Ментовские будни. Школьные кошмары

Мария Марцева

Ментовские будни. Школьные кошмары

Введение

Дорогие читатели!

Перед вами новая книга Марии Марцевой "Ментовские будни. Школьные кошмары" – сборник из пяти реалистичных полицейских детективов. Здесь нет голливудских супергероев в погонах и эффектных перестрелок – только живые люди, которые каждый день надевают форму и идут защищать порядок в мире, где справедливость не всегда черно-белая.

Майор Александр Воронцов – не киношный персонаж, а обычный мужчина средних лет с восемнадцатилетним стажем службы. За его плечами развод, одиночество, тысячи раскрытых дел и столько же нераскрытых человеческих драм. Он курит на лестничной площадке, иногда выпивает после смены и каждый день решает, где провести границу между долгом и человечностью.

В этих пяти историях Воронцов сталкивается не только с преступлениями, но и с самим собой. Кража в собственной квартире заставляет пересмотреть представления о безопасности, анонимный звонок о самоубийстве превращается в гонку со временем и философские размышления о ценности жизни. Школьный инцидент пробуждает болезненные воспоминания об утраченной семье, мошенничество против ветеранов напоминает о настоящем смысле службы, а журналистский запрос ставит перед выбором между публичностью и защитой невиновных.

Мария Марцева мастерски показывает, что полицейские – это, прежде всего, люди со своими страхами, сомнениями и переживаниями. Они не всегда принимают правильные решения, иногда идут на компромиссы с совестью, но продолжают служить, потому что кто-то должен стоять между хаосом и порядком.

Эти истории не о победах добра над злом, а о том, как обычный человек в погонах каждый день пытается сохранить человеческое лицо в профессии, где его легко потерять. Здесь нет простых ответов на сложные вопросы, зато есть та самая правда жизни, которая делает персонажей настоящими и близкими каждому читателю.

Приготовьтесь окунуться в мир, где каждое дело – это не только расследование преступления, но и урок человечности, где за каждым рапортом стоят живые судьбы, а справедливость иногда требует нарушить инструкцию. Добро пожаловать в реальные ментовские будни майора Воронцова!

Один дома

Глава 1: "Ключи"

Александр Сергеевич Воронцов поднимался по лестнице на четвертый этаж, чувствуя, как каждая ступенька отдается болью в натруженных за смену ногах. Сорок два года, восемнадцать лет в органах, и все еще приходится гонять по городу за наркоманами и мелкими воришками. В кармане куртки тяжело оттягивали пачка "Беломора" и почти пустая фляжка с остатками коньяка – единственные спутники после очередного дня в должности старшего оперуполномоченного отдела уголовного розыска.

Лифт в их доме не работал уже третий месяц. Управляющая компания обещала починить "на следующей неделе", но Воронцов прекрасно понимал цену таких обещаний. Как и цену всех остальных обещаний в этой жизни. Жена Марина тоже много чего обещала, когда они регистрировали брак четырнадцать лет назад. Обещания закончились полтора года назад, когда она собрала вещи и съехала к своей матери, оставив записку на кухонном столе: "Саша, я больше не могу. Извини".

Дойдя до своего этажа, майор достал из кармана связку ключей и машинально потянулся к замочной скважине. И замер. Дверь была приоткрыта на несколько сантиметров, а вокруг замка виднелись свежие царапины от какого-то инструмента. Металл блестел, словно только что обработанный напильником или отверткой.

– Вот, дерьмо, – пробормотал Воронцов, автоматически нащупывая под курткой кобуру с табельным "Макаровым".

Восемнадцать лет службы выработали инстинкты. Сначала прислушаться. Из квартиры не доносилось ни звука – ни шагов, ни шороха, ни дыхания. Потом осторожно толкнуть дверь ногой, оставаясь сбоку от проема. Дверь скрипнула и медленно открылась, обнажив темный коридор.

Александр Сергеевич вытащил пистолет, передернул затвор и ступил в прихожую. Включил свет. Обувь стояла на своих местах, куртки висели на крючках. На первый взгляд все выглядело обычно, но опытный глаз сразу заметил мелкие нарушения: тапочки стояли чуть не так, одна из курток висела криво, а на полу виднелись небольшие комочки грязи.

– Есть кто живой? – громко спросил майор, хотя уже понимал, что квартира пуста.

