Четырнадцатый архидемон 2

– Вален? Вален?!?

 Вален отозвался глухим стоном. Голова трещала. Рот был полон крови. Даже сплюнуть её – вместе с осколками зуба – оказалось серьёзным усилием. Но полминуты восстанавливающего дыхательного упражнения прочистили разум и отогнали боль. Зарастить настоящие раны или сделать зубы целыми это упражнение не могло. Но быстро восстанавливало силы и снимало изнурение, пока то оставалось ниже определенного предела.

 Он сел и огляделся. Масляная лампа почти совсем потухла, но двум практикам света пока хватало. Обломки колодок были разбросаны по всей камере.

– Молодец, Наттар.

– Да я то что… Моё дело нехитрое. Как ты заорал и колодка искрами сыпанула, так понятно стало, что надо её крушить поскорее.

 Вален только сейчас сообразил, что колодка, работа которой нарушена, могла вместо отключения шибануть пленника непрерывным разрядом. Подумал секунду и сказал это Наттару. Очень нехорошо выйдет, если когда-нибудь потом тот додумается сам.

– Но не шибанула же? – пожал плечами Наттар. – Значит и беспокоиться не о чем. Что дальше, старший?

Дальше надо разобраться с тяжёлой железной дверью, перекрывавшей вход. По счастью, снаружи не стояла стража, иначе шум и грохот в камере услышал бы даже глухой. На всякий пожарный, Вален подошёл к двери, приложил ухо, прислушался.

 И услышал приближающиеся шаги.

– Превращайся! – прошептал он в сторону Наттара. – Кто-то идёт.

 Как и минимум половина практиков Перерождающегося Континента, Наттар был оборотнем. Гуаем-аспидом. Довольно сильная звериная природа. Только Наттару дважды не повезло. В первый раз, когда он родился с чисто звериной формой, вместо полузвериной. А во второй раз – когда став практиком получил дар Великого Зверя, который среди гуайских даров считался неплохим, но уж очень плохо подходил конкретно ему. Потому, что увеличивал размеры и силу лишь в змеином облике. Здоровенный ядовитый змей – по идее, довольно опасное создание. Вот только медленно двигающееся и неспособное толком уклоняться от атак. И увеличение размеров туши доставляет одни проблемы, когда твой единственный шанс нанести удар – подобраться к противнику незаметно.

Ну, или подкараулить его. Скажем, в дверном проходе.

 К тому времени, как дверь со скрипом открылась, одежда Наттара уже осела на пол, а из неё выполз угольно-чёрный аспид трёхметровой длины, скользнул к стене. Угрожающе поднял голову, целясь укусить всякого, кто шагнёт в камеру. Вален встал по другую сторону двери. Голыми кулаками он серьёзного противника не уложит, но сумеет отвлечь, чтобы Наттар точно успел всадить в тело ядовитые клыки.

Когда внутрь шагнула Люме Лин и в изумлении уставилась на пол, усеянный обломками колодок, Валену пришлось сделать то, что он ненавидел: принять решение немедленно, без обдумывания, положившись лишь на внутреннее чутьё.

– Стой! – крикнул он Наттару.

 Тот уже ударил. И Люме Лин ударила ему навстречу, почувствовав опасность. Вален сам не понял, как он успел со своим криком. Но голова Наттара с распахнутой пастью остановилась в нескольких сантиметрах от шеи Люме. Как и её ладонь остановилась в пальце от змеиной шеи.

– Я вижу, вы освободились сами, – она отступила на шаг. Наттар подался назад, недовольно шипя.

– Я вижу, ты пришла нас освободить, – эхом отозвался Вален.

Вообще говоря, у него не было времени прийти к такому заключению. Он сам не знал, откуда оно взялось.

– Да. Пойдёмте, я выведу вас в безопасное место.

– Нет, погоди! – Вален поднял палец. Шестерёнки в его голове сейчас вертелись с непривычной скоростью. – Может ты и пришла нас освободить, но для чего? Откуда мне знать, вдруг в этом «безопасном месте» нас и убьют? Чтобы потом расследование показало – мы пришли туда своими ногами и напоролись на каких-нибудь разбойников.

 Люме уставилась на него с искренним гневом и возмущением в глазах:

– Ну ты даёшь, Вален. Я пошла против собственной родни, желая вам помочь. А ты мне не веришь!

