Бывшие. Что скрывает ложь

– Около пяти недель. Умножай на семь, – хочется выругаться бранным словом. Во мне кипит нескрываемая обида от такого допроса и унижения.

– Интересно… – он делает паузу, словно ведёт какой-то подсчёт, а затем снова хмыкает. – А главное – неожиданно. Или только до меня неожиданно?

Последняя фраза добивает меня.

– Согласна, – от его реакции по спине катятся капельки пота. – Артур, я всё понимаю, но… так сложилось.

Странное состояние. Вроде ни перед кем не виновата, а чувство вины гложет.

– Сложилось… – хныкает. – Интересное выражение для взрослой женщины. Не находишь? – опять хамит в ответ.

– Не надо так разговаривать со мной. Я этого не заслужила… Артур, почему ты спросил о сроке? Неужели это единственное, что тебя волнует?

– Да, волнует. Мне важен срок. От этого зависит очень многое.

Мне страшно даже представить, почему он спросил о нём.

В голове сразу всплывают слова Арины: «… или найдёт причину избавиться от тебя… Мне приводят девушек с просьбой…»

– Думаю, что малыш получился у нас, когда мы с тобой ездили отдыхать.

– Но ты пила таблетки. Или врала? – молчу. – Говори, Марго. Я же всё равно всё узнаю.

– А если не хочу теперь говорить?

– Почему? Ты же для этого ко мне пришла сюда?

– Я пришла поделиться радостью, а ты …. Я сейчас чувствую себя словно на допросе… – вырывается из меня разочарование.

– Нет, это простые вопросы и ответы должны быть такими же, если тебе нечего от меня скрывать.

– Ты о чём?

– О том, что я просто прошу сказать мне правду и ты свободна.

– Что? – его слова как пощёчина. Меня накрывает волна растерянности. Что он вообще позволяет себе?

– Говорю: правда мне нужна, Маргарита, – чеканит каждое слово, в его интонации откровенное презрение. – Или ты сейчас настолько не в себе, что не понимаешь обыкновенной речи? Я спросил, принимала ли ты таблетки?

Да, я пила таблетки с того момента, как мы впервые занялись любовью, но забыла их принять.

Мы тогда уехали в двухдневное путешествие, и мне хотелось, чтобы он насладился отпуском, не думая о предохранении.

Артур ведь и так крайне редко отдыхает, и я решила, что пару дней не сыграют роли.

Если честно, надеялась на накопительный эффект лекарства, и пусть не стопроцентную, но защиту.

Тогда мы действительно отлично провели время. Мы не смотрели на часы, отключили телефоны, пили вино, занимались любовью и смотрели комедии.

Даже если он не захочет этого ребёнка и откажется от него – я всё равно ни о чём не жалею, потому что он был зачат в настоящей любви. По крайней мере с моей стороны совершенно точно.

– Я пила таблетки. Но и у робота бывает сбой. Что говорить про человека.

– Сбой, значит… Отлично придумала, – Артур поднимает руки и начинает медленно, а потом по нарастающей, всё громче аплодировать. – Марго, ты вообще помнишь, с каких договорённостей мы начинали наши отношения?

Внезапно замечаю, как меняются в его голосе интонации. Он словно то разгоняется в своём гневе, то пытается притормозить.

То мой молодой человек злится, то спокоен, то холоден … А теперь его голос внезапно становится тихим и опасным.

Киваю.

– Или память твоя была тоже под временным «сбоем»?

– Да, помню.

– Скажешь?

Глава 7

– Да. Мы договорились не врать друг другу, – но к чему он это говорит, не понимаю.

Наверное, думает, что я обманула его и не принимала таблетки? Но он же видел, как я их пила.

– Верно, – задумчиво кивает, подтверждая мои слова. – Значит, ты решила отступить от договорённостей и соврала мне, – в голосе откровенное разочарование.

– Нет, я не врала тебе. Но если ты мне не веришь, говорить нам больше не о чем.

– Погоди. Не спеши. Последний вопрос тогда и… свободна. – Артур начинает нервно стучать пальцами по столу, а у меня в висках этот стук отдаётся, словно он мне по голове стучит молотом. – Марго, скажи: пока я в командировке был примерно месяца полтора назад, ты со своим другом Захаром встречалась?

Только собралась уходить, но его такой странный вопрос заставляет меня остановиться.

– А он здесь при чём? – всматриваюсь в лицо моего молодого человека и пытаюсь понять, что происходит.

Его перескакивания от одной темы у другой не укладываются в мою логику.

