Ещё рассказы о привидениях собирателя древностей

Если бы не этот случай, вряд ли бы он заговорил со своими попутчицами. Но так, благодаря благодарностям, расспросам и общей беседе, которая неизбежно завязалась, Гарретт к концу поездки обзавелся не только врачевательницей, но и квартирной хозяйкой, ибо миссис Симпсон сдавала апартаменты в Бернстоу, которые казались во всех отношениях подходящими. В это время года в городе было пусто, так что Гарретт много времени проводил в обществе матери и дочери. Он нашел их очень приятной компанией. На третий вечер своего пребывания он был с ними в таких хороших отношениях, что его пригласили провести вечер в их частной гостиной.

В ходе их разговора выяснилось, что работа Гарретта связана с библиотекой.

– Ах, библиотеки – прекрасные места, – сказала миссис Симпсон, отложив работу со вздохом, – но, несмотря на это, книги сыграли со мной злую шутку, или, вернее, одна книга.

– Что ж, книги дают мне средства к существованию, миссис Симпсон, и мне было бы жаль сказать против них хоть слово; мне неприятно слышать, что они принесли вам вред.

– Возможно, мистер Гарретт мог бы помочь нам разгадать нашу загадку, мама, – сказала мисс Симпсон.

– Я не хочу впутывать мистера Гарретта в поиски, которые могут отнять у него всю жизнь, дорогая, и не хочу утруждать его нашими личными делами.

– Но если вы думаете, что я хоть как-то могу быть полезен, я очень прошу вас, расскажите мне, в чем загадка, миссис Симпсон. Если дело в том, чтобы что-то узнать о книге, видите ли, я в довольно выгодном положении, чтобы это сделать.

– Да, я это понимаю, но самое худшее то, что мы не знаем названия книги.

– И о чем она?

– Нет, и этого тоже.

– Кроме того, что мы не думаем, что она на английском, мама, – а это не бог весть какая зацепка.

– Что ж, мистер Гарретт, – сказала миссис Симпсон, которая так и не взялась за работу и задумчиво смотрела на огонь, – я расскажу вам эту историю. Вы ведь сохраните ее в тайне, если не возражаете? Спасибо. Так вот, дело в том, что у меня был старый дядя, доктор Рэнт. Возможно, вы о нем слышали. Не то чтобы он был выдающимся человеком, но из-за странного способа, которым он завещал себя похоронить.

– Кажется, я видел это имя в каком-то путеводителе.

– Так и есть, – сказала мисс Симпсон. – Он оставил распоряжение – ужасный старик! – чтобы его похоронили, сидящим за столом в его обычной одежде, в кирпичной комнате, которую он велел сделать под землей в поле рядом с его домом. Конечно, деревенские говорят, что его видели там в его старом черном плаще.