– Конечно, не верю. Если желаешь моего доверия, то скажи: а зачем ты позволила нам влезть в драку со своим женихом. Знаешь, ты убедительно сыграла несчастную девицу, но пока я сидел в колодках, у меня было время подумать. Этот образ не бьётся с тем, как легко ты нас повырубала. Ты не просто практик двух цветов, а практик двух цветов, серьёзно занимающийся боевыми искусствами. Это не проходит бесследно для ума. Чтобы такой боец, да ещё женщина, терпела выходки одноцветного слабака?

 Наттар выразил согласие с его словами утвердительным шипением.

– Ты не понимаешь!

– Я всё понимаю. Ты позволила этому оболтусу, то есть, Обаласу, твоему жениху, хамить, даже подстегнула своим бездействием. В надежде, что он меня доведёт и я, сын Арамы Вен, наследник Печати Зеффара, перед которым практик из вшивого провинциального клана должен просто обосраться на месте, надавлю на него так, чтоб вообще дорогу в ваш город забыл. Прекрасный план, что же в нём могло пойти наперекосяк? – Вален развёл руками. – Но мне казалось, что мы друзья. Поэтому я даю тебе шанс меня переубедить.

– Это долгая история, лучше я расскажу по дороге…

– До утра ещё полночи. Рассказывай здесь.

 Люме сжала губы. Шагнула в камеру, небрежным движением руки закрыв за собой тяжеленную дверь.

– Где уж там переубедить. Ты прав. В основном. Я повела себя как… как лиса, которой собственная хитрость весь ум отбила. Я предала нашу дружбу, попыталась тебя использовать. Не смею просить прощения за такое, прошу только об одном: если я выведу вас отсюда и верну вам все ваши вещи, не держите зла на мать и остальной клан Лин. Она просто пытается разгрести то, что я наворотила.

– Вот оно как, – откровенность Люме теперь настораживала Валена, казалась новым слоем изощрённого лукавства. – А как вообще вышло, что практику Секты Шести Печатей навязывают брак против её воли? Пусть клан Об сильнее, но чем они могут угрожать твоей родне? Помнится, мой змеиный друг говаривал, что цена за каждый волосок упавший с голов родичей практика великой секты – бочка крови.

– Наш клан и клан Об заключили брачный контракт, когда я ещё с куклами играла. Всё по закону и обычаю – продажа ребёнка за деньги и покровительство. Да, я лично могла остаться в секте. Это было бы чернейшей дочерней непочтительностью, но я могла. Куда уж там провинциальным кланам принуждать ученицу Секты Шести Печатей. Тогда моё место заняла бы моя младшая сестра, а у неё нет моего таланта и характера. И на ней в чужом клане стали бы вымещать злость. За то, что упустили добычу поценнее! Что мне оставалось делать? Идти к Наставникам? Твоя мать была в затворе. А если бы не была, то сказала бы, что в моей слабости я сама виновата. Оритилл предложил бы помощь за женитьбу на одном из своих сыновей, потому, что у меня есть задатки к созданию сокровищ, нужные его роду. Остальные вообще не дослушали бы до конца, если только я не приглянулась бы им самим. Куда ни кинь – перед кем-то придётся раздвигать ноги.

 «А перед таким мальчишкой-слюнтяем, как прежний я, значит, не придётся?» подумал Вален. Почти сказал это вслух, но вспомнил кое-что ещё:

– Ты же знаешь, я частично потерял память. Мало что помню из наших встреч. Так что просвети меня: почему ты не пыталась воспользоваться мной, чтобы получить помощь моей матери?

– А откуда ты взял, что я не пыталась?

– Оттуда, что я не чувствую себя влюблённым по уши. Даже странно.

Люме вздохнула:

– Охмурять тогдашнего тебя, серое ядро – было бы недостойно и подло. Тогда я ещё надеялась пройти путём настоящего практика, а не… ну, понимаешь.

– «Ты ещё можешь пройти путём практика. Сбежав отсюда вместе со мной.» Кажется, ты хотела, чтобы я сказал эти слова? Именно к этому вела разговор?

 Наттар встрепенулся, переводя взгляд с Валена на Люме. А Люме побледнела сильнее прежнего. Её губы сжались в струнку. Вален чувствовал, что сейчас бежит по очень тонкому льду. В более спокойной обстановке ему не хватило бы решительности говорить так. А вот здесь, в окружении врагов, в компании женщины которая теперь могла его легко прикончить – почему-то хватило.

