Рыжий пес и контрзависимость

Ксения Баданина

Рыжий пес и контрзависимость

1. Будка у подъезда

Той осенью я нашла новую квартиру – маленькую однокомнатную хрущевку, где собиралась плакать и читать, готовить неудавшиеся блюда и с наслаждением их есть. Одна.

Я потихоньку перевозила вещи, стаскивала коробки на второй этаж и увлеченно разбирала свои платья, туфли, косметику и книги. Я расставляла по полкам цветастые сервизы, доставшиеся мне в качестве возможного приданного, протирала запылившийся хрусталь и постоянно пила сладкий чай с шоколадным печеньем, разглядывая при этом очередную детскую энциклопедию, о которой давно забыла.

Каждый вечер мне приходилось надевать теплую кофту и шерстяные носки, потому что отопление в начале сентября еще не включили, а необжитая квартира хранила в себе только холод и молчание. Но мне она нравилась – я закутывалась в большой плед, открывала томик по истории литературы или просто истории и блаженно засыпала, ведь в своих фантазиях была не одна.

Наутро, начиная новый жизненный круг, я быстро завтракала, чистила зубы и красилась, что-то вечно забывала и неловко размазывала тени, но с улыбкой шла на работу, потому что знала – вечером вновь буду вешать шторы или чистить раковину, печь расплывающееся в один большой корж печенье или переставлять с места на место подаренные в разные годы сувениры. А потом снова заберусь под синтетическое одеяло, которое буду воспринимать как пуховое, и прочитаю еще один параграф о величайших романистах или Столетней войне.

Однажды я подходила к металлической подъездной двери, неся очередную коробку с книжками или формочками для кексов, и нос к носу столкнулась с ним. Он выразительно повернул голову набок, приветливо завилял хвостом и проникновенно на меня посмотрел. Его шоколадная шерсть отливала золотом, а черный нос блестел под осенним солнцем. Я сразу вспомнила добрый австралийский фильм «Рыжий пес», сказала ему «привет» и, положив коробку на скамью, погладила его шелковистый лобик. Он не шелохнулся, просто продолжил на меня пристально смотреть и ритмично махать хвостом. Пришлось обойти рыжего пса и осторожно направиться в направлении своей новой квартиры. Он неторопливо побрел за мной следом – шаг в шаг. Возможно, даже сердце каждого из нас в эту первую встречу билось одинаково.

Честно скажу, что немного испугалась. Такой красивый большой зверь в моей маленькой однушке мог не поместиться, а отказать ему в приюте я бы не смогла. Но в нескольких метрах от моей входной двери пес замер и стал внимательно наблюдать за всеми моими движениями. Он явно запоминал каждое действие, изучал повадки, а главное – анализировал, где именно я живу и что ему теперь с этим делать. Так я стала подопечной кого-то умного и доброго, внимательного и готового защищать. И лишь спустя пару дней заметила небольшую, наспех сколоченную будку у подъезда – маленький домик для большого собачьего сердца, которое будет отогревать меня в годы очень сильной и очень безнадежной любви.

2. Игры и фантазии

Когда у тебя нет своей семьи, а есть коммуникабельность и детские комплексы, ты волей-неволей организуешь себе яркий досуг. Вот и я почти каждый вечер ходила на концерты и поэтические вечера, в кино и театр, я неожиданно становилась частью самых андеграундных культурных мероприятий – украшала современным искусством чьи-то подъезды, произносила случайные фразы для роликов незнакомых людей, обсуждала непрочитанные книги и непросмотренные фильмы на нескончаемых клубах и, конечно, много играла. Блистала нервозностью на мафии и стопроцентным знанием строчек из поп-песен на квизах, поражала сокомандников умением заблудиться где угодно на квестах и непобедимым невезением на викторинах. Как бы то ни было, но меня многие любили и звали в свои команды.

Я почти каждый день поздно возвращалась домой и чаще всего не заставала рыжего пса на месте. Иногда он все же дожидался моего прихода, радостно подбегал и подставлял свой мягкий лобик для дружеской ласки.

Моя жизнь текла одиноко, но размеренно и, наверное, все же счастливо. Я много фантазировала о близости и браке, но панически боялась и того, и другого, оберегая свой светлый, иллюзорный мир, где, однако, при желании можно было раскопать что-то неприличное и прошедшее – давно закопанное в подсознании и будоражащее.

О своих бессознательных девиациях я и вспомнила первым делом, когда он вошел в зал, где проходила очередная игра, невозмутимо поправил лацкан выглаженного пиджака, приблизился к столу, за которым я неуверенно сидела, посмотрел мне прямо в глаза и отточенным движением положил ключи от машины прямо передо мной. Потом он вспоминал, как был растроган моим потерянным взглядом и напряженно поднятыми острыми плечами, как в нем стремительно заспорили желание защитить и стремление разрушить.

Мы поздоровались. Дождались его друзей – таких же успешных, представительных мужчин, которые пришли на это маленькое библиотечное мероприятие то ли по ошибке, то ли от пресыщения.

Удивительно, но мы с ним сразу подружились и стали пересекаться примерно раз в неделю. Каждый раз он чередовал приветливую улыбку с холодным, проницательным взглядом в упор – таким внимательным, что я решила: он точно меня любит. И очень быстро влюбилась в ответ.

3. Когда репосты портят жизнь

У меня есть друзья, которые нашли друг друга и стали парой благодаря моему репосту в социальных сетях. Но со мной самой случайный репост сыграл злую шутку. В интернет-пространстве я, бывало, иронизировала, раскрывала в себе «плохую» девочку и позволяла вырваться тому, что клокотало и бурлило глубоко в душе.

В порыве сиюминутной смелости я сделала репост подборки фильмов о подчинении и доминировании, о боли и порочной красоте. Он среагировал тут же, что удостоверило мою травмированную, наивную душу – меня любят, меня точно любят.

Мы писали друг другу круглыми сутками, теряли голову от чувственных сообщений. Но, скорее всего, теряла голову только я одна – пропускала нужный общественный транспорт и постоянно обмораживала пальцы в тот холодный, неуютный ноябрь. Забывала ответить на сообщения в рабочем чате и не могла позвонить родителям. Предметы валились из рук, а бабочки порхали в животе, энциклопедии были заброшены, а давно забытое кружевное белье переместилось в зону «легкой доступности шкафа».