10 правил популярности

Рина Ушакова

10 правил популярности

Предисловие. Как стать популярной?

Ни одно утро не проходило у Даниэлы нормально, и это исключением не стало. Вообще-то начиналось всё хорошо, даже идеально. Сквозь неплотно закрытые шторы пробивались яркие лучи, и хотя они светили Даниэле прямо в глаза, она не куталась в одеяло и не возмущалась, а с удовольствием щурилась. Последнюю неделю без перерыва лил дождь, поэтому долгожданное солнце вызывало только приятные чувства и вселяло в Даниэлу надежду на то, что этот день будет для неё особенно удачным.

От души зевнув, она потянулась и перевернулась на другой бок, но кровать под ней внезапно закончилась, и Даниэла с грохотом рухнула на пол. Этого издевательства судьбе, похоже, было недостаточно, поэтому она не только сама упала, но и утянула за собой одеяло, а то в свою очередь потянуло подушку, которая припечатала Даниэлу сверху.

– Блин, за что? – захныкала она и, стянув с лица подушку, обиженно надула губы.

Кажется, предчувствие её обмануло, потому что день определённо не задался с самого начала, а Даниэла ведь даже толком проснуться не успела. Впрочем, долго расстраиваться по этому поводу у неё не вышло, так как глаза опять начали слипаться, и она чуть не заснула на полу в обнимку с подушкой. Помешала ей только одна важная мысль, которая пробилась сквозь дремоту.

– Школа! – вспомнила Даниэла и резко вскочила на ноги.

Это был первый день нового учебного года, и по какой-то неведомой причине будильник не сработал. Возможно, дело было в том, что Даниэла просто-напросто забыла его поставить, а может быть в том, что она отключила его и спокойно заснула, но ей приятнее было думать, что это вселенский заговор, нежели её собственная рассеянность.

Наскоро одевшись, Даниэла выскочила из комнаты и побежала на кухню, где за обеденным столом сидела мама с чашкой кофе в одной руке и телефоном в другой. Та с утра явно не торопилась на работу, поэтому успела спокойно одеться в светло-серый юбочный костюм и уложить светлые волосы в аккуратный низкий пучок.

– Почему ты меня не разбудила? – возмутилась Даниэла, кинувшись к чайнику.

Он, к счастью, был горячим, поэтому она залила кружку с пакетиком чая кипятком и кинулась к холодильнику за колбасой, чтобы нарезать бутербродов. В спешке ломти получались кривыми и огромными, что ещё больше взбесило Даниэлу.

– Кто-то вчера говорил, что она уже взрослая и сама способна спланировать свой день без помощи родителей, – язвительно процитировала мама, не отрываясь от ленты в телефоне.

Накануне Даниэла действительно заявила что-то подобное, но кто же знал, что всё так обернётся? К тому же мама пристала со своими нотациями в самый неподходящий момент, когда Даниэла была занята важными делами, что и привело к небольшой ссоре, в ходе которой она неосмотрительно взяла на себя больше ответственности, чем следовало. В общем, крыть было нечем, поэтому Даниэла пропустила эту подколку мимо ушей и сосредоточилась на главной цели: собраться в школу.

Первый учебный день обещал быть не таким расслабленным. Кто-то в руководстве решил, что девятым классам нужно начинать учиться с первого сентября, поэтому девятому «А» влепили сразу четыре урока и пригрозили проверкой посещаемости. Насколько это было серьёзно, никто не знал, но лучше было не рисковать, так что Даниэла кинулась в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Так как времени оставалось очень мало, она старалась совмещать несколько дел одновременно, поэтому одной рукой расчёсывала свои светлые, длинной до лопаток волосы, а другой чистила зубы. Впрочем, получалось плохо, и через минуту Даниэла поняла, что расчёсывает зубы и чистит волосы.

– Никакой координации, – посетовала она и выбежала из ванной.

Вернувшись на кухню, Даниэла не задумываясь схватила кружку с чаем и сделала глоток, но тут же осознала, что забыла прополоскать рот от зубной пасты.

– Ну что за день! – воскликнула она, выплюнув чай в раковину.

Мама продолжала спокойно сидеть за столом и попивать кофе. На Даниэлу она даже не смотрела – кажется, всерьёз решила поучить её ответственности. Хорошо, что отец уже ушёл на работу, иначе он ещё и комментировал бы всё происходящее.

После пробуждения прошло всего шесть минут, но Даниэла уже чувствовала себя так, будто провела на ногах несколько суток. Наскоро проглотив бутерброд, она кинулась обратно в свою комнату, так как следующим пунктом по плану стоял сбор рюкзака в школу. Все нормальные люди обычно делали это заранее, и Даниэла пожалела, что накануне поленилась и не последовала их примеру.