Никто не ответил. Воронцов методично прошел по всем комнатам, включив везде свет и убедившись, что непрошеные гости уже ушли. В спальне выдвинутые ящики комода торчали, как высунутые языки. В гостиной сдвинуты с места книги на полках. На кухне открыты все шкафчики.

Но самое главное – на письменном столе в гостиной зияла пустота там, где вчера еще стояли старые механические часы "Янтарь" с потертым корпусом. Подарок отца на восемнадцатилетие, единственная памятная вещь, которая осталась после его смерти. Часы давно не ходили, и продать их можно было разве что на барахолке за копейки, но для Воронцова они имели совсем другую ценность.

– Суки, – выругался майор, убирая пистолет в кобуру.

Он прошел в спальню, открыл верхний ящик тумбочки. Там, в старой коробке из-под ботинок, лежали его небогатые сбережения – несколько тысяч рублей мелкими купюрами. Теперь коробка была пуста. Воронцов даже не стал считать – помнил точную сумму. Восемь тысяч триста рублей. Деньги на "черный день", которые он откладывал по мелочи уже несколько месяцев.

Александр Сергеевич прошел на кухню, достал из холодильника початую бутылку водки "Столичной" и плеснул в граненый стакан. Выпил залпом, закурил "Беломор" и стал размышлять.

Профессиональные воры в такую квартиру не полезли бы. Тут не было ничего особенно ценного – старая мебель, допотопный телевизор, холодильник "Бирюса" еще советских времен. Да и работали непрофессионально – оставили много следов, не побоялись включить свет, рылись везде подряд, а не искали конкретные вещи.

Скорее всего, наркоман. Или просто подросток, которому нужны были деньги на дозу. Таких в их районе развелось как тараканов. Но как он узнал, что квартира пустая? Как понял, что Воронцов на работе и не вернется раньше полуночи?

Майор затянулся сигаретой и посмотрел на часы на мобильном телефоне. Половина первого ночи. Обычное время его возвращения домой. Значит, вор знал его распорядок. Знал, что он работает допоздна, что живет один, что соседи спят и вряд ли услышат звуки взлома.

– Кто же ты, дружок? – пробормотал Воронцов, разглядывая царапины вокруг замка.

Работали отверткой или тонким ножом. Аккуратно, не спеша. Времени было достаточно. И главное – вор точно знал, что никто не помешает. Это не случайная кража, не спонтанное решение. Это была подготовленная операция.

Александр Сергеевич прошел в ванную, умылся холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Усталое лицо сорокадвухлетнего мужчины, которому жизнь преподнесла уже достаточно сюрпризов. Седые волосы на висках, морщины вокруг глаз, вечно прищуренных от сигаретного дыма. И взгляд человека, который давно перестал удивляться подлости этого мира.

Но сейчас его удивило другое. Не то, что его обокрали – в этом не было ничего необычного. А то, что кто-то потратил время и усилия на изучение его привычек. Кто-то следил за ним, знал его расписание, знал, что он живет один и поздно возвращается с работы.

Воронцов вернулся в гостиную, сел в старое кресло и закурил очередную сигарету. За окном моросил мелкий октябрьский дождь, капли стекали по стеклу, размывая свет уличных фонарей. В квартире было тихо и пусто, как всегда в последние полтора года.

Раньше, когда была Марина, квартира жила другой жизнью. Звучала музыка, пахло борщом и свежей выпечкой, на подоконниках цвели герани, а по вечерам они сидели вместе за кухонным столом, обсуждая прошедший день. Теперь же здесь была только тишина, запах табака и одиночество, которое можно было потрогать руками.

– Интересно, что ты обо мне знаешь, падла? – спросил майор у невидимого вора, выпуская дым в потолок.

Знает, что он работает в уголовном розыске. Знает, что живет один. Знает, что дома практически не бывает. А что еще? Знает ли о том, что у него нет особых денег, что единственная ценность в квартире – старые часы отца? Или просто рассчитывал найти что-то получше?

Телефон зазвонил резко и неожиданно. Воронцов посмотрел на дисплей – звонил Григорьев, его молодой напарник.

– Александр Сергеевич, извините за поздний звонок, – послышался в трубке взволнованный голос Игоря. – У нас тут ситуация. На Октябрьском проспекте убийство. Приезжайте, пожалуйста.

