроме специально отведённого для «Дубравы» пляжа, – продолжил он. – Потому как небезопасно. А Омут – это место с промоиной. А легенда такая: говорят, давно, ещё при царской России, здесь мельница стояла. Мельник там был. Несчастный и нелюдимый, оттого и злой. Пацанята его дразнили, песенки обидные про него распевали, а он их гонял. Не жаловал, в общем. А однажды мельница та сгорела. Неизвестно, детишки подожгли случайно или он сам. Но так или иначе – вместо мельницы осталось пепелище, а хозяин в том омуте сгинул.

– Утонул, что ли? – уточнил Санёк, первый силач отряда.

– Кто ж его знает, – многозначительно ответил Коля. – Может, утонул, а может, и нет.

Все ребята молчали, ожидая, какую мораль Коля выведет из легенды. Ведь у взрослых, как известно, день проходит зря, если они молодёжь не повоспитывают.

– В общем, с тех самых пор его ровно в том месте и видят периодически.

– Кого? – переспросил я, хотя ответ был очевиден.

– Мельника, – ответил Коля, глядя мне в глаза. – Говорят, вроде как стоит над водой, будто ищет чего. И детей непослушных, что без спроса шастают, не жалует, – подытожил он. – А чего это вы такие притихшие? Не ходили вы туда?

Мы снова, как один, покачали головами, но в глазах у Коли прочиталось недоверие. Он поднялся со скрипящей кровати.

– Ну как, ничего страшилка? Спится лучше? – спросил он нас. – Ладно, спите, – и, махнув рукой, пошёл в вожатскую.

Так тихо у нас ещё никогда не было. Но молчание не длилось слишком долго. Санёк насмешливо протянул:

– Врёт. Пугает нас, чтобы не сбегали и ему от начальника лагеря за нас не попало!

– Так никто и не сбегает! – зашептал Лёха, вставляя кассету в плейер и разматывая провода от наушников. – Тут по периметру забор сплошной.

Мы с Серёгой снова переглянулись, но уже с улыбкой. Отлично, значит, никто не знает про наш лаз.

– А говорят, что в прошлом году сбегали ребята, как раз из «Беркута», – припомнил Саня. – То по заброшенному кладбищу таскались на спор, то в реке купались. А вы, – обратился он к нам, – слышали что-то такое? Вы ж были тут в прошлом году?

– Наверное, не в нашу смену, – спокойно ответил Серёга.

Ребята постепенно занялись своими привычными делами – Лёха отстукивал по ноге какой-то ритм, слушая музыку. Саня отжимался. Остальные играли в шашки и морской бой. Я убедился, что никто нас не будет подслушивать, и наклонился к Серёге поближе.

– Что думаешь? – спросил я.

– Думаю, что Коля нас подозревает, – с улыбкой ответил друг. – И будь уверен, Але он ту же байку наплёл. Уговорить её теперь будет непросто. А если она не пойдет, то и Настя тоже, – с досадой проговорил он.

– Значит, Омуту конец? – с разочарованием и каплей облегчения спросил я. – И будем плескаться в лягушатнике до конца смены.

– Чёрта с два! – подмигнул мне Серёга. – Где наша не пропадала! Сегодня же ночью и пойдём.

Я аж невольно подпрыгнул на кровати.

– Ты спятил? Коля начеку! И Алька ни за что не согласится.

– Согласится, – упрямо сказал Серёга. – Мы её уговорим. Все вместе. После отбоя.

Вечер прошёл в напряжении. На дискотеке Настя, как ни в чём ни бывало, веселилась и танцевала, но я заметил, что её взгляд часто ищет Серёгу. Алю я потерял из виду уже минут двадцать назад. Я вышел из лагерного ДК и увидел подругу на скамейке. Она была тише воды, ниже травы. Аля молча сидела на скамейке, подтянув колени к подбородку. Не успел я подойти к ней поближе, как Настя и Серёга вышли к нам. Друг разыгрывал роль души компании, но его энергия была какой-то лихорадочной и неестественной.

– Скоро отбой, – зашептал он, когда мы вчетвером уселись на лавке. – Итак, план.

– Я никуда не пойду, – тут же перебила его Аля. Её голос был твёрдым, но в глазах плескался испуг. – Это глупо и опасно. Коля же не просто так это рассказал.

– Как раз потому что он это рассказал, мы и должны это сделать! – страстно продолжил Серёга. – Коля всё думает, что мы маленькие и пытается нас испугать детскими сказками. Но мы же «Беркут»! Мы не трусы!

– Ну, знаешь ли, это уже не про трусость, а про здравый смысл! – парировала Аля.

И тут неожиданно в разговор вмешалась Настя.

– А если мы просто сходим и докажем, что там никого нет, а? – робко спросила она Алю. – Одним глазком. И сразу назад. И Серёжа будет доволен, и страшно не будет.

Я сообразил, что это ловушка для Али. Настя всегда была на стороне Серёги, и её «робость» была продуманной тактикой. Она бросала многозначительные взгляды на него, и в глазах у неё читался азарт предстоящего приключения. В тот момент я понял – мы пойдём.

