Последний Смысл

Иван Афанасьев

Последний Смысл

Один. Республика Гетто

Кровь брызнула на грязь – и та мгновенно спрятала её, проглотив. Не оставив ни единой алой точки.

Первый удар прилетел сбоку, неожиданный, но слабый. Сквозь негромкий звон в ушах он услышал, как атакующий выругался. Увидел краем глаза, как тот прижал правую руку к груди и сморщился. Лицо знакомое. Кажется, нападавший почувствовал боль острее, чем его жертва.

Второй удар обрушился справа. Уверенный и тяжелый. Этот большой кулак прекрасно знал свое дело. Хорошо, что удалось пригнуться и подставить лоб. Глаза увидели разлетающиеся горсти блестящих частиц, похожих на пыльцу от фабричных искр.

Третий удар выбил не только последние мысли, но и землю из-под ног. В глаз не попал, но рассек бровь. Из рассечения и вылетели первые капли крови, которую растворила в себе грязь.

Он упал. В ход пошли ноги. Лежащий в грязи молча принимал удары тяжелых фабричных ботинок. Шесть, семь, восемь. Затем – ещё с десяток. Сознание не собиралось покидать его, поэтому пришлось имитировать. Он заставил себя перестать двигаться и реагировать на боль.

После чего еще несколько ударов врезались в бок и спину. Тело лежащего в грязи оставалось неподвижным, и атакующие, перебрасываясь матерными смешками, отступили. Их ярость, не встретив сопротивления, стала угасать. Лежа лицом в грязи, он слышал, как шаги удаляются, сливаясь с отдаленным гулом толпы.

Нападавшим требовалось снова стать частью той большой силы, от которой пришлось на время отколоться. Им нужно было побыстрее слиться с сотнями граждан. Граждан, которые раздавали направо и налево свою злость, приправленную яростью.

Нападавшие ушли, чтобы вновь воссоединиться с массой. Они хотели опять зарядиться звериной жаждой к разрушению. Желали насладиться сопричастностью к чему-то большому и хаотичному. Им нужно было заручиться чувством защищенности, безнаказанности и вседозволенности.

Нападавших совершенно не волновало, умер избитый ими человек или потерял сознание. Для самого же избитого оставалось важным лишь одно обстоятельство: хорошо, что удалось сравнительно легко отделаться. По крайней мере, избежать не только переломов, но и сильных ушибов, что можно считать чудом. Ведь в Республике Гетто в эти дни не было ничего страшнее, чем одиноко стоять напротив толпы. К сожалению, совсем недавно он вынужден был сыграть именно эту роль. Роль суицидально настроенного гражданина.

Проклятый наркоз. Его последствия значительно притупили инстинкты. И расплата прилетела с первыми ударами. Не уберегло даже присутствие трех контролеров, которые в момент избиения равнодушно прогуливались примерно в тридцати метрах.

Ради жестокой, животной эйфории, которой одаривала толпа, слабые растворялись в массе себе подобных, а масса превращала сотни слабостей в мощь единого организма. Толпа сулила приют каждому трусливому шакалу. Она обещала силу, власть и адреналин всем, даже самым жалким.

Толпа позавчера выплеснулась из многих дверей на улицы Республики Гетто. И пусть сегодня её мощь уже была не такой, как днем ранее, но она сохранялась. Не до конца сытый монстр все еще рыскал в поисках жертв. Лениво, но искал их.

Обычно кровожадная масса окончательно распадалась в ночь на третий день. Но до этого момента она демонстрировала всю свою разрушительную и деструктивную силу.

Толпа рождалась на сорок пятый день каждого месяца. Потом она властвовала четыре дня – до начала следующего месяца. Предварял это явление День Республиканского пособия, когда народ получал баллы и праздновал. Употреблял. Кричал. Смеялся. Пел. Ссорился. Мирился.