Может быть Артур пьян? Всматриваюсь в лицо. Нет, трезв и собран.

Тогда зачем все эти вопросы? Если ему не нужен ребёнок со мной, можно же просто открыто сказать об этом?

Но Артур юлит. Он то говорит о доверии, то о Захаре. Скачет с темы на тему. Кидается из крайности в крайность!

– Ответь!

– Встречалась, конечно. А разве нельзя было?

– Хорошо… А ты оставалась у него на ночь?

– Да. А что такого?

– Что значит «что такого»?! – чувствую, Артур сейчас окончательно взорвётся.

– Прекрати переворачивать мои слова. Я о том, что ты знаешь о наших с ним отношениях! Я жила с ним в одной квартире почти год. Он же мой…

– Друг? Или как там… Брат? – злится.

– Да.

– А какого лешего ты не поехала домой, а оставалась у него? Я же просил тебя всегда ночевать у себя!

– Было очень поздно, мы болтали про будущий проект, и я… я вызывала такси. Но был такой ливень, уехать не смогла. Но я ночевала в своей комнате. Ну, в той, где жила до встречи с тобой. Артур, к чему твои вопросы? Я не понимаю.

– Мои вопросы ведут к главному! – неожиданно рявкает на меня, и я замечаю, как он сжимает челюсти.

Кажется, у него сейчас зубы начнут крошиться от злости и возмущения.

– Только не говори, что ты опять меня к нему ревнуешь, – улыбаюсь, но мне не до смеха. – Я его с шести лет знаю. Если бы у нас с ним что-то было, вряд ли бы ты стал моим первым мужчиной, не правда ли? Захар мне как брат, – говорю эти слова, уже не помня, в какой раз.

– Первый не значит последний. Ну да, брат… Это враньё я больше слушать не намерен.

– Это не враньё!

– Ладно, мне всё ясно. Итак, что планируешь делать дальше?

– Делать с чем?

– Ни с чем, а с кем. Я о ребёнке.

– Как что… Мне кажется, понятно – что. Я думала, что будем вместе ждать его появления. Но теперь догадываюсь: я буду ждать его одна.

– Верно. Одна. Или с его папашей.

– Заткнись! И не смей такое мне говорить! Каким папашей?! – взрываюсь. Моя плотина незримого терпения окончательно прорывается. – Ты совсем с катушек слетел? Ты его отец! Артур, да что с тобой вообще творится?! Ты утром был таким нежным, а сейчас несёшь такой бред! Объяснись!

Хочется подойти и потрясти его! Заставить прочувствовать эту боль, что во мне бьётся отчаянной птицей.

Но даже если я попытаюсь это сделать, у меня вряд ли это получится. Он выше и сильнее меня. А выглядеть жалкой совершенно не хочется. Тогда уж лучше уйти с гордо поднятой головой и больше никогда с ним не встречаться.

– Ну если бред, и если я отец, тогда тебе бояться нечего.

– А я и так ничего не боюсь! – насколько возможно вздёргиваю нос. Но всё равно чувствую, как трясутся губы, когда я это говорю.

– Ну вот и отлично! Сделаешь текст ДНК, если я прикажу?

Я даже не знаю, что ему ответить в этот момент.

– Прикажешь? – переспрашиваю на всякий случай.

– Да! Прикажу!

Сказать без раздумий «да», но это значит пойти у него на поводу, и позволить дальше оскорблять и унижать меня.

А отказаться, значит, он действительно будет думать, что ребёнок не его.

Но стоит ли теперь, после того, что он мне выдал, доказывать, что никогда в моей жизни не было других мужчин, кроме него?

На мой взгляд жуткое унижение для любой женщины.

– Почему утром ничего мне не сказала о ребёнке?

– Я хотела убедиться, что я беременна, – готова не просто плакать, а громко рыдать от его оскорблений.

– Или придумать легенду, если подтвердиться… – делает свои выводы.

– Какую?! У нас с тобой будет ребёнок! Твой и мой!

– У кого – у нас? У меня не будет. С тобой, точнее, не будет. После того, что я узнал о тебе ни при каком варианте.

Бах! Выстрел с короткого расстояния в самое сердце.

«С тобой не будет»… Я снова вспоминаю слова своей крёстной про Никитину и понимаю смысла его слов «С тобой, точнее, не будет».

Захар наверняка здесь ни при чём просто Артур готовил причины для расставания со мной, на случай если я забеременею.

Да, значит, правда. Значит, со мной ему дети не нужны.

