Великие Игры

– Мастера акушера Рину официально приглашают по заходу солнца, – начал, было, тараторить стандартную фразу посыльный, подскакивая с места.

Но девушка лишь досадливо нахмурилась и раздраженно махнула рукой.

– Знаю-знаю! И Стуну передам. Ты же не успел ему эту ерунду наговорить?

– Спасибо мастер! Я точно могу быть свободен, никаких поручений не будет?

– Кроме стандартной просьбы принести нам перед рассветом парного молока, никаких других больше не будет, спасибо.

Довольный тем, что рабочий день сократился вдвое, Флин поспешил разделить остатки сладостей с учеником костоправа. После чего тот хорошенько разомнет ему мышцы, чтобы не так ныло тело из-за скособоченной походки.

Глава 2. И снова, здравствуйте!

…Потом, дождавшись кивка Евгения, я все же подписал чистый бланк, дрожащей рукой выводя буквы фамилии, которую поведал мне Антон. Дождался, пока меня снова подключат к аппаратуре, помахал ребятам.

– Не прощаюсь! – произнес я и тут же рухнул на колени1, больно ударяясь о мощенную крупными булыжниками мостовую.

Тихо, но грязно ругаюсь, оглядываясь по сторонам с привычным уже выражением удивления на физиономии.

Где оказался – не понятно, ибо не видно ни зги. Точнее, видно только небольшой костерок наподобие тех, что показывают в американских фильмах: бочки у которых греются бездомные. Сами условные бездомные тоже имеются в количестве трех. Но вот кроме этой троицы в маленьком кругу света от языков выбивающегося пламени рассмотреть абсолютно ничего не могу. Разве что постепенно начинает виднеться какая-то одиноко стоящая полуразрушенная арка примерно между мной и замеченными у костра людьми. И, словно бы, внутри арки что-то мерцает… а, может, это у меня от дикой боли в колене еще не до конца прошли радужные круги перед глазами.

Но беспокоит все это меня сейчас крайне мало, ибо, о счастье: я снова в своем родном теле! Как это случилось и почему, мне вообще не интересно! Главное – что я снова большой и сильный. Как я это понял? Легко и просто! В кои-то веке, я просто начал снова ощущать себя собой! Подслеповатые глаза, ноющие колени, привычное ощущение силы в мышцах – все это на месте и все это свое, родное!

И ощущение собственной мощи – это как раз вовремя, потому что увиденное неподалеку трио, явно чрезвычайно заинтересовалось моим здесь внезапным появлением.

Лично я их прекрасно понимаю: никого не был и, вдруг, на пустом месте появляется матерящийся мужик – как минимум, непорядок! А с ними еще и девушка, судя по очертаниям фигуры.

Пока они еще были худо-бедно освещены пламенем костра, по их внешнему виду стало понятно, что я снова где-то не совсем дома: одежда на троице была необычного покроя и вся на каких-то шнуровках и завязках. Двое парней были длинноволосы, а девушка, наоборот – стрижена как бы под каре, только еще короче. И, если мужчины носили достаточно мешковатые вещи, то девушка была одета почти что провокационно даже по меркам моего родного мира.

Что ж, мне тоже не стоит стоять столбом. Нужно проявить минимальную инициативу и максимальное дружелюбие.

Делая пару шагов навстречу, я приподнял руки вверх и немного вперед, обращая их ладонями к приближающимся. Одновременно давая понять, что сам не склонен к агрессии, но и им советую сразу близко не подходить.

Двое правильно распознали смысловую нагрузку жеста и остановились, но третий, самый высокий, продолжил движение, не замедлившись ни на секунду.

Мои старые добрые подслеповатые глаза подозрительно быстро привыкли к скудному освещению и дали возможность увидеть эмоции на лицах первых встреченных здесь аборигенов. К сожалению, это зрелище не предвещает ничего хорошего: там напряжение, скорбь и обреченность. Разве что миловидное лицо девушки украшено еще и легкой озадаченностью. Она что-то говорит приятным мелодичным голосом, и местный потенциальный капитан баскетбольной команды тоже останавливается, недоверчиво глядя на меня.

Вот девушка снова произносит непонятную фразу, но уже с явными вопросительными интонациями. Все трое смотрят на меня. Теперь их лица взволнованы, еще, кажется, я угадываю тревожную надежду. Но света все-таки маловато, и уверенности в наблюдениях никакой.

