Расследования инспектора Лестрейда: Поезд в никуда

Геннадий Есин

Поезд в никуда

«Объял меня ужас и трепет и потряс все кости мои.» Библия, Книга Иова, 4:14

Часть I

Дата: Ноябрь 1892.

Место: Железнодорожная линия Great Western Railway (GWR). Станция: Grandpont terminus station. Район: Грэндпойнт. Графство: Оксфордшир. Регион: Юго-Восточная Англия.

Открыта в 1844 году. Закрыта для пассажирских перевозок: в 1852 году. Использовалась как грузовой терминал: до окончательного закрытия в 1872 году.

Станция выглядела неопрятной, словно только что вынырнула из сорокалетнего сна. Её окутывал запах затхлости и сырости, смешанный с прелой листвой. Платформу покрывал толстый мох и липкая, подгнившая листва.

С ржавой крыши накренившегося навеса гулко падали тяжёлые капли, отсчитывая секунды, словно метроном. Одинокий фонарь дрожал над пятном жёлтого света, словно маяк на обрыве утонувшего в ночи побережья.

Старый, скрипучий указатель железнодорожных направлений раскачивался на ветру. Названия почти не читались.

Хмурое предутреннее небо провисло совсем низко. Ноябрьская тьма была вязкой, промозглой и липкой. Из молочного тумана нудно сыпал мелкий, упорный дождь, который забивал все звуки барабанным стуком падающих капель.

В 04:30 утра к станции подошёл поезд. На старом перроне его ожидали шестеро.

Мощный локомотив Great Western Railway «Iron Duke» Class (1847), рассчитанный на дальние перевозки, вынырнул из тумана и казался здесь, умирающей станции, чужеродным, пышущим жаром гигантом. Сопровождаемый клубами протяжно шипящего пара, он остановился точно у едва различимой на платформе белой черты.

За паровозом чернел тендер, до верха забитый словно отлакированным антрацитом. Далее следовали: грузовой вагон, вагон первого класса с четырьмя купе, багажный вагон, почтовый, и последним – служебный.

У пассажиров из вещей были только багажные сумки и им не понадобился ни багажный вагон, ни кондуктор. Сдвинув в сторону вагонную дверь, они прямо с перрона вошли в шестиместное купе.

Первой вошла миссис Агата Тренчард, женщина немногим за пятьдесят. Её лицо было суровым и подтянутым, как и должна была выглядеть вдова священника, воспитавшая пятерых сыновей. Щёки были впалые, губы тонкие, глаза напоминали заиндевевшие оконные стёкла.

На ней было пальто из верблюжьей шерсти с воротником, отделанным не известным мехом. На голове уверенно держалась старая, но добротно сшитая шляпка с пером зимородка. На руках – перчатки, повидавшие не одну зиму.

От дамы веяло упрямством и мятной пудрой.

Следующим вошёл Себастьян Куилл, молодой человек лет двадцати пяти, – высокий, изящно тонкий, с живыми серыми глазами и шевелюрой, к которой хозяин относился с явным пренебрежением.

Его твидовый костюм был слегка помят, шарф повязан небрежно, как у студента, опаздывающего на лекцию. В руках он держал жёлтый кожаный пузатый портфель.

Почти одновременно с Куиллом зашёл старик с тяжёлой тростью в левой руке. На его переносице сидело пенсне, лицо обрамляла белая густая борода без усов.

Мистер Эдмунд Бейнбридж, старый нотариус, носил длинный чёрный сюртук с жилетом, из кармана которого свисала золотая цепочка.

В правом кармане сюртука торчала свёрнутая в трубку газета. Весь его внешний вид сразу давал понять, что ни он сам, ни окружавший его мир не изменились со времён короля Вильгельма IV.

Четвёртым пассажиром был капитан Гораций Мандер, офицер Британской Индийской армии.

Его лицо словно было вырублено из стены, сложенной из коричневых лондонских кирпичей. В движениях капитана и в выражении его лица не было ничего лишнего – только выверенная, военная чёткость, отточенная в гарнизонах Пешавара и Абботтабада.

На капитане был мундир цвета выжженной травы, с охряным кантом, и латунными пуговицами. Брюки – песочные, с красной полоской вдоль шва. На ногах – кожаные, потемневшие от дождевой воды, сапоги. В правой руке Мандер держал неожиданный для английского ноября солар-топи (пробковый тропический шлем) с выцветшей кокардой Бомбейского президентств, поблёскивающей в жёлтом свете газовых ламп.