– Какая же я дура… – больше себе говорю, чем ему, но всё равно вслух, и улыбаюсь сквозь слёзы, которые стоят в глазах.

– Бедная! Пожалеть тебя? А меня кто пожалеет?! Это ты-то дура? А по мне так, напротив, очень умная! Это скорее я идиот! – вижу, как желваки на лице Артура начинают ходить ходуном. – Как ты думаешь, почему я с тобой предохранялся?

Артур после этих слов неожиданно резко поднимается со своего кресла и буквально в два шага оказывается рядом со мной.

Подходит близко, наклоняется, смотрит практически в упор.

Дыхание тяжёлое, взгляд злой, а в глазах ледышки. Мне кажется, что он теперь ненавидит меня.

– Почему? – спрашиваю дрожащими губами.

Я никогда не видела Артура таким, как сейчас. Мне страшно видеть эту агрессию. Инстинктивно хочу защитить своего ребёнка от его поведения и кладу руку на живот.

– Потому что хотел, чтобы у нас с тобой всё было по-человечески. Не брак по залёту потому что должен, а брак в осознанном решении, где ты понимаешь, что именно она, – показывает на меня пальцем, – та самая, с кем по-настоящему и до конца своих дней. Я устал от разврата и вседозволенности, где деньги раздвинут любые женские ноги! Я насытился отношениями, где богатый мужик тащит модельку в постель в первую же ночь после знакомства, а она не сопротивляется. Главное – кошелёк открывай!

– Не говори про мою работу так! У нас много достойных девушек!

– Ты много не знаешь там, Марго. Ты наивна! А точнее – мне так казалось. Я хотел, чтобы у нас с тобой всё было постепенно. Где люди узнаю́т друг друга день за днём. Мне надоело жить в вечной гонке, – продолжает придумывать, желая сделать меня виноватой в том, что я беременна. – Я хотел нормальную, заботливую, настоящую женщину, – на слове «настоящую» делает акцент. – А ты такая же, как все. Обманщица и лгунья.

Его слова как пощёчины. Бьют неожиданно и больно. Кажется, что словно на самом деле у меня начинают болеть щёки.

– О чём ты?

– Овцу из себя невинную не строй. Верно говорят: вам, бабам только карман пошире от мужика нужно. А если не удаётся получить, всё сделаете, чтобы залететь! Ясное дело, дружок твой вряд ли потянет красивую бабу. Остаюсь я?

– Ты… – ответные слова застревают в горле.

Не желая больше слушать его оскорбления, не сдерживаюсь и бью ему ладонью по лицу.

Он ударил меня словами, а я зарядила ему по его надменной морде.

Артур замирает, его глаза становятся шире. Кажется, что он готов убивать. Наверное, женщины никогда с ним так не обращались. Хотя, если честно, и я никогда так себя не вела.

Но теперь устоять выше моих сил. Мир сузился в этот миг до нашей неожиданной ненависти друг у другу.

Вижу, как он сдерживается, чтобы не скрутить мне руки и не вытолкать из кабинета.

Дыхание такое же нервное, тяжёлое, глубокое. Только теперь стремительнее, быстрее.

Артур разворачивается, возвращается за стол, садится обратно и закрывает глаза. Кажется, он теперь даже смотреть на меня не хочет.

Спешу уйти из кабинета.

– Стоять! – резко рявкает мне в спину. – Я тебя не отпускал!

Глава 8

От его громогласного «стоять» врастаю ногами в пол и подчиняюсь.

Снова поворачиваюсь к нему и вижу как он уже возле своего рабочего стола и не смотрит не на меня. Он смотрит в экран своего компьютера.

Артур молча совершает какие-то манипуляции, и через пару мгновений в принтере начинают медленно выползать бумаги. Одна за другой, несколько листов.

Он молча достаёт их и возвращается снова ко мне, вероятно желая мне что-то показать.

Теперь Артур совершенно спокоен.

Тот шторм, что бушевал в его глазах всего несколько минут назад, утих без следа, сменившись привычной ясностью. Видимо, всё-таки сумел взять себя в руки.

Что-что, а это он действительно умел делать виртуозно.

Я несколько раз наблюдала моменты, когда что-то выводило его из себя и повода сорваться и выплеснуть раздражение было предостаточно.

Но я никогда не видела, чтобы он повысил голос или позволил себе резкость с людьми. Даже Настя при мне плакала впервые.

Напротив, она всегда говорила, что её шеф один их самых достойнейших боссов, их тех, у кого она работала раньше.

