Зеркальное молчание

На четвертый день произошло два события.

Первое – она нашла старую коробку с бабушкиными вещами, которую годами не открывала. Среди пожелтевших фотографий, кружевных воротничков и потрепанных книг она обнаружила маленький, потертый блокнот в кожаном переплете. Бабушка что-то записывала в него в последние годы жизни. Большую часть составляли рецепты, списки дел, номера телефонов. Но на последних страницах, написанных дрожащей, старческой рукой, было кое-что иное.

«Снова снится зеркальный зал. Бесконечность. Она ходит там. Смотрит на меня. Говорит, что скоро придет моя очередь. Что пора меняться местами».

«Сегодня разбила тарелку. Увидела в осколке ее лицо. Она смеялась».

«Прочла старую книгу. Говорится о тонких местах. О щелях. Наше зеркало – одна из них. Отец привез его оттуда, с севера. Говорил, нашел в заброшенной усадьбе, стояло в зале одно, такое красивое. Не надо было его брать».

«Как запечатать щель? Серебро? Свет? Или только правда может ее закрыть? Правда о том, кто ты есть».

Записи обрывались. Алиса перечитывала их снова и снова, и ледяные пальцы бежали по ее спине. Это не были бред старой женщины. Это был дневник наблюдений. Предупреждение. Бабушка знала. Знала и не смогла ничего сделать.

Второе событие было более приземленным, но от того не менее пугающим. Она заметила, что стала забывать мелочи. Не могла найти ключи, которые только что держала в руках. Открывала холодильник и забывала, что хотела взять. В голове появилась какая-то легкая туманность. Сначала она списала это на недосып и стресс. Но однажды, разговаривая по телефону с подругой, она не смогла вспомнить слово «тостер». Просто выпало из памяти. Она описала его как «эта штука, которая поджаривает хлеб». Подругой посмеялась, сказала, что она перерабатывает.

Но Алиса не смеялась. Она вспомнила записи бабушки. «Она говорит, что скоро придет моя очередь. Что пора меняться местами».

Что, если замена начинается не с физического вторжения, а с чего-то другого? С памяти? С знаний? С самой сути того, что делает человека человеком?

Этой ночью она не выдержала. Молчание и ожидание сводили ее с ума. Она подошла к завешанному зеркалу в спальне. Руки дрожали. Она должна была знать. Она должна была увидеть.

С глубоким вдохом, как перед прыжком в ледяную воду, она сорвала простыни и одеяло.

Зеркало было чистым. В нем отражалась она сама – бледная, с лихорадочным блеском в глазах, в помятой домашней одежде. И комната за ее спиной. Все было на своих местах.

Она выдохнула с облегчением, которое, впрочем, было недолгим. Потому что она заметила изменения. Мелкие, но значимые. В отражении кровать была застелена идеально, без единой складки. Книги на тумбочке лежали ровной стопкой, а не были разбросаны в беспорядке. На ее лице не было и тени усталости или страха. Оно выглядело спокойным, умиротворенным, даже счастливым.

И самое главное – в глазах двойника был свет. Не отражение лампы, а внутренний, глубокий свет уверенности и покоя, которого у настоящей Алисы не было уже очень давно.

Она смотрела на свою идеальную, ухоженную, счастливую версию, и ее охватила жгучая, невыносимая зависть. Эта тварь, это что-то, живущее по ту сторону, крало не только ее мир, но и ее самоощущение. Оно было лучшей ею.

– Что ты такое? – снова прошептала она, и голос ее звучал хрипло и сломанно по сравнению с тишиной, царящей в зеркале.

Уголки губ двойника дрогнули. Он медленно поднял руку и указательным пальцем коснулся своего виска. Потом переместил палец к стеклу, как бы показывая на нее. Жест был ясен: это ты не в порядке. Это с тобой что-то не так.

Затем двойник улыбнулся. Широко, по-доброму. И поманил ее к себе пальцем. «Иди сюда, – словно говорила улыбка. – Здесь лучше. Здесь чисто, светло и нет страха».

Алиса почувствовала необъяснимое желание шагнуть вперед, прикоснуться к стеклу, слиться с этим идеальным образом. Оно манило, как манит глубина обрыва, когда долго смотришь вниз. Это был покой. Небытие.