Миролюбиво, стараясь не слишком скалить зубы, улыбаюсь и медленно плавно пожимаю плечами, давая понять, что их язык мне непонятен.

Как уже опытный контактер с жителями иных миров, решаю выдавить из себя хотя бы несколько слов. Уже даже открываю рот, озаренный идеей прочитать какой-нибудь детский стишок, чтобы местные услышали не просто набор звуков, а что-то осмысленно рифмованное с размером и с мягкими интонациями.

Однако запас гениальных идей на этом исчерпывается, и в голову кроме: «уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу» ничего не лезет, а этот пример явно не самый удачный.

– Я упал к вам с миром! – не понятно для кого шучу я и медленно наклоняюсь, чтобы одной рукой отряхнуть ушибленные, но уже переставшие болеть коленки.

Делаю это намеренно. Если «каланча» планирует напасть, то обязательно воспользуется этим шансом. Вот тут-то я его и встречу!

Не знаю, что конкретно произвело на них впечатление: мои слова или жест, показывающий доверие к ним, но дистрофик гвардейского роста, пятясь, возвращается к своим, и они устраивают тихий, однако, эмоциональный военный совет.

Мне бы в этот момент осмотреться хорошенько, раз зрение уже позволяет, да вот что-то я просто не могу глаз оторвать от девчонки. И стихи сразу вспомнились, правда, на музыку давным-давно положенные: «…я гляжу ей вслед: ничего в ней нет. А я все гляжу, глаз не отвожу…».

– Ча-ча-ча, – почему-то вслух прибавил я к пропетым про себя словам.

И тут же об этом пожалел! Колоритная троица, как по команде, прекратила совещание и снова медленно и осторожно выстроилась в прежний боевой порядок: длинный на острие атаки, хромой (да, сразу забыл сказать, что второй парень заметно так прихрамывает) с правого фланга, затмевающая собой любую королеву красоты – с левого. Так они и двинулись ко мне.

Не без труда перевожу взгляд на идущего ко мне первым «дядю, достань воробушка». В его лице уже нет ничего кроме решимости и… сожаления!

Видимо, переросток – хороший человек, раз ему неприятно делать то, что он должен. Значит, я буду бить его аккуратно и сильно, но стараясь при этом не калечить. В моем джентльменском кодексе примерно так прописано взаимодействие с благородным противником. Надеюсь, что девушка в драку не полезет: больно уж она милая какая-то, что ли. Да и нет в кодексе на этот случай ничего.

Зараза! Вот не могу себя заставить принять бой! Что-то не дает мне это сделать. Быстро повторно осматриваюсь вокруг уже привыкшими к ночному полумраку глазами и начинаю аккуратно пятиться, одновременно смещаясь так, чтобы между мной и оставшимися двумя нападающими стоял хромой. Это позволит мне хоть немного оторваться от преследования, если все-таки приму решение убежать, хотя и понятно, что местные в любом случае знают окрестности лучше меня и без боя уйти не получится.

Как ни крути, а столкновения не избежать, поскольку договариваться, не зная языка, с настроенными на драку людьми я не умею.

Радует только, что при моем коленопреклоненном появлении неслышно было никаких условных звуков, коими можно было предупредить кого-то или вызвать подмогу. Ребята явно собираются справиться со мной втроем. А ведь я не сильно уступаю ростом их главной ударной силе, а по мышечной массе он вообще ни в какое сравнение со мной не идет. Откуда тогда столько оптимизма? Разве что спрятанное под одеждой оружие? У девушки его явно нет: тупо некуда спрятать. А парни? Нет, думаю, они бы сразу все достали, если бы у них вообще что-то было.

Стоп, а магия? Что здесь с магией?

Как умею, прислушиваюсь. Что-то однозначно есть. Но не вполне то, к чему я успел привыкнуть в мире с Даром. Чувствую энергию, но никак не могу ей управлять, хотя она на меня определенно влияет.

Все так же перемещаясь, теперь изучаю комитет по встрече меня любимого в этом странном месте. Ребята, и правда, непростые. Девчонка светится как тусклая лампочка, свет от нее уверенно расходится метров на десять, а дальше начинает неравномерно рассеиваться. Долговязый выглядел так, словно у него красная кожа и его изваляли в блестках. Хромой обеспокоил меня сильнее прочих: от него тянулась едва различимая энергетическая линия, проходящая мимо меня.