Реакция Артура всегда была одинаковой. Вместо агрессии в адрес людей он делал едва заметное движение: крепко сжимал челюсть, делал глубокий вдох и на несколько секунд замирал, глядя в пол.

Как я понимала этих пары минут ему всегда хватало, чтобы вернуться к холодному расчёту.

Только меня сегодня не пощадил. Но сейчас вернулся у прежнему равновесию.

– На, почитай. Тебе будет интересно. А ещё посмотри фото… И хватит здесь слёзы оскорблённой женщины лить.

– Что это? – смотрю на бумагу и наспех вытираю проступившие капли, которые он заметил.

– Досье.

– Досье? Что значит – досье? – мне сложно скрыть своё удивление после его слов.

– Справки, данные о человеке, информация. Как угодно, так и называй. Суть не меняется.

– Я знаю обозначение этого слова! Я просто удивилась, что ты собирал на меня… досье… Не поверила, когда ты сказал. Думала, что ты…

– Шучу? – заканчивает предположение за меня. – Нет, не шучу. Читай!

– Ты… Ты…

– Кто я? – зло улыбается снова. – Ну кто? Дерьмо? Ок, согласен. А ты кто? – оглядываюсь по сторонам, ищу глазами опору, чтобы сесть, иначе упаду. – Что ты смотришь на меня с таким удивлением? Мне, как оказалось, пришлось узнавать тебя через других лиц. И сказать, что я в шоке, ничего не сказать. Белая невинная овечка оказалась настоящей хищницей. Настоящей волчицей! А уж как удивила меня твоя семья, которая, оказывается, у тебя есть! Я просто в шоке! У меня к тебе лишь один вопрос к тебе. Знаешь какой?

– Нет.

– Почему я не от тебя это узнаю всё это, а через свою службу безопасности? А, Марго?

После этого вопроса опускаю лицо.

Здесь мне на самом деле нечего ответить. Я действительно избегала разговоров о себе и своём детстве, потому что мне нечем хвастаться. А говорить правду – стыдно.

У нас с Артуром слишком разные семьи, мы росли в совершенно разных условиях, и я не горжусь теми, кем он так гордится.

– Чему ты удивляешься, Марго? И прекрати на меня так смотреть, словно я тебя оскорбил. Так поступают все богатые люди, потому что ни у кого из них нет доверия такие как… вы. На! Я сказал: читай! И фото! Ты не посмотрела фото! А знаешь, каково мне на них смотреть было, а?

– Что там? – замечаю на одной из них себя и Захара.

На одном фото мы целуемся в его студии, на другой я смеюсь, когда он целует мою грудь. Дрожащими руками беру одну за другой фотографии в руки и начинаю громко всхлипывать.

– Это не я… – кручу головой, – Артур, клянусь, это не я!

– Сестра близняшка? – хмыкает надменно.

– У меня нет сестёр.

– Я знаю! Тогда кто это? – настаивает на ответе, который я не смогу ему дать.

– Не знаю! Но не я!

– Родинка. Посмотри. Твоё плечо…

– Моя… – выдыхаю.

Артур очень любил целовать эту родинку в виде цветка, и говорил, что не зря меня назвали Маргаритой.

Он и называл часто меня «цветочек». Только теперь этот цветочек вянет прямо на глазах. Его топчут ногами без всякого сожаления.

– Не верь, Артур! Не верь! – практически умоляю, шепчу, а хочется кричать! – Я всё поняла, – прикладываю в шоке руки к губам. – Теперь всё встало на свои места. Меня подставили!

– Не надо, Марго, – замечаю, как на мгновение в глазах Артура появляется боль. – Они.. настоящие…

– Нет. Нет! – продолжаю настаивать. – Они никак не могут быть настоящими. Хочешь, я позвоню Захару?! Он всё тебе скажет!

Быстро вынимаю из сумки дрожащими руками телефон и набираю Захару.

В ответ «Абонент недоступен».

– Он, наверное, на показе.

– Я отправил к нему людей. Его нет ни дома, ни в студии, нигде. Он сбежал.

– Не может быть… Не может быть…

– Его найдут, где бы он не прятался. Если всё это ложь, я достану из под земли того, кто тебя оклеветал. Только что это даст?

– Это докажет мою невиновность. И что я не врала тебе.

– Нет, ты всё-таки врала. Ты не дотронулась до бумаг. Бери, читай, – он настаивает, чтобы я взяла листы с информацией.

