Опять двадцать пять. Стихи и проза

Элли Партум

Опять двадцать пять. Стихи и проза

Первый раз на сцене

Последние три дня она ходила сама не своя. Как будто что-то распирало её изнутри, готовясь вот-вот вылиться наружу. Она знала это чувство. Обычно с ней такое бывало за несколько дней, перед тем как у неё в голове родится и появится на бумаге или сразу в компьютере в формате word новая «вещь».

Она любила писать, и, как ей казалось, в свои неполные девятнадцать справлялась с этим лучше, чем когда-то в школе с заданиями по алгебре. А поскольку с алгеброй было туго, поверьте, она имела право так считать.

В свои неполные девятнадцать она уже работала. Причём такое творческое настроение не мешало, ей даже удавалось прятать его в себе, но во время перерывов и дома оно возникало снова и с новой силой.

Всё произошло там же на работе. В глаза ей ударил яркий свет, она точно не помнила, чего именно, но ей казалось, что лампы. Она закрыла глаза, и очутилась в концертном зале имени Чайковского, яркий свет продолжал бить в глаза, только это был свет софитов. Она, совсем ещё ребёнок лет семи, стояла за кулисами, щуря глаза от яркого света, в ожидании вызова на сцену. Ей вместе с её коллективом, с которым она выступала, предстояло представить зрителю подготовленный за несколько месяцев номер. Немного волнуясь (она знала, что всё пройдёт, как только она начнёт танцевать), она прислушивалась к голосу, приглашавшему на сцену по очереди коллективы, которые участвовали в этом концерте.

«Софитов яркие огни, немножечко волнения…»

Вот оно! Вот то, из-за чего она так долго присутствовала не совсем ясно в каком измерении! Картинка пропала, и ОНА обнаружила себя уже открывшей блокнот и с ручкой в руке. Немножечко волнения, а что дальше? Она лихорадочно стала вспоминать события того дня. Так это же было первое выступление на этой сцене!

«Ведь первый раз на сцене я, я первый раз на сцене» строчки промелькнули в голове, она еле успела их записать. Опять тишина. А дальше

«Но вида чтоб не показать, довольно улыбаюсь,Закончив танец танцевать в зал зрительный спускаюсьТам ждёт меня моя семья – главнейший мой судья и зрительКак станцевала танец я? А вы у них спросите»

Нет, что-то не совсем то…повторы «станцевала танец» и «главнейший мой судья зритель» не нравятся. Чем бы заменить? А если так?

«Но вида чтоб не показать, довольно улыбаюсьЗакончив танец исполнять в зал зрительный спускаюсьТам ждёт меня моя семья – мой самый главный зрительКак станцевала польку я? А вы у них спросите»

Вот так, кажется, получше, она закрыла блокнот. Она работала курьером в ЦУМе. Возила на рейлах вещи со склада в зал или в гладильную, или в швейную мастерскую, да много еще куда она возила, и не только вещи. Время близилось к десяти часам вечера. К закрытию магазина работы обыкновенно было немного. Закончив все дела, работники склада рассаживались по местам (кто-то занимал стулья, кто- то ближайшие к ним тумбы или ящики с хозяйственными принадлежностями), чтобы поговорить или послушать ее. Они знали, что она собирается поступать в Литературный институт имени А.М. Горького или просто в Литинститут. Она читала им в надежде услышать конструктивную критику, но им просто нравилось. Просто нравилось. Без комментариев.

Однажды зазвонил телефон. Он очень часто звонил. Это было неудивительно. Им звонили из зала, из гладильной и швейной мастерской да много еще откуда. Из зала. Попросили ее, как обычно. Сейчас она отнесет или отвезет на рейле вещи в зависимости от их количества, но…

Просьба была довольно-таки необычной. Как оказалось, слава распространилась достаточно далеко за пределы склада. Вниз. С пятого этажа на третий, туда, куда она возила вещи. Нужно было написать четверостишие: колыбельную для сына одной сотрудницы. Да, вот такое домашнее задание ему дали во втором классе. Попросили. Значит, нужно попробовать. К тому же лишняя практика не помешает… Через пятнадцать минут она перезванивала в зал, чтобы продиктовать:

Легкий ветерок колышет листья.Спи, мое дитя, не бойся снов.Сны цветные пусть тебе приснятсяАнгел осенит тебя крылом.