2.

После отбоя время ползло, как сонная муха по потолку. В корпусе пахло хлоркой и старыми матрасами. Сначала слышались возня и привычные смешки из разных углов палаты, потом кто-то засопел и наконец наступила тишина.

Мы с Серёгой лежали одетыми, накрывшись с головой простынями, и ждали сигнала от девчонок. Им должен был стать особый стук в окно – три коротких, отрывистых удара. Так Настя должна была подать знак, что Коля ушёл спать в вожатскую. Каждая минута по ощущениям тянулась с час. Мы ворочались и прислушивались к каждому шороху за стенкой. Было так тихо, что, казалось, слышно, как растёт трава. Я боялся, что стук моего сердца разбудит Колю, и он нас раскроет.

Наконец мы услышали троекратный лёгкий стук. Как будто по стеклу покарябали тонким прутиком. Мы с Серёгой, как тени, соскользнули с коек, стараясь не скрипеть пружинами. Саня во сне крякнул и перевернулся на другой бок. Мы замерли, но всё обошлось, никто не услышал, как мы вылезли в окно, петли которого ещё вечером смазали принесённым из столовки маслом.

Девчонки уже ждали нас в густой тени между корпусом и котельной. Настя нервно теребила край своего свитера, а Аля стояла недвижимо, только сжала кулаки. Их лица в темноте были бледными.

– Всё в порядке? – шёпотом спросил их Серёга.

– Да, только я от комаров помазаться забыла, – заныла Настя.

– Выживешь! – фыркнул Серёга. – За мной!

Дорога к щели в ограде, знакомая до каждой кочки и выбоины днём, ночью превратилась в полосу препятствий. Каждый сучок под ногами хрустел оглушительно громко, а каждая тень от фонаря у КПП заставляла нас вжиматься в стволы берёз, замирая в комичных позах. Передвигаясь небольшими перебежками, я ловил себя на мысли, что мы нарушаем не просто лагерный устав, а что-то большее.

Пахло ночной прохладой и вечерним костром. Воздух был густым и влажным. Мы просунулись в нашу лазейку по одному. Я придержал острую доску, чтобы Але было легче пройти, она кивнула в благодарность, но мыслями, казалось, осталась где-то далеко.

За территорией лагеря темнота сгустилась. Берёзы стояли чёрными великанами. Знакомая тропинка предательски путалась корнями деревьев. Шли гуськом, Серёга впереди, я – замыкающим. Это старое правило – самых слабых всегда ставят посередине, но девчонкам, чтобы не обижались, мы говорили, что они помогают прокладывать путь. В тишине слышалось только наше сбившееся дыхание и шуршание веток по джинсам.

– Эй, «Беркуты», – зашипела вдруг Настя, – вам не кажется, что кто-то за нами крадётся?

Мы все как по команде обернулись. Сзади был лишь тёмный лес.

– Это кусты шуршат, – бодро ответил Серёга, но шаг его ускорился.

– Может, это Коля? – впервые подала голос Аля.

– Нет, он уже спит, как сурок, я проверял, – отмахнулся Серёга.

Наконец сквозь стволы деревьев блеснула вода. Она была не привычно синей, а чёрной, как чернила. Мы вышли на маленькую полянку перед Омутом. Тихо было так, будто кто-то выключил звук.

Вода в Омуте стояла неподвижно, будто и не вода вовсе, а чёрная ртуть. Сквозь поднимающийся от реки пар свет луны не пробивался до поверхности воды. Река как будто поглощала свет. Выглядело это жутковато. Воздух был холоднее, чем в лесу, и пахло не речной свежестью, а застоявшейся водой с тиной.

Серёга подошёл к самой кромке, уперев руки в бока.

– Ну что? Страшно? – он как будто бросал вызов не нам, а самому себе.

Мы подошли к нему поближе и столпились у края берега.

– Никого нет, – облегчённо заключила Настя. – Идём обратно!

Именно в этот момент Аля привстала на цыпочки и ухватилась за мой локоть. Я проследил за её взглядом – подруга уставилась в самый центр Омута, где тьма казалась самой густой.

– Ребят, вы видите это? – прошептала она еле слышно.

Мы застыли. Потом Серёга наступил на торчащий пень, чтоб стать повыше, и пытался вглядеться в чёрную воду, покрытую шапкой пара.

– Эй, ты! – его голос, обычно бодрый и уверенный, сейчас немного дрогнул.

Примерно в пятнадцати метрах от нас, там, где тень от елей была абсолютной, над самой поверхностью воды висел силуэт. Высокий и слишком худой. На нём была то ли ряса, то ли плащ. Какая-то тёмная ткань как будто женского кроя. Жуткая фигура не стояла в воде – она недвижимо парила над ней, не создавая ни всплеска, ни ряби. Лица не было видно – его скрывал глубокий капюшон.

– Кто там? – снова крикнул бесстрашный Серёга. – Что ты там делаешь?