Дрожащими руками беру один из них и как только вижу имя своей матери, понимаю, что это конец.

Читать дальше не вижу смысла. Сижу, опустив голову, и не беру остальные.

– Ну! Прочитала?! Чего замерла?

Артур несколько секунд продолжает держать листки бумаги в руках буквально возле моего носа, а потом не сдерживается и со злостью бросает их мне чуть ли не в лицо.

От лёгкости своего веса они разлетаются в разные стороны.

Но Артур уже кипит в гневе. Он сам, не медля резкими движениями подбирает их с пола и снова протягивает мне. Ждёт, когда я возьму их в руки.

– Доверять тебе… Не врать друг другу. Ну да… актриса… На, забери на память, лгунья! Читай на досуге и вспоминай о том, кто ты, когда будешь обвинять меня в жестокости! – добивает меня. – Или это тоже всё неправда? – голос гремит.

Замолкает, ждёт ответа. Молчу.

– Подними на меня глаза, посмотри и ответь: это правда всё?

– Да! Про мать да!

– А про отца? Говори правду, потому что, если соврёшь, я заставлю тебя признаться!

– А как ты меня заставишь сказать тебе правду? – смахиваю слёзы полного разочарования в своём мужчине и понимания того, что никогда не прощу его. – Отдашь меня своей охране, чтобы они заперли меня в подвале и пытали до первых признаний?

– Говори! Скажи, что это неправда! Скажи хоть что-нибудь!

– А зачем тебе это? Для тебя это что-то изменит?

– Да, изменит!

– А что потом? Ты поверишь именно мне, а не тем шакалам, которые оклеветали меня?

– А в чём они тебя оклеветали, Марго? Про родителей или про друга твоего? Выбери что-то одно, чтобы оправдаться.

– А я не хочу оправдываться! Я ни в чём перед тобой не виновата!

Мы оба замолкаем, словно пытается перевести дух и восстановить силы.

Теперь я вижу в глазах Артура не только злость, но и боль.

– Давай закончим быстрее этот разговор, – говорит устало. – Ты начала врать с малого. А дальше… Дальше, видимо, уже не смогла остановиться. Помнишь, я рассказывал о себе, своей семье… – конечно, помню. Незаметно киваю. – А я ведь тебя о твоей семье тоже спрашивал. И не раз. Что ты сказала мне тогда?

Молчу. В этом он прав. Я соврала, да.

Но не потому, что хотела обмануть, а потому что было стыдно говорить о своей родне. Куда мне до их чистоплюйской семьи с серьёзным именем и статусом?

Но ведь всегда говорил, что для него важна только я. А остальное не имеет значения. Тоже врал?

Получается, мы постоянно врали друг другу. И каждый в своём интересе. И каждый ради собственной выгоды.

Я, чтобы не стыдиться. Он чтобы… развлечься.

– Ну… Что ты мне сказала? – вырывает меня из моих мысленных рассуждений.

– Я сирота.

– А на самом деле ты далеко не сирота. И матушка есть. И отец. И про Захара этого… Как там… он тебе брат? Так, кажется?

– Как брат… – тихо. – Не по крови. Но я воспринимаю его как брата. Мы с ним почти пятнадцать лет как брат и сестра.

– А он тебя как воспринимает? – хныкает зло. – Жутко представить, чтобы с братьями кувыркались в… – недоговаривает. – Факты говорят сами за себя, Марго. И они проверенные. Ты говоришь: не верь им! Верь мне! А как тебе верить после всего…

– Кем проверенные? Кто-то тебе совершенно точно доказал, что ребёнок не твой? Наштамповал фотографий, подкинул тебе, и для тебя этого стало достаточно, чтобы с лёгкостью обвинить меня в предательстве?

Артур, больше не желая разговаривать со мной, отворачивается и отходит обратно к панорамному окну ровно в то место, где стоял.

– Хватит. Ты довольно унизил меня.

– Согласен, хватит. Но у меня остался последний вопрос: скажи, если ребёнок мой и ты знаешь это наверняка, ты сделаешь текст ДНК? Докажи моё родство с ним?

– Зачем?

– Пока не могу сказать. Но в любом случае мы что-нибудь придумаем.

– Например?

– Сказал же: пока не готов ответить.

Сил всё это слушать больше нет. Они оставили меня окончательно, когда мой бывший любимый сыпал последними обвинениями и словами о том, что он что-нибудь придумает.

Молчу. Почему? Потому что у меня просто не осталось сил на разговоры и убеждения его в моей невиновности.