Из-под расстёгнутого воротника выглядывала неуставная шерстяная рубашка – грубая, но тёплая. На миг из-под неё выглянул амулет – фигурка из чёрного дерева с глазами-зёрнами. В Индии их называют «чурэль-маск» – маска ведьмы. Он спрятал её быстро. Как скрывают нечто слишком личное, словно частичку своей души, приоткрывшейся на мгновение.

Пятым был мужчина средних лет с лицом как шестипенсовая монета, на которой изображение монарха было настолько стёрто, что уже и нельзя разобрать, кому оно принадлежит – Георгу IV, Вильгельму или королеве Виктории. Может потому на его лице сразу бросались в глаза небольшие аккуратные усики.

Он был одет в длинный чёрный плащ, под которым находился короткий тмно-синий сюртук. Клетчатая кепка и шарф в тёмно-синюю клетку завершали образ. Звали человека Лестрейд.

Последним в купе вошёл человек, который выглядел как коммивояжёр, вёл себя как коммивояжёр – и был коммивояжёром.

Джордж Эллерби носил тёмный пиджак с бархатными лацканами, строгий жилет, тщательно выглаженные брюки и котелок. В руке он держал добротный кожаный чемодан. Его ботинки, несмотря на непогоду, выглядели не просто чисто, а стерильно, как руки хирурга перед операцией. На лице Эллерби висела дежурная любезная улыбка.

Прозвенел колокол станции, раздался паровозный гудок, и ровно в 04:35 поезд тронулся.

Пассажиры разложили багаж и заняли свои места. Пятеро устроились и задремали. Шестой, сидящий возле окна, достал трубку, забил её ароматным табаком «Абдулла» и закурил. Дама, напротив, открыла глаза и попыталась убить курильщика взглядом.

– Мисс – это купе для курящих. Но если вам не нравится, вы можете выйти в коридор.

– Я – не мисс, а миссис. И уже более тридцати лет, – Дама презрительно фыркнула и прикрыла глаза.

Поезд словно плыл в молочной пелене тумана, сквозь которую не пробивалось даже намёка на сменяющийся пейзаж. Словно они мчались по бесконечной колее – без начала и без конца.

Прошло шесть минут. Поезд не остановился. Куривший трубку пассажир достал латунные карманные часы с орлом, сидящим над полицейским значком, открыл крышку и в недоумении приподнял левую бровь.

Зашевелился пассажир справа. Старик надел пенсне, достал из кармана свёрнутую в трубку газету и принялся читать в мягком свете газовых ламп.

– Извините, мистер, – обратился к нему мужчина с трубкой, – у вас случайно нет железнодорожного расписания?

– Случайно есть. Я купил его на предыдущей станции, – старик достал из другого кармана железнодорожное расписание.

Мужчина у окна провёл пальцем по таблице и неожиданно громко, произнёс:

– Станция «Millstream Junction». Мы только что её проехали. Остановка должна была быть в четыре сорок пять, сейчас – четыре пятьдесят две, а мы продолжаем мчаться со скоростью не менее семьдесят миль в час.

Пассажиры недовольно зашевелились.

– Что вы хотите этим сказать? – первым отреагировал, севший у выхода офицер.

– Ничего! Кроме того, что мы должны были остановиться и не сделали этого. Лично я не против, мне нужно к восьми утра быть в Кардиффе.

– В каком ещё Кардиффе? – удивился коммивояжёр. – Мы едем в Дувр.

– В Кембридж, джентльмены, в Кембридж, – подал голос не открывший глаза молодой человек.

– Мужчины вечно всё путают, – вмешалась дама. – Мы едем в Лоустофт. Я проверила перед тем, как сесть. Я всегда так делаю. На вагоне была установлена табличка «Лондон – Лоустофт».

– Не смешите меня, дама! Какой ещё Лоустофт? Через два часа я буду в Саутгемптоне, а вечером отплываю в Бомбей на пароходе «Carthage». Мой отпуск завершён и теперь уже ничто не помешает мне вернуться к исполнению служебных обязанностей.

Старик ничего не сказал, продолжая невозмутимо смотреть в газету.

Офицер встал. – Я сейчас же иду за кондуктором. Пусть нам объяснят, что здесь в конце концов происходит! – Он открыл дверь и вышел в центральный коридор.

Сидящий у окна покачал головой, снова достал часы и открыл крышку.

Офицер вернулся через сорок восемь секунд.

Громко щёлкнула закрывшаяся часовая крышка.

– Двери в остальных купе и в тамбуры между вагонами заперты, – офицер был раздосадован, но не удивлён. – В вагоне – мы одни. Это ненормально. Совершенно ненормально.