Бросаю мимолетный взгляд за спину – так и есть: из воздуха формируется какой-то пока что слабо угадываемый монстр.

Вот почему нельзя просто по-человечески набить друг другу морды? Зачем обязательно приплетать магию? Что за череда пакостных магических миров в моей жизни?!

Монстр у меня за спиной приобрел очертание большой трехголовой змеи. Вот только не монстр это был, а фантом. Вот прям к гадалке не ходи – задурить меня хромой вздумал, вот только силенок не рассчитал. Кто другой наверняка попался бы, но я-то тертый калач – каким-то шестым чувством ощущаю, что опасности тут никакой. В отличие от их Дяди Степы. Этот излучает опасность.

Слышу сзади шелест. По идее я должен на него обернуться, увидеть змею и, либо остолбенеть, либо отшатнуться от нее.

Что ж, не стану обманывать ожидания. Оглядываюсь и сразу же быстро смещаюсь в сторону, понижая центр тяжести.

Так и есть, эта верста коломенская одним прыжком оказывается рядом с тем местом, где я только что стоял и обхватывает своими длинными ручищами воздух вместо моей шеи.

Прежде, чем успеваю о чем-нибудь подумать, руки сами привычно делают свою работу: левый кулак бьет в висок, а правый тут же в основание челюсти под самое ухо переростка.

Бить соперника, который примерно на голову выше меня очень непривычно, а бить конкретно этого персонажа еще и очень больно. Такое ощущение, что лупишь обтянутую кожей бетонную стену! И, что самое интересное, эффект точно такой же!

По идее, от первой плюхи противника должно было повести, а его голова при этом откинулась бы, подставляя под следующий удар низ челюсти или шею. Но голова осталась на месте, а обе мои руки чудом избежали травм. Хотя самого его немного отбросило назад от моей атаки. Киборг какой-то, ну, или голем, раз мир магический. Разница на данный момент не принципиальная. Вывод один: надо бежать в надежде на то, что не попаду в тупик, оторвусь от преследователей и встречу кого-нибудь более гостеприимного. Ведь получилось же у меня так однажды, может выйти и снова!

Поскольку возражений не последовало, я побежал. На бегу тут же сообразил, что еще есть шанс того, что погоня растянется и можно будет попытаться разобраться с ними по одному. Хотя даже при таком раскладе не понято было, что делать с непробиваемым переростком. Ведь именно он сейчас топотал у меня за спиной. Оглянувшись на бегу, увидел, что расстояние между нами далеко от радостного и решил прибавить темп. Однако тут же, получив предательскую подножку из какой-то затемненной ниши, кубарем покатился все по той же булыжной мостовой.

Было больно. А еще обидно. Да и дышать было нечем. Мало того, что упал не слишком удачно, выбив из легких весь воздух, так еще и сверху рухнула эта каланча! Благо, хотя бы душить не стал. Навалился сверху, схватил за руки и, деловито усевшись у меня на груди, как на табуретке, принялся поджидать остальных.

Я тем временем рассматривал пакостника, виноватого в моем падении. Мелкий негодник высунулся из ниши и что-то уточнил у длинного. Тот односложно буркнул в ответ, и пакостник тихо вскрикнул не то от страха, не то от удивления, быстро закрывая себе рот ладонью.

– Что, сволочь, – не жалею я дефицитного воздуха, чтобы позлорадствовать, – влез не в свое дело?! Вот теперь выгребай!

Мое обращение вызвало у мальчишки и вовсе неподдельный ужас. Коленки у него задрожали, и парень вынужден был усесться задом прямо на мостовую. Его неимоверно круглые глаза при этом то и дело перебегали с меня на седока, которого во время родов, видимо, тянули сразу три акушерки!

Тот лишь нахмурил брови и цыкнул на мальчишку, призывая того сидеть тихо.

В этот момент к нам сначала подбежала девушка, а потом с секундным опозданием приковылял творец-любитель иллюзорных змей.

Еще толком не отдышавшись, девушка начала что-то доказывать парню, то и дело повторяя мое неосторожное «ча-ча-ча» и указывая двумя пальцами то на мои, то на свои глаза.

Глаза у нее, кстати, были очень красивые. Я даже на какое то время перестал думать о том, как избавиться от тисков на своих руках, а просто лежал и любовался.

Потом она, видимо исчерпав запас аргументов, повысила голос и стала махать рукой в сторону перепуганного пацана.

