Мокрецы

Инна Истра

Мокрецы

Август, 1949 год.

Деревенский дурачок Никитка пропал второго августа, в Ильин день.

С утра он помогал плотнику Кузьме Михайлову чинить колхозный сарай. Семнадцатилетний Никитка был силен и крепок, а вот ума ему досталось как шестилетнему ребенку. Взрослый парень, жениться уж пора, а он все играет с деревенской детворой в догонялки. Читать и писать он так и не научился, считать умел только до десяти, зато хорошо справлялся с несложными плотницкими работами. Плотнику Кузьме, потерявшему на войне ногу, такой сильный и безотказный помощник был как нельзя кстати. Закончив с сараем, Никитка отправился к Захарьевне поправить покосившийся забор. Захарьевна обещала покормить его за работу щами и пирогами, но пожадничала и поставила на стол только хлеб, квас и огурцы. Обманутый голодный Никитка обиделся, сбросил со стола угощение и ушел, громко ругаясь.

Хватились его не сразу. Жил Никитка вместе с родителями и сестрами в небольшом доме на краю села. Когда вечером он не пришел домой, то все решили, что ночевать он отправился к тетке. Она слабоумного племянника очень любила, жалела и даже хотела, чтобы он совсем к ней перебрался жить. Забеспокоились только на следующий день, когда прибежал сынишка Кузьмы узнать, почему Никитка на работу не вышел. Родные ходили по селу, искали, спрашивали. Кто-то из мальчишек видел, как Никитка вышел от Захарьевны и отправился к лесу. Написали заявление участковому о пропаже. Собрали народ, несколько дней искали парня в лесу. В один из дней недалеко от Гапеева болота около родника нашли Никиткину кепку. Видимо снял ее, чтобы ополоснуть лицо и напиться, да и забыл. Поиски продолжали еще несколько дней, но ничего и никого больше не нашли.

Кузьма очень переживал из-за исчезновения Никитки и из-за того, что на своих костылях не мог принимать участия в поисках. Он вспомнил, что в последние несколько месяцев Никитка время от времени рассказывал ему странные истории о каких-то мокрецах, живущих в лесу. Говорил, что у них там дома построены, стол под навесом стоит, и что они играют с ним в догонялки. Кузьма пропускал эти рассказы мимо ушей, лишь один раз спросил парня, почему он их мокрецами называет. На что Никитка ответил, что от них болотом пахнет, и от еды их тоже гнилью несет, поэтому он у них не ест никогда, хоть они и угощают. После пропажи парня, Кузьма забеспокоился и рассказал о мокрецах его родне. Тут и тетка вспомнила, что Никитка говорил что-то такое, но она не обратила внимания. Говорили про мокрецов участковому, но тот отмахнулся, мало ли что дурачку в голову придет.

Так и сгинул Никитка.

Июнь, 1966 год

Пятилетний Алешка увязался за старшей сестрой и ее подружкой в лес за черникой. Нинка не хотела его брать, сердилась, но мать, собираясь на работу, сказала дочери, чтобы та не дурила, а взяла братишку с собой.

Нинка надулась, но спорить не стала, только предупредила брата, чтобы держался рядом и никуда не отходил от нее. Алешка пообещал. Торопливо шагая за девчонками и крепко сжимая гнутую ручку старого алюминиевого бидончика, он думал о том, как наберет много-много черники, и все его похвалят, а мать сварит его любимый черничный кисель. При мысли о киселе Алешка глубоко вздохнул и даже облизнулся.

Он старательно собирал ягоды, но бидончик никак не хотел наполняться, так, донышко чуть прикрылось. Алешка надулся, он решил, что сестра нарочно показывает ему плохие кустики, а сама собирает с сильных. И вдруг за тремя большими можжевельниками он увидел полянку, усыпанную черникой. Мальчик обрадовался и стал быстро обрывать темные ягодки, стараясь не шуметь и не привлекать внимания, а то девчонки набегут, и опять ему ничего не достанется. Нинка его один раз позвала, он откликнулся, сказал, что идет, а сам продолжал собирать чернику. Вскоре бидончик наполнился на треть. Довольный Алешка вышел из-за можжевельников, огляделся и никого не увидел. Он позвал раз, другой, но никто не отозвался. Алешка побежал в ту сторону, где как ему показалось, мелькнул белый платок, но никого не нашел. Он постоял, покричал, а потом сел на землю и заплакал. Тут и нашла его эта странная женщина.

