Год с «Да, я – автор!»

Катя цокала каблуками по перрону. Из громкоговорителя объявили: поезд Гомель – Москва отправляется с третьего пути. Она, как всегда, опаздывала. Проводник помог подняться по ступенькам. Переведя дух в тамбуре, Катя показала электронный билет и пошла по вагону в поисках своего места.

Вагон был пуст. Никого. Судя по номеру билета, её место в конце вагона. «Только бы не возле туалета», – подумала Катя и потихоньку стала пробираться по движущемуся поезду. Она почти дошла до своего места и вздрогнула – заиграла мелодия первого танца Святочного бала из Гарри Поттера. Что? Вышли музыканты. И один из них подарил Кате букет цветов. Когда музыканты разошлись, то навстречу ей вышел Андрей в нелепом камзоле Рона Уизли. Он стал на одно колено перед Катей, протянул открытую коробочку с обручальным кольцом. И спросил:

– Ты готова отправиться в Хогвартс?

Лысый

Мне было четырнадцать, когда я одна впервые поехала на поезде в столицу. Конечно, до этого я уже ездила на поезде с классом в санатории и с мамой на электричке в Гомель. Но чтобы сама и в столицу…

Было страшно? Да! Волнительно, страшно, и при этом распирало чувство гордости за себя, что я уже такая взрослая. Помню, как сейчас. На календаре 2000-й, или нулевой, конец весны. В кассе купила билет. В буфете успела запастись жареными румяными пирожками с капустой и повидлом. Поезд Калинковичи – Минск. Боковушка снизу, чтобы и посидеть, и полежать. За окном темно, вечер. Жду отправление. Пассажиры заполняют вагон. Женщины, мужчины, дети. Напротив, в четвёрке: полная женщина, лет восемьдесят на вид, запивает какие-то таблетки водой, тощий мужчина в очках, лет тридцати, читает свежую газету. Девушка, видать, студентка, залезла на верхнюю полку и читает учебник по экономике. Четвертого пока нет. Поезд отправляется. По проходу идёт лысый мужчина, громко смеётся, шутит с румяной проводницей. Только бы не к нам.

– Здрасьте у хату, гы-гы-гы, – раздаётся голос лысого.

– Здравствуйте, – настороженно сказала старушка.

– Я до вас. Как вас много, – незнакомец поднимает нижнюю полку, бросает небольшую сумку, которая была надета через плечо, опускает сидушку и садится напротив старушки и мужчины с газетой. Я краем глаза замечаю, что руки мужчины все чёрные, но это не грязь, это тату.

– А я только откинулся. Не, не боись, я своё отпахал от звонка до звонка. Еду к мамке, ждёт, – сказал лысый. – Я Серый, Серёга.

– Авдотья Прокопьевна, – сказала старушка и поправила седые короткие волосы.

– Антон, – сказал мужчина, не отрываясь от газеты.

– А тебя, красавица? – Серёга обратился к девушке.

– Марина, – испуганно ответила студентка.

– Малая, как звать? – услышала я голос Лысого. Хотя мысленно надеялась, что меня не коснется участь знакомства.

– Надя, – очень тихо ответила я.

– Как? – переспросил Лысый.

– Надя! – выкрикнула я.

– Наденька, Надежа, – почти пропел Лысый.

И так как на боковушке я была одна, знакомство завершилось.

– Ох, как я рад знакомству, – Серёга улыбнулся, хвастаясь тремя золотыми зубами из двадцати пяти.

Пассажиры четвёрки переглянулись и потом почти всю дорогу молчали. Лишь изредка и то нехотя отвечали на вопросы Лысого. Я отвернулась к окну, рассматривая в темноте огни. Обстановка была напряжённой, но достаточно культурной. Лысый говорил много и очень громко. Рассказывал тюремные истории. И сам смеялся над своими шутками.

В одиннадцать проводница прошла по вагону, предупреждая об отключении света. Лысый со словами: «Не ждите», – исчез вслед за проводницей. Все облегченно вздохнули и стали готовиться ко сну.

