Бессмертная муза

Зинаида Майорова

Бессмертная муза

Пролог

Костёр брызгал искрами, стоило Саше подкинуть в него очередное полено. Он уже успел порубить целое бревно маленьким топориком. Слава с интересом наблюдал за работой, слегка улыбаясь – инструмент совершенно не вязался с мощной Сашиной фигурой.

«Ему бы боевой топор викингов взять, было бы в самый раз», – подумал про себя Слава и в очередной раз представил себе воина в доспехах, шлеме и с огромной секирой над головой.

Именно так выглядела аватарка Саши на том литературном портале, где они недавно познакомились. Только звался он там Blade, а не Саша. По привычке Слава и сейчас продолжал мысленно называть его Блейдом. А Сеня не стеснялся вслух обращаться к Саше по его нику, чем неизменно вызывал бурный хохот Лены – девушки Сени. В притворном гневе она каждый раз переспрашивала, кого именно Сеня назвал блейдью.

За пару часов у костра они все уже успели привыкнуть друг к другу и отбросить светские условности, а в трёхлитровом пакете с вином плескалось содержимого хорошо если на одну кружку. Только Женя и Маша пока не совсем оттаяли, но это было понятно – Женя вообще видела их всех первый раз, а Маша была раньше знакома только с Сашей, причём без всякого романтического подтекста.

Слава несколько раз порывался встать и предложить Саше свою помощь, но каждый раз его удерживали неприятные школьные воспоминания. Шершавая поверхность ручки до боли напоминала ужасную модель «Смерть туриста». Впервые Слава и его одноклассники столкнулись с ней на общешкольном турслёте, где новичкам предложили пройти мастер-класс по рубке дров для костра. Прежде чем хозяин топора принёс рукавицы, все они успели стереть ладони в кровь.

На следующий день турслёта Слава узнал, что коварство данной модели отнюдь не ограничивалось мозолями на руках. У другого костра школьник умудрился заехать аналогичным топориком себе по ноге, причём в темноте ничего не заметил. Лишь после того, как в сапоге у него захлюпало так, словно он набрал болотной жижи, школьник догадался подойти поближе к костру и рассмотреть свою ногу.

От тревожных воспоминаний Слава невольно вздрогнул, и в этот момент встретился взглядом с Женей. Из всех трёх девушек она была самой элегантной и ухоженной, хотя Маша и Лена в походной одежде тоже смотрелись весьма стильно. Но Женя привлекла внимание Славы ещё во время их писательского флешмоба, когда он понятия не имел, как она выглядит. На её аватарке красовалась величественная эльфийская леди с фиолетовыми глазами и серебряными, как лунный свет, волосами. Писала она лучше всех в их компании, особенно стихи. Славу затянуло во флешмоб отчасти потому, что он хотел отточить своё писательское мастерство, соревнуясь с Женей. Как-то он выдал такие строки:

Луна и пламя – не соперницы бессмертной,

Она одна царицей ночи правит в сердце,

Хочу в глаза её, как в зеркало, всмотреться

И отразить костёр любви моей безмерной.

В ответ пришёл комментарий от Жени: «Круто!» С этого момента Слава с головой ушёл в проработку линии своего персонажа в их общей вселенной.

Саша расправился с бревном, сложил поленья пирамидой у костра и подсел к Маше:

– Женя, ты обещала рассказать нам легенду о той мерзкой тётке-полукровке. Как её, Джезабель?

Саша снова переврал имя злой колдуньи, мимолётом вклинившейся в лор их фэнтезийного мира.

– Джейдиэль, Саша, что же ты никак не запомнишь! – поправила его Маша.

У неё была прекрасная память на имена и виртуозное чутьё на ошибки. Бросив беглый взгляд на страницу, она сразу замечала все опечатки. Маша неизменно редактировала Сашино творчество, но ляпов у него меньше не становилось.

Женя поправила свою тёмно-зелёную куртку, закинула за спину пушистую рыжую косу и заговорила нараспев красивым низким голосом. Слава вспомнил, как на портале она рассказывала ему о своём неудачном вокальном опыте – пять лет училась совершенно без толку. По-видимому, Женя просто слишком критично оценивала свои музыкальные успехи.