Она уже сделала полшага, рука сама потянулась вперед, когда в памяти вдруг всплыли бабушкины слова: «Правда о том, кто ты есть».

Она отдернула руку, как от огня. Нет. Это обман. Ловушка.

Лицо двойника исказилось. Улыбка не исчезла, а застыла, стала неестественной, натянутой, как маска. В глазах, всего на секунду, мелькнула ярость. Слепая, бессмысленная ярость загнанного в угол зверя. Затем оно резко развернулось и ушло вглубь зеркального мира, скрывшись из поля зрения.

Алиса снова осталась одна перед пустым, холодным стеклом, отражавшим только ее одну – испуганную, изможденную, настоящую.

Она набросила покрывало обратно, но на этот раз чувствовала не облегчение, а тяжесть. Она поняла, что игра в прятки окончена. То, что было по ту сторону, показало свои карты. Оно не просто наблюдало. Оно соблазняло. Оно предлагало сделку.

И она не знала, хватит ли у нее сил отказаться.

Глава третья: Искажение

Тишина после ухода двойника была звонкой, налитой свинцом. Алиса стояла перед завешанным зеркалом, и ее тело била мелкая дрожь, будто в лихорадке. То, что она только что увидела, не было ни угрозой, ни насмешкой. Это было нечто более страшное – соблазн. Предложение обменять свой изломанный, полный страха мир на иллюзию идеального покоя. И самое ужасное, что часть ее, измотанная и отчаявшаяся, на мгновение клюнула на эту приманку.

Она отступила от зеркала, спина ее уперлась в холодную стену. Нужно было думать. Не поддаваться панике. Бабушка оставила подсказки. «Как запечатать щель? Серебро? Свет? Или только правда может ее закрыть? Правда о том, кто ты есть».

Серебро. У нее были старинные серебряные серьги, бабушкины же. Она нашла их в шкатулке, взяла в ладонь. Металл был холодным, живым. Она подошла к зеркалу, сжала серьги в кулаке и, затаив дыхание, сдернула покрывало.

Отражение было обычным. Она сама, у стены, с испуганным лицом и сжатым кулаком. Никакого намека на идеальную версию. Сердце екнуло с надеждой. Может, серебро действует? Она медленно приблизила кулак с зажатым внутри серебром к стеклу.

И тогда отражение изменилось. Ее двойник улыбнулся – широко, неестественно, обнажив слишком белые, слишком ровные зубы. Затем оно тоже подняло руку и разжало пальцы. На его ладони лежали две небольшие, темные, сморщенные ягодки. Можжевельника? Или чего-то еще, чего Алиса не узнала. Оно поднесло их к стеклу с таким видом, будто предлагало обмен. Серебро на… это.

Алиса резко отдернула руку. Отражение сделало то же самое, но его улыбка не пропала. Она стала еще шире, еще невыносимее. Оно явно насмехалось над ее попыткой. Серебро не было решением. Или было, но не таким примитивным.

Она в ярости швырнула серьги в зеркало. Они со звоном ударились о стекло и отскочили на пол. Отражение даже не дрогнуло. Оно лишь медленно покачало головой с выражением наигранного разочарования, словно взрослый, наблюдающий за глупой выходкой ребенка.

– Отстань от меня! – закричала Алиса, и ее голос сорвался на истерический визг. – Убирайся!

Лицо двойника стало серьезным. Оно подняло указательный палец и приложило его к своим губам. «Тише». Тот самый жест, тот самый беззвучный приказ, что прозвучал в телефоне. Потом оно повернулось и растворилось в глубине отраженной комнаты, оставив ее одну.

На этот раз Алиса не стала закрывать зеркало. Что толку? Она вышла из спальни, захлопнула дверь и, тяжело дыша, опустилась на диван в гостиной. Нужен был план. Нужен был кто-то, кто мог бы помочь. Но кому она могла рассказать об этом? Подругам? Они решили бы, что у нее нервный срыв, вызвали бы врачей, накачали ее транквилизаторами. И тогда оно точно заберет ее. Полиция? Еще смешнее.

Она думала о бабушкиных словах. «Правда о том, кто ты есть». Что это могло значить? Она была Алисой Орловой, тридцать два года, редактор. Родилась, училась, работала. Ничего особенного. Какая такая правда могла запечатать зеркало?

Глупость. Все это было глупостью. Может, и правда пора к психиатру? Признать свое поражение, свое безумие?

Ее взгляд упал на книжные полки. На тонны вымысла, отточенного и упакованного в красивые обложки. И среди них – несколько научно-популярных книг по физике, купленных еще в университете из любопытства. О квантовых теориях, мультивселенных, природе реальности.

Что, если это не мистика? Что, если зеркало – не окно в мир духов, а нечто иное? Дверь? Прореха? Мост в другую реальность, такую же материальную, как и ее, но слегка искаженную? И то, что по ту сторону – не демон и не призрак, а ее же альтернативная версия? Та, у которой тоже есть свои желания, своя воля, и которая хочет… чего? Просто поменяться местами? Зачем?

Мысли путались, голова раскалывалась. Она приняла душ – ледяной, чтобы прийти в себя. Вода окатила ее, ненадолго вернув ясность. Запотело зеркало в ванной. Она машинально провела по нему рукой, чтобы посмотреть на себя. И замерла.

На запотевшем стекле, с ее стороны, были написаны слова. Кто-то вывел их пальцем, пока она стояла под душем.

«ПОМОГИ МНЕ».

Почерк был ее. Абсолютно идентичный.

Она отпрянула, завернулась в полотенце и выбежала из ванной, сердце колотясь где-то в горле. Это была новая игра. Более изощренная. Сначала соблазн, теперь – мольба. Она не верила ни единому слову.

Вечером она попыталась работать, править тот самый исландский детектив. Но слова не складывались в предложения. Ее собственные мысли были хаотичными, обрывистыми. Она ловила себя на том, что забывает смысл только что прочитанного абзаца. В голове будто садилась батарейка, туман сгущался.

Она отложила рукопись и решила посмотреть телевизор, чтобы заглушить тревогу. Включила случайный канал. Шла какая-то комедия. Актеры смешливо говорили о чем-то. Она смотрела на их лица, и вдруг у одного из них, у второго плана, на секунду исказились черты. Рот растянулся в той самой неестественной улыбке, что была у двойника. Глаза стали пустыми.

Алиса ахнула и выключила телевизор. Она сидела в тишине, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Это было повсюду. Оно просачивалось в реальность через любую щель.

Она пошла на кухню, чтобы сделать себе чай. Включила электрочайник. И тут ее взгляд упал на холодильник, на магнитики, прилепленные к его дверце. Среди них был один – старый, в виде зеркальца, купленный давным-давно в сувенирной лавке. Она подошла ближе. В крошечном отражении она увидела не свою кухню, а что-то другое. Темное, смутное. И в этом темноте стояла она сама. Та, другая. И смотрела прямо на нее. И махала рукой.

С криком она сорвала магнит и швырнула его на пол. Пластик треснул. Она подняла его – теперь это был просто кусок пластика с потрескавшимся зеркальцем. Никакой тьмы.

Чайник выключился, издав громкий щелчок. Она вздрогнула. Нервы были на пределе. Она налила кипяток в кружку, и тут ее взгляд упал на окно. Ночь за окном была черной. И в стекле, как днем, отражалась кухня. И ее отражение. Оно стояло у стола и не двигалось. Не повторяло ее действий. Оно просто смотрело на нее. И держало в руках нож. Обычный кухонный нож для нарезки хлеба.

Алиса медленно обернулась. За ее спиной никого не было. Она снова посмотрела в окно. Отражение все так же стояло с ножом. Потом оно поднесло лезвие к своему горлу и провело по нему. Не сильно, не чтобы по-настоящему порезаться. Легко, почти нежно. Предупредительно.

Затем оно улыбнулось, положило нож на стол и растворилось. Отражение снова стало нормальным.

Алиса опустилась на стул. Руки дрожали так, что чай расплескался. Угроза. После соблазна и мольбы – прямая угроза. Оно показывало ей, что может сделать. Не с ней. С собой? Или все же с ней?

Она не спала эту ночь. Сидела в кресле, включив все светильники в квартире, и смотрела в пустоту. Страх постепенно перерождался в нечто иное. В гнев. Чистый, яростный, беспощадный гнев. Это было ее домом. Ее жизнью. Ее телом. И какая-то тварь, какая-то сущность из старого зеркала пыталось отнять это у нее. Соблазнить, запугать, вытеснить.