– Что ж, дорогая, я не очень разбираюсь в таких вещах, – продолжала миссис Симпсон, – но, во всяком случае, он мертв уже двадцать с лишним лет. Он был священником, хотя, право, не могу себе представить, как он им стал; но в последние годы своей жизни он не служил, что, я думаю, было к лучшему; и он жил на своем собственном имении: очень хорошем имении, недалеко отсюда. У него не было ни жены, ни семьи; только одна племянница, то есть я, и один племянник, и он не питал особой привязанности ни к одному из нас, ни, впрочем, к кому-либо еще. Если уж на то пошло, он больше любил моего кузена, чем меня, – ибо Джон был гораздо больше похож на него своим нравом, и, боюсь, должна сказать, своими очень скупыми и хитрыми манерами. Все могло бы быть иначе, если бы я не вышла замуж; но я вышла, и это он очень осуждал. Ну вот: у него было это имение и немало денег, как оказалось, которыми он мог распоряжаться по своему усмотрению, и было понятно, что мы – мой кузен и я – разделим их поровну после его смерти. Одной зимой, более двадцати лет назад, как я уже сказала, он заболел, и меня позвали ухаживать за ним. Мой муж тогда был жив, но старик и слышать не хотел о его приезде. Подъезжая к дому, я увидела, как мой кузен Джон уезжает оттуда в открытом экипаже, и, я заметила, в очень хорошем настроении. Я поднялась и сделала все, что могла, для своего дяди, но очень скоро я была уверена, что это будет его последняя болезнь; и он тоже был в этом убежден. В течение дня перед смертью он заставил меня все время сидеть рядом с ним, и я видела, что было что-то, и, вероятно, что-то неприятное, что он приберегал, чтобы мне рассказать, и откладывал это, пока чувствовал, что у него хватит сил, – боюсь, нарочно, чтобы держать меня в напряжении. Но, наконец, он выложил. «Мэри, – сказал он, – Мэри, я составил завещание в пользу Джона: ему достается все, Мэри». Ну, конечно, это было для меня горьким ударом, потому что мы – мой муж и я – не были богатыми людьми, и если бы он мог жить немного легче, чем ему приходилось, я чувствовала, что это могло бы продлить его жизнь. Но я почти ничего не сказала своему дяде, кроме того, что он вправе делать, что ему угодно: отчасти потому, что я не могла придумать, что сказать, и отчасти потому, что я была уверена, что это еще не все; так и было. «Но Мэри, – сказал он, – я не очень люблю Джона, и я составил другое завещание в твою пользу. Ты можешь получить все. Только тебе нужно найти завещание, понимаешь: и я не собираюсь говорить тебе, где оно». Затем он хихикнул про себя, и я ждала, потому что снова была уверена, что он не закончил. «Хорошая девочка, – сказал он через некоторое время, – подожди, и я расскажу тебе столько же, сколько сказал Джону. Но позволь напомнить тебе, ты не можешь идти в суд с тем, что я тебе говорю, потому что ты не сможешь представить никаких побочных доказательств, кроме своего собственного слова, а Джон – человек, который может, если понадобится, и поклясться неправдой. Очень хорошо, значит, договорились. Так вот, у меня была такая фантазия, что я не буду писать это завещание совсем обычным способом, поэтому я написал его в книге, Мэри, в печатной книге. А в этом доме несколько тысяч книг. Но вот! тебе не нужно ими заниматься, потому что это не одна из них. Оно в надежном месте, где Джон может пойти и найти его в любой день, если бы только знал, а ты не можешь. Хорошее завещание: должным образом подписанное и засвидетельствованное, но я не думаю, что ты найдешь свидетелей в спешке».

Я по-прежнему молчала; если бы я хоть шевельнулась, то, должно быть, схватила бы старого негодяя и встряхнула. Он лежал, смеясь про себя, и наконец сказал:

– Ну-ну, ты это восприняла очень спокойно, и поскольку я хочу, чтобы вы оба начали с равных условий, а у Джона есть некоторое преимущество в том, что он может пойти туда, где находится книга, я скажу тебе еще две вещи, о которых я ему не сказал. Завещание на английском, но ты этого не узнаешь, если когда-нибудь его увидишь. Это одно, а другое – когда меня не станет, ты найдешь в моем столе конверт, адресованный тебе, а внутри – то, что поможет тебе его найти, если только у тебя хватит ума этим воспользоваться.

Через несколько часов его не стало, и хотя я обратилась к Джону Элдреду с этим вопросом…

– Джон Элдред? Прошу прощения, миссис Симпсон, кажется, я видел мистера Джона Элдреда. Как он выглядит?

– Прошло, должно быть, десять лет с тех пор, как я его видела: сейчас он был бы худым пожилым мужчиной, и если он их не сбрил, у него такие бакенбарды, которые раньше называли «дандрири» или «пиккадилли» как-то так.

– …вискеры. Да, это тот самый человек.

– Где вы его встретили, мистер Гарретт?

– Не знаю, смогу ли я вам сказать, – солгал Гарретт, – в каком-то общественном месте. Но вы не закончили.

– В общем-то, мне нечего было добавить, кроме того, что Джон Элдред, конечно, не обратил никакого внимания на мои письма и с тех пор наслаждается имением, в то время как мы с дочерью вынуждены были заняться сдачей комнат, что, должна сказать, оказалось вовсе не так неприятно, как я опасалась.

– А как насчет конверта?

– Разумеется! Да ведь загадка-то в нем и кроется. Дайте мистеру Гарретту бумагу из моего стола.