Но потом выяснилось, что в колыбельной должно фигурировать слово сынок, поэтому последнюю строчку пришлось заменить на

«Спи, мой милый маленький сынок»

Заказчик остался доволен, а вот учительница, наверное, не очень, раз поставила четверку.

С попкорном не входить!

Вся жизнь – театр, а люди в нём актеры… эту истину знают уже на протяжении нескольких веков. А что, если немного перефразировать это выражение, соотнеся его с современной жизнью двадцать первого века? Заменить театр кинотеатром? Ведь кино тоже искусство, правда, если процитировать фразу героини одного небезызвестного сериала, кино сейчас: «весьма сомнительное удовольствие».

Наши дедушки и бабушки, да и некоторые родители тоже с горечью восклицают: «А вот в наше время было кино!», вспоминая фильмы Эльдара Рязанова, Владимира Меньшова, Леонида Гайдая, Владимира Рогового, Леонида Быкова… Действительно кино как-то обмельчало… опошлилось что ли…но хорошие фильмы всё-таки есть, но сейчас не об этом.

Давайте представим, что человек для своей судьбы сценарист, режиссер, главный актер. Представим, что жизнь для человека – фильм. Каждый снимает своё кино. Тогда люди, которые окружают человека (например, меня) мои родственники, друзья, соседи, однокурсники и т.д. – актёры моего кино. Главные и не очень, они меняются ролями, кто-то уходит из моей жизни и хочется напеть слова из замечательной песни Юрия Иосифовича Визбора:

«До свидания, дорогие, Вам ни пуха, ни пера,Пусть вам встретятся другие, лишь попутные ветра!»,

кто-то, наоборот, из актёров второго плана вырывается в главные роли…

А есть просто зрители. Зрители в моём кинотеатре, смотрящие мой фильм. Они не принимают участия в съёмках, в моей судьбе, но они есть. Я знаю таких. Это те, кто «как (в море корабли) от пирса отошли» из моей жизни со второстепенных, даже с главных ролей (забегая вперёд скажу, что большинство из них остаются приличными зрителями), да даже продавцы в магазине и попутчики по дороге в институт например…

И допустим продавцы не очень вежливые, швыряющие продукты после того, как поднесут их к сканеру, что меня прямо-таки коробит, хамы в очередях и не только, любители потолкаться и поскандалить, например, в час пик в общественном транспорте.

Это те люди, после которых остаются неприятные впечатления, воспоминания… как будто они по известной традиции тащат на мой киносеанс попкорн, хрустя им и оставляя после себя его на полу и на креслах моего кинозала – души, который потом приходится убирать.

Размышления об эгалитарности

Мне хочется рассказать вам несколько историй, забавных и грустных, которые натолкнули меня на размышления о равенстве… Над какими-то я смеялась, над какими-то даже плакала…

Я хочу, чтобы и вы узнали о них.

Сегодня неоправданно большая очередь. Я встала за почтенного вида дамой и принялась разглядывать витрины в поисках своих любимых пирожных. Вот они. Эклерчики. Лежат, прямо на меня смотрят. А в это время пирамида из них все уменьшается. Каждый в очереди почему-то считал своим долгом взять под две – три штучки самых вкусных эклеров в Москве. А между тем дама, которая стояла передо мной, уже говорила с продавцом: – И вот эти эклерчики, пожалуйста.

– Сколько Вам? На тарелке лежало семь штук.

– А давайте… Все.

Сегодня как обычно зашла на сайт с анекдотами и забавными историями. Полезно, особенно для поднятия настроения, знаете ли.... Прочитав одну, чуть не поперхнулась чаем. Маленькая девочка, плача, говорит мальчику: «Отдай, это не твоя конфета! Я твою уже съела!»

И там же, в интернете, (только уже на другом сайте) натолкнулась на картинку, разделенную на две половины. На одной половине представители молодежного движения Эмо, с высказыванием: «Жизнь говно, мы хотим сдохнуть», а с ответом на их сопли: «Правда, может, местами поменяемся?» – в полной экипировке, во время каких-то боевых действий, солдаты, молодые парни лет двадцати – двадцати пяти на другой…

Я сижу на подоконнике. За стеной проливного дождя чуть проглядывает солнце. Все сидят по своим теплым квартирам, кафешкам, ресторанчикам. Все, кроме них.