Часть II

– Пожалуй, пора, – сказал мужчина с часами, – меня зовут Лестрейд, Скотленд-Ярд. Возможно, моё имя кому-то из вас покажется знакомым. В Оксфорде я пребывал в связи с одним весьма запутанным делом, а сейчас следую в Кардифф… По служебной надобности.

Инспектор посмотрел в окно. – Удивительно… За всё это время не промелькнуло ни одного огонька, – продолжил он.

–Я, Себастьян Куилл, студент докторантуры Кембриджского университета. Моя специальность «антропология сакральных мест», а вообще-то – я изучаю Стоунхендж. Сейчас возвращаюсь в Кембридж после лекции в Оксфорде. Вы хотите сказать, инспектор, что мы стоим на мете?

– Наоборот. Мы мчимся и с преизрядной скоростью. Видите, как покачивает, – ответил сыщик.

– Извините, я не расслышал, что вы изучаете, мистер Куилл? – подал голос от двери коммивояжёр.

– А мы бы сначала хотели узнать, с кем имеем честь…

– Я, Джордж Эллерби. Думаю, что вы уже догадались, я – коммивояжёр. Еду в Дувр. Оттуда – во Францию. На послезавтра у меня назначена важная встреча в Кале.

– Капитан Гораций Мандер, офицер колониальных войск, инструктор по тактике, прикомандированный к тридцать шестому сикхскому полку, расквартированному на Северо-Западной границе. Следую в Саутгемптон, оттуда морем в Бомбей. В Англии находился по причине внеочередного отпуска.

– Нотариус, Эдмунд Бейнбридж, возвращаюсь домой в Эдинбург. Здесь был занят вводом в наследство одного весьма влиятельного клиента. – Нотариус неожиданно сделал полу поклон в сторону купейной двери.

– Моё воспитание не позволяет мне самой представляться, да ещё находясь исключительно в обществе мужчин.

– Но, мэм, нам же нужно знать, как к вам обращаться! – мягко возразил Куилл.

– Обращайтесь ко мне: «Мадам вдова ректора».

– Теперь все – в сборе. Можно начинать, – сказал полицейский инспектор.

– Простите, сэр. Начинать что? – спросила вдова.

– Расследование, мэм. Конечно же, расследование. А вы что подумали? – переспросил инспектор Лестрейд.

Женщина фыркнула с раздражением и уставилась в тёмное окно.

– Начнём с того, что каждый из нас расскажет, как он оказался на этой чёртовой станции. Я буду первым.

– Не следует вам, тем более государственному чиновнику, браниться, да ещё и в обществе приличных людей.

– Прошу простить, мэм. Думаю, вы правы. В том положении, в каком мы тут все оказались, мне и вправду следует последить за собственным языком. Итак…

Я находился в Оксфорде в командировке. Мой путь от полицейского участка, от того, что на Blue Boar Street, до станции занял около десяти минут. Билет на станции я не покупал. Меня уведомили, что его лучше купить в поезде непосредственно у кондуктора.

– Теперь послушаем вас… мадам вдова ректора.

– Я гостила у подруги в коттедже «Соловей», в десяти милях от Grandpont terminus station. На станцию меня привёз на двуколке её муж. Два последних дня шёл дождь, и я боялась, опоздать. Грунтовую дорогу так развезло, что последние сто ярдов мне пришлось идти пешком.

– Я выступал с лекцией на научной конференции. На станцию доехал на авто. Мадам вдова ректора права, нам не повезло с погодой, и последние ярдов сто пятьдесят мне пришлось преодолевать на своих двоих. Возвращаюсь домой в Кембридж.

– Проживал в отеле «The Mitre». В Оксфорде выправлял необходимые бумаги. Дорога на станцию заняла не более пятнадцати минут, – по-военному коротко доложил капитан. – К приходу поезда успел.

– А я остановился в гостинице «The Clarendon». На станцию шёл прогулочным шагом. Время не засекал. Прогулка заняла… минут двадцать-двадцать пять, – сообщил нотариус.

– Я вышел из «The Crown Inn». Это – небольшая таверна с комнатами. Шёл тоже, не более двадцати минут. Практически следом за капитаном. Когда я вышел на перрон, мистер капитан уже там стоял.

– И вы не наняли конную повозку? Небось неудобно с таким чемоданом?

– Да он лёгкий. И потом… я привык. Такая работа.

– Итак. Уважаемые дамы и господа, у нас уже есть первый вывод.