Все мои ресурсы сейчас уходят на то, чтобы быть здесь, рядом с ним, и не грохнуться у его ног в обморок.

Я не позволю ему больше увидеть мои слёзы, унижение, и тем более – моё падение.

Единственное, чего я хочу сейчас – это исчезнуть. Испариться!

Сделать так, чтобы этого человека в моей жизни больше не было.

Раз он не поверил мне, что на фото не я, и так зациклен на правде о моей семье, значит больше между нами ничего нет.

Ни одной связующей нити, точки соприкосновения, а главное – того, что даже против нашего желания могло связать нас навсегда.

Для него этого ребёнка нет. Теперь он только мой. Да, я так решила. Сама!

Этот малыш будет с моей фамилией, чужим отчеством и будущим, где у него не будет отца.

Глава 9

Я медленно подхожу к двери, ведущей из его кабинета в мир, где больше не будет Артура.

Не надо бы поворачиваться, но, что-то заставляет меня обернуться. Хочу посмотреть на него в последний раз. Как он ведёт себя в ту минуту, когда я навсегда исчезаю из его жизни?

Ему действительно всё равно?

Нет. Не всё равно… И что он чувствует в этот момент, я понимаю без лишних слов.

Его тяжёлый и пристальный взгляд провожает меня. Записываю его в свою память и покидаю кабинет.

Так мне будет легче его забыть, ненавидеть, разлюбить.

Оказываясь в приёмной, на меня накатывает волна полнейшей прострации. Останавливаюсь недалеко от Насти.

Она, замечая меня, натягивает на лицо дежурную улыбку, забыв, что сама недавно рыдала. Он ведь и её довёл до слёз. Не только меня.

– Маргарита Дмитриевна, – её голос отвлекает меня от моих дум.

– А?

– С вами всё в порядке? – она подходит совсем близко, заглядывает мне в лицо, пытаясь, видимо, понять, почему я уставилась в одну точку. – Может, воды? Может, вам присесть?

– Спасибо, Настя. Я в порядке. Не надо воды. Ничего не надо.

Делаю несколько шагов по паркету, но снова останавливаюсь. Меня штормит, шатает и кружится голова.

Уже второй раз за день. Хотя ничего удивительного. Столько событий. Столько открытий. Столько разочарования.

– И всё-таки, присядьте… Мне кажется, вы сейчас упадёте…Подождите, я позову Артура Марковича, – делает пару шагов в сторону кабинета генерального директора.

– Нет, нет, не надо, со мной всё в порядке! – говорю громче и кручу отрицательно головой. – Просто голова закружилась! Я… Я на диете уже десять дней! Надо сбросить пару лишних килограмм, – пытаюсь шутить, по-женски акцентируя внимание на фигуре.

Мне так помогло отвлечь внимание медсестры. Возможно, и здесь получится.

– А! Ну ясно! – теперь смеётся и расслабляется. – Как я вас понимаю! У меня тоже такое бывает! Даже один раз был голодный обморок, представляете! А у вас бывает такое?

– Что? – не слушаю её.

– Ну обморок от того, что долго не кушали. Бывает?

– Нет.

– Вам повезло. Я поправляюсь даже от запаха булки. И мне приходится столько трудиться… – словно жалуется мне. – Зато неделя и минус пару сантиметров в талии!

Пока она говорит то, что мне совсем неинтересно, я киваю и хочу как можно быстрее уйти.

Я очень переживаю, что Артур сейчас выйдет из своего кабинета и увидит меня совершенно разбитой.

– Мне пора. Хорошего дня! – прощаюсь с секретарём и сбегаю.

После этой ситуации я абсолютно растеряна и пока ещё не знаю куда мне идти. А главное – я не знаю, что мне делать дальше.

Хотя как же не знаю? Знаю! Теперь моя главная задача – беречь себя, наблюдать, как растёт мой ребёнок сначала в животе, потом в реальном мире и… жить!

Жить назло Башарову. И обязательно быть счастливой!

Я знаю, я смогу. Я уже научилась как-то в своё время жить без родителей.

Научусь и здесь смотреть на жизнь не через призму предательства, а через призму будущего, которое я построю сама, без участия Артура.

Выйдя из приёмной, плетусь на ватных ногах в сторону лифта, не разбирая дороги. Как бы я ни пыталась держаться, слёзы катятся из моих глаз без остановки.

И мне неважно, заметит их кто-то из мимо проходящих сотрудников или нет. Мне плевать на разговоры, которые пойдут потом.