Она неслышно вышла из-за деревьев и подошла к Алешке. Он перестал плакать и с надеждой посмотрел на нее. Женщина заулыбалась, присела рядышком и расспросила мальчика, как он тут оказался. Алешка все честно рассказал и попросил найти Нинку. Женщина взяла мальчика за руку и куда-то повела. Успокоившийся Алешка охотно отвечал на ее расспросы и даже похвастался, что дед вырезал ему лодочку из сосновой коры. Голос у женщины был странный, глуховатый, словно она не могла говорить нормально, а громко шептала. А еще от нее неприятно пахло какой-то сыростью, и рука, за которую держался Алешка, была влажная и липкая.

Вскоре они вышли на поляну, где стояли под навесом вкопанные в землю столы и лавки, и ходили люди. При их появлении все бросили свои дела и уставились на них. Алешка громко поздоровался, как его учил дед, но ему никто не ответил. К ним подошел высокий худой мужчина и стал сердито выговаривать женщине. Алешка понял, что мужчина ругает ее за то, что она его к ним привела. Алешкина провожатая заплакала. К ней подошла другая женщина, обняла за плечи и начала тихо говорить что-то успокаивающее. Мужчина опустился на корточки перед Алешкой и спросил, где он живет. Алешка сказал, что он из Волчихино, и попросил попить. Мужчина криво усмехнулся и ответил, что ничего ему не даст. Затем он взял мальчика за руку и повел прочь от поляны.

Алешка устал, проголодался, его мучила жажда, он шел еле-еле и хныкал. Вскоре они вышли к роднику, где мальчик, наконец, вволю напился. Идти дальше он отказался, расплакался. Мужчина, поколебавшись, взял его на руки и понес. От него, как и от женщины, неприятно пахло мокрой землей и болотной тиной, Алешка морщился, но молчал, а потом и вовсе уснул.

Проснулся он под вечер на берегу речки Плетенки, откуда до деревни было рукой подать. Когда он, крепко держа в руке бидончик, переходил мостик, навстречу ему из деревни вышли люди, которые отправились на его поиски.

Заплаканная мать сначала отвесила Алешке подзатыльник, а потом обняла и разрыдалась. Алешка ее успокаивал, мол, все хорошо, мама, меня тетя нашла, а потом дядя домой повел. Услышав про тетю и дядю, взрослые удивились и потребовали рассказать поподробнее. Алешка все им выложил, и прибавил, что от спасителей пахло болотом, и что они жадные, даже попить не дали. Старый плотник Кузьма вдруг вспомнил про пропавшего почти двадцать лет назад Никитку, и про то, что он перед исчезновением говорил про каких-то людей из леса и называл их мокрецами. Несколько парней вызвались сходить в лес, поискать этих загадочных мокрецов, но их подняли на смех, мол, поверили детским и стариковским рассказам.

А к Алешке с тех пор прилипло прозвище Алешка-Потеряшка.

Июнь, 1979 год.

Романа Пантелеймонова привела в Волчихино любовь к этнографии. Он работал ассистентом на кафедре истории в Приреченском Политехническом Университете и писал кандидатскую на тему «Языческая религия и суеверия современного человека в европейской части России». На одном из семинаров он заинтересовался словами студентки о неких «мокрецах», в которых верят в деревне ее бабушки. Роман попросил девушку задержаться после занятий, подробно расспросил и решил, что ему необходимо посетить эту деревню. В обмен на зачет автоматом по научному атеизму он получил контакты бабушки и отправился в Волчихино сразу, как только закончилась суматоха зачетной недели и летней сессии.

Мария Михайловна, хоть и предупрежденная заранее внучкой о визите, встретила Романа несколько настороженно и внимательно к нему приглядывалась. Но две банки сгущенки, шпроты и коробка сливочной помадки с цукатами фабрики «Красный Октябрь» растопили старушкину подозрительность. Пока Роман ходил по деревне, приглядываясь к окружающей обстановке, она нажарила щучьих котлет, приготовила картошку-мятку с салом, достала из погреба соления и даже сбегала к Таньке Косицыной за самогонкой. Так что вечером гостя ждал роскошный ужин.