На столе, как всегда, царил бардак, с которым уже много лет безуспешно пыталась бороться мама. Сегодня Даниэла разделяла её негодование, так как быстро найти всё нужное не получалось, а времени уже совсем не оставалось. Проклиная свою безалаберность, она закинула в сумку пару тетрадей и несколько учебников, даже не убедившись, что взяла нужные, и бросилась в прихожую.

Целых две секунды Даниэла потратила на оценку своего внешнего вида. Не до конца прочёсанные волосы выглядели не очень культурно, поэтому Даниэла стянула их резинкой в низкий хвост, а вот отросшая ниже бровей чёлка топорщилась во все стороны и никак не хотела укладываться. Даниэла несколько раз провела по ней ладонью, но это оказалось бесполезно, и она просто плюнула на это. Какая в конце концов разница? Ей можно было хоть в клоунский костюм нарядиться, всё равно никто в классе не обратил бы внимания на её появление. Обычно Даниэлу это расстраивало, но сегодня её незаметность была ей даже на руку.

В остальном же её внешность была даже милой: слегка раскосые глаза, вздёрнутый тонкий нос, пухлые губы и острый подбородок, который придавал её лицу форму сердечка. Наверное, кто-то другой смог бы выглядеть с такими данными эффектно, но не Даниэла. Она до сих пор выглядела как ребёнок, из-за чего многие до сих пор принимали её за шестиклассницу, и причина вполне вероятно была не только в её мелком росте, но и в неумении выглядеть собранно и стильно. И что с этим делать, было совершенно непонятно.

Вздохнув, Даниэла запрыгнула в кеды и вылетела в подъезд, а вскоре оказалась на улице. Увы, но времени насладиться прогулкой тёплым солнечным утром уже не хватало, поэтому она неслась к школе со всех ног и успела добраться до неё буквально за две минуты до начала первого урока. Желания идти в это наполненное духом тоски и безысходности здание у Даниэлы не было, да и кому захочется проводить несколько часов подряд с малознакомыми людьми, которых ты вроде как знаешь уже восемь лет? Впрочем, в этот момент она ещё могла передумать и повернуть обратно, и тогда всё обернулось бы по-другому, но этим шансом Даниэла не воспользовалась.

Вместо этого она преодолела ступеньки школьного крыльца, пробежала вестибюль, поднялась на второй этаж и, наконец, вбежала в кабинет, пробурчав себе под нос что-то похожее на «привет». Даниэла плюхнулась за свою вторую парту в среднем ряду и только тут вспомнила, что её единственная подруга и соседка по парте Кира сегодня пошла совсем в другую школу. Её родители переехали в другой город из-за работы, и теперь подруг разделяли сотни километров.

Других друзей у Даниэлы не было. Родители всегда были заняты, поэтому по кружкам и секциям её в детстве не водили, и круг её общения ограничивался только школой, но в классе она прочно заняла место серой мыши. Все знали, что она существует, но ничего конкретного никто не припомнил бы – ни хорошего, ни плохого. Даже когда Даниэла отвечала на уроке, одноклассники на неё не смотрели, а были увлечены своими делами и разговорами. Пожалуй, самым необычным в ней было её имя, но и оно уже давно не вызывало ни у кого интереса.

Не то чтобы эта роль Даниэлу устраивала, просто она не представляла, как можно изменить сложившееся положение вещей. Всё уже давно было определено: были серые мышки вроде Даниэлы и её подруги Киры, были шутники-балагуры вроде Петрова, были отличники, над которыми сильно не издевались, чтобы они давали списывать, вроде Лёни, были хулиганы, вроде Ромы Иволгина и его друзей.

Отдельной категорией их теперь уже девятого «А» была Вероника Зорина. Она перевелась в их класс в прошлом году, но ни с кем не общалась. Первое время пацаны посмеивались над ней, но быстро прекратили это делать, потому что поползли слухи о том, что Вероника – ведьма и может навести порчу. Её внешний вид вполне соответствовал этому образу, так как носила она исключительно тёмные вещи, а свои короткие, до линии скул волосы красила в чёрный цвет. Всё свободное время Вероника рисовала что-то в толстой тетрадке, но что именно, никто не знал. Поговаривали, что там она записывает заклинания.

Впрочем, внимание Даниэлы всегда было приковано не к этим людям. По-настоящему она завидовала только местным королевам, звёздам класса, которых знали и любили во всей школе. Даниэлу восхищало даже не то, что с ними все хотели дружить, а то, как легко они общались с людьми и ничего не стеснялись, а ещё то, как круто они выглядели. Таких королев в девятом «А» было целых три.

Света Вербицкая была старостой класса, но вела себя так, будто она староста школы. Её