– Там где Оруэльские горы граничат с пустыней, жила могущественная колдунья Джейдиэль. Родилась она от любви светлого эльфа Эверилонда к земнородной девушке Кэрвин, наделённой магическими способностями. В её деревне недолюбливали колдунов, а когда узнали, что водит она шашни с эльфами, то изгнали Кэрвин с позором. От горя и страданий мать Джейдиэль умерла совсем молодой, а девочку приютили жители Тамвилля, что стоит по обоим берегам реки Белун, а соединяет две половины селения железный мост. И на этом мосту впервые проявились необычные способности Джейдиэль.

Взбесившийся бык вырвался из загона и все жители попрятались, убегая от огромного яростного зверя. Бык выбежал на мост и вихрем помчался на другую сторону реки. На середине моста застыла Джейдиэль – в суматохе никто не вспомнил о маленькой девочке. Казалось, что ждёт её гибель под копытами или же от рогов ужасного неудержимого животного. Но вдруг девочка начала читать стихи тоненьким голоском. И была в её словах такая сила, что бык сделался совершенно ручным, как новорождённый телёнок, и с тех пор всюду ходил за Джейдиэль, как верный пёс. Сначала дар её казался жителям благом, ибо защищала она их стихами не только от обычных диких зверей, но даже от волколаков. Однако когда Джейдиэль подросла, горожане с ужасом поняли, что дар её действует и на людей, лишая их воли и силы. А один раз случилось и вовсе не мыслимое…

Глава 1. Слава

Изяслав Драгунов задумчиво изучал ленту сообщений на литературном портале. Обычно он пропускал объявления о флешмобах, но в этот раз не смог пройти мимо. Его коллега по цеху Арсений предложил участникам написать совместный роман в жанре фэнтези. Люди, гномы, орки, эльфы и множество других созданий должны были населить землю, очень похожую на миры Толкиена.

Арсений уже начал разрабатывать линию своего персонажа – легконогого эльфа Аногласа. Эльф отважно сражался с орками, драконами, барлогами и прочими супостатами, а помогала ему в борьбе бессменная помощница и возлюбленная Эленвиллина. Слава уже достаточно хорошо познакомился с Сеней, и тот не скрывал от него, что линию Эленвиллины развивает его девушка Лена.

Каждый участник создавал своего собственного персонажа, рассказывал его предысторию – стихами или прозой – и строил сюжетную линию так, чтобы по возможности взаимодействовать с героями других игроков. Слава выбрал необычного героя – орка Мурца, который отличался от своих излишне прямолинейных и брутальных сородичей нехарактерной для его племени тягой к прекрасному. У своего создателя орк позаимствовал мечтательные синие глаза и густые тёмные волосы, но самой запоминающейся особенностью его внешности стали громадные кривые клыки – типичная особенность представителей его расы.

У автора имелся свой расчёт – он писал стихи, но стеснялся публиковать их под своим настоящим именем. Слава был не слишком высокого мнения о своём поэтическом даре. К тому же людей его профессии традиционно противопоставляли лирикам. Физик-теоретик по образованию, Слава лишь недавно отважился выложить в сеть свои прозаические произведения, но о том, чтобы публично делиться поэтическим творчеством, он даже думать не смел. А вот выложить стихи от имени орка – это совсем другое дело. Всегда можно списать шероховатости и погрешности на изначальное противоречие между изящной словесностью и натурой гоблинов.

Слава сидел за столом у открытого окна и то и дело поглядывал на цветущую черёмуху и стремительных ласточек – те часто вили гнёзда на балконах его дома. Весна окончательно завладела городом, пробуждая Славино поэтическое чувство. Внезапно его ослепила вспышка, и он на мгновенье зажмурился, а затем посмотрел на соседний дом в поисках причины этого физического явления. Хозяйка одной из квартир напротив усердно намывала окна и так развернула раму, что луч солнца от стекла отразился прямо Славе в глаза. Он улыбнулся и позволил своему персонажу сочинить первое стихотворение о красоте природы.

Естественно, орку вскоре захотелось воспеть не только весну, но и одну из прекрасных героинь их общей вселенной. Слава начал просматривать список авторов, разрабатывающих линии женских персонажей. Его внимание привлекла писательница с ником Алефэль.