– Но я не возражаю. Ты можешь выйти через дверь за твоей спиной как Люме Лин, наследница клана Лин. Тогда ты проводишь нас в безопасное место, мы расстанемся навсегда, и я выброшу тебя из головы, вместе со всеми твоими проблемами. Или ты можешь выйти как Люме Лин, ученица Секты Шести Печатей. Тогда не успеет день смениться следующей ночью, как старейшина клан Об засунет свой брачный контракт себе куда свет не светит. И ещё будет рад, что дёшево отделался. Это я могу обещать.

 Глаза Люме подозрительно сузились:

– И что ты за это хочешь?

– Ничего, – Вален пожал плечами. – Ну, просто, может мне и отшибло половину памяти, но одно я помню точно: как ученица нашей секты ты мне нравилась гораздо больше. Если угодно, считай это моим долгом наследующего ученика. Или последней любезностью по старой дружбе.

Увидев, как Люме опустила глаза, пытаясь скрыть охватившие её чувства, Вален усмехнулся про себя. Дело в шляпе. Неожиданно подумалось, что Зеффар-притворявшийся-им был на удивление мелочен для остатка чудовища, способного разрушить мир. Ворчал, что он простит «вертихвостку». Но что Вален выигрывал, отомстив ей за её манипуляции? Даже месть в форме прямо и однозначно повешенного на неё обязательства принесла бы лишь ограниченную выгоду. А вот если долг благодарности ей придётся отмерять самой… О, тогда проценты с него можно будет получать до бесконечности. Если, конечно, главный стержень её личности – это вправду гордость и достоинство практика. Но в ином случае она всё равно не сможет остаться полезной надолго.

 В общем, Вален стремился к получению наибольшего возможного выигрыша в долгосрочной перспективе. Никто, способный проникнуть в его мысли никоим образом не мог бы сказать, что он руководствовался жалостью или благодарностью за то, что Люме всё-таки ему разок жизнь спасла, да и сейчас пришла выручать, или какими-то ещё сантиментами. Определённо не мог бы!

Люме моргнула пару раз, прежде чем снова поглядеть на Валена:

– Мы выйдем отсюда как практики Секты Шести Печатей.

Десять минут спустя, Вален уже был вполне здоров и бодрым, благодаря исцеляющей пилюле. Его одежда, оружие и пространственные кольца вернулись к нему. Вернулась и большая часть их содержимого. Лайда успела наскоро разобрать трофеи, кое-какие ценные предметы пропали. Включая волшебные свистки, которые могли немедленно предупредить Кантоса. Так что Вален не позволял себе расслабляться, пока они с Наттаром шагали вслед за Люме по тёмным коридорам дворцового подземелья. Он считал, что опасность ещё не миновала.

 И он был прав.

– Куда это ты собралась, Люме Лин, дочь моя?

 На верху каменной лестницы, спускавшейся в обширный центральный подвал, стояла Лайда Лин. И на лице её застыла такая гримаса, что всё молоко в пределах видимости должно было скиснуть за один миг.

Глава 8. Мать и дочь

– Я собралась вернуться в Секту Шести Печатей, – холодно ответила Люме. – Вместе с моими соучениками. Не волнуйся, проблема брачного контракта будет очень скоро решена.

– Ты с ума сошла! Думаешь, эти мальчишки могут помочь тебе? Думаешь, они вообще захотят? Думаешь, не отыграются за то, что по твоей милости попали в колодки?

 Люме замерла на миг. А Вален потерял этот миг, думая, вмешиваться в разговор или дать ответить ей. Поэтому Наттар выкрикнул первым:

– И не отыграемся, и захотим, и поможем! С чего ты, старая лиса, взяла, что мы злодеи? Тебя ученик нашей секты в детстве обидел? Или просто с парнями не везло?

– Молчать, щенок! – от крика Лайды по подвалу прокатилась воздушная волна, взметнувшая пыль с бочек и мешков, а пауки, ткавшие свои паутины по углам, осыпались на пол замертво. Лайда была практиком двух цветов, давным-давным перешла с этапа формирования чувств на этап формирования воли. Одна из способностей этого этапа – подчинить своей воле собственную духовную энергию и спроецировать её наружу через боевой клич или суровый взгляд. Конечно, подавить практиков всего на один цвет ниже с помощью голой духовной энергии – даже не техники – никак невозможно. Но грозный окрик и без всякого волшебства может заставить неопытного юнца замереть на секунду. А духовная энергия делала такой окрик намного более грозным и устрашающим.

