Камень и шёлк

Асет Галымжанов

Камень и шёлк

Пролог. ПЕПЕЛ И ЗОЛОТО

Песок. Он был повсюду. Впивался в губы, скрипел на зубах, слепил глаза. Он забивался в складки дорогого, а теперь истоптанного и выцветшего халата Линя. Ветер, горячий и сухой, как дыхание печи, выл над развалинами караван-сарая, унося с собой пепел сожженных бумаг и запах смерти.

Линь сидел на корточках, сжимая в руке обломок нефритовой печати – всё, что осталось от его отца. Здесь, на краю Такла-Макана, Жёлтой пустыни, погибла не только его семья, но и всё его прошлое. Приказ императора был краток: «Род Линя – в опалу. Имущество конфисковать. Главу рода – казнить». Ему, младшему сыну, ученому, чьей единственной виной была кровь, текущая в его жилах, чудом удалось бежать.

Из-за груды обломков послышался шорох. Линь инстинктивно съёжился, но это была лишь старая, худая собака, обнюхивающая землю в поисках пищи. Как я, – горько подумал он. Он был голоден, жаждал, и им овладел страх, острый и унизительный. Учёные степени, знание канонов, каллиграфия – всё это оказалось бесполезным перед лицом простого желания выжить.

Его спас звук – не песня ветра, а мелодичный, гортанный говор, доносящийся с дороги. Линь выглянул из-за развалин. По пыльной тропе двигался караван. Небольшой, но крепкий. Десяток коренастых, мохнатых верблюдов, навьюченных тюками. И люди. Разные. Не похожие на чопорных чиновников Поднебесной.

Впереди, на резвом скакуне, ехал всадник в простой, но добротной одежде кочевника. Его смуглое лицо было обрамлено чёрными как смоль волосами, а глаза, узкие и пронзительные, зорко сканировали горизонт. Он сидел в седле так естественно, будто родился там. Это был Айхан. Он что-то крикнул своим людям на языке, полном гортанных звуков, и его приказ был немедленно исполнен.

Затем Линь увидел того, кто, казалось, был хозяином этого маленького передвижного мира. Человек в расшитом цветным узором халате, с умными, быстрыми глазами, который с лёгкой улыбкой о чём-то беседовал с погонщиком. Кави. Его руки с длинными, ухоженными пальцами то и дело ощупывали край тюка, будто проверяя завязки, а взгляд одновременно был ласковым и подсчитывающим.

Их пути должны были пересечься. У Линя не было другого выбора.

Он вышел из-за укрытия, подняв руки в знак мира. Пыль осела на его потёртой одежде, выдав в нём беглеца. Всадник-кочевник мгновенно натянул тетиву лука, и стрела с стальным наконечником уставилась прямо в грудь Линя. Весь караван замер.

– Я… я ищу путь, – прохрипел Линь на своём языке, понимая, что его не поймут.

Кави сделал небольшой жест, и кочевник опустил лук, но его взгляд не утратил бдительности. Купец подошёл ближе, внимательно, как оценивают товар, оглядев Линя.

– Путь есть, – сказал Кави на ломаном, но понятном китайском. Его глаза сузились. – Но всё на этом пути имеет свою цену. Что ты можешь предложить, путник из Поднебесной, кроме своей жажды?

Линь выпрямился, пытаясь сохранить остатки достоинства. Он разжал ладонь и показал обломок нефритовой печати с вырезанным на нём фамильным знаком.

– Я могу предложить знание, – сказал он, глядя Кави прямо в глаза. – Знание иероглифов, карт и того, что скрывается за словами правителей. Моя жизнь ничего не стоит. Но мои знания могут спасти вашу.

В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь фырканьем верблюдов. Кави медленно кивнул. Решение было принято. В тот день Линь продал своё «прошлое» за место в караване, даже не подозревая, что покупает будущее.

Глава 1(I) КАМЕНЬ, ПАДАЮЩИЙ В ВОДУ

Караван двигался на запад, и с каждым шагом родной мир Линя оставался всё дальше за спиной. Он ехал на одном из верблюдов, сгорбившись, пытаясь привыкнуть к его раскачивающейся, неустойчивой походке. Его тело ныло от непривычной усталости.

Он наблюдал. Айхан и его двое воинов – молодой пылкий Нэрим и седой как лунь старик по имени Барак – ехали по флангам, их взгляды постоянно метались по окрестностям. Они редко разговаривали, общаясь краткими гортанными возгласами и жестами. Для Линя они были дикарями, людьми из древних хроник, неотесанными и грубыми.

Как-то раз Нэрим, пытаясь похвастаться, на полном скаку выпустил стрелу и сбил небольшую птицу. Он подъехал к Линю, протягивая трофей с победной ухмылкой, что-то говоря на своём языке. Линь, брезгливо поморщившись, отвернулся. Он видел в этом бессмысленную жестокость. Нэрим насупился и уехал, а Айхан, наблюдавший за этой сценой, лишь хмыкнул. Стена непонимания росла.

Вечером, разбивая лагерь у подножия высохшего холма, Линь попытался уединиться, достав из походного мешка уцелевший свиток с стихами Ли Бо. Чтение не задалось. К нему подсел Кави, протягивая плоскую лепёшку и чашу с кислым кумысом.

– Твой камень упал в нашу воду, учёный муж, – сказал Кави, глядя на заходящее солнце. – И круги пошли далеко-далеко.

– Что вы имеете в виду? – спросил Линь, с трудом глотая непривычный напиток.

– Ты – камень. Чужой, другой. Твоё появление уже изменило порядок вещей. Нэрим хочет доказать тебе, что он воин. Айхан видит в тебе слабость, за которую ему, как стражу, придется отвечать. А я… я вижу возможность. На востоке бушует буря. Тот, кто знает её причину, может найти выгодный ветер.

Линь промолчал. Он не доверял этому улыбчивому купцу с глазами, в которых постоянно что-то подсчитывалось.

Их разговор прервал новый голос. К костру подошла женщина в простом, но чистом одеянии цвета шафрана. Её движения были плавными и полными безмятежного достоинства. Это была Дева. Она несла небольшую корзину с травами.

– У одного из погонщиков жар, – тихо сказала она на согдийском, но её спокойный взгляд был обращён ко всем. Она перевела глаза на Линя, заметив его бледность и усталость. – А тебе, путник, поможет отвар из полыни и имбиря. Пустота в желудке и холодная тоска в сердце – тоже болезни.

Она не ждала ответа, просто поставила на угли небольшой котелок. Айхан, сидевший поодаль и чинивший тетиву, с недоверием посмотрел на неё. Буддийская монахиня была для него таким же чужаком, как и китайский учёный.

Позже, когда лагерь погрузился в сон, Линь не мог уснуть. Он смотрел на незнакомые созвездия, такие яркие в чистом пустынном воздухе. Он думал о словах Кави. Он был камнем. Но чувствовал себя не камнем, а песчинкой, затерянной в бескрайнем море песка. И это море было полно скрытых течений.