Аватарка у неё была самая обычная – очередная эльфийская красавица с элегантными заострёнными ушами, – но её тексты выигрышно сочетали в себе лёгкость слога и внимание к деталям, то есть те два качества, которые Слава больше всего ценил в литературе. А ещё Алефэль писала прекрасным русским языком и не стеснялась поправлять других участников флешмоба. Славе, как человеку изначально далёкому от писательства и потому не обладавшему завышенной самооценкой, нравилось, когда ему указывали на стилистические проблемы в его текстах.

Он с интересом следил за творчеством Алефэль в надежде, что их персонажи пересекутся. А орк Мурц тем временем бороздил просторы Средиземья, описывал в стихах окружавшие его ландшафты и ждал, не снизойдёт ли до него прекрасная незнакомка. Шло время, но никто не проявлял к орку ни малейшего интереса.

В один прекрасный день – хотя по Славиному времени это была уже скорее ночь – судьба занесла Мурца в небольшой городок Тамвилль на реке Белун. В тот день Тамвилль упомянула в очередной своей главе Алефэль и тем самым нанесла его на карту их общего мира. Орк гулял по городу и вечером вышел на железный мост через Белун. Взошла луна, по реке расстелилась серебристая дорожка. Пленённый красотой ночи, путешественник решил написать особенно пронзительное стихотворение.

На сочинение стихов для Мурца у Славы ушло полночи. Он написал целую балладу о скитаниях орка, который ищет свою любовь, а та всё ускользает от него, как лунная дорожка. Уже светало, когда он разместил новую главу на портале, и почти сразу ему пришло личное сообщение от Алефэль. Затаив дыхание, он открыл её письмо и прочёл:

«Подожди меня на мосту».

Сердце у Славы забилось в предвкушении их встречи, и в ту ночь он почти не сомкнул глаз. Он лежал в постели и пытался предугадать, что напишет в своей новой главе Алефэль. С какого берега её героиня взойдёт на мост? С того же, с какого пришёл на мост Мурц? Или с противоположного, до которого он пока не добрался? Заговорит ли она с ним первая? Или величественно пройдёт мимо, предоставив орку самому проявить инициативу в ответной главе? Лишь утром, когда у окна стали носиться ласточки, Слава ненадолго заснул.

Проснувшись, он сразу бросился проверять новости на литературном портале. Пока он спал, к их коллективному творчеству прибавилась всего одна глава, и её действие происходило как раз рядом с мостом, на котором стоял Мурц.

За прекрасной незнакомкой гнались оборотни. Она успела добежать до моста, но расстояние между ней и мерзкими тварями стремительно сокращалось. На мосту волколаки почти настигли её. В самый отчаянный момент девушка споткнулась и упала, а вожак стаи победно завыл на луну, прыгнул в сторону своей жертвы и открыл огромную пасть с явным намерением вонзить клыки в её беззащитное горло. На этой душераздирающей сцене глава заканчивалась, повергая читателя в трепет неопределённости.

Славу так захватило повествование, что он не обратил внимание на то, кто именно из участников флешмоба написал отрывок о несчастной незнакомке, которую её автор называл Велтин. Он не помнил, как Алефэль нарекла свою героиню, и вполне естественно решил, что Велтин – это и есть её персонаж. Недаром ведь Алефэль попросила его подождать на мосту. В любом случае времени на раздумья нет, нужно срочно спасать девушку.

Мурц выхватил ятаган и с одного удара отрубил голову вожаку, прежде чем тот успел приземлиться. Затем бросился в самую гущу стаи, в бешеной ярости разрубая волколаков на части. Всё-таки Мурц был не только поэтом, а ещё и орком. Но оборотней оказалось слишком много, и их колдовская звериная хитрость далеко превосходила способности обычных волков. Один из них сумел незаметно подкрасться к орку сзади и впился ему в ногу своими страшными челюстями. Остальные оборотни, завершив отвлекающий манёвр, тут же отпрыгнули подальше от острой сабли Мурца, выжидая, пока их собрат отгрызёт орку ногу.

К счастью, пока волколаки осуществляли свой коварный план, Велтин успела подняться и оценить обстановку. Воспользовавшись тактическим отступлением оборотней, она подбежала к Мурцу и, обнажив кинжал, перерезала горло зловредному волколаку, впившемуся в ногу орка на манер пиявки. Несмотря на ужасную рану от зубов оборотня, Мурц сумел расправиться с остатками стаи.