И даже не секунды, а доли секунды, Лайде должно было хватить. Воздух ещё дрожал, а она уже сорвалась с места, нанося стремительный удар Наттару в горло.

Очень немногие ученики одного цвета сумели бы избежать этого удара. Очень, очень немногие. Даже среди признанных гениев. Наттар сумел – благодаря своему уровню закалки и тому, что уже немного освоил Лёгкий Шаг.

Увы, именно «немного». Занимался он усердно, но не мог так сосредоточиться на упражнениях, как Вален, вдобавок он прорвался и начал освоение техник позже. Он метнулся спиной вперёд, избежал удара Лайды – и споткнулся о свёрнутый ковёр, неуправляемо отлетел к стене, с грохотом опрокинул наполненный посудой стеллаж.

– Мама, не надо! – закричала Люме, попытавшись схватить Лайду за предплечье. Их руки замелькали в сложном танце попыток захвата, ударов и блоков. Движения Люме были быстрее – согласно записям в Секте Шести Печатей, она обладала десятью звёздами потенциала меридианов и закалкой тела, которую там сочли безупречной. А длительное пребывание на цветах ниже седьмого не давало ощутимого прироста духовной энергии – уступающий в таланте и закалке старший практик будет проигрывать в силе и скорости равному по цветам младшему. Но Люме не пыталась бить, только схватить. И ещё прежде, чем последняя из тарелок в опрокинутом стеллаже успела долететь до пола, её отбросил на дюжину шагов удар раскрытой ладонью в живот, от которого по подвалу прокатилась новая воздушная волна.

– Надо, дура ты этакая! – воскликнула Лайда, прежде чем устремиться к Валену. Тот казался парализованным происходящим. Один быстрый тычок в узел меридианов – и он отключится.

Вален именно что казался. Он искусно скрыл свои намерения. Но Лайда всё-таки превосходила его на один цвет и на несколько десятилетий опыта. Провести её было куда сложнее, чем какого-нибудь бессмертного барса. Поэтому в тот момент, когда Вален переместился Лёгким Шагом, а навстречу её начинающемуся удару полетел выхваченный из пространственного кольца предмет, она элегантным движением выхватила из воздуха тонкостенный сосуд с кислотой – тот лёг в её руку как на мягкую подушечку.

 Но неожиданная угроза отвлекла её внимание и духовное чувство. Сказалось и её внутреннее расстройство. Она не успела предсказать, куда переместит Валена его техника. Потратила целых полсекунды на то, чтобы пробежать взглядом по подвалу – и тут её разум кольнули невидимые шипы, предупреждающие об опасности сзади! Мальчишка попытался не отскочить подальше, а сразу занять позицию для атаки?

 Вален успел немного подумать о том, как быть, если его противником окажется Лайда. Или Люме. Сейчас он рассчитал всё верно. Ему просто не хватило скорости. Лайда перелетела на другой конец подвала Лёгким Шагом в тот момент, когда второй сосуд с кислотой уже коснулся кончиков её волос. И он лишь разбился о пол, не причинив никакого вреда.

– Мелкий ублюдок! – её лицо перекосилось от вполне понятной злости. Почти получить серьёзный удар от мальчишки лет на тридцать младше и на цвет ниже – унизительно для всякого, в ком ещё осталось хоть немного гордости бойца.

– Люме! Ты назвала себя практиком Секты Шести Печатей! Это тоже было фальшью?

 В следующий миг Лайда прыгнула вперёд. Но Вален не успел даже подумать «мне крышка», как Люме устремилась ей наперерез.

– С меня хватит! Парни, не вмешивайтесь в семейное дело!

 Она сумела поймать руку матери, на миг казалось, будто сумеет и бросить её спиной об пол, использовав инерцию её собственного прыжка. Но Лайда немыслимым образом извернулась в воздухе и приземлилась на обе ноги. Вален не успел толком заметить, что произошло дальше, как Лейме отшатнулась на три шага. Рукав её платья ниже локтя разлетелся в клочья, она сжала и разжала ладонь, словно проверяя, работают ли пальцы.

– Что за… что за безумие на тебя нашло, Люме! Что они тебе наобещали?!?

– Ничего особенного. Просто напомнили, что я – ещё ученица Секты Шести Печатей, от которой я видела только хорошее.

 Вален меж тем подскочил к Наттару. Но тот уже и сам поднимался с пола.

– Жив?