Где-то в районе двух ночи поезд дёрнулся и остановился. Наша тучная румяная проводница промчалась по вагону. Осиповичи. За окном послышались сирены милицейских машин. «Что происходит?» Моё сердце сжалось, и комок страха напряжённо пульсировал внизу живота. Я открыла глаза. Надо мной навис Лысый.

– Не сцы, малая. Это я, – прохрипел голос в темноте.

Я была в ужасе. Сердце рвалась наружу. И самое время было сцать. Лысый достал свою сумку, повесил её на плечо и бросился в том направлении, куда сбежала проводница.

Авдотья Прокопьевна и студентка Марина спали, Антона не было. То ли вышел, то ли… Даже не хотелось думать об этом, но мысли играли в «Мафию». Кто же жертва и кто мафия? Пора вскрывать карты.

Послышались шаги. По коридору вагона шли люди в форме. За ними бежала проводница.

– Где он? Где его вещи? – прошептал усатый милиционер, чтобы не тревожить пассажиров.

– Здесь. Это его место. Но я не знаю, где он. Может, вышел, – в панике ответила проводница.

– Сбежавший рецидивист ехал так просто в вагоне, – язвительно шикнул усач проводнице.

Я сжалась в подушку, притворяясь, что сплю.

– Ну, на нём не написано, – стала оправдываться проводница.

– Да по нему всё видно, – грозно ответил милиционер.

«Это точно лысый! – крутились мысли в моей голове. – И вещи забрал. Точно он!»

– Товарищ начальник. Я это, если чё, помогу, – раздался голос Лысого, Серёги.

– Без вас! Сидите тихо и не лезьте. Вы уже своё отсидели. И уберите сумку, – буркнул усатый.

«В смысле „сидите тихо“? Это не Лысый? А кто тогда? Антон? Они искали Антона, мужичка в очках», – я не верила услышанному.

Через полчаса поезд тронулся. Лысый закинул сумку снова под сидушку и уснул. А я до утра уже не смогла заснуть. За окном далёкие огни сменялись темнотой. Лысый крутился на своей полке, посапывал, бубнил что-то невнятное. «Нашли ли Антона? – думала я. – Или он сбежал? А может, Антон до сих пор в поезде? Мы судим людей по внешности, а порой за внешностью скрывается зло. Как научиться видеть людей? Доверять им, чтобы не сцать, когда тебе ничего не угрожает, и быть на чеку, когда умело скрываются под маской. Пока для меня на этот вопрос не было ответа». И только я задремала, как мы уже приехали.

Минск. Вокзал. Перрон. Я вышла. Толпа людей, все неслись куда-то. Из соседнего вагона вышел тощий мужчина в очках с газетой под мышкой и утонул в живом потоке спешащих по делам людей.

– Надя! – услышала я голос кузины, которая встречала меня на вокзале. Я выдохнула и радостно обняла Люду.

Начинался новый день. Солнце поднималось над Минском, приветствуя гостей своим теплом.

Гродно

14:20. Я уже давно не ребёнок, но ещё не старик, опыт жизни имеется. У меня самый подходящий возраст для путешествий. Кто-то считает меня чёрствым, для кого-то я мягкий. Для одних – я лёгкий, для других – жирный и противный. Но для себя я – классный, так сказать, в самом соку. Откуда-то сверху я услышал: «Поезд Гомель – Гродно, отправление с четвертого пути, вторая платформа, в 14:30». Ах, как бы хотелось сейчас и мне на этот поезд. Неожиданно представился случай. Я не один, нас трое, трёмся друг о друга, всё вокруг давит, и ничего не видно. Мы быстро перемещаемся. И кажется, что я лопну или меня укачает.