Орк спас прекрасную незнакомку, но похоже было на то, что за победу над волколаками ему придётся заплатить жизнью. Истекая кровью, он лежал на мосту и меркнущим взглядом провожал уходящую луну. Ночное светило казалось ему медленно угасающим костром.

На этой патетической ноте Слава завершил главу и выложил её на портал. Чтобы не убивать зря своего персонажа, он решил написать героическую балладу, которую орк споёт перед смертью в следующей главе. На балладу ушёл весь вечер и часть ночи, а когда Слава снова вышел на портал, чтобы ознакомиться с продолжениями историй других авторов, то обнаружил сразу несколько неожиданных сюжетных поворотов. С предсмертной поэмой Мурца последние события стыковались плохо, поэтому работая над новой главой, Слава включил в неё лишь одно четверостишие – то самое, которое так понравилось Жене:

Луна и пламя – не соперницы бессмертной…

Сама баллада отправилась в стол до лучших времён.

Флешмоб стремительно раскручивался, и Слава всё глубже погружался в воображаемый мир, который творили он и его коллеги. Одновременно он всё больше сближался с другими авторами – они постоянно общались в комментариях, продумывая совместные сцены, и часто делились личными подробностями, не имевшими прямого отношения к их роману.

Он как раз писал очередное стихотворение, когда звонок друга внезапно вернул его в реальный мир. Друг приглашал Славу на новоселье в свою недавно купленную и отремонтированную квартиру в Москве. Это давало Славе прекрасную возможность соединить две своих параллельных жизни в одну и познакомиться вживую с некоторыми из участников флешмоба. Из бесед с ними он уже знал, что Сеня, Лена, Саша и Маша живут в Москве, а Женя – в Подмосковье. Женя как-то даже упоминала название своего небольшого, но интересного городка с богатой историей, но оно сразу вылетело у Славы из головы. У него вообще была неважная память на имена.

Глава 2. Алефэль

Глаза Алефэль скользили по списку авторов на портале – это были участники писательского флешмоба «Эльфы и гоблины». Флешмоб зародился пару дней назад усилиями Аногласа, и сейчас стремительно набирал обороты. Авторы писали истории своих персонажей в мире обобщённого Средиземья, щедро добавляя от себя новые локации и легенды. Сегодня к флешмобу присоединилось ещё несколько персонажей.

Всего их стало десять: шесть героев и четыре героини. Людей среди них было немного – больше эльфов, орков и прочих чудесных существ. Алефэль, не мудрствуя лукаво, назвала персонажа своим собственным ником и стала развивать арку королевы эльфов в изгнании. Сейчас она придирчиво изучала творчество авторов, создавших мужских персонажей. Двух она отвергла сразу – они совсем не умели писать, а четырёх стала изучать внимательно. Особенно заинтересовали её гном Тамли, орк Мурц и дракон Вокс аг’х Апот – их авторы вели повествование не только прозой, но и стихами.

Тамли иногда пел баллады спасённым девушкам, которых судьба щедро подбрасывала ему на пути. Язык у него был образный, и метафоры интересные, но размер хромал на обе ноги. Больше походило на рэп, чем на стихи. Алефэль такой стиль не совсем устраивал. Ритм, метр и правильная расстановка ударений играли для неё огромную роль. Она ещё раз перечитала строфу:

С тобой сила, будто в каждой руке по лабрису,

Готов убить для тебя хоть льва, хоть крысу,

Скажи мне да или нет, всё равно буду рядом,

Ты моя гармония и мой мировой порядок.

Нет, определённо Тамли ей не подходит. А вот Мурц писал в классическом стиле, но пока ограничивался поэтичными описаниями ландшафтов – девушки ему до сих пор ещё ни разу не попадались. Алефэль открыла его новый отрывок и нашла четверостишие:

Ржавый мост через реку ведёт в черноту,

Жжёт дорожка серебряным светом,

Я немного ещё постою на мосту,

Подожду на распутье совета.

Здесь она чувствовала потенциал. С Мурцем можно работать.

«Подожди меня на мосту», – написала она от лица своего персонажа.

Мурц замер, польщённый её вниманием. Иными словами, автор линии Мурца ответил Алефэль, что будет с интересом ждать её продолжения истории. Молодой орк стоял на мосту, смотрел на сияющий диск и на реку, наполненную лунным светом. В его сердце рождались новые стихи в честь владычицы ночи. Он грезил о прекрасной девушке, которая выйдет к нему на мост с берега, и глаза её будут яркими, как луна, и глубокими, как река.