За долгожданной эйфорией вместе с тяжелым похмельем следовала злость. За ней – желание выплеснуться на улицы с очередным протестом. И это желание было законным правом граждан. Ведь оно отлично вписывалось в установленную и одобряемую всеми Неделю протестов. Неделю, открывающую двери для коллективного безумия – официально разрешенного. Для насилия, поощряемого Системой. Для реализации законного права любого гражданина.

Поэтому каждый месяц на четыре дня можно было без последствий сбрасывать с себя все человеческое. Жители Республики Гетто активно пользовались таким правом. Право не имело ничего против.

Идиллия.

Два. Республика Гетто

Раздавленный катком протеста, он продолжал лежать без движения. Такая родная для Гетто непромокаемая серо-зеленая униформа пыталась слиться с грязью, но предательски выделялась на ее фоне. Нападавшие уже скрылись за одним из зданий.

Ювенс – худощавый подросток – наблюдал за жестокой сценой избиения из-за угла. Он несколько раз порывался броситься на защиту своего приемного отца, но сдержался. Ведь помнил строгий приказ того. Перед тем, как пойти навстречу нападавшим, отец повелел ему бежать и не возвращаться.

Ювенс не послушал и спрятался за углом ближайшего здания, потому что не мог оставить отца одного. Он смотрел на происходящее, сжимал кулаки и стыдился своей пассивности. С трудом выждал, пока нападавшие совсем не скроются из вида. Только потом подбежал к лежащему в грязи. Неуверенный голос мальчика робко нарушил тишину:

– Алиус, ты живой?

– Пока не знаю, – в этом ответе чувствовалась вся боль принятых на себя ударов.

– Живой! – облегченно выдохнул парнишка.

– Я бы не делал на твоем месте таких поспешных выводов, – сказал Алиус, поднимаясь. «Поспешных? Слово-то какое», – пронеслось у него в голове.

Сегодня, в сорок седьмой день четвертого месяца 2126 года, ему исполнилось тридцать два. Кровь из рассеченного виска стекала к подбородку. Подбородок, словно брезгуя, сбрасывал её капли на одежду. Вот такой первый подарок от совершенно незнакомых людей.

Неестественно голубые глаза, которыми он всегда так гордился, смотрели на подростка. Два озера, окруженные грязью. Казалось, что голубой цвет украшал и небольшие участки лица вокруг самих глаз. Агрессивно короткая стрижка, как у большинства, шла клином, пытаясь перекинуться на лоб, а сбоку была атакована ещё только зарождающимися залысинами. Прямой нос с лёгкой, едва заметной горбинкой тяжело дышал. Верхняя губа была настолько тонкой, что ее самоотверженно компенсировала губа нижняя. Кожа – бледная, как у всех.

Поднявшись, Алиус продемонстрировал свое крепкое телосложение и средний рост.

– Ювенс, ты понял, как нужно себя вести, когда на тебя нападает толпа агрессивных людей? – сказал он, пытаясь отряхнуться, но только растирая грязь по форме.

– Нужно просто не оказываться на пути у толпы. А лучше – всегда быть её частью, – уверенно выпалил подросток.

– Частью толпы ты будешь до определенной поры. Толпа в любое время может тебя сожрать, если почувствует, что ты откалываешься.

Алиус опять удивился тем словам и мыслям, которыми сейчас разбрасывался.

– В толпе – сила, – небрежно бросил Ювенс, снова косясь на переулок.

– Сила стаи, – поправил его Алиус, с трудом разгибая спину. Острая боль в ребре заставила его вздохнуть. – Люди в толпе сбрасывают с себя всё – имена, страх… становятся одним большим ртом. А чтобы быть сытым, этому рту всегда нужен враг. Новая жертва.

– Ну и зачем мне это знать?

– Чтобы выжить и не растворяться в ней, – Алиус мотнул головой в сторону, куда скрылись нападавшие. – Не становиться частью этого монстра.

– Выживать, как ты сейчас, я не хочу, – уверенно сказал Ювенс.

– Сейчас я уже стал реальной жертвой толпы. Всякий может оказаться на моем месте. Бывает, что убежать не удается, и тебя начинают бить. Поэтому показал, как нужно действовать в этих случаях. Сразу падай, прикрывай голову руками. Свернись. Лицо к груди. И старайся не шевелиться, даже если очень больно. Не подавай признаков жизни. Толпа постепенно потеряет к тебе интерес. Ей нужна сопротивляющаяся жертва.

– Это все? – Ювенс своим видом явно показывал, что разговор ему совершенно не интересен, и нужно побыстрее уходить.

– Не вздумай шевелиться, пока вся толпа не скроется. Кто-то из шакалов может вернуться, чтобы тебя добить, – завершил свою мысль Алиус, оглядываясь по сторонам.

– Я не пойму, зачем ты решил показать это на себе? Тебя же могли покалечить или даже убить.

– Я поздно их увидел и понял, что нам вдвоем не убежать. Решил принять весь удар на себя, чтобы спасти своего приемного сына. Тебе же соврал про наглядный пример. Нужно было избежать ненужной паники и заставить тебя спрятаться.

– Я догадывался, что ты не сошел с ума, – пытаясь придать своему тону беззаботности, сказал подросток.

– Почему же сначала убежал, а потом не вышел на помощь?

– Тогда нас могли бы обоих искалечить или даже убить.

– Правильно. Хороший ученик. Всегда думай головой, – Алиус прикоснулся своим указательным пальцем к виску приемного сына.

– Я иногда слушаю твои советы.

– Знаю. А теперь давай постараемся безопасно добраться до нашего дома.

Три. Республика Гетто

Утро уже угасало. На сцену обыденности постепенно выползал день, но в серости Сектора 7 разницы между поздним утром и ранним днём практически не существовало. На улицах все еще хватало ярости, которая разлилась по дорогам, просачиваясь даже в самые спокойные закутки.

Алиус прокручивал в голове маршруты, позволяющие обойти все горячие точки. Ни один путь не казался полностью безопасным – пришлось выбрать наименее рискованный. Кроме, как идти в обход, вариантов не оставалось. Вместо одного километра – два.

Маршрут вел через практически незаселенный район, который прозвали заброшенным. Там не водилось толп протестующих, но можно было напороться на чей-то одинокий нож. В эти дни люди менялись, до такой степени, что сама эта степень уже была не в силах их признать.

Каждый выпускал из сознательного заточения бессознательное в виде миллионов своих диких и жестоких предков. Ведь потом целый месяц следовало держать себя в руках. Иначе попадешь в исправительное учреждение под названием «изолятор». А оттуда выходишь совсем другим человеком, в котором остается больше от овоща, чем от человека… В случае, если повезет выйти, конечно.

Алиус опять осознал, что этот поток мыслей унес его далеко от размышлений о маршруте. А еще он понял, что раньше совершенно не задумывался о том, как устроена жизнь в Республике. Тогда он просто жил. И жил – счастливо, как почти все в Гетто.

– С тобой все хорошо? – спросил его Ювенс.

– Да, – задумчиво ответил он.

– Что-то не заметил. Пятый раз спрашиваю одно и то же, а ты молчишь. Уставился в одну точку – стоишь и что-то бормочешь.

– Мысли всякие… – Алиус посмотрел на Ювенса. – Давай попробуем пройти через заброшенный район.

Подросток пожал плечами и кивнул. Они быстро зашагали в выбранном направлении, иногда переходя на бег, прислушиваясь и прячась в подворотнях.

Пока Алиус шел, он чувствовал, как висок пульсировал, а ухо горело. Ирония заключалась в том, что первую попытку рассечь ему лицо предпринял школьный учитель. Сосед. Тот самый, что обучал в младших классах детей десяти-двенадцати лет – на начальной ступени общественного образования, после которой большинству предстояло пройти среднюю и старшую школу, а затем отправиться на распределение по фабрикам, став полноценными гражданами Республики.

Этот учитель был сущим одуванчиком. Таких редко встретишь. Безобидный, кроткий и стеснительный, как евнух на первом свидании. За чуждую для Гетто кротость ему постоянно доставалось, в том числе и от детей.

Но сегодня граждане имели право сбросить ненужные условности, избавиться от напряжения. Сектор 7 Республики Гетто, в котором жили Алиус и Ювенс, с радостью принимал разгневанную толпу. Сектор 7 был самым настоящим гетто в Гетто. Этакая примитивная рекурсия. Алиус только сейчас это ясно осознал. Значения слова «рекурсия», как и самого слова, он не знал, пока не произнес его.

Раньше Алиус всячески избегал улицу в первые три дня Недели протестов. Если же и выходил, то всегда мог уложить нескольких из нападавших, а потом убежать. Но сегодня он пошел против своего же правила.

За минуту до встречи с протестующими Алиус вышел из здания социальной лечебницы, откуда его выписали. У порога уже ждал Ювенс, которому было строго запрещено покидать сегодня комнату. Но тощий, среднего роста и средней для Гетто внешности рыжий подросток не верил в запреты.

Встреча с Ювенсом не входила в планы Алиуса, который на тот момент боролся с последствиями местного наркоза. Нападавшие тоже в его планы не входили. Пришлось выбираться из положения нестандартным образом.

– Что тебе сказали в лечебнице? – оторвал его от мыслей шепот Ювенса. В этот момент сын из-за угла осторожно осматривал очередной участок маршрута, по которому им предстояло пройти.

– Ничего толкового… – Алиус не хотел говорить на эту тему.

– А зачем вызывали? – не отступал от своего интереса Ювенс.

– Обновить «Личный Посредник».

– Это ведь не очень хорошо?

– Нормально… Не отвлекайся. Что там? Чисто?

– Да, можно идти, – сказал Ювенс и продолжил движение.

Они вышли на небольшой пустырь. Кругом было спокойно. Только в нескольких десятках метров от них виднелись две пошатывающихся фигуры, которые медленно и не очень уверенно удалялись. Эти граждане опасности не представляли.

– Пробежать к тем домам сможешь? – спросил подросток, разглядывая грязную форму своего приемного отца.

– Думаю, да. Побежали.

Они быстро пересекли пустырь и нырнули в одну из подворотен. Узкий коридор, зажатый с двух сторон бетоном многоэтажных домов, был пуст.

– Так что тебе сказали в лечебнице? Ты мне не ответил, – тяжело дыша, опять донимал Ювенс.

– Говорю же, ничего особого. Обновили и отпустили. Сказали, что такое бывает. Лучше смотри по сторонам. Дома поговорим.

Четыре. Республика Гетто

Алиусу совсем не хотелось обрушивать на подростка свои проблемы. Ведь в лечебницу он попал, потому что его голову опять забили непривычные мысли. Эти мысли ворвались вместе с головной болью и не собирались никуда уходить. Видимо, отклонение зафиксировали, поэтому и вызвали в социальную лечебницу. В последнее время голова доставляла Алиусу так много неприятностей, что те с трудом умещались в границах его прежней размеренной жизни.

Вместо обычных, привычных, комфортных и редких размышлений вдруг начали появляться те, что по-настоящему пугали. Возникающие вопросы нельзя было закрыть уже готовыми ответами. Они с корнем вырывали из привычного мира и сеяли тревогу. Тревога требовала медицинского вмешательства.

Вероятно, проблема опять была в его «Личном Посреднике».

С этой мыслью Алиус остановился напротив большого информационного щита. На белом фоне черными буквами вышагивала одна из прописных истин Республики Гетто:

«ВНИМАНИЕ! «ЛИЧНЫЙ ПОСРЕДНИК» – ЭТО ВАШ ПЕРСОНАЛЬНЫЙ ПОМОЩНИК, ВАШ ДРУГ И УЧИТЕЛЬ. ОСНОВА НАШЕЙ СТАБИЛЬНОСТИ И БЛАГОСОСТОЯНИЯ. РЕСПУБЛИКА ГЕТТО СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО ОБЕСПЕЧИЛА ВСЕХ СВОИХ ГРАЖДАН ЭТОЙ ТЕХНИЧЕСКИ СЛОЖНОЙ, ДОРОГОСТОЯЩЕЙ БИОТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ СИСТЕМОЙ НА ОСНОВЕ НАНОРОБОТОВ».

Кто-то говорил, что эту систему вводили в кровоток, но информация была на уровне разговоров. О технологических нюансах никто не знал и особо не заботился. Люди были довольны. И только у Алиуса проклятый «Личный Посредник» снова дал сбой. После нескольких попыток перепрошивки – систему обновили. Но видимо, обновление особо не помогало, раз он снова начал «болеть» странными мыслями.

Сейчас «больной», периодически спотыкаясь о разный мусор, шел через очередную подворотню. Ему не верилось, что всего каких-то полчаса назад после местного наркоза он очнулся в лечебнице и услышал кое-что по-настоящему пугающее.

Картинка яркой и детальной вспышкой появилась в его памяти. Он лежал на серой застиранной простыне. Простыня прятала под собой от любопытных глаз старый матрас. Матрас, простыня и Алиус «возлежали» на железной кровати. Кровать окружали серые, видавшие всякое, стены. Над койкой нависли две фигуры. Их головы через открывающиеся рты выпускали из себя слова.

– Третий сбой за месяц, – сухо констатировал первый голос, безразличный, как уличная морось.

– Еще один сбой – и отправится в изолятор, – отозвался второй, более молодой и нервный. – А после изолятора, сами знаете, дорога одна.

– Тихо. Очнулся.

– Что-то рановато…

Алиус вспоминал, что тогда лишь немного приоткрыл глаза.

– Как самочувствие? – громким голосом, растягивая каждое слово, спросила первая фигура.

– Вроде бы уже лучше, – ответил он.

– Если лучше, то есть еще десять минут. Потом нужно покинуть палату. Время брони на койку уже заканчивается.

Алиус помнил, что ему хватило и пяти минут. Серое здание лечебницы, видавшее многих пациентов, выплюнуло его, как инородное тело. Он оказался на серой улице. Та встретила бывшего пациента мелким дождем, давящим свинцом небес и грязью под ногами. Потом показался Ювенс. А через минуту после незапланированной встречи с приемным сыном последовала еще одна – с толпой.

Пять. Республика Гетто

Они уже находились в нескольких сотнях метров от дома. Впереди ждал самый опасный и оживленный участок. Алиус почувствовал небольшое головокружение и остановился, схватив Ювенса за рукав:

– Сейчас идем очень тихо. Смотри по сторонам внимательно. У меня голова кружится после наркоза. Поэтому ты – наши глаза. Понял?

– Да.

– Хорошо.

– Может, остановимся и отдохнешь? – Ювенс с небольшой тревогой посмотрел на Алиуса.

– Нет, нужно идти.

Они продолжили путь.

Шагая вдоль высокого бетонного забора одной из фабрик, Алиус понимал, что мир, в который он попал из лечебницы, был тем же самым. Но глаза теперь смотрели на него совершенно под другим углом.

Раньше он не замечал этой убогой однородности серых красок. Сейчас же серость не просто давила – она впивалась в сетчатку тысячами одинаковых оттенков. Даже погода: непрекращающийся мелкий дождь, пронизывающий ветер – ощущалась чем-то неприятным, местами – почти мерзким.

Теперь привычное стало чуждым. Весь вид окружающего мира оказался невнятным лоскутом, затерянным среди километров одинаково мёртвых высоток города из прошлой эры… Подумав об этом, он тыльной стороной ладони стер с лица часть осевшей на нем холодной влаги.

– Слева опасность, – тихо предупредил резко остановившийся Ювенс.

Алиус чуть не врезался в его худую спину. Мысли не давали сосредоточиться на дороге. Остановившись, он посмотрел в сторону, куда указывала рука подростка. Невдалеке вяло дрались несколько человек. Шатающиеся бойцы были очень сосредоточены на этом поединке, чтобы обращать свое внимание на кого-то еще. Один массивный мужчина начал падать и утягивать за собой худого соперника, которого держал за ворот униформы. Четверо других не очень энергично махали руками, мало куда попадая.

– Нет здесь опасности. Эти нас даже не заметят, не бойся. Просто идем быстрее.

Они ускорили шаг, который иногда превращался в бег. Алиус уже видел знакомые очертания «окрестностей» их дома. Вот перед ним появилась бетонная коробка, стены которой украшало большое количество граффити в виде числа 100 000. Этими рисунками совсем недавно во время очередной Недели протестов отпраздновали рождение стотысячного гражданина Республики Гетто. Тьма черных чисел «100 000» облепила серое полотно дома, где жили молодые родители «юбилейного чада». После чего здание, ранее мало чем отличавшееся от других, стало местной достопримечательностью.

По последней переписи, которую Великий Интеллект «Центральный Посредник» проводил ежемесячно, население Гетто уже составляло свыше 100 тысяч человек. Республика быстро прирастала в населении и делилась на одинаковые территории – Секторы. Каждый из двадцати Секторов был прикреплен к нескольким производственным фабрикам и Секторальным отделам контроля, сотрудники которых следили, чтобы Система не давала сбои. Их Сектор являлся лучшим, как говорили местные жители. Ведь он был Седьмым.

Алиус словно впервые видел окружающую его обстановку. Он смотрел по сторонам на маленькие бойницы домов, которые раньше считал окнами. Большинство из жителей Сектора 7 обосновались на первых пяти этажах высоток. Щели грязных улиц разделяли дома и одна от другой не особо отличались. На улицах, что разлеглись подальше от их маршрута, находились фабрики, питейные, магазины, социальные лечебницы и частные клиники, увеселительные заведения, бойцовские клубы, отделы контроля, спортзалы и школы.

Алиус вновь вытер грязной рукой мокрое лицо и с внезапной ясностью осознал: погода в Гетто не менялась. Никогда. Морось, приправленная легким туманом, не такой сильный, но постоянный и покалывающий ветер. Вот и все краски этого мира. Других он никогда не видел. По крайней мере в Секторе 7.

Сейчас на их пути в основном встречались небольшие кучки пьяных людей или одиноко идущие, а иногда и лежащие, прохожие. Вот на глаза попался плакат, славящий Великое Единение Секторов. А значит, до дома оставалось не более сотни метров.

Он посмотрел на плакат и задумался над смыслом написанного. Чтобы попасть в другие Секторы, требовалась специальная отметка из Секторального отдела контроля, но Алиус не знал никого, кто бы её когда-то получил. Да и зачем куда-то отправляться, когда в твоем Секторе есть все для жизни. По крайней мере, ему так раньше казалось. А теперь проклятые мысли начинали ставить под сомнения эти догмы.

Внешний мир опять вынудил резко переключиться на себя. Вдруг раздался приглушенный свист. Ювенс отшатнулся. Рядом с ними пролетело что-то похожее на увесистый камень.

Шесть. Республика Гетто

Метателем камней оказался соседский подросток – на год младше Ювенса. Ему две недели назад исполнилось тринадцать лет. А значит, можно было участвовать в проводимых Неделях протестов. Пацан, видимо еще боялся отходить далеко от дома, но уже не опасался нападать издалека на соседей, потерявших бдительность.