14:40. Я так рад, я еду в поезде. Вот он, какой этот поезд. Захотелось увидеть город Гродно. Какой он? Говорят, Гродно красивый, старый, необычный, разный. Со мной в поезде едут три человека. Один из них – это девушка. Она сказала, что студентка. Едет домой. Соскучилась по родным и близким, друзьям. Учиться в БелГуте на дизайнера, для девушки Гродно – это родной дом. А где мой дом? Я уж и не помню. И что значит дом? Что-то резко затрусило, и всё моё нутро сжалось. Это поезд? Что изменилось? Студентка достала из пакетика пирожок с капустой. Мужичок сказал, что Гродно – это романтика, студенчество, юность. И что у него столько воспоминаний связано с этим городом. Потом отказался от предложенного студенткой пирожка с капустой и стал есть, причмокивая, пирожок с ливером. Говоря, что лучше, чем с ливером, пирожков нет. Фу, как вообще можно всё это есть. Мне не понять, даже представить сложно. Бе-е-е-е. Женщина едет к подруге на день рождения и везёт торт, который делала сама. Любит гулять по историческим местам в Гродно. Она договорилась с проводницей: «оформить» торт в холодильник, чтоб не испортился. Сказала, что в новых поездах есть холодильники. А я и знал? Интересно, для чего они в поезде? Для торта? Эх, дожить бы до утра и увидеть этот Гродно.

18:40. Нас уже двое. Как так получилось, что нас двое? Стало легче дышать, свободнее. Проезжаем станцию за станцией. Где мы сейчас, не понятно, никто не говорит. Мужичок сидит, молчит и смотрит в большую шуршалку. Женщина лежит недалеко от меня. Она будто прилипла глазами к чёрной коробке с бегущими картинками. Студентка забралась на верхнюю полку, и совсем не понятно, что она там делает. Лишь иногда слышно сверху «хи», «хи-хи».

21:00. Остановка! В наше купе заходит ещё человек. Здоровается. Занимает полку сверху. Заказывает чай у проводницы. Все так называют эту синюю женщину. Угощает конфетами и говорит: «К чаю». Мужичок зовёт его «молодой человек».

23:00. Фух, огонь потух. А то мне стало уже невыносимо жарко. Старею, наверное. Я остался один. Место больше, но очень тревожно. Мужичок лежит, скрипит и трещит. Как-то страшно. Молодой человек на верхней полке, и его не видно. Женщина напротив мужчины снизу закуталась до ушей и тоже скрипит, как мужичок. Студентка на полке вверху сказала, что будет спать. Все забыли про меня. Значит, ещё есть шанс увидеть Гродно. Доживу ли? Увижу ли?

2:00. Ночь. И только чух-чух, тух-тух, чух-чух, тух-тух. Я не сплю. Не умею. Я слышал, что одни думают, что счастье – это богатство, другие – что здоровье. А третьи считают, что счастье – это большое участие: забота, тепло, внимание и общность переживания. А для меня счастья это увидеть Гродно. Успеть.

Ночь – это чудесно. Никто тебя не трогает, не нужно сжиматься и прятаться. Можно думать о чем хочется. Вспоминать прошлое. Ещё утром я лежал и грелся на печи. Затем катался в машине по городу. Слушал жужжащие, пищащие звуки машин. Эх, когда это было. Сейчас я мчусь в поезде из одного города в другой. Жизнь – это очень быстротечная штука. Мне кажется, что я стал старше. Сентиментальнее или черствее?

6:00. Почему-то все решили, что пора просыпаться и пить чай/кофе. Мужичок сходил куда-то и вернулся. Женщина собрала огонь на своей голове в кругляш. Я замер. Студентка потянулась за конфетами к чаю, которые ещё не съела вчера. Молодой человек вышел. Но потом вернулся с чашками чая: «Для дам». Кофе себе и мужичку. А я думал про Гродно. Сказали, осталось три часа. Это много или мало? Я стал чувствовать, как покрываюсь коркой старости.

9:00. Поезд прибывает в Гродно. Ура-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Я увижу Гродно! Ура-а-а-а-а-а! Радость переполняла меня всего. Все в купе встали.

– На улице холодно, – сказал мужичок, – в Гродно всегда холоднее, чем в Гомеле.