Моя мама хорошая

Ульяна Ждакаева

Моя мама хорошая

Ты не можешь разговаривать, мне – запрещено.

Так давай крепко обнимемся и постараемся заснуть.

Закрою уши, я не должна это слушать.

Мы с тобою, моя милая кошка, должны выжить.

Появилась потребность рассказать свою историю. Как я жила эти годы, как жили люди вокруг. Рассказать стоит и про моих друзей-кошек, которые жили рядом, поддерживали меня и придавали сил. Даже сейчас на моем столе лежит моя родная Шунечка, помогает.

При прочтении этого недоразумения держите в голове одну мысль. Все уже прекратилось. Все закончилось. И я хочу жить счастливо и долго. И вроде даже получатся. Потому просто порадуйтесь тому факту, что я пишу не из психдиспансера. Я дома, рядом со мной любимый человек и две очаровательные кошки. У меня есть близкие друзья. Я хорошо чествую себя в обществе, есть работа, в которой я достаточна успешна. Мое здоровье сейчас в порядке настолько, насколько это возможно. Вот такая я сейчас.

А теперь стоит вернуться в прошлое.

Я была уверена, что не похожа на блядь. Что я прекрасно справляюсь со своей жизнью. Много сил прикладывала, чтобы жить. Не важно счастлива или нет. Я не знала, как правильно работать. Да и жить в целом как правильно я не знаю. Честно, я никогда не была правильной. Как обидно. А ведь я старалась. Прикрывала все неправильные стороны, прятала, стыдилась. Я не знаю, насколько я в порядке. И я не знаю сколько я проживу. Хотелось бы побольше. А в целом кто я такая, чтобы просить о чем-то эту жизнь. Жива, значит радуйся.

Я на самом деле боюсь стареть. Каждый день как лезвие ножа по моему сердцу. Мне больно. Слишком больно. И мерзко. От себя самой в том числе. Я правда сделала все, что в моих силах? Я достаточно постаралась? Я не понимаю кто я. Может я обманываю себя. Со стороны ведь виднее. Я тварь? Паскуда? Блядина? Мне непривычно представляться по имени и непривычно рассказывать о себе. Мне безумно сложно сейчас. И безумно плохо мне было год и два назад. Сейчас я не в себе. Это грех? Я бы не хотела быть несчастной в следующем году. Что мне сделать для этого? У кого просить совета? Я не хочу быть жертвой. Только не снова. Но я правда боюсь. Раз за разом. Как это мерзко.

Самый легкий способ – это покончить с собой. Я бы очень хотела жить в следующем году. И после. Я смогу быть хорошей матерью? Я задаю себе слишком много вопросов. Что я хочу от себя получить? Я должна быть всемирно известной? Или глобально успешной? Если честно, я не знаю, что должно случиться, чтобы я была довольна собой. Я без понятия кто я. Но я так хочу жить, вы бы знали. Не понимаю, хорошо ли это. Но я долгое время боялась. Я думаю, что я бы смогла полюбить. Искренне, без выгоды. Просто любить. Может и себя бы со временем полюбила. Но меня пугает то, как я бросаюсь в объятья к первым встречным.

На свете найдется человек для меня? Не для лучшей версии меня, ее не существует. Просто сейчас меня кто-то может любить? Реально ли это? Так хочется верить, но я так не доверяю даже себе.

Где мой папа? Мне страшно. Он бы меня поддержал? Он бы смог любить меня и гордиться мной? Мне так больно. Мой папа любил меня? Как я выглядела в его глазах? Я не хочу стать разочарованием. Я хочу стать человеком. Как мне прожить завтра? Мои решения влияют на мою жизнь? Я принимаю решения в своей жизни? Кто я? И кем я должна стать? Мне больно. Безумно больно. Во всем теле, и я чувствую, как я сломана. И кому нужны сломанные люди? Кому могу понабиться я? И для чего? Не хочу, чтобы меня использовали. Хочу честности. Искренности и доверия. Уважения. Я заслуживаю всего этого? Я чувствую себя дерьмом. Я не верю, что кто-то может влюбиться в меня.