– Вроде да, – Наттар потряс головой, избавляясь от звона в ушах. Он успел вовремя сгруппироваться и ему повезло. Неудачный Лёгкий Шаг запросто может искалечить практика.

– Не лезь пока.

 Лайда дышала тяжело, словно злость физически сдавила ей грудь:

– Ты наследница клана Лин! Или уже решила об этом забыть? Забыть про всю твою родню, про маленькую Лейме?

– А чем я вам помогу, если всё пойдёт по-твоему?!? Если Обалас ещё до свадьбы творит такое в чужом доме – что дальше будет?!? Только как ученица великой секты я смогу кого-то защитить!

– Как ученица великой секты?!? Секте Шести Печатей плевать на пришедших извне учениц! Ты там никто и звать никак! Или… решила, что этому мальчишке-наследнику можно продать себя выгоднее? Да с чего ты взяла, что продаёшь, а не отдаёшь задаром?!?

 Люме устремилась вперёд. На этот раз она не стеснялась наносить удары, целясь сложенными пальцами в узлы меридианов матери. Скорость атак была такой, что даже с духовным чувством Вален замечал не все.

 Он знал про этот стиль рукопашного боя. Столкнулся с его начальной формой ещё на «Восхождении из бездны». Потом Арама объяснила ему всё. Надавив кончиком или костяшкой пальца на меридиан противника, мастер боевых искусств мог, до определённой степени, обойти защиту, которую духовная энергия практика автоматически создавала на пути враждебной духовной энергии. Вбросить враждебную силу ему прямо в естественный круг циркуляции. Всё равно, что проникнуть в укреплённый город через тайный ход, вместо того, чтобы пытаться проломить ворота. Всё равно, что обезвредить волшебное сокровище, направив разряд в место повреждения узора. С одной стороны легче, с другой – требует знаний и большой точности. На уровне серого ядра такие удары могли причинять острую боль. На уровне двух цветов – мгновенно парализовать или даже заставить всё тело взорваться изнутри. У этого стиля было много вариантов с разными именами и одно, общее для всех, достоинство: он позволял обезвредить и убить противника, явно превосходящего по физической силе и крепости тела. Но были и два недостатка. Первый: сложность в изучении. Если ты не родился с нужными задатками, с исключительной координацией движений, с особыми суставами, с обострённым духовным чувством, которое постепенно позволит видеть циркуляцию противников, а не просто запоминать, где меридианы у человека – он потребует абсолютной концентрации на боевых искусствах, в ущерб всему прочему. У Валена из этих задатков имелось лишь духовное чувство. И Арама сразу сказала, что подобный стиль ему не подойдёт.

 Сама она изучила особенно жёсткую его форму, Пять Пальцев Смерти. Но лишь как вспомогательное средство в своём арсенале. Так как был ещё и второй недостаток…

 Лайда контратаковала, снова ударив ладонью. Но на этот раз Люме встретила ладонь матери своей собственной. Бум! Столкновение двух заряженных духовной энергией рук создало воздушную волну, от которой задрожал весь подвал, посыпалась на пол посуда из ещё одного стеллажа, хлопнула дверь в коридор. Лайда отчего-то не привела с собой стражников клана, но теперь они скоро прибегут, даже если до этого спали на посту.

 Мать не выдержала удара дочери, отступила на два шага. Шпильки, удерживавшие её причёску на месте, вылетели, длинные волосы забились как под сильнейшим ветром. Люме действительно превосходила Лайду по запасу духовной энергии – а значит была быстрее, сильнее и лучше в подобнных атаках. Она тут же попыталась использовать завоёванное преимущество. Её руки рассекли воздух, Вален даже не мог бы сказать с точностью, ударила ли она четыре раза или пять…

И все выпады её пальцев упёрлись в невидимый барьер, вдруг окруживший Лайду, словно надетый поверх одежды доспех – только еле заметные круги зелёного света разошлись по воздуху.

 Второй недостаток Пяти Пальцев Смерти и всех подобных стилей – то, что на завершённости формирования воли девяносто девять практиков из ста приобретали умение создавать такой вот барьер. До ультимативной защиты ему было как до Небесной Реки пешком, конечно. Равный по цветам практик мог проломить его акцентированным ударом. Он очень быстро пожирал духовную энергию хозяина. Именно поэтому Вален вместо удара мечом или отравленным ножом пытался облить Лайду кислотой, которая заставила бы держать барьер как минимум несколько секунд, пока не стечёт. Но вот против быстрых-но-слабых атак, таких как выпады пальцев Люме, барьер воли действовал идеально, просто не позволяя им коснуться тела!