Пришлось перевести взгляд на него, раз уж местная красотка требовала этого от всех присутствующих.

А паренек меня поразил. Он и думать забыл бояться или удивляться. Пуская слюни, он готовился с низкого старта броситься на девчонку с предельно однозначными намерениями, обозначенными штанами, вздыбленными чуть ниже пояса.

Чего это он с цепи сорвался? Надеюсь, хромой фокусник поможет девчонке отбиться от перевозбужденного поклонника? Хотя лучше будет, если этим займется мой жирафоподобный наездник.

Но, нет, девочка, оказывается, тоже та еще фокусница. Даже почище ее хромого друга. Один щелчок тоненьких миниатюрных пальчиков, и парень, уже рванувшийся к ней в зверином порыве, сбивается с шага, прихрамывая останавливается, и растерянно смотрит по сторонам.

Девчонка торжествует. Тычет пальцем то на сошедшего с ума паренька, то куда-то в район моих ног, но сидящая на мне шпала закрывает обзор, чтобы локализовать предмет ее интереса. И тут я, кажется, начинаю догадываться! Возможно, деваха убеждает длинного парня грохнуть меня из-за того, что не сошел с ума от ее фокусов, и не превратился в похотливое животное, как этот подленький, но несчастный мальчишка.

Ну, не стерва ли?! Что ж теперь всех приличных или не вполне здоровых людей убивать? Ишь, что удумала!

Подстегнутый праведным гневом, пользуясь тем, что человек-удлиннитель повернул голову, чтобы проследить, куда указывает девчонка, я выбрасываю ноги вверх, практически делая гимнастическое упражнение «свечка» и захватываю ими голову сильного и высокого, но недостаточно тяжелого противника, так неэффективно удерживающего меня на земле только своим задом.

Пользуясь преимуществом в весе, заваливаю его в сторону и немного назад. Соперник несказанно удивлен, но руки мои не отпустил, осознавая, видимо, что без них я от него не убегу. Меж тем, его удивление лишний раз убедило меня в то, что бороться приходится с человеком, а не големом, а, значит, шансы есть. Они всегда есть! Пальцы у него тоже длинные, но и запястья у меня потолще будут, чем лодыжки некоторых людей. Резко и изо всей силы высвобождаю свою правую руку из его левой, оказывая давление на его большой палец. Маленькая, но уже победа! Помня, что бить его себе дороже, просто налегаю на него всем телом, пытаясь одновременно и заслонить ему обзор, и высвободить оставшуюся руку.

Тут же происходит что-то невероятное. Все искорки с его красной кожи начинают сползаться к левой руке. Она скользит под меня, упирается в живот и начинает медленно, но верно, поднимать мою тушку над землей.

Вот тебе, Женя, и преимущество в весе: одной левой тебя поднимают. С другой стороны, в голову стремительно врывается спасительная мысль о том, что, возможно, все дело тут в волшебных блестках! Раз их больше нет на всей поверхности тела, возможно, теперь и я смогу сделать противнику больно!

Изворачиваюсь, снова падаю вниз, стараясь расплющить лежащего аборигена до состояния красной ковровой дорожки. Что ж! Мысль была верна. Без блесток он просто красный и вполне по-человечески мягкий. Даже отпустил мою вторую руку от того, что я выдавил из него весь воздух. Но все еще остался могучим и продолжает сопротивляться так, что мне приходится прилагать все имеющиеся силы.

Но, раз его таки можно бить, то победа – дело техники! Нужно просто вырубить его до того, как краснокожий снова разгонит искорки по всей своей поверхности!

Что, сволочь, влез не в свое дело?! Вот теперь выгребай! – внезапно, в момент своего богатырского замаха слышу смутно знакомый очень эмоциональный, хоть и сдавленный, голос, вещающий где-то слева от меня на чистейшем русском языке!

Ну, и как мне было хотя бы на миг не обернуться?!

Естественно, слева от меня было темно и пусто, зато, когда я начал снова поворачиваться к противнику, ко мне в скулу прилетела его во всех отношениях блестящая левая рука.

Звуки удара и хруста лицевых костей сменились полной тишиной и темнотой. Даже боли почувствовать не успел…

Глава 3. Свобода, знакомство, гранит науки

Пришел в себя я от того, что кто-то осторожно долго и нудно тыкал меня пальцем в плечо. Еще не успев открыть глаза, сразу же вспомнил все потрясения и жуткий прилетевший в лицо удар. Прислушиваюсь к ощущениям и понимаю, что переломанное лицо не болит и даже не ноет. Но я точно знаю, что это был не сон.