Но надо же было случиться такому неудачному совпадению: за внимание малоизвестного Мурца в этот самый момент стала бороться другая героиня – земнородная девушка Велтин.

Алефэль как раз писала продолжение, собираясь наслать на своего персонажа ужасную виверну. Нападение случилось на берегу прямо около моста, и лишь Мурц мог спасти прекрасную эльфийку. Других героев поблизости не было. Отточив детали и проверив запятые, Алефэль уже собиралась выложить продолжение на портал, но увидела, что её опередили. В новой главе Велтин подверглась атаке волколаков у того же самого моста, но на другом берегу. В силу свойственной ему, а точнее его автору, рассеянности, Мурц успел позабыть, кто именно просил его подождать на мосту, и прочитав очередное продолжение линии Велтин, тут же бросился её спасать.

«Ах ты, маленькая сучка!» – злобно прошипела Алефэль, прочитав истории Велтин и Мурца, и её красивое лицо исказилось от нескрываемого гнева.

Прятать эмоции ей было совершенно ни к чему. Она жила одна в огромной квартире. Её любимая комната – кабинет со старинным письменным столом в центнер весом – надёжно экранировалась от соседей. С каждой стороны её окружало по паре жилых комнат, не считая кухни, кладовой и других бытовых помещений. Даже если бы Алефэль в ярости закричала, её бы никто не услышал. Кроме шумоизоляции комната обладала ещё одним важным для писательской деятельности достоинством. Она располагалась в угловом подъезде здания, и в этой секции дома вместо окон красовались изящные эркеры. Свет, падавший в них на закате, необычайно способствовал вдохновению.

В эпичной схватке с волколаками Мурц сильно пострадал – один особенно бешеный оборотень чуть не отгрыз ему ногу. У Велтин, разумеется, открылись способности целительницы, и она вылечила своего спасителя. В результате между Мурцем и Велтин завязались романтические отношения, за которыми с интересом следили другие участники. Из незаметного орка Мурц превратился в одного из лидеров флешмоба. Именно тогда он, а точнее его автор Изяслав Драгунов, написал то самое четверостишие, обращённое к возлюбленной Мурца:

Луна и пламя – не соперницы бессмертной…

Не очень понятно, почему Слава назвал Велтин бессмертной – возможно, всё ещё немного путал её с Алефэль, но таких ляпов в их совместном творчестве набралось уже немало, и никто не обращал на них внимания.

Тем временем Алефэль, точнее её героиня, выкручивалась, как умела. У неё на пальце внезапно обнаружилось древнее кольцо – пришлось даже внести дополнение в одну из первых глав, чтобы рассказать историю кольца. Повернув изумрудный камень в оправе, можно было призвать на помощь крылатого единорога. Алефэль оседлала единорога и задала виверне такую трёпку, что сразу несколько героев возжелали описать эту незабываемую битву в качестве непосредственных свидетелей происшествия. Правда, оставалось загадкой, почему они сами не пришли на помощь деве-воительнице, если находились так близко от неё.

Лишь один из них, а именно дракон Вокс, предложил правдоподобную версию. Дескать, виверна та приходилась ему двоюродной бабушкой, и он не мог поднять руку, то есть лапу, на родную старушку. Но любовался издалека защитой Алефэль и даже воспел её подвиг в стихах:

Не уважаю больше тётю,

Увидев девы светлый лик,

Когда на бреющем полёте,

Единорог пред ней возник…

Дальше следовало ещё несколько строк, в совокупности образующих безупречную онегинскую строфу.

«Неплохо, очень даже неплохо», – оценила его поэзию Алефэль, и скоро флешмоб обогатился ещё одной драматической любовной линией.

Дракон и эльфийка после многих приключений воссоединились, преодолев все стереотипы, предрассудки и даже проклятие тётушки непутёвого Вокса. Старушка-виверна изо всех сил пыталась уберечь внучатого племянника от мезальянса, но не преуспела.