 А сама Люме ещё не достигла завершённости своей нынешней стадии. Ответный выпад матери заставил её правую руку обвиснуть плетью, а дыхание – мгновенно сбиться. Она поспешно отскочила на четыре шага – но не вышла из боевой стойки, её взгляд не утратил решимости, лисий хвост не обвис тряпкой.

 Лайда покачала головой:

– Всё-таки решила пойти по стопам Белой Лилии, дочь моя?

 Вален понятия не имел, о чём это она. Уж если у него не было времени на многие крайне полезные вещи, то на знакомство с популярными историями времени не было тем более.

 А вот Наттар сразу понял отсылку. И среагировал как обычно:

– Эй, старая лиса! А причём здесь Белая Лилия? Её назвали подлой предательницей рода потому, что она смирилась с рабством. Только кто же тут собственную дочь за рабыню держит, а? А?

Вален подумал было, что Наттар сейчас в третий раз за ночь нарвётся на удар. Но вместо этого Лайда прикусила губу, её уши задрожали. Что, серьёзно? Главу клана, поднаторевшую в подлостях, давно вставшую на путь торговли собственными детьми, проняла такая мелочь? Надо ковать железо пока горячо. Через пару секунд она задавит неожиданный приступ совести всё тем же гневом.

 Он шагнул вперёд, заслонив Наттара собой, и согнулся в уважительном поклоне, накрыв ладонью кулак:

– Старшая Лайда Лин! Боюсь, что между нами произошло огромное недоразумение! Вы, по недостатку информации, считаете меня тем самым негодяем, которым я прослыл в Секте Шести Печатей. И потому думаете, что я непременно буду мстить за унижение. Но я уверяю вас – меня оклеветали. Вы же сами знаете про борьбу партий у нас в секте! Вы же сами знаете, что для таких мелких пакостей я уязвимее других, потому что за мной нет большого рода, одна мать. Вы же сами знаете, что через наследника можно попробовать ударить по ней. Ну подумайте же – если б я был такой тварью, разве стал бы я разгуливать по землям секты без сильного телохранителя, который прикроет меня и заметёт следы, какую бы дичь я ни натворил?

 Да уж, упоминать про Кантоса пока не стоит. А то Лайда ещё решит, что её единственный шанс – взять заложника.

– Спросите хоть у своей дочери, что она думает про меня!

 Лайда перевела взгляд на Люме. Та криво улыбнулась:

– Мама, я уже, наверное, десять раз говорила тебе это. Но повторю в одиннадцатый, мне не жалко. Вален Вен – очень достойный юноша. Мы познакомились на почве интереса к одним и тем же книгам по теории. Правда раньше он был немного… ну, ему не хватало воли, и он легко опускал руки. Но с тех пор он прочувствовал значение слова «смерть» и стал практиком. Я вижу, что он поменялся, и я не верю, что он поменялся к худшему.

– Самые жестокие практики получаются из слюнтяев, дорвавшихся до силы и власти, – ответила Лайда. – Если у тебя глаза не только для красоты, сама уже видела по нашей стычке – он расчётлив и жесток.

– Ой, можно подумать ты бы сама вела себя мягко, если б у тебя на глазах едва не искалечили собрата-ученика, а перед этим подержали в колодках.

– Я и вправду человек расчётливый, – заметил Вален. – Вот потому то вам ничего и не грозит, старшая Лайда. Отомстив вам, я не получу ничего, а потеряю мою подругу и ещё немного репутации. Всё-таки город Светлячков – не деревня в глухом лесу. Может мне и под силу погубить клан Лин, обвинив вас перед Сектой Шести Печатей. Но что тогда скажут про наследующего ученика, который сперва сидит в подвале у слабых женщин из провинциального клана, а потом чужими руками вымещает на них злость? Пусть меня десять раз называют негодяем, плевать, но кому же хочется, чтоб его назвали слабаком?

– Может и так. Но твой товарищ-ученик уж точно теперь затаил зло.

– Да ладно! – воскликнул Наттар. – Если мой старший брат говорит, что всё это недоразумение, то так оно и есть. Ему-то в вашей тюрьме побольше моего досталось.

Не лучший выбор слов, Наттар. К счастью, Лайда уже поддалась словам Валена и упиралась только по инерции: