Большой манифест

Теодор Тория

Большой манифест

Разминка

Все качки тупые.

Что, серьезно? У нас есть тысячи причин доказать Вам обратное. Это же просто невозможно больше терпеть. У меня – и у тысячи моих друзей найдется достаточно доводов. Больше, чем у Джона Дэвида Вашингтона. Больше, чем у Протагониста, исследовательницы и Прийи вместе взятых. Даже у самого Нолана их будет меньше. Видите? Мы можем не только в спорт, но и в искусство, кинематограф и еще, и еще…

Все качки тупые.

В самом деле? Что за долбанная обида играет в Вас всех? Чем Вам не угодили большие ребята? Большие и сильные. Да, это ведь все, что нам на самом деле нужно. Быть большими. Быть сильными. Быть больше самих себя и больше друг друга. Быть больше – чем вчера. Быть сильнее, чем когда бы то ни было.

Все качки тупые.

– А кто тогда вообще не тупой?

– Привет, Генри. – Вот он-то… Лучший из нас. Наибольший из нас. С этим не получается спорить. Это – абсолютно. Это – легко поддается оценке, ведь может быть выражено количественно: в технике, килограммах, тоннах, ударах сердца.

– Привет-привет. Так что? В чем вообще заключается тупость всех качков?

– Наверно, в том, что по мнению большинства нельзя преуспевать в науках и в спорте одновременно. Или в спорте и…

– Эй-эй. Послушай сюда. На меня смотри. Дело не в науках. Дело в том, что люди просто ограниченные. – Его руки просто огромные, и сила чувствуется даже в нажиме одного единственного пальца в забитую и уставшую переднюю дельту. – Само собой, они насмотрятся на боксеров там, всяких борцов и бойцов, у которых контузий от прямого попадания коленом в висок больше, чем литраж головного мозга. Насмотрятся на тех, кто помимо того, что спортсмен, так еще и в самом деле может иметь вполне реальные проблемы. Проблемы со здоровьем. Проблемы с восприятием реальности. Ты бы остался нормальным, если бы у тебя была напрочь отбитая двумя сотнями поединков башня? Вот то-то же. Профессиональная деформация. Такое встречается везде, не только у спортсменов. Но какая деформация у нас? Да никакой. Это не деформация, достигнуть той формы, что уготована нам самой природой. – Он мечтательно направляет взгляд, направляет – восхищенный собственными словами – в потолок.

– Почему тогда говорят…

– Потому что для них мы все одинаковые. – Он раздражен. Когда Генри раздражен, он вес ходуном ходит, не только желваки. Одна большая мышца, а не человек. – Им без разницы, чьи недостатки выделять. Лишь бы на фоне наших недостатков их достоинства казались более выпирающими. Почему тогда говорят – что? Если не бить себя гантелей по голове, когда качаешь плечи на скамье, то в принципе железо никого еще тупым не делало.

– Так почему же…

– Да что ты заладил? – Он смеется как политик, управленец, цезарь. – Тебе не кажется, что у тебя слишком много свободного времени? Сколько пульс? Ниже сотни? Достаточно отдыха. Следующий подход. Делай, а я тебе пока расскажу. Все, что нужно – расскажу. С красками, подробностями, деталями. Я буду точен как весы на соревнованиях. Как наклейки с указанием веса на тренажере. Как движения профессионального атлета.

И я ложусь на скамью и равняю большие пальцы по специальным меткам на стандартном олимпийском грифе весом двадцать килограмм. Руки в перчатках. Не жалко ладоней: техника безопасности. Перчатки с супинаторами. Чтобы не повредить сустав. Руки – основа взаимодействия качка с этим миром. Есть еще, конечно, ноги и шея. Ах, да. Голова. Точно. Как я мог про нее забыть. Но руки мне нужны больше остальных частей тела. Руки позволяют мне воплощать образы Большого Манифеста в этом мире, приближая его ко дню, когда вся еда станет полезной, все мышцы – проработаны. Воплощая Большой Манифест, я сам и все мои друзья, становимся ближе ко дню, когда станем настолько большими, что сможем успокоиться. Сможем взять достойный перерыв.

– И когда же настанет этот день? Большой день. Великий день.

– Ты обязательно узнаешь, когда он настанет. Обязательно. – Каждое его слово четкое, чеканится, чертится – как острозаточенным карандашем по плотной бумаге. – А до тех пор тебе необходимо упорно трудиться. Давай еще один подход. Пятнадцатый подход. Завершительный. Разве не красиво? Пятнадцатый подход с весом сто килограмм. – Он думает, что он поэтичен. В принципе, у него неплохо получается.

– И главное – считать удобно. Ты прав, Генри. Ты чертовски прав.

– Не отвлекайся. И не забывай дышать. Дыхание делает нас сильными.

– Мы и есть – наше дыхание. Мы дышим. Мы живем. Мы тренируемся.

Оказавшись под грифом, понимаешь, либо ты его, либо он – тебя. Схватка один на один. Я не рассчитываю на помощь Генри или еще кого-то, кто окажется рядом. Либо я пожму штангу, либо она прижмет меня и выжмет. Или я, или она. Другого не дано. Победа – или смерть.

Подход первый. Trice