Однако союз с Воксом не принёс Алефэль желаемого результата. Творец харизматичного дракона писал под своим настоящим именем и в комментариях совершенно не скрывал ни возраста, ни семейного положения. Конечно, это не означало, что он непременно окажется неприступной крепостью – Алефэль ещё и не такие цитадели брала с боем, но возраст кавалера её отпугивал. Ей непременно нужен был молодой мужчина, не старше тридцати пяти лет.

Алефэль стала присматриваться к эльфу Аногласу, а точнее к его создателю Арсению – именно он организовал флешмоб. По возрасту Сеня подходил, но у него была девушка. Она тоже участвовала во флешмобе в качестве могущественной волшебницы Эленвиллины. Имя своему персонажу Лена сочинила, соединив имя любимой героини из «Волшебника Изумрудного города» со своим собственным именем.

Естественно, Эленвиллина не была для Алефэль такой уж серьёзной помехой. Хуже было другое – стихи Сени никуда не годились. Алефэль потратила уйму времени, исправляя его ошибки, но Сеня обучению не поддавался. Обидней всего было то, что у него явно имелся поэтический дар. Алефэль отлично чувствовала такие вещи. Но поэт внутри Сени спал и категорически не желал работать над собой.

Ещё через несколько дней, когда флешмоб, пройдя пик своего развития, начал потихоньку выруливать к финалу, Алефэль вновь уединилась в кабинете. Она откинулась на спинку удобного кресла, обитого дорогой чёрной кожей, и погрузилась в размышления. Солнце почти зашло, эркер засветился, как волшебный фонарь. Перед глазами Алефэль, будто наяву, пробегали образы прошлого – поэты, с которыми она была знакома. Они писали стихи в её честь, считали её своей музой.

В прежние времена поэзия пользовалась почётом. А теперь все пишут прозой, и так сложно найти молодого человека, который напишет для тебя красивые стихи. Приходится сидеть на литературных порталах и провоцировать участников флешмобов на поэтические подвиги. А потом являются молоденькие вертихвостки и уводят у тебя из-под носа перспективного кавалера. На лице Алефэль снова появилась гримаса раздражения, но уже не такая зловещая. Всё-таки стихи Мурца были посвящены именно ей. Бессмертной могла быть только эльфийская королева Алефэль, а не земнородная простолюдинка Велтин.

Алефэль открыла ноутбук и ещё раз критически проанализировала недавние стихи Тамли в надежде, что слог его улучшился. Увы, гном писал всё быстрее и небрежней, потому что слишком много хороших девушек попадалось ему на нелёгком жизненном пути. Его волновал лишь размер бороды, но никак не стихотворные размеры. Ударения скакали, как волколаки в полнолуние, а количество слогов в строчках не подчинялось никаким поэтическим законам. Если бы Алефэль с самого начала взяла его под крыло, осторожно обучая азам поэтического мастерства, из него мог бы выйти толк. Но теперь уже поздно. Тамли, а точнее его автор Саша, вошёл во вкус, и выдавал такое количество знаков в день, что о красоте слога думать не приходилось. Бешеный принтер, да и только.

Солнце зашло и в эркере показался серп луны, пока ещё совсем бледный. Небо медленно темнело, и месяц наливался светом. В полутьме неподвижное лицо Алефэль казалось лицом античной статуи в музее – вечным и неизменным отражением мечты давно умершего скульптура.

Внезапно ноутбук пискнул – пришло личное сообщение от Драгунова. Он писал ей и другим участникам флешмоба, что через месяц приедет в Москву. Предлагал встретиться в реале с теми, кто живёт в столице или готов её посетить в последнюю неделю июня.

Алефэль улыбнулась. Это была замечательная идея, и она сразу поняла, как её лучше реализовать. Взмахнув головой, она откинула за спину пышную гриву волос и раскрыла ноутбук.

«Давайте вместе сходим в поход. Знаю отличное местечко в Подмосковье», – написала она соавторам.

Слава восторженно подхватил идею. Он жил в Новосибирске, работал где-то в Академгородке в одном из институтов и часто ходил в походы с коллегами. Московская область притягивала его, как практически неизведанная территория. Когда-то он жил в Долгопрудном в общежитии физтеха, но всё свободное время тратил лишь на исследование Москвы, а не её окрестностей. Ему вполне хватало студенческого городка в качестве образчика подмосковной жизни. Теперь в Долгопрудный из Москвы ходило метро, и Слава не прочь был познакомиться с каким-нибудь более удалённым от столицы местечком.