Две жалкие фигурки, укутавшись в старый рваный, грязный, прожжённый местами плед, сидят под крышей соседнего дома, согревая друг дружку, и молча наблюдают за тем, как плачет небо. Два друга – человек и собака. Без дома. Без семьи…

Я знаю их. Этот человек и его четвероногий друг когда-то жили с нами на одной лестничной клетке, у него было все, а потом… у него отобрали квартиру за долги перед государством. Это долгая история. Сейчас мои хозяева и другие соседи как могут, помогают им. Жалко, что приютить никто их не может, в ветхих хрущевских квартирах и так все чуть ли не друг на дружке сидят. Грустно, да? Спросила у меня подошедшая хозяйка, поглаживая меня по голове и усаживаясь на подоконник. Она – моя сестра. Мы с ней одной крови. Она и я.

Сегодня была встреча с знаменитым писателем. На столе лежали книги, люди подходили, чтобы взять автограф. Молодой парень, лет двадцати семи вёл себя достаточно расковано, шутил. Было видно, что это мероприятие далеко не первое в его жизни. Когда время встречи подошло к концу, к столу подкатили инвалидную коляску.

Герои этих историй также имеют право на то, что есть у других. Будь то пирожные и конфета или дом, семья, или признание, или нормальная жизнь…

Принцесса и нищая

Ехала я как-то на поезде в купе с одной девчонкой. Я ехала отдыхать, она – работать.

И рассказывала она мне:

«У меня есть подруга. Она счастлива, я – нет. Она обеспечена, я – нет. Она всегда стильно и красиво одевается, я – нет. У неё всегда маникюр и модная прическа, у меня – нет. Она душа компании, я – нет, хотя тоже люблю общаться. У неё высшее образование, у меня – нет. Она знает несколько языков, я – нет. Но мы с ней дружим…

Вернее, она позволяет с собой дружить, а я её боготворю…»

«Это как же так?» —спросила у неё я. Это не правильная какая-то дружба получается…

Она промолчала.

Через три года я снова ехала на море отдыхать в одном купе с одной девчонкой. Черты её лица показались мне смутно знакомыми.

И она рассказывала мне:

«У меня есть подруга. У меня достаток, у неё – нет. Но мы ходим вместе по распродажам. Мы стрижемся у одного мастера в эконом – парикмахерской, и стрижет она нас не хуже, чем в салоне. Я на втором курсе института, она со мной. Мы ходим вместе на английский язык и танцы…»

Прости – говорю я ей – а мы с тобой не разговаривали так вот три года назад?

Она улыбнулась. За эти три года она счастливо вышла замуж, и поняла, что такое по-настоящему дружить.

Жека

Вот говорят, привяжется песня, не отвяжешься потом. Я убиралась и напевала, знакомую с детства «У церкви стояла карета» … Да, интересно, а какая жизнь ждала эту девушку? Я точно знала, у меня всё сложится счастливо. Теперь.

Не удержалась, открыла шкаф. Пышное белое платье висело в отдельном прозрачном чехле…

… − А он женился. На машине, которую купил после того, как вы разошлись. – Рассказывала мне Дашка, когда мы нарезали овощи и мыли фрукты для предстоящего пикника. В кой-то веки с друзьями выбралась на природу! − Сказал, лучше подруги он себе уже не найдет. Так и прожил эти полтора года. У него было два пути. Либо спиться, либо уйти в работу. Он выбрал работу. Цветы, подарки развозил чуть ли не сутками. Говорил, тебя счастливой не сделал, хоть другим своих девушек поможет счастливыми сделать. Собирался свой бизнес открывать. Искал тебя, между прочим.

− А я из страны улетела. Меня не было эти полтора года в Москве.

− Ты знаешь, ведь он до сих пор любит тебя…

… − Так кто, ты говоришь, придет еще? − спросила я.

− Вовка со Светланой должны прийти, Олег с Мариной… Сашка подойти должен… Да вроде больше никого не ждем…

Все собрались. Продукты были упакованы в пакеты, напитки в коробки. В ящики ничего ставить не пришлось. В нашей компании никто не употреблял алкоголь. Деньги на сигареты также никто не тратил.

Я вспомнила, как однажды, гуляя в парке, стала свидетелем ссоры молодой пары. Девушка упрекали парня в том, что он слишком много курил: «Я выкурила из этой пачки всего три сигареты… Где остальные?» − Меня передернуло. Я почувствовала гордость за своих друзей.