– Какое убийство? – устало спросил майор, давя окурок в пепельнице.

– Школьник, четырнадцать лет. Нашли в подвале жилого дома с проломленной головой. Родители обратились час назад, когда он не пришел домой.

Воронцов посмотрел на пустое место, где раньше стояли отцовские часы. Потом на открытые ящики комода. Потом на поцарапанный замок входной двери.

– Еду, – сказал он в трубку. – Адрес?

Записав адрес, майор оделся, запер квартиру на один оставшийся исправный замок и спустился во двор. Его старый "Жигули" седьмой модели стоял под окнами, покрытый мелкими каплями дождя. Машина заводилась с третьего раза, чихала и дергалась, но все-таки поехала.

По дороге на место происшествия Воронцов думал о странном совпадении. Днем он искал подростка-наркомана, который обокрал пенсионерку в соседнем районе. Вечером его самого обокрали, причем явно кто-то из тех, кто знает его привычки. А теперь вызывают на убийство очередного школьника.

– Школьные кошмары, – пробормотал он, останавливаясь на светофоре.

В последнее время подростковые преступления участились. То наркотики, то кражи, то драки с тяжелыми последствиями. Дети словно озверели, потеряли всякие тормоза. А может быть, это он состарился и стал слишком серьезно воспринимать то, что раньше казалось обычными подростковыми глупостями.

Октябрьский проспект встретил его мигалками "скорой" и милицейских машин. Возле одного из домов собралась небольшая толпа зевак, несмотря на поздний час. Григорьев стоял рядом с участковым, что-то записывал в блокнот.

– Что у нас? – спросил Воронцов, подходя к напарнику.

– Андрей Калмыков, четырнадцать лет, – доложил Игорь. – Учится в сорок второй школе, из благополучной семьи. Отец работает инженером, мать – медсестра в поликлинике. Сегодня ушел в школу утром, домой не вернулся. Родители забеспокоились, стали обзванивать друзей. Никто его после уроков не видел.

– А нашли где?

– В подвале этого дома. Соседка услышала стоны, вызвала участкового. Когда спустились – парень уже был мертв. Голова проломлена чем-то тяжелым.

Воронцов закурил и посмотрел на серый девятиэтажный дом, ничем не отличающийся от сотен других в этом районе. Обычный спальный район, обычные люди, обычные проблемы. И теперь еще одна обычная трагедия.

– Свидетели есть?

– Пока никого. Опрашиваем жильцов, но вы же знаете – никто ничего не видел, не слышал.– Ясно. Родители где?

– В отделении дают показания. Они в шоке, естественно.

Воронцов кивнул и направился к подъезду. Еще одно дело, еще одно расследование, еще одна попытка найти справедливость в мире, где ее практически не осталось. А дома его ждет пустая квартира, взломанный замок и воспоминания об украденных отцовских часах.

Дождь усилился, и майор поднял воротник куртки. Впереди была долгая ночь, полная вопросов без ответов. Как всегда.

Глава 2: "Соседи"

Утром Александр Сергеевич проснулся с головной болью и мутным ощущением, что вчерашняя ночь была не самой лучшей в его жизни. Пустая бутылка "Столичной" на кухонном столе красноречиво напоминала о том, как он пытался заглушить злость и унижение после обнаружения кражи. Взглянув на часы, майор понял, что опаздывает на работу уже на полчаса.

В душе он долго стоял под горячей водой, пытаясь привести мысли в порядок. Сегодня предстояло писать заявление о краже в собственной квартире, опрашивать соседей и превращаться из сыщика в потерпевшего. Перспектива не радовала.

– Саша, ты где пропадал? – встретил его в отделении Григорьев. – Звонил тебе с утра, не берешь трубку.

– Телефон разряжен был, – буркнул Воронцов, проходя к своему столу. – Слушай, Игорь, у меня тут дело личное появилось. Вчера квартиру вскрыли.

Григорьев удивленно поднял брови:

– Серьезно? А что взяли?

– Да мелочь. Часы старые отца и немного денег. Но дело не в сумме.

– Понятно. Заявление писать будешь?

– Напишу. Но сначала сам покопаюсь. Может, что-то выясню.

– Помощь нужна?

Воронцов посмотрел на молодого напарника. Игорь всегда готов был броситься в бой, решать проблемы по уставу и согласно букве закона. Иногда это раздражало, но сейчас майор был благодарен за эту готовность помочь.

– Пойдем вместе соседей опросим, – сказал он. – Может, кто что видел.

Через час они стояли возле подъезда дома Воронцова. Серый девятиэтажный панельный дом, построенный в восьмидесятых, ничем не отличался от сотен таких же в их районе. Облупившаяся краска на стенах, разбитые почтовые ящики, запах мочи в подъезде – обычная картина спального района.

– С кого начнем? – спросил Григорьев, доставая блокнот.

– С третьего этажа. Там бабка Морозова живет, пенсионерка. Она всегда дома сидит, в окно смотрит. Если кто что видел, то она.

Анна Петровна Морозова открыла дверь на третьем стуке. Маленькая сухонькая женщина лет семидесяти с недоверчивым взглядом из-за цепочки.

– Анна Петровна, это Воронцов с четвертого этажа, – представился майор. – А это мой коллега. Мы по делу служебному.

– А, Саша! – лицо старушки немного смягчилось. – Что случилось-то?

– Вчера ночью квартиру мою вскрыли. Не видели ли вы кого подозрительного? Может, на лестнице кто шумел, незнакомые лица?

Морозова задумалась, но потом покачала головой:

– Нет, милый, ничего не видела. Вчера рано спать легла, в девять уже. А днем телевизор смотрела, на лестницу не выходила. А что украли-то?

– Да мелочи. Часы, деньги немного.

– Ой, какие же негодяи! – возмутилась бабушка. – И ведь знали наверняка, что ты на работе. Значит, следили за тобой.

– Возможно, – согласился Воронцов. – Если что вспомните, дайте знать.

Следующая квартира оказалась пустой. Соседи слева – семья Петренко – дома не были. Воронцов вспомнил, что они работают посменно на заводе и редко пересекаются с ним во времени.

На втором этаже жила молодая семья с грудным ребенком. Дверь открыла заспанная женщина в халате.

– Простите за беспокойство, – вежливо начал Григорьев. – Мы из милиции, расследуем кражу из квартиры на четвертом этаже.

– Из какой квартиры? – не поняла женщина.

– Из сорок второй, – пояснил Воронцов. – Это моя квартира, кстати. Александр Сергеевич, с четвертого этажа.

Женщина пристально посмотрела на него, но узнать не узнала.

– А… ну да. Извините, я вас плохо знаю. Мы тут недавно, полгода всего. И с ребенком особо не выходим. Вчера я весь день дома была, но ничего подозрительного не заметила. Правда, малыш плакал, может, что и прослушала.

– Понятно, – кивнул Воронцов. – Спасибо.

Первый этаж тоже результата не дал. В одной квартире никого не было дома, в другой открыл дверь пожилой мужчина, который плохо слышал и ничего не мог рассказать о вчерашнем дне.

– Пойдем в соседние подъезды пройдемся, – предложил Григорьев, когда они вышли из дома.

– Можно попробовать, – согласился Воронцов, хотя особых надежд не питал.

Во втором подъезде их ждало больше удач – по крайней мере, люди открывали двери и были готовы говорить. Но результат оказался тот же: никто ничего подозрительного не видел.

– А вы, из какой квартиры? – спросила женщина средних лет на третьем этаже.

– Из первого подъезда, сорок вторая квартира, – ответил Воронцов.

– А… – женщина явно его не узнавала. – Извините, я вас не помню. Хотя живем рядом уже несколько лет.

Эта фраза больно резанула по самолюбию. Воронцов понял, что действительно стал чужим человеком в собственном доме. Раньше, когда была Марина, они общались с соседями, ходили в гости, встречались во дворе. Жена умела поддерживать отношения с людьми, помнила дни рождения, интересовалась чужими проблемами. После развода все эти связи оборвались.

В третьем подъезде ситуация повторилась. Люди были вежливы, но отстранены. Кто-то вообще не открывал дверь, кто-то открывал, но на цепочке, с подозрением разглядывая двух мужчин в куртках.

– Слушайте, – сказала одна из соседок, – а документы у вас есть? Откуда я знаю, что вы действительно из милиции?

Григорьев молча достал удостоверение. Женщина внимательно его изучила.

– Понятно. Но я все равно ничего не видела. И вообще, стараюсь в чужие дела не лезть.

– А мудро, – буркнул Воронцов, когда они спускались по лестнице.

– Что мудро? – не понял Игорь.

– Не лезть в чужие дела. Правильная жизненная позиция. Сам живи и другим не мешай.

Григорьев посмотрел на напарника с беспокойством. В голосе Воронцова слышалась горечь, которая не имела отношения к краже.

– Александр Сергеевич, может, участкового попросим помочь? У него свои контакты с жителями.

– Участкового, – усмехнулся майор. – Кучерявцев два раза в месяц здесь появляется, и то по вызову. Какие у него тут могут быть контакты?

Они обошли еще несколько подъездов в соседних домах, но результат был тот же. Люди либо ничего не видели, либо вообще не хотели разговаривать с незнакомцами, даже если те представлялись сотрудниками милиции.– Знаешь, что меня больше всего поражает? – сказал Воронцов, когда они возвращались в машину. – Не то, что никто ничего не видел. А то, что меня никто не знает.

– Ну… люди сейчас замкнутые стали, – попробовал найти объяснение Григорьев. – Каждый сам по себе.

– Да дело не в людях, – покачал головой майор. – Дело во мне. Раньше-то знали. Когда Марина была, мы со всеми общались. Она пирожки соседям носила, в больнице у кого полежит, на дни рождения ходили. А я после развода как отшельник стал. Дом – работа, работа – дом. Даже "здравствуйте" в лифте не всегда говорю.

– Но это же нормально, – возразил Игорь. – Зачем лезть к людям, если не хочется общаться?

Воронцов достал пачку сигарет, закурил.

– Знаешь, в чем прикол? Вор-то меня знал. Знал, когда я дома, когда на работе. Значит, наблюдал, изучал. А соседи, которые живут рядом годами, не знают даже, как меня зовут.

– Может быть, вор и есть кто-то из соседей? – предположил Григорьев.

– Нет, – покачал головой Воронцов. – Работали снаружи. Царапины на замке свежие, дверь взламывали. Если бы сосед был, он бы как-то по-другому действовал. Попросил ключи взять или еще что.

Они сели в машину. Воронцов завел мотор, но не тронулся с места.

– А знаешь, что самое паршивое во всей этой истории? – сказал он, глядя на свой дом через лобовое стекло.

– Что?

– То, что если бы вчера мне стало плохо, если бы я упал в подъезде с инфарктом, никто бы не забеспокоился. Лежал бы, пока кто-нибудь случайно не наткнулся. Потому что никому до меня нет дела. И я сам виноват в этом.

Григорьев не знал, что ответить. Ему было двадцать четыре, он жил с родителями в трехкомнатной квартире, где всегда было шумно и весело. Одиночество сорокадвухлетнего разведенного мужчины было ему непонятно.

– Может, стоит как-то… ну, познакомиться поближе с соседями? – неуверенно предложил он.

– Зачем? – усмехнулся Воронцов. – Чтобы они потом знали, кому рассказать, что меня обокрали? Или чтобы я знал, кто из них пьет, кто жену бьет, а кто налоги не платит?

– Ну не знаю… для человеческого общения.

– Игорь, – терпеливо сказал майор, – человеческое общение – это когда есть что-то общее. Интересы, проблемы, взгляды на жизнь. А что у меня общего с соседской тетей, которая весь день телик смотрит? Или с парнем снизу, который по ночам музыку врубает?

– Но ведь раньше общались же.

– Раньше была Марина. Она была связующим звеном. Женщины лучше умеют поддерживать отношения с людьми. А мужчина… – Воронцов затянулся сигаретой. – Мужчина без женщины быстро дичает. Превращается в волка-одиночку.

– Может, стоит попробовать наладить отношения с бывшей женой? – осторожно спросил Григорьев.

Воронцов долго смотрел на него, потом рассмеялся, но смех получился невеселый.

– Игорь, ты молод еще. Думаешь, что все в жизни можно исправить, если постараться. Но некоторые вещи не исправляются. Когда женщина уходит, она уходит навсегда. А мужчина остается со своими проблемами, со своей работой, со своим одиночеством.

– Но можно же найти другую женщину.

– Можно, – согласился майор. – Но для этого надо хотеть. А я как-то разучился хотеть что-то, кроме того, чтобы меня оставили в покое.

Они помолчали. За окном проходили люди – торопливые, занятые своими делами, равнодушные к чужим проблемам. Обычная картина обычного дня в обычном спальном районе.

– Ладно, – сказал наконец Воронцов, – хватит психологии разводить. Поехали в отделение, заявление напишу. А там посмотрим, что экспертиза покажет.

– А соседей больше не будем опрашивать?

– Смысл? Все равно никто ничего не видел. Да и не хочет видеть. У каждого своя жизнь, свои заботы. И правильно делают, между прочим.

Воронцов выкинул окурок в окно, включил передачу. Машина тронулась с места.

– Знаешь, Игорь, – сказал он по дороге, – раньше я думал, что самое страшное в нашей работе – это когда преступника не можешь найти. А, оказывается, есть вещи похуже.

– Какие?

– Когда понимаешь, что сам стал чужим среди людей. Что живешь как призрак – вроде бы есть, а вроде и нет. И никто не заметит, если исчезнешь.

Григорьев хотел что-то ответить, но посмотрел на лицо напарника и промолчал. Некоторые истины лучше переживать в тишине.

Глава 3: "Отпечатки"

Заключение дактилоскопической экспертизы лежало на столе Воронцова уже третий день, но майор все никак не мог заставить себя его открыть. Странное дело – за восемнадцать лет службы он видел сотни таких заключений, но когда речь шла о собственной квартире, руки почему-то не поднимались.

– Александр Сергеевич, – Григорьев подошел к столу напарника с чашкой кофе, – может, все-таки посмотрим, что там написано?

– Угу, – буркнул Воронцов, не отрываясь от другого дела. – Сейчас. Только вот это доделаю.

Игорь поставил кофе на стол и внимательно посмотрел на старшего коллегу. За эти дни он успел заметить, что Воронцов избегает разговоров о краже в своей квартире, словно это была не его проблема, а чужая неприятность.

– Слушайте, а может, я сам изучу заключение? – предложил молодой лейтенант. – Потом расскажу, что там интересного.

– Да ладно, – вздохнул майор, откладывая ручку. – Давай разберемся.

Он взял конверт с печатью экспертно-криминалистического центра и вскрыл его. Внутри оказалось несколько листов с фотографиями отпечатков и подробным анализом.

– Так, – пробормотал Воронцов, просматривая текст. – На дверной ручке внутри квартиры обнаружены четкие отпечатки пальцев правой руки… возраст носителя предположительно от четырнадцати до восемнадцати лет… мужской пол…

– Подросток, – констатировал Григорьев.

– Ага. И что интересно – отпечатки есть в базе данных. – Воронцов перевернул страницу. – Кондратов Антон Владимирович, шестнадцать лет, проживает по адресу… – Он поднял голову. – Соседний двор. Дом номер пятнадцать.

– Уже привлекался?

– Два раза. Кража из автомобиля в прошлом году, и мелкое хулиганство полгода назад. Оба раза – условно.

Григорьев записал данные в блокнот.

– Едем к нему?

– Едем, – согласился Воронцов, вставая из-за стола. – Только сначала заглянем к участковому. Узнаем, что он об этом пареньке знает.

Участковый Кучерявцев встретил их в своем кабинете с видом человека, которого оторвали от важных дел.

– Кондратов? – переспросил он, услышав фамилию. – А, этот. Наркоман, короче говоря. На игле сидит уже месяца три. Мать одна воспитывает, отец давно свалил. Живут бедно, она на полторы ставки в больнице пашет, а сынок все пропивает и прокалывает.

– Где его искать? – спросил Воронцов.

– Да где обычно таких ищут. У подъезда своего торчит или на детской площадке с такими же долбоебами тусуется. А может, уже к дилеру за дозой поехал.

– Адрес дилера знаешь?

Кучерявцев пожал плечами:

– Они там постоянно меняются. Сегодня один, завтра другой. Но в основном возле станции метро "Речной вокзал" тусуются. Там у них перевалочный пункт.

– Понятно, – кивнул майор. – Пойдем сначала по адресу регистрации, а там посмотрим.

Дом номер пятнадцать ничем не отличался от дома Воронцова – такая же серая панель, такие же облупившиеся стены и разбитые почтовые ящики. Антон Кондратов действительно торчал у подъезда, курил и о чем-то разговаривал с двумя сверстниками.