Что ж, чем быстрее открою глаза, тем скорее разберусь со всеми непонятками.

Ба, да это же вчерашний любитель подножек! Стоит, тычет в меня пальцем, боится.

– Не бойся, пацан, Женек ребенка не обидит! – как могу ласково и с улыбкой заверяю мальчугана и аккуратно пытаюсь подняться.

Не вышло. Продолжаю лежать на спине, пытаясь понять, с какого это перепугу у меня не получается пошевелить ни одной из конечностей?

Меня связали. Причем, насколько удалось рассмотреть, теми самыми шнурочками, что свисали с одежды ударной троицы.

– Ну, и как мне, к примеру, в туалет сходить? – обратился я к мальчишке, тоном уставшего учителя. – Зачем вообще вы меня связали?

Паренек смущенно улыбнулся и жестами очень доходчиво изобразил, что скоро здесь появятся все трое моих знакомцев, и я не должен на них бросаться, так как они меня развяжут.

Глядя на его бесспорно талантливую пантомиму (удачнее всего он показал хромого иллюзиониста), краем глаза я оценил место, куда меня бессознательным притащили минувшей ночью. Больше всего это походило на просторную охотничью сторожку, где все вокруг деревянное и лишь редкие бытовые предметы сделаны из глины или металла.

Судя по звукам, доносящимся с улицы, за стенами сад или лес: больно уж красиво и разноголосо поют птички, а других звуков не слышно.

Тем временем паренек перестал изображать театр пантомимы одного актера и что-то у меня спросил.

– Не понимаю, – ответил я, покачивая головой.

Мальчишка явно был оптимистам, так как обрадовался и этому результату.

– Флин! – заявил, вдруг, он, прикладывая руку к животу.

– Надеюсь, ты знакомишься, а не говоришь о том, что тебе нужно в туалет, – проворчал я, вспоминая вчерашнюю провальную попытку налаживания контакта с помощью детских стихов, – тебя зовут Флин, а меня зовут Женя.

– Флин! – радостно закивал мальчишка, а потом подошел и осторожно ткнул меня пальцем в живот.

– Женя, – решил я в этот раз обойтись без лишних слов!

Парень просиял.

Потом он объяснил мне, что долговязого зовут Стуном, и он хорошо дерется. Будто бы в противном случае они смогли меня спеленать! Хромого иллюзиониста кличут Гарром, а миловидная девушка откликается на Рину.

С запоминанием имен у меня всегда было туго, поэтому имелась своя система. Первыми запомнились хором Флин и чародей Гарр. Потому что проассоциировались с капитаном Флинтом, который боялся одноногого Джона Сильвера и юным волшебником Гарри. Ну, единственную девушку я и так запомню, а уж того, кто мне свернул скулу и при всем желании уже не забуду. Так что тут пока без проблем. Жалко только, что я привязан и, если избушка стоит в лесу, однозначно в нем заблужусь. Хотелось бы потешить себя мыслью, что далеко в лес эти ребята меня бы не унесли, но помня силу долговязого, понимаю, что слишком уж рассчитывать на это не стоит.

Тем временем Флин, радостно потирая руки, метнулся куда-то за мою макушку и вернулся оттуда с большой кружкой.

Покачав ей в воздухе, он задал вопрос, явно интересуясь, не мучит ли меня жажда. Различив согласие в моей попытке кивнуть, он, поочередно указывая пальцем, произнес два слова: видимо, кружка и вода.

Приподнимаю голову, делаю глоток из поднесенной кружки. Да, действительно вода.

Повторяю слова. Надо же. Запомнил. Наверное, освоив один иномирный язык, остальные начинаешь щелкать, как орешки! Ну, или талант лингвистический во мне проснулся…

Флин моими успехами доволен. И улыбка у него такая искренняя, словно он себе долгожданного донора органов нашел. Мне родная мама меньше радуется, когда я раз в неделю или две в гости заглядываю. Подозрительно это. И к маме есть вопросы, и к Флину.

Он тем временем, показал и назвал мне все столовые приборы. Вполне, кстати, стандартные. У вилки, разве что всего два зубца, да ложки такие плоские, словно лопатки с выемками, а в остальном ничем кухонная утварь удивить меня не смогла. Названия я тоже уже без удивления схватил и запомнил на лету.