Роман спиртным никогда не увлекался, водку пил очень редко, предпочитая употребить рюмочку-другую коньяку под дружеские беседы на кухне, поэтому он с большим недоверием смотрел на бутылку, которую Мария Михайловна гордо водрузила посредине стола. Отказываться он не стал, побоялся обидеть хозяйку. Но к его большому удивлению самогонка оказалась лучше, чем он предполагал, пилась легко и сивухой не пахла.

Мария Михайловна, немного выпив, расслабилась, разговорилась, и Роман к крайнему своему изумлению понял, что она считает его женихом своей внучки Светочки. Он решил, что не стоит разубеждать старушку, предполагая, что ему, как потенциальному родственнику, она сможет помочь в его поисках и расспросах с большей охотой, чем какому-то непонятному преподавателю.

– А кто такие мокрецы? – спросил он, накладывая себе на тарелку соленые рыжики.

– Мокрецы? – переспросила Мария Михайловна. – Да ерунда, детские страшилки.

– Расскажите, – попросил Роман. – Мне нужно для работы, собираю вот такие страшилки, былички.

– Вот же работа какая! – рассмеялась хозяйка. – Сплетни да сказки собирать!

– Ну, все-таки, – настаивал Роман. – Как давно про них говорят, с чего все началось?

Мария Михайловна задумалась.

– Да началось не так уж давно, – начала она. – Про них Потеряшка рассказал.

– Какой Потеряшка? – не понял Роман.

– Да Алешка Гришаков, он в детстве в лесу потерялся, с тех пор его так и зовут – Потеряшка.

И она рассказала Роману Алешкин случай, вспомнила слова Кузьмы-плотника и историю пропавшего много лет назад дурачка Никитки.

– Про этих мокрецов и забыли бы, мало ли что малому ребенку привиделось, а уж про Никитку и говорить нечего, дурачок, какой с него спрос? Да вот ребята постарше пошли в лес из озорства, проверить Алешкины рассказы, так опосля Колька Симаков клялся и божился, что видел мокрецов. И до сих пор так говорит. Ему, конечно, веры мало – пьяница, но мало ли.

– С Алешкой бы поговорить, – с надеждой сказал Роман.

– Поговорить! – рассмеялась старушка. – Он в армии, призвали вот только весной.

– А что Колька видел? – не унимался Роман.

– А вот ты завтра сам у него спроси, – ответила Мария Михайловна. – Я тебе укажу, где он живет. Только бутылку возьми с собой, а то ничего от этого алкаша не добьешься.

Июль, 2017 год.

У Пашки Турсинского по прозвищу Турок пропало вдохновение. Вот уже три долгих месяца не писалась музыка, не рождались стихи. Напрасно он целыми днями сидел в облезлой съемной комнатушке бывшего общежития приборного завода, перебирая струны гитары и куря сигарету за сигаретой, напрасно, выпив энергетиков, всю ночь бродил по городу под дождем, напрасно, забравшись на верхний этаж недостроенной высотки, смотрел на закат и встречал рассвет. Ничто не помогало разбудить то прекрасное чувство, когда слова как по волшебству возникают в голове, а музыка льется из-под пальцев сама по себе, только успевай записывать.

Правда, был небольшой всплеск вдохновения после того, как Мага угостил его косячком на вписке у Кирюхи. У Пашки сразу улучшилось настроение. Денежные проблемы, сложные отношения с родителями ушли на второй план, показались незначительными и не заслуживающими внимания. Он расслабился, развалился на диване, пребывая в благостном состоянии жалости к себе и любви ко всему миру. Возможно из-за того, что его голова не была теперь забита мыслями о деньгах, жилье, ссоре с Алиской, в ней зазвучала мелодия такая нежная и пронзительная, что у Пашки на глаза навернулись слезы. Он начал требовать ручку и бумагу, но все только смеялись и отмахивались. Наконец, кто-то дал ему тупой карандаш красного цвета, и Пашка начал что-то корябать на полях журнала с гламурными девицами. Но мелодия уже исчезла, и он так расстроился, что заплакал и уснул.