От меня в семье все отказались. Как мне выбраться из этого несчастья? Я очень хочу. Но делаю ли я все возможное? Я точно не обманываю себя? Потому что я обманываю всех. Это факт. Даже на чуть-чуть я лгала всем людям, которых знаю. Абсолютно каждому. Мерзко.

Хочется извиниться, но перед кем? Я уже привыкла жить несколько жизней одновременно. Для всех должна быть успешной, но для каждого успех это что-то свое. Чем успех для меня? Я не повесилась, это успех?

Каждый раз планка поднимается, и, хотя я никогда не стремилась быть первой, я сгорала ради этого. Или делала вид? Я больна. И да, это я сама так решила. А может и нет. Может услышала это от сучки матери, что мне пора в дурку и поверила в это. Двадцать один это много. И я их прожила. И я не знаю, что мне делать завтра. И хоть вчера я могла надеяться на лучшее, сейчас такого права у меня нет. Похоже, я наломала дров.

И мне стыдно. Хотя не должно быть стыдно. Я молчала до этого. А теперь сказала правду. Насколько сильно нас определяет наше детство? Может ли случиться чудо? А если я скажу пожалуйста? Я уже давно не ребенок.

Я красивая? Мне хочется спрашивать это у каждого встречного. Пожалуйста, скажите мне кто я и уточните, хороша ли я? А я хороший человек?

Кто я и что меня определяет? Кем я буду и кем могу стать? Знали бы вы, как я заебалась. Но даже сегодня я старалась, хотя и не в курсе ради чего и кого. Никому не нравятся люди с проблемами в голове. Я это прекрасно знаю, но что поделать.

2023-11-12

Это то, что я написала в заметках два года назад. Впервые послала свою мать нахуй. И сгорала от стыда. А теперь горжусь собой.

Хорошая мама не бьет

Стоит начать именно с этого воспоминания. Это было в деревне, где жил отец. Должен был состояться праздник. Подготовка шла, все были на нервах. Кроме меня. Потому что все происходило достаточно предсказуемо. Сестра Оля самоотверженно убиралась в доме, это было тяжело. Отмыть деревянные стены от слоев грязи, плиту и раковину от невообразимого объема гари. Я уже промолчу про туалетную комнату. Там буквально было все в говне. Ужасное зрелище. Спалить бы эту халупу, но нет. Она мыла, стирала, дышала химией и безумно уставала от такой работы. Когда она станет еще чуть старше, все эти увлекательные занятия перейдут ко мне. Да, было тяжело. Но не в этом проблема.

Убийственные клининговые работы проводились под чутким руководством нашей общей мамы. Жестокий надзиратель.

Так, теперь ближе к сути. Насколько я помню, скоро мама и отец должны были поехать в ближайший город за продуктами, отец уже выгнал машину и прогревал ее. Поэтому я так спокойно стояла в зале. Для пятилетней меня было очевидно, что происходящее в коридоре скоро закончится. И я спокойно выбирала фильм из коллекции отца. Мы должны были посмотреть его, когда они уедут. Это была молчаливая договоренность и практически единственное развлечение в деревне. Мы всегда так делали. Смотрели фильмы ужасов, когда родителей не было дома. Я боялась, но сестре слишком нравились именно фильмы ужасов, поэтому я перебарывала свой страх и наслаждалась таким времяпрепровождением. Мне нравилось наблюдать за увлеченной сестрой. И сама я в такие моменты становилась чуть счастливее. В этот раз все закончилось, конечно, иначе.

Мать кричала на Олю и периодически в такт своим возмущенным речам давала пощечины. Сестра стойко выдерживала ее необоснованное поведение и уже не плакала, привыкла за эти годы. Достойного повода для данного карательного мероприятия не было. Думаю, в процессе мать сама забыла за что именно она так обращается с дочерью, вошла во вкус. И уже не сдерживала свое зверское проявление. А потом был пронзительный крик. Скорее даже визг. Оля пыталась урыть лицо руками, чтобы защититься. Вот мать и сломала ей руку.

Потом мама будет рассказывать удивительную историю о том, как Оля огрызалась на ее замечание и вообще хотела поднять руку на столь уважаемую персону. Ей поверят. А остальным родственникам она скажет, что ребенок просто упал со второго этажа кровати и сам сломал себе руку. Тоже поверят.

Так что же случилось сразу после крика? Я выбежала в коридор и заплакала, кричала и просила все прекратить, остановиться маме. Зашел отец, и мы вместе поехали в больницу. Ей наложили гипс, кость срослась. И конечно, иногда рука ноюще болит до сих пор. Если вы когда-нибудь ломали себе что-то, вы поймете о какой боли я говорю. Даже мои порванные связки ноги иногда дают о себе знать. Тоже, кстати, заслуга моей матери. Но неважно.

Когда сестра носила гипс мы играли в куклы чаще обычного. Мама не приставала к сестре, даже, кажется, ни разу не ударила ее за это время. Я одевала куклу сестры в те наряды, которые нравились именно ей. Даже в те, которые мне самой особенно нравились. Я не жадничала и старалась особенно бережно относиться к сестре.

Наверное, потому что чувствовала свою вину за произошедшее. Ведь я могла выбежать на улицу за отцом, позвать на помощь, предотвратить, защитить, уберечь. Хреново я себя чувствовала короче. Хотелось отдать сестре не только красивый наряд для ее куклы, но и весь мир. Так я и думала. Вот вырасту и подарю ей столько радости и удовольствия. Буду всегда рядом. А в тот раз маленький телохранитель, который еще в силу возраста не подвергался столь ужасным издевательствам со стороны матери и не понимал весь масштаб проблемы, не справился. Рука была сломана, такое не исправишь, но и забывать не стоит.

А вот как потом, спустя годы расскажет эту историю моя сестра. Оказывается, я и до крика выбегала в коридор и просила остановиться мать, что ее только больше бесило. И она со злостью рычала на меня и приказывала зайти обратно в зал. Конечно, это меня не оправдывает. И никак сестре не помогло. Но она хотя бы не злится на меня за бездействие. Что уже хорошо. Приятно осознавать, что я пыталась. Становится чуть легче.

Когда же мы были дома, для своих развлечений мать выбирала ванную комнату. Била там сестру или в коридоре. Выбирала самые отдаленные пространства в квартире от детской. Наивно полагая, что маленькая я не догадаюсь о том, что там происходит. Но я все слышала и чувствовала то напряжение и скованность во всем теле. Только глупенькая не осознавала, что по мере взросления на меня перейдут не только обязанности по уборке, но и роль груши для биться и изощренных издевательств матери. А с годами ее аппетиты только росли, и она становилась все более жестокой.

Мать била сестру тапками с тяжелой подошвой и даже сапогами. Топила в ванной и закрывала между входными дверьми на ночь. У нас были две входные двери, между ними в свободном пространстве примерно в двадцать сантиметров однажды спала моя сестра. Это только то, что я знаю и видела. Может было и еще что-то, но сестра не рассказывала. Она всегда жизнерадостная, много матерится и пьет. Не жалуется.

Да и на что жаловаться, ведь как говорила мама: «Я не бью, я воспитываю».

Зато сестра часто сбегала из дома. Ее искали все, кроме меня. Слишком мелкая была, не пускали в свою поисково-спасательную группу. Хотя какая там спасательная, ее возвращали в ад, в котором после каждого побега обстановка только накалялась. Жаль было наблюдать за этим. Возвращалась она всегда в плачевном состоянии. Побитая при задержании отцом, грязная, изнасилованная своими же друзьями, покусанная собакой. Да, даже такое было. Однажды Олю вернули без сознания. Принесли на руках, в блевотне и собственной моче. Переборщила с алкоголем, на тот момент она была еще несовершеннолетней, а тут уже такое. Я думала, что потеряю свою Ольгу в этот вечер. Как и в каждый раз, когда она сбегала. Не было у нее никогда инстинкта самосохранения. Израненная и пропащая душа. Но сестру тогда отвезли в больницу, прочистили кровь, и через день она вернулась в свой ненавистный дом.

Тогда я ночевала со своим дедушкой. Он заплел мне очень тугую косу, мама так никогда не заплетала. Это было в классе четвертом может. Учитывая то, что мне до сих пор в то время заплетала косу мама, да и после несколько лет тоже, можно сделать вывод, что моя жизнь в этой семье тоже была странной. Как минимум странной. В школе сразу заметили изменение в моем образе. Да, даже в таком ужасе, когда моя сестра в очередной раз боролась за жизнь, я продолжала ходить в школу.

Или вот такая история для иллюстрации хауса в нашем доме. Мне лет восемь. За несколько дней перед новым годом наш класс поехал на представление. Это, к слову сказать, была единственная школьная поездка, в которой я поучаствовала. Больше мать никуда не пускала. И вот мне там понравилось. Хоть и моя мама была единственной из родителей, кто поехал с нами, что меня, конечно, смущало, ну и ладно. В любом случае было весело. Но мы приехали домой и осознали, что Оля сбежала. Это были пока что единичные случаи ее деструктивного поведения, самое начало. Страх окутал, нервы на пределе. Но плакать нельзя, это под запретом. Как и многое. И вот я с опаской и неким интересом слежу за тем, что будет делать мать. Как искать, кому звонить, как поступит дальше? Ой, ну она сказала мне попозировать дома около фортепиано, потому что ей очень нравился мой праздничный наряд и бусы, которые она сама сделала, а на празднике она сделала слишком мало фотографий, как ей казалось. Вот и все. Лежит в семейном альбоме идиотская фотография с моим заплаканным и при этом улыбающимся лицом.

Короче говоря, моя мать не волновалась ни о ком абсолютно. И искала она сестру, если честно, только когда о побеге узнавали другие родственники. Такие дела.

Потом было моей матерью принято решение перевести Олю в шарагу подальше от дома. Там она тоже не училась, зато мы об этом не сразу узнали. Да и мать особо этим не интересовалась. Все свои силы она направила на мое «воспитание».

Сестра не пропала бесследно. Через три года приехала со своим женихом и беременная. Мне было доверено взять учебу сестры на себя. Я написала ей диплом, несколько рефератов и конспектов, мать отвела Олю на фиктивную практику. И все готовились к свадьбе. Деньги на свадьбу пошли мои подарочные за все годы. Они откладывались двенадцать лет, тратить их мне никто не разрешал, просто лежали. Также из-за свадьбы сестры испарились не только мои деньги, но и мечта поехать в Германию к родственникам со стороны дедушки. У меня был план сбежать туда от матери. Были уже готовы визы, но Оля забеременела, очень некстати для меня.

Но я не жаловалась. Было в этом и кое-что хорошее. Я надеялась, что новая семья и ребенок сестры заставит ее задуматься о будущем, больше беречь себя. И не будет больше порезанных вен, пьянства, побегов из дома. Так я думала.

Меня порадовали речи сестры о том, какой хорошей матерью она хотела стать, как не станет никогда бить и обижать ребенка. И вообще хочет в дальнейшем усыновить еще одного. Сейчас дела обстоят так, что она родила двоих и, по-видимому, сама была бы не против сбагрить своих в детский дом или кому-нибудь под дверь.

И сбежала она когда ее дочь была еще грудничком. Прогуляла где-то целую ночь и вернулась. Была выдумана невероятная история, как ее обокрали и вообще. Я в такое не верю. Не умеет Оля врать. Казалось, что только я волновалась за новорожденную племянницу. Да и как потом выяснилось, свадьбой сестра была крайне недовольна. В особенности букетом невесты, который я выбрала и купила. Было неприятно.

Когда Оля жила уже своей семьей, но в зоне досягаемости матери, у них случилась перепалка. Мать хотела по старой памяти поднять на сестру руку, «воспитать», но ничего не вышло. Так отстоялись личные границы, и восторжествовала некоторая справедливость. Хеппи энд. Хотя они до сих пор общаются, иногда более близко, иногда не очень. А я не поддерживаю общение с мамой. Пыталась, но не хватило сил. Не смогла.

Хорошая мама любит животных

У нас в семье было много домашних животных. Но это не та ситуация, где много пушистых любимчиков бегают и топают своими лапками по квартире. Нет, это выглядело немного иначе. Мать по своей доброй воле заводила животину, потом по разным причинам они переставали ей нравиться. Тогда от них избавлялись. Тоже разными способами, с особой изобретательностью.

Для наглядности представляю вашему вниманию список кличек четвероногих, которые у нас когда-то жили: Дина, Белка, Рыжик, Тина, Муся, Маша и Даша, еще раз Дина, Грей, Джейсон, Тася. Это только те, кого я четко помню. Были также животные без кличек. Грустно.

Зато теперь у меня в доме живут две прекрасные девочки. Шуня и Кира. И хоть Шуня часто срет мимо лотка, Кира буянит по утрам и ворует все, что только видит, а их длинная шерсть летает по всему дому и часто незаметно проскальзывает к нам в еду, я своих кошечек люблю слишком сильно. Забочусь о них с особым трепетом и никому в обиду не дам. В комнате над столом висит портрет Шуни, написанный для нее на заказ. Планирую еще одну картину заказать с их совместным портретом, вместе с Кирой. Конечно, такие поступки моей матерью не были одобрены. Но теперь ее мнение не в счет.

А в детстве было все по-другому. Можно подумать, что животные – это какой-то расходный материал. Но так только по мнению моей матери и отца.

Были, например, два хомяка. Маша и Даша, подаренные на день рождения Оли. Маша – пушистый хомяк, Даша – маленький и гладкошерстный. Хомяка два, нас сестрой тоже. Нужно было поделить хомяков. Где чей? Мне приглянулась больше приглянулась Даша. Как назло, сестре тоже. Поэтому Даше уделяли больше внимания, она была спокойней, более домашней.

Мы с сестрой вместе ухаживали за ними, кормили, убирали в их клетке и играли. Но один мой неверный шаг, одно неверное мое движение и их дальнейшая судьба выла предопределена в одну секунду. Маша мена укусила. Случайно, не больно. Но мать решила от них избавиться. На следующее утро клетка была пустая. Магическое исчезновение объяснили мне побегом двух подружек-хомяков. «Найдутся» – успокоила одним словом мать. И я искала. Каждый вечер прислушивалась. И даже слышала какой-то шорох. Это был соседский кот. А наши путешественницы давно добрались до своей конечной. До мусорки. Утром после укуса мать дала сестре распоряжение взять коробку с хомяками и без лишних вопросов отнести на мусорку. Прости меня, Маша, нужно было почаще тебя гладить, чтобы ты привыкла к рукам и не кусалась. Может тогда все было бы иначе.

Была персидская кошка Дина. Конечно, милая Дина персидской породы не была в нашей семье первой. Но я была уже достаточно взрослая, чтобы теперь вспомнить как выглядела её мордочка. Так вот. Уж больно пушистая и сильно добрая, она давалась в руки любому, всё разрешала. Мы с сестрой часто этим пользовались. Катали Дину в коляске, носили на руках, чесали пузо и удивлялись её спокойствию. В семье, помимо её клички, было ей подарено ещё одно имя – тапочек. За терпение и невероятное самообладание во время контактов с пусть и не самыми шумными, но вполне надоедливыми детьми.

В нашей семье никогда не было приятной атмосферы. И это не могло не сказаться на здоровье нашей кошки. От стресса Дина стала гадить в неположенном ей месте. И ничего бороться с этим не помогало. Убирай несколько раз за день и ворчи, заслужила. Так говорила Дина своим холодным взглядом. Так и делали. Но недолго. Мама решила отдать её бабушке. Чтобы дети могли видеться с кошкой, но проблемы её туалета больше не вредили маминой кухне. И бабушка согласилась. Там Дине было спокойнее. Никто не гнал со стола, и с кухни не выгонял, насколько мне известно. И серая пушистая стала в разы активнее. Возможно даже чуть злее, потому что уже не давалась так легко в руки. Наверное, просто отвыкла или поняла, что можно жить иначе, и решила поменять своё поведение. Ещё через время она стала прятаться под стол и за диван, не выходила и не здоровалась. И мы стали друг другу чужими.