К тому моменту как неразлучная троица своим появлением прервала мое занятие с репетитором, я уже умел считать до двадцати, понимал и произносил названия всех предметов интерьера, частей тела, нескольких цветов и их оттенков и, среди прочего, даже пару ругательств. В общем, короткий бытовой разговор поддержать через пень-колоду мог.

Когда они ввалились в дом, парнишка тут же с профессиональной гордостью дрессировщика доложил им о моих феерических успехах на лингвистическом поприще. Чародей этому порадовался, девчонка плотнее сжала губы, от чего те из припухлых превратились в обычные, но отнюдь не в тонкие. Снова с трудом оторвал от нее глаза и посмотрел на Стуна. Этот стоял и, видимо по привычке, сутулился. Из-за этого казалось, что глядит он на меня исподлобья, однако во взгляде я прочитал интерес и уважение. Видимо, путем голосования под крылом мужской солидарности, большинством голосов какое-то положительное для меня решение этой ночью было принято окончательно! Может быть, даже отвяжут.

– Стун, Гарр, Флин, Рина – четыре. Женя – один. Веревка – нет. Хорошо? – начал я переговоры.

– Веревка – нет! – улыбаясь, подтвердил Стун и принялся разминать узлы своими каменными пальцами.

Лишний раз убеждаюсь в том, что физически очень сильные люди – добряки. Да, он меня чуть не убил, но, наверняка на то у него серьезные основания. И радости от моей смерти он не получил бы.

Стун достал из кармана какой-то флакон. Ногтем удалил сургуч с горлышка, легко снял явно прикипевшую крышку и, смочив палец жидкостью из пузырька, мазнул мне по лбу. Тут же он сделал шаг в сторону, чтобы дать возможность остальным полюбоваться его нехитрым творчеством. Мужской части коллектива мазня понравилась. Симпатяга Рина недовольно хмыкнула, очаровательно сморщив носик. Видимо, удовлетворившись реакцией, здоровяк принялся за мои путы.

Справившись с ними, добродушный дылда вернулся назад к друзьям и вместе с ними стал смотреть, как я сначала ощупал лицо, убеждаясь, что оно в порядке, а все сломанные ночью кости на своих местах, а потом и сделал небольшую разминку и растирку, разгоняя кровь по организму.

Находясь на свободе, я старался не сходить с места, чтобы лишний раз не провоцировать местных, но Гарр сам позвал меня к столу, на который уже накрывала все еще хмурая Рина.

Флин уже стоял у него и потихоньку, совсем по-детски, таскал кусочки то с одного, то с другого блюда.

Эта естественная непосредственность мальца как-то сразу разрядила несколько натянутую обстановку. Я тоже решил не сильно заморачиваться и принялся за еду без всякого мыться рук или подбора столовых приборов. Впрочем, ничего кроме ложек, из приборов на стол Рина не положила.

Еду растительного на вид происхождения и не прошедшую термической обработки я старался не более, чем пробовать, а вот на мясо и всякие запеченные блюда набросился со всей пролетарской ненавистью. Я в принципе не дурак поесть, а тут еще и голод во мне проснулся такой, будто меня неделю не кормили, но при этом постоянно давали понюхать что-нибудь пленительно вкусное. В общем, ел я за троих. Может, даже за троих с хвостиком!

Мои гастрономические подвиги никого не оставили равнодушным. Флин, впечатлившись демонстрируемым мастерством, принялся есть быстрее, чтобы не остаться голодным. Гарр окинув мою немалую тушку оценивающим взглядом, одобрительно покивал. Остальные двое отреагировали не столь понятно. Стун так и вообще ел в основном то, от чего я принял решение воздержаться: фрукты, овощи, побеги каких-то растений. Рина, как та принцесса, ела чуть меньше, чем ничего. Поэтому мне и не было совестно, что я ем за троих. Кого я обманываю? Мне бы в любом случае не было совестно. Эти люди хотели меня убить! И, объедая их, я хоть как-то компенсирую, доставленные мне неудобства.

Когда первый голод был утолен, глаза сами начали искать в округе что-нибудь на предмет промочить горло. Гарр, видимо самый смекалистый из гоп-компании, подсказал здоровяку достать из-под стола флягу, в которой оказался очень недурной местный аналог пива.