Утром он уже ничего не помнил, но когда разбитый и усталый приплелся в свою комнатенку, то обнаружил в кармане смятый лист, вырванный из журнала, с красными кракозяблями на полях. Пашка сумел их расшифровать и наиграть на гитаре. Мелодия действительно была красивая, но слишком короткая, и как бы он не старался, продолжить ее не получалось. Тогда он помчался к Маге за косячком, но тот отказался давать в долг, а денег у Пашки не было ни копейки. Все, что он получил, подрабатывая на складе грузчиком, отдал за комнату, так как хозяин уже грозился выгнать за долги. Он пытался уговорить Магу, но в итоге только вдрызг с ним разругался. Мага так разозлился, что пообещал оторвать Турку руки и ноги, если тот хоть раз еще к нему подойдет, даже с мешком денег. Дело в том, что Пашка обладал одной странной особенностью – начиная с кем-нибудь вполне дружелюбный разговор, он умудрялся разозлить и настроить человека против себя. Как у него это получалось, он и сам не понимал. Флегматичную Алиску, свою последнюю подружку, он и то умудрился довести до белого каления.

– Ты, – кричала она, стоя у двери, – ты разговариваешь с человеком, как с говном! Ты его презираешь изначально, ты снисходишь к нему. А кто ты такой вообще, чтобы так разговаривать?

– Успокойся, – пытался утихомирить ее Пашка. – Успокойся, и давай поговорим нормально. С чего ты так возбудилась, ПМС что ли?

– Скотина! – выкрикнула Алиска и ушла, хлопнув дверью.

После ссоры с Магой Пашка шел по улице расстроенный и подавленный. Он уверился в том, что вернуть вдохновение сможет только под кайфом, но у него не было денег даже на косяк, не говоря уж о чем-то более серьезном. С Алиской он в ссоре, у нее просить бесполезно. У родителей тоже. Можно, конечно, пойти потаскать коробки на складе, и он собирался отправиться туда завтра (телефон сам себя не оплатит, и еда в холодильнике не появится), но к Маге уже не подкатишь, а с незнакомыми распространителями Пашка связываться боялся. И тут на глаза ему попалась реклама в витрине сетевого магазина, рассказывающая о скидках на некоторые продукты, среди которых были консервированные шампиньоны.

– Грибы!– обрадовался Пашка.– А почему бы и да!

Он вспомнил, как несколько дней назад кто-то рассказывал, что совсем недалеко от Приреченска, в районе Гапеева болота стали находить много галлюциногенных грибов. В интернете Пашка нашел их описания, фото и решил, что поехать в лес, отыскать там волшебные грибочки и провести несколько дней в одиночестве и релаксации, расширив свое сознание с помощью даров природы, это как раз то, что ему необходимо.

Вот так и получилось, что двадцатипятилетний Павел Турсинский, безработный музыкант, ищущий себя в этом непростом мире, оказался в окрестностях Гапеева болота со старым шерстяным одеялом, гитарой и небольшим рюкзаком, набитым пивом, копченой колбасой и хлебом.

Июнь, 1979 год.

Роман с бутылкой «Столичной» стоял у обшарпанной двери небольшого неопрятного дома и прислушивался. В доме царила тишина. Роман постучал еще раз, погромче и понастойчивей. Послышались шаги, и дверь немного приоткрылась. Он увидел опухшее небритое лицо и почувствовал сильный неприятный запах перегара и немытого тела.

– Чо надо? – неприветливо спросило лицо.

Роман молча показал бутылку.

– Ну, проходи, – сказал хозяин, распахнул дверь и, невежливо повернувшись спиной к гостю, проследовал в дом. Роман направился за ним.

Комната, куда привел его Симаков, была маленькая и очень грязная. Засаленный диван с засохшими темными пятнами, деревянный стол, заваленный объедками и грязной посудой, груды какого-то тряпья на полу, пара колченогих табуреток – вот и все убранство. Пахло в доме просто отвратительно. Роман не выдержал.

– Может на улице поговорим? – спросил он.

– А чо так? – вскинулся хозяин и криво усмехнулся. – Не нравится мое житье-бытье? Ишь какой…

Он покрутил в воздухе рукой, пытаясь подобрать подходящее уничижительное слово, но ничего не придумал и сердито буркнул:

– Ладно, иди на воздух, я догоню.