Полная версия
София Блюман
Оставайся, мальчик, с нами
Несколько тонких свечей были сплетены вместе. Их пламя моргало и потрескивало. Лезвие ножа поймало отблеск. На секунду там показалось лицо.
– Поговори со мной. Я знаю, что ты здесь.
Руки приладили витую свечу прямо на пол. Под ней тут же набежала лужица воска.
– Говори, говори.
Человек, держащий нож, достал небольшую книгу. Буквы на обложке давно протерлись и лишь кое-где оставались позолоченными уголками. Без закладки раскрылась нужная страница. Человек сел перед книгой и снова что-то зашептал.
Темнота начала сворачиваться вокруг пламени. Свеча коптила, отбрасывая черную сажу в стекающий воск. Тот соединил свечу и книгу тонкой струйкой.
Но шепчущего человека это, казалось, совсем не волнует. Он заговорил быстрее, закрыл глаза, а потом замахал руками, разрезая темноту ножом.
Металл отражал огонь и казалось, что вокруг человека летает что-то неуловимо блестящее.
– Говори, говори, говори, – голос стал громче.
Глаза его все еще были закрыты, но это не мешало человеку двигаться быстрее. Он резко приподнялся на коленях, согнулся над книгой, будто молясь. Руки замахали угрожающе. Пламя задергалось.
Через пару секунд человек замер, будто что-то в темноте отвлекло его.
Он провел ножом по воску от свечи до книги, чуть скрежеща кончиком лезвия.
– Говори, я отдам тебе свою кровь, – выдохнул человек.
Он открыл глаза, приподнял руку над пламенем, совсем не боясь обжечься. И резким движением полоснул ножом по ладони.
Кожа на руке медленно, удивленно, разошлась. Кровь побежала по запястью, закапала вниз, на книгу. Пара капель попала на свечу. Пламя дернулось. Кровь стекла вниз, смешиваясь с воском.
Человек закатил глаза, задышал ровно и глубоко.
– Говори, – произнес он одними губами.
На несколько секунд все застыло. Только фитиль коптил темноту, выжигая кислород.
Затем человек осел на пол. Ослабевшие его руки опустились. Нож звякнул об пол. Из порезанной ладони все еще текла кровь. Она казалась темной, блестящей. Кровь стекала к черной одежде человека, невидимо впитываясь в ткань.
– Я слышу тебя, – простонал человек.
И задул свечу.
***
– Мастер, к вам пришли, – девушка в длинном черном платье открыла дверь, впуская вперед себя пухлую блондинку.
– Да-да, проходите, – молодой человек даже не оторвал взгляд от книги на столе, – присаживайтесь.
Блондинка огляделась, не решаясь пройти вперед. Она стояла внутри большого кабинета. Темно-зеленые стены, окна занавешены бордовым бархатом. Он складывался в большие округлые складки, как театральный занавес.
Впереди за массивным деревянным столом сидел мужчина. Он держал худые кисти рук под подбородком, и, кажется, что-то сосредоточенно читал. Темные волосы лезли ему в глаза, набегали на густые брови. За спиной у него висели две картины – ангел по правую руку и демон по левую. Оба были с лицами, похожими на мужчину. Те же густые брови.
Блондинка хотела вздохнуть, но поперхнулась. Она прикрыла дрожащими ладонями рот.
– Присаживайтесь, – наконец мужчина поднял на нее глаза.
Серые, полупрозрачные.
Блондинка аккуратно шагнула к столу. Присела на краешек ближайшего стула. Острый деревянный угол тут же впился в нежные светлые ляшки.
– Марина?
– Угу, – то ли ответила, то ли сглотнула блондинка.
– Расскажите про вашу проблему.
Мужчина даже не посчитал нужным представиться, сразу переходя к главному вопросу. Оно и понятно, Марина прекрасно знала куда пришла. Эти серые глаза она узнала бы и без любых представлений.
Алексея Шварца женщина видела по телевизору, но в жизни он оказался еще более мистическим. Высокий, бледный, он напоминал вампиров из фильмов нулевых. Марина чувствовала его мощную энергетику.
– Ну, у меня, это. В общем, женская проблема, – сказала она.
– Бесплодием не занимаюсь, – резко оборвал сероглазый.
– Да нет, я не про это. Тут скорее, ну, другое. Не знаю как вот это все объяснить, – в горле у женщины запершило, пересохший язык лип к небу.
Шварц молчал, разглядывая ее.
Марина как студент на экзамене пыталась подобрать нужные слова. Глаза ее бегали по стене, натыкались то на картину с ангелом, то на картину с демоном. С них смотрел тот же спокойный пронизывающий взгляд.
– В общем, на мне сглаз, – выдохнула женщина.
– Интересно, – сероглазый наклонил голову, – продолжайте.
– Ну. Я думаю, что, эм, понимаете. В общем, мне не везет с мужчинами.
– Что вы имеет в виду?
– Понимаете, я несколько раз была в отношениях, а они все, – Марина запнулась, – все уходят.
Шварц чуть улыбнулся:
– Ну и чего вы от меня хотите? Чтобы я вам нашел мужчину?
– Нет, вы меня не поняли. Понимаете, они все, – женщина нагнулась, – все умерли.
– Интересно, – Алексей тоже чуть подался вперед, – фотографии принесли?
– Да.
Марина полезла пухлыми пальчиками, пережатыми витиеватыми золотыми кольцами, в сумку. Вынула оттуда несколько фото, протянула сероглазому.
Тот молча рассматривал снимки.
Он долго водил по каждой фотографии указательным пальцем, на котором располагалось кольцо с головой ворона. Марина почему-то сразу поняла, что это за птица, хотя в животных особо не разбиралась. Длинный начищенный клюв закрывал половину фаланги. Кольцо казалось тяжелым.
На пару секунд женщине показалось, что это вороний клюв водит палец по снимку, заставляя вычерчивать странные символы.
Марина поерзала на неудобном стуле. Ноги затекли и теперь их неприятно покалывало. Дерево скрипнуло, нарушив тишину кабинета.
Алексей поднял глаза, как учитель смотрит на разбаловавшегося семиклассника.
– Расскажи мне о них, – он протянул фото.
Марина кивнула. Под взглядом Шварца она не могла сопротивляться. Он видел ее насквозь и понимал, даже если она молчала.
Марина выложила перед собой снимок. На нем два парня обнимали друг друга за плечи и показывали в камеру кулаки. Оба бритоголовые, в черных олимпийках на голое тело.
– Вот это Костик, – она показала на парня справа, – мы встречались какое-то время, давно. А лет восемь назад он пошел с друзьями гулять и все. Не вернулся.
Шварц погладил лицо на фотографии.
– Энергетика от него идет такая. Боевой он был. Хоть и хороший парень, а подраться любил.
Марина кивнула.
– Да, любил. Мы же так и познакомились, Костик тогда сидел. А моя подруга встречалась с его приятелем. Ну и вот.
– Познакомила вас.
– Да. А ему тогда остался год всего. Он ухаживал так красиво, такой приятный парень.
– Да, но сидел он не по своей вине. Друзья у него какие-то мутные.
Женщина закивала энергичнее.
– Все правильно. Понимаете, они его постоянно во что-то втягивали. Какие-то гулянки вечно. А он – хороший. У него даже статья не тяжелая была. Понимаете, он просто отказать не мог.
– Вот и доигрался.
– Да, да. Они на шашлыки поехали, и там с кем-то подрались. А я ему говорила, – Марина задумчиво посмотрела перед собой.
Лицо Костика казалось молодым, но далеким. Как из другой жизни. Женщине захотелось отвернуться, и она вытащила еще пару снимков поверх. С одного смотрел худой коротко стриженный парень. Он сидел верхом на мотоцикле и улыбался в камеру. На другом фото он прикуривал от зажигалки в форме пистолета.
– Вот это Валера. Понимаете, мы шесть лет назад познакомились. Вот он тут молодой совсем, – Марина вздохнула, – ну и вот. Мы встречались, все хорошо было, а потом вот так, внезапно.
Сероглазый постучал пальцем с вороном по фотографии.
– Он гонять любил.
– Да.
– Хороший парень, добрый. Только чего-то ему не хватало. Острые ощущения любил.
– Да, всегда такой и был, – согласилась Марина.
– Такой всегда, скорость, скорость. Любил экстрим.
– Да, я ему говорила.
– Он бы тебя не послушал. Сильно гордый был. Такой: “я сам, я все сам”.
Марина продолжала кивать.
– Да! Такой всегда и был. Понимаете, я ему говорила, уговаривала. Зачем, говорю, тебе этот мотоцикл. А он ни в какую. И разбился.
Женщина шмыгнула носом. Глаза ее заблестели.
Шварц выдержал паузу, глядя на нее, потом перевел взгляд на фотографии.
Марина выложила на стол оставшиеся изображения. На одном из них был мужчина в солнцезащитных очках. Он подпирал подбородок кулаком, демонстрируя большие часы на руке. На другом снимке тот же мужчина позировал на фоне наряженной елки. Рядом, в блестящем платье и тапочках, стояла Марина.
– Вот. Олежка мой, – подбородок женщины задрожал.
Ее пухлые пальцы полезли в сумку, достали оттуда платок. Кольца звякнули, всхлипывая вместе с хозяйкой.
– Мне подруги сказали, что это все потому что на мне сглаз. Кто-то порчу навел. Поэтому они все и умирают, – Марина плакала. Тушь кусочками опадала под глаза, ресницы склеились, – а я замуж хочу, понимаете.
Алексей провел рукой над фотографиями. Нахмурился. Не глядя на плачущую Марину, он достал черную свечу, металлическую зажигалку и осколок зеркала.
Фитиль упорно не хотел загораться, а потом все же поддался, ярко вспыхнув.
От неожиданности Марина ойкнула. Забыв про слезы, она внимательно следила за каждым движением Шварца, как ребенок следит за руками фокусника.
Сероглазый водил свечой над фотографиями, вычерчивая только ему понятный символы в воздухе.
– Вижу что-то темное. Как воронка вращается, – Алексей показал свободной рукой круг, – и тянется как-то вот от них всех.
Марина вытянула шею, пытаясь получше рассмотреть ту самую воронку, но перед ней на столе все так же лежали только фотографии. Сероглазый водил свечу кругами и внимательно всматривался в снимки, будто глядя сквозь них.
Потом он резко поднял взгляд на Марину. Та от неожиданности отшатнулась. Стул заскрипел.
– И над тобой такая же, – сказал Шварц, глядя поверх светловолосой головы.
Марину затрясло. Все ее тело сжималось в спазме, скручивалось как металлическая пружина под давлением. Она втянула голову в плечи.
– Что же делать? – прохрипела женщина севшим голосом.
– Это очень сильная магия. Не знаю, смогу ли это убрать.
Марина беззвучно дрожала. Еще утром она и не подозревала, какая опасность висит над ней. Слезы полились сами собой. Тихие, без всхлипов.
– Помогите мне, – совсем тихо сказала она.
Сероглазый нахмурился.
– Я не могу ничего обещать.
– Пожалуйста.
– Хорошо, я могу попробовать.
Он закрыл глаза и стал что-то нашептывать в зеркало.
– Я вижу женщину. Такая, взрослая. Волосы будто темные, губы тонкие. Ты ее знаешь.
Марина попыталась представить эту женщину. Но покачала головой.
– Не знаю.
– Знаешь. Вспоминай. Женщина, взрослая.
Марина истерически перебирала в голове всех темноволосых женщин. Почему-то вспомнила неприятную учительницу по русскому, которая в девятом классе ни за что поставила четверку вместо пятерки. Вспомнила коллегу, нелестно отозвавшуюся о Маринином стиле в одежде. Кассиршу в супермаркете возле дома, которая на прошлой неделе нахамила и пробила конфеты не по акции.
Поток темноволосых женщин, обидевших Марину, в ее голове только рос.
Сероглазый резко встал, обошел женщину, встал за спиной и положил руку на ее плечо. Другой рукой он выставил перед Мариной осколок зеркала.
– Я постараюсь ее показать. Смотри. Внимательно.
Женщина потянулась к зеркалу всем телом. Осколок и пугал, и притягивал. Как на киносеансе, когда понимаешь, что сейчас произойдет что-то страшное, и хочется закрыть глаза руками, но подсмотреть в маленькую щелочку между пальцев.
Марина всматривалась в темное, побитое временем и обстоятельствами, зеркало. В нем отражалось только ее собственное лицо. Побледневшее, с искаженными чертами, как под слоем плотного театрального грима.
На секунду показалось, что поверхность начала темнеть. А потом в паутинке трещины проступил образ. От неожиданности Марина отшатнулась и образ пропал.
– Увидела, – довольно покачал головой Шварц.
– Да, – сказала Марина, все еще не до конца понимая что именно она увидела в старом зеркале.
– Это она на тебя воронку поставила.
– И что теперь? Что делать?
Шварц вернулся за свой стол. Он аккуратно погладил острый край осколка, завернул зеркало в бархатный мешок. Нахмурившись, он молчал.
Марина навалилась на стол, пламя свечи качнулось от ее дыхания.
– Что мне делать?
– Я могу попробовать снять воронку, – медленно сказал Шварц.
Он покусал губу, глядя куда-то вперед, куда-то в пустоту.
– Я не могу пообещать, что у меня получится, но я могу попробовать.
Серые глаза впились в Маринины, посмотрели внутрь нее, в самую ее глубину. И женщина поняла:
“У него получится”.
***
Заплаканная блондинка вышла из кабинета. Она подошла в столу, за которым сидела девушка в черном платье.
– Мне нужно записаться на еще одну консультацию, – почти шепотом сказала блондинка.
Она прерывисто вздохнула, как человек, только успокоившийся после долгих рыданий.
Девушка в черном платье кивнула. Она идеально вписывалась в атмосферу этого места. Худая и плавная, как черная кошка. С очерченными твердой рукой бровями и такими же жесткими стрелками от глаз.
Блондинка всмотрелась в эти стрелки и только сейчас заметила, что правый зрачок девушки больше левого.
“Ведьма,” – подумала блондинка. Она представила, как девушка оборачивается кошкой, меняя черное длинное платье на такого же цвета мех.
– Давайте, – девушка смотрела в монитор, – Мастер может принять вас через три недели, семнадцатого, в пять часов.
– Я приду.
– Хорошо. У вас по карте или наличными? Лучше наличными.
– Да.
Блондинка порылась в сумке в поисках кошелька, но нащупала там красную свечу. От глянцевого воска шло приятное спокойствие. Примерно это же блондинка почувствовала в кабинете Шварца. Она улыбнулась, достала несколько купюр.
– Спасибо. Мастер будет ожидать вас семнадцатого, в пять часов. Я еще вам позвоню напомнить.
– Я не забуду, – улыбалась блондинка.
Она посмотрела на девушку в черном платье так, будто знала какой-то большой секрет. Потом распрямила плечи и уже более уверенно повторила:
– Я не забуду.
Девушка кивнула.
– До свидания.
– До свидания, – сказала блондинка.
Девушка в черном платье подождала, пока та уйдет, и сама прошла в кабинет.
Шварц сидел за своим большим деревянным столом, на том же самом месте. Он увлеченно собирал в телефоне три кристалла в ряд. Те разлетались множеством блесток и звездочек.
– Ну что? – зевнул Алексей.
– Записала на семнадцатое тебе в календарь. Ну она довольная вроде.
– Конечно, довольная, что бы ей не радоваться. Поставил защиту и дал ей свечку красную. Пусть жжет пока. Кстати, свечей закажи побольше. И помониторь ее.
Девушка закатила глаза.
– Конечно, помониторю. Я когда-нибудь что-нибудь забывала?
– Да, свечи мне красные забыла купить, – сероглазый оторвался от телефона и улыбнулся девушке.
Та цокнула языком.
– Ну ладно тебе, Лина, не психуй, – примирительно сказал Шварц.
Девушка стала ковырять воск с поверхности стола. Ее короткие, чуть обгрызенные ногти цепляли посеревшую кляксу, а та крошилась.
– Опять весь стол заляпал, – покачала Лина головой.
Вообще-то мама назвала ее Галиной, но имя свое девушка терпеть не могла, поэтому представлялась всем Линой. Шварц это требование уважал и всегда называл только так, как ей нравилось.
Вместе они работали уже четыре года. Прошлую ассистентку Алексей уволил за то, что та продала свое интервью какой-то ушлой газетке. К Лине он присматривался долго, поначалу не доверяя. Как любой медийный человек, Шварц не любил рассказывать о себе, выдавая прессе только выверенную информацию, поддерживающую его образ.
Лина и не претендовала на дружеские отношения. Она работала много и хорошо, выискивала самые мелкие подробности о жизни тех, кто приходил к Шварцу на прием. Девушку веселило, как много люди рассказывают о себе в интернете.
Лина знала, что если покопаться, найти можно что угодно. От фотографий на страницах родственников, до никому не нужных на первый взгляд комментариев под чужими постами.
У девушки был талант находить информацию и укладывать все в подробное досье.
Еще до того, как человек входил в кабинет, Алексей уже знал про все его увлечения, личную жизнь и ближайших родственников.
Без Лины и ее способностей Шварц не стал бы такой звездой. О чем они двое прекрасно знали. Алексей в шутку называл девушку своей личной фсбешницей.
А началось все с того, что подружка Лины попросила ее последить за новой девушкой своего бывшего. Так, создавая фейковый аккаунт “ноготочки Саратова”, Лина даже не подозревала, что это станет ее увлечением, а теперь и работой.
За которую Шварц был готов платить, и не мало.
Не смотря на это, Лина просила у него прибавку по каждому удобному случаю.
Девушка старалась не перегибать, понимая, что никто не готов давать столько денег за постоянное сидение в соц сетях. Да и с людьми Лина не умела и не любила общаться. Шварц был ей нужен так же сильно, как и она ему.
– На сколько сеансов ее записать? – спросила девушка.
– Давай пока на три, а там посмотрим. Мне надо от тебя побольше информации по ее последнему мужику. И по коллегам давай тоже.
– Карьеру ищет?
– Любовь. Говорит, что вокруг нее мужики мрут, как мухи.
– Пусть выберет себе кого-нибудь нормального, а не очередного уголовника, – Лина закатила глаза.
– Если бы они все это понимали, мы бы с тобой остались без работы, – хохотнул Шварц.
– У нее на почте такой же пароль, как она у нас на сайте указала, представь.
– Ну вот тем более. Глянь за последние полгода, может будет что-то интересное.
Лина кинула, записывая пометки в ежедневник. Работа с чужой информацией приучила ее держать свою максимально закрыто. Иногда это граничило с паранойей. Все важные записи девушка вела только в ежедневнике и от руки.
– Что-нибудь есть еще на неделе? – просил Шварц.
– Нет, на этой неделе сеансов больше не будет.
Алексей откинулся на спинку барского кресла. Он начал покусывать нижнюю губу, взгляд помрачнел.
С тем пор как у Шварца появился конкурент, количество сеансов заметно уменьшилось. Раньше Алексей был нарасхват. Времени не хватало ни на отпуск, ни даже на выходные. Теперь он мог сидеть в кабинете по полдня, ожидая редкого клиента.
Шварц злился, и это раздражение расползалось на окружающих так же быстро, как расходится осенний орви. Мужчина глубоко задышал, ноздри раздулись.
Лина, моментально считала настроение начальника. Пытаясь разрядить обстановку, она быстро заговорила.
– Зато в понедельник съемка. Выездная. Какая-то очередная деревня или что там. Дмитрий Аркадич должен прислать информацию сегодня.
При упоминании имени продюсера верхняя губа Алексея дернулась. Несколько месяцев назад руководство проекта сменилось, на съемки прислали нового энергичного начальника. Тот сразу невзлюбил драматично-театрального Шварца, отдавая предпочтения веселому и заводном новичку. Владимир Чернов стал не просто конкурентом, а реальной угрозой для Алексея.
Новый продюсер полагал, что нужно привлекать к проекту более молодую аудиторию. Клепая мемы и внутренние приколы с Черновым.
С тех пор Шварц и стал проигрывать задание за заданием. И даже Линины невероятные способности по поиску любой информации не помогали ему побеждать. В этом сезоне они с Черновым поравнялись в баллах. И это стоило Шварцу и Лине невероятных усилий. Каждое испытание было на счету.
Финал сезона был все ближе, и Алексей нервничал все сильнее.
Он забарабанил пальцами по столу.
– Найди все, что только можно, на каждого, кто там живет. Вообще на всех. Хоть на дворовых собак.
– Как только получу локацию, все сделаю, – закивала она.
– Боже, как я устал.
Шварц закрыл глаза, потирая длинными пальцами виски.
Лина понимала, что в такие моменты его лучше не трогать, но вопрос с прибавкой вертелся на языке. Она вдохнула, чтобы что-то сказать, но передумав шумно выдохнула.
– Ну я пойду.
– Иди, – резко ответил Шварц и отвернулся от закрывающейся за Линой дверью.
***
Домой он ехал нервно. Излишне подрезая и подгазовывая на светофорах. Алексей ощущал надвигающуюся мигрень. Он злился на неторопливых пешеходов, на мотоциклистов, пролезавших мимо. Но больше всего он злился на себя.
Три года он удерживал звание самого сильного медиума. За это время Шварц заработал столько денег, что смог открыть два эзотерических магазина и купить хорошую квартиру в приличном, как люди говорят, месте.
Но теперь, когда он отошел на второй план, Алексей снова чувствовал себя ненужным второсортным актером.
С детства маленький Леша приходил на работу к маме в ТЮЗ. Вера Константиновна работала художницей по костюмам, но всегда мечтала стать актрисой. Она долго репетировала понравившиеся сцены из свежих постановок. А Леша подавал ей реплики. К десяти годам он уже знал наизусть произведения Чехова и Островского. Правда кусками и не задумываясь о содержании текста.
В театре Леша быстро стал своим. Тихого неразговорчивого мальчика не то чтобы любили, скорее не обращали внимания. Он был как сложенный во время спектакля занавес – незаметный, но тоже часть этого мира.
Выращивая в себе продолжение материнской мечты, Шварц, а тогда еще Шапошников, поступил в театральный колледж. Он вдохновлялся классической школой и книгами Станиславского.
Но оказалось, что без связей или пробивной харизмы, максимум, что ждет начинающего актера – это новогодние шабашки. Отработав несколько декабрей подряд, Алексей запомнил все стихи про маленькую елочку и научился рисовать морозные щеки. Но так и не приблизился к мечте.
Он продолжал ходить на кастинги, радуясь каждой эпизодической роли. Параллельно подрабатывая то продавцом в магазине техники, то курьером, то администратором в хостеле. Но запал иссяк, мечта поблекла. Леша научился считывать отказ еще до начала проб, по одной только позе кастинг директора.
Со временем Шварцу стало казаться, что все вокруг двигаются вверх, и только он будто бы стоит на опускающемся эскалаторе. И даже чтобы остаться на месте, надо двигаться, двигаться.
Это чувство не отпускало Алексея и теперь. Оно душило, продираясь сквозь заслуженный успех. Тянулось запахом дешевых сосисок и воспоминаниями о тараканах в съемной хрущевке.
Шварц постучал пальцами по рулю, погладил воронье кольцо на указательном пальце. Еще несколько минут, и можно будет включить какой-нибудь фильм или “Мужское и женское”, и уснуть под перекрикивания ярко накрашенных теток.
Последний светофор перед домом не загорался. Алексей затряс ногой, стараясь отвлечься от красного светодиодного кружка. Ведь всем известно, что если не смотреть на светофор – тот загорится быстрее.
На телефон пришло сообщение от Лины:
“Завтра в семь тридцать сбор”.
“Так рано?”
“Далеко ехать. Это совсем в заднице. Скину тебе метку. Информацию пришлю ночью. Надо кое-что допроверить, там все запутанно и я пока…”
Дальше Шварц прочитать не успел. Прямо на капот, в громким “гааа” приземлилась ворона.
От неожиданности Алексей выронил телефон из рук. Птица как в насмешку гаркнула еще раз и улетела.
Шварц пошарил рукой, нагнулся, щупая под ногами. Но сзади уже засигналили. Светофор переключился на зеленый.
Алексей выругался и, махнув неопределенным жестом сзади стоящему водителю, тронулся с места. Беспокойство, потревоженное вороной, нарастало.
***
Белые микроавтобусы стояли в ряд. Возле одного из них курили техники. Они лениво матерились на раннее утро и жизнь в целом. Мимо ходили хмурые операторы и девочки из продакшн отдела с длинными таблицами чек-листов. На земле стояли кофры с оборудованием и мотки проводов. Крупная улыбчивая женщина разливала кофе из термоса. Возле нее, выпивая уже второй стаканчик, курил заспанный мужчина.
Шварц кивнул. Мало кто бы узнал в этом усталом, опухшем лице Дмитрия – ведущего шоу.
Алексей всегда поражался, как грим и хороший костюм могут преобразить человека. Уже через несколько часов, в кадре, будет стоять свежий, помолодевший лет на десять, мужчина. Он будет улыбаться и иронизировать, округлять глаза и охать когда нужно.
Но пока Дмитрий пил кофе и пытался проснуться. Он кивнул Шварцу и пробегающей мимо помощнице режиссера.
Все были заняты делом, негромко переговаривались между собой. Иногда слышалось зычное: “Да кто, блин, взял мой… а, все, нашел”. Пространство вокруг гудело, как улей.
Шварц нырнул в темноту автобуса, дошел до задних рядов и сел, закидывая тяжелую сумку на соседнее место. Внутри было тихо, пахло моющим средством и пластиком. Затемненные окна не пропускали свет. Алексей задремал и погружался все глубже в сон, пока его не вытащил оттуда резкий смех.