В нашей компании даже парни не курили. Жека тоже не курил…

− Ну что? Выдвигаемся? − поинтересовалась я.

− Сейчас, подожди, − сказала Даша, − где спички? − она полезла в ящик кухонного стола.

− Да, Даш, а шашлык на чем ты собралась жарить? – спросила Марина.

− А, точно, мангал! − сказала довольная Дашка и побежала на балкон, украдкой взглянув на дверь. Мангал был принесен, спички положены в карман рюкзака. Я заметила, что Дашка начала нервничать. Внешне она была абсолютно спокойна, но я-то знала, что значит её подрагивающая бровь.

Раздался звонок в дверь. Даша, наигранно удивляясь, со словами: «кого это еще принесло» открыла дверь.

− Как это принесло, а кто вас всех повезет, а? − послышался голос. На пороге возник Жека, да так и остался стоять с ключами от машины в руках. Видно было, что увидеть в компании друзей меня он, как и я его, явно не ожидал.

Друзья потихоньку начали выходить из коридора на лестничную площадку, а мы смотрели друг на друга. Олег осторожно вытянул из руки Жеки ключи от машины, поменяв их на ключи от Дашкиной квартиры. Легонько толкнул его внутрь квартиры и закрыл дверь. Я смотрела на него. Он отстриг, ранее доходящие до плеч, светлые вьющиеся волосы, а его живые голубые глаза остались прежними. Я понимала, что минута молчания затянулась.

«Сделай что-нибудь» − подумала я про себя.

Говорят, если вы с человеком связаны некой невидимой нитью, она никогда не рвётся. Она может растянуться, спутаться, но порваться никогда. Жека сделал два порывистых шага ко мне, и я услышала запах одеколона, который когда-то подарила ему. Он не поменял его.

Левой рукой он робко поправил мне волосы.

− Ты знаешь, у меня у соседа две машины… − начал он. Одна его, с буквами ДАА, и одна его жены, с буквами НЕТ в номерах… Я, когда ехал встречаться с ребятами, выходя из подъезда, спрашивал себя, увижу ли я тебя сегодня. И постоянно перед моей машиной стояла машина с буквами НЕТ, или вообще не было ни той, ни другой… А сегодня, я впервые за всё это время, увидел, что на этот раз перед моей машиной стоит машина моего соседа, но я как-то не придал этому особого значения, я уже знал, что ты не в Москве.

− А мне одна девчонка рассказала, она когда музыку слушала, загадывала различные вопросы, и ждала очередной песни… Пыталась угадать, что значит та или другая… Иногда даже что-то совпадало…

− Заждались мы вас, ребята. Думали уже здесь расположиться … А что? Продукты есть, попить тоже есть, гитара, вон… − смеясь, встретила нас Света, когда мы вышли из подъезда. Вовка наигрывал что-то на гитаре. – Квартиру закрыли? – спросила Дашка.

– Всё там в порядке оставили? – спросил подошедший Сашка, Дашкин ухажёр.

Жека зашвырнул в Сашку ключами.

– А я что, я ничего, сказал, хохоча, и поднимая ключи парень.

Мы сегодня своим традициям не изменяли. Ещё пять лет назад мы нашли эту чудесную полянку в Серебряном Бору. Летом ходили сюда купаться. Первую партию шашлыков мы уже уговорили. Гитара шла по второму кругу. Собравшиеся знатоки бардовской песни придумали развлечение: петь следующую песню, первая строчка которой начинается с последней буквы последней строчки предыдущей песни. Пели и собственного сочинения. Я поглядывала на Жеку. Он искоса смотрел на меня, пряча улыбку в уголках губ.

− Ну что, может ещё шашлычку пожарить?

− Нет, смотри, Вов, небо какое.

Начинало заметно темнеть. Солнце съедали неизвестно откуда взявшиеся тучи.

− Да, метеорологи ошибаются один раз, но каждый день! Давайте-ка, друзья, собираться!

И действительно, как только мы собрали все остатки продуктов и убрали всё в машину, начали падать первые капли. Жека достал из кармана ключи от машины, и протянул их Олегу.

− Держи, поручаю тебе развести нашу весёлую компанию.

− А ты?

− А я…

Я поймала Жекин взгляд, улыбнулась, и кивнула ему головой.

− А мы прогуляемся.

− Как? Под дождём?

− А что там? Тоже мне дождик… Так покапает и перестанет… Машина стартовала, просигналив и мигнув на прощанье фарами. Жека положил мне на плечо руку, которой придерживал, за правую сторону воротника, свою куртку. Левой рукой, накинул куртку к себе на левое плечо, держа её за левую сторону воротника. Дул ветер, и куртка развивалась как парус за нашими спинами. Послышались первые раскаты грома.

− Знаешь, какой фильм я вспоминаю сейчас? − спросил он.

− «Весна на Заречной улице»? − предположила я. − Я тоже сейчас его вспомнила.

Жека благодарно улыбнулся.

− У меня идёт всё в жизни гладко,

И аварий не было пока.

Мне знакома каждая палатка,

Где нальют мне кружечку…

− Эй!

− Лимонада мне нальют, лимонада… − мы засмеялись.

− Я друзья не верю в обещанья

Обещанья – это звук пустой.

Назначайте, девушки, свиданья…

Он резко остановился: «Слушай, Поль, выходи за меня замуж!»

Моя собака Динка

У меня в детстве были собаки. Всех я не помню, многие были в очень раннем детстве…

Но помню одну. Мы назвали её Дина. Дина появилась у нас неожиданно. Её привёл с работы отчим, там она пыталась прибиться к стае, но взрослые собаки её не приняли.

Я хорошо помню второй день, после её появления в нашей семье, а точнее утро.

Было часов шесть утра, если не пять, когда это маленькое чудо пришло ко мне в комнату, и разбудило меня, пытаясь залезть под одеяло.

Мы тогда пошли с ней к её месту у батареи, сели на подстилку (вернее она, кажется, улеглась, а я села рядом, гладя её) и так и прождали, когда проснутся взрослые.

Она была замечательной. Умной, доброй, верной…

Её достаточно было позвать, или даже просто похлопать в ладоши, и она оказывалась рядом.

На прогулке Динка – прекрасный охранник, а дома и вообще – верный, преданный друг.

Если шли вместе, чуть кто проходит мимо или хочет подойти, она настораживалась. Если мы её спускали с поводка, и она была на расстоянии – тут же бежала к нам.

Не знаю, как она это делала, но, когда мы подходили к дому, её мордашку часто можно было увидеть в окне кухни или на балконе, если стояла хорошая погода. Минута-другая, и она исчезала, а когда мы открывали дверь в квартиру, Динка встречала нас уже в коридоре.

Много моментов было забавных и трогательных, но особенно помню как Динка прокатила меня на роликах…

Мы возвращались домой, дорога шла чуть под наклоном вниз, а мне дали поводок.

Динка почувствовала родной подъезд и… побежала, а я помчалась за ней на роликах с бьющимся сердцем и со свистом в ушах.

Дина, Динка! Навсегда запомню тебя такой… серьёзной и забавной, отзывчивой и понимающей с полуслова, отличным другом и даже собеседником, собакой, дарившей яркие эмоции и оставившей добрые воспоминания на всю жизнь!

Дыма – daydreamer

Итак, мне уже четыре года или двадцать восемь лет. Я уже старше своей сестры Элли, но младше своей мамы Любови. Что было за эти четыре года? Я котенком отправилась в джунгли и лазила там по лианам. Очень любила забираться на самый верх и смотреть оттуда на то, что происходит внизу.

Элли ругалась, что я порчу шторы.

Однажды я хотела улететь в космос, как Юрий Гагарин, но в последний момент меня вытащили из люка стиральной машины.

А ещё я была в военном городке. Преодолевая очередное препятствие, вдруг услышала командный голос сестры: «А ну, Дыма, слезь с ковра!»

Я, как и моя сестра, обожаю скалолазание! В комнатах и на кухнях (а кухонь за свои четыре года я видела три) было как минимум по одному горному хребту. Всего я исследовала девять горных хребтов и покорила двадцать три, а может и больше горных вершин, я уже сбилась со счёта (всё, что было на доступной высоте, или куда можно было легко забраться (шкафы, холодильники, вытяжки, стиральные машины, телевизоры, книжные шкафы и полки, всё отлично подходило для исследования) …

А вообще я самая обыкновенная кошка, мало чем отличающаяся от своих собратьев (Интересно, где сейчас Тишка и Черныш, два моих брата вместе с которыми меня оставили в сумке у церкви, откуда взяла нас одна женщина, которая отдала меня в уже такую привычную близкую и родную для меня семью? Я не знаю) …

Нужен ли студенту музей?

Министр культуры N сидел у себя в кабинете и пытался вникнуть в суть какого-то документа. Но внезапно почувствовал на себе чей-то взгляд, поднял глаза и обомлел. В кресле, напротив министра сидел кучерявый молодой мужчина в черном фраке, застегнутом на все пуговицы, и в такого же цвета шароварах. На голове у него была шляпа с прямыми полями, которую он поспешно снял. Министр бросил взгляд на его руки. Изящные пальцы с длинными, ухоженными ногтями держали за поля шляпу, которую гость, появившийся словно из ниоткуда, положил на подлокотник кресла, и, поставив локоть на противоположный подлокотник и подперев рукой подбородок, снова уставился на нашего героя. Помолчав некоторое время, выжидая пока министр обретёт вновь возможность говорить, он сказал: «Смотрю я, уважаемый, заняты Вы очень в министерстве Вашем, всё бумажки какие-то просматриваете, подписываете, а об участи самых амбициозных, но пока ещё юных в большинстве своём представителей нашего общества не задумываетесь…»

– О ком Вы, батюшка, Александр Сергеевич? – Слегка заикаясь, спросил министр.

– О студентах, уважаемый. Культурный уровень у нашей молодёжи низкий, а возможностей повышать его, ой, не много…

– Да-да, верно говорите, Александр Сергеевич, верно! – услышал министр голос со стоящего справа кресла. Он моргнул пару раз, нет, всё-таки не кажется, но как???

В кресле сидел шатен с строгим взглядом карих глаз, густой бородой и густыми, утопающими в бороде усами. В одежде характерной представителям XIX века.

– Я подарил городу, с таким трудом собранную коллекцию картин, для которой специально открыл картинную галерею в надежде, что русский народ будет ходить туда, приобщаться к прекрасному, любоваться творениями великих художников! А что в итоге? Мою галерею посещают, в большинстве своём гости столицы, иностранцы! Студент редкий гость в моём музее… А всё почему? Потому что накладно по Вашим временам нищему студенту приобщаться к прекрасному, накладно!

– И не говорите, Павел Михайлович! В театр хотя бы студент по студенческому билету пройти ещё может – это хорошо, но с музеями нужно что-то решать! Ко мне гости, конечно, тоже заходят, я смотрел, больше всего их конечно впечатляет зал со сценой, где моя труппа давала спектакли, где я с артистами репетировал… Гости есть… но хотелось бы больше… и понимаешь, что ведь многим интересно, но с такими ценами в Ваше время, министр, люди не считают нужным тратить деньги на полчаса походить, полюбоваться старинными вещами, услышать об их предшественниках, узнать их историю… – услышал министр третий голос и уже не удивился. Всё-таки человек ко всему привыкает, а министр был из тех, кто довольно-таки быстро осваивался в новой обстановке. А обстановка была следующей: в кабинете министра не понятно по какой причине появились три человека. Три представителя культуры XIX и XX веков… Как Вы наверно уже догадались великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин, знаменитый меценат и коллекционер Павел Михайлович Третьяков и третий… а кто же третий?

Поставив между креслами стул, сев на него, закинув ногу на ногу и скрестив пальцы рук, положенных на колени, на нашего министра смотрел один из самых знаменитых театральных режиссёров, автор известнейшей актёрской системы, которая на протяжении 100 лет имеет огромную популярность в России и в мире, народный артист СССР и основатель одного из ведущих российских театров… Константин Сергеевич Станиславский.

Нужен ли музею студент?

Константин Сергеевич Станиславский вернулся домой ранним утром. Он выглядел очень уставшим, но был весьма доволен собой. Нет, всё-таки утомительное это занятие – быть своего рода защитником интересов культурной молодёжи. Благо ещё Александр Сергеевич с Павлом Михайловичем вызвались помочь, и их работа не прошла даром. Министр с утра же предложил новый закон и его, конечно же, усилиями Константина Сергеевича, приняли. Правда, немного не то получилось, что он ожидал, но всё же было чему быть довольным. С чувством исполненного долга, Станиславский зашёл в свой кабинет, расположился в кресле, стоящем у рабочего стола, откинулся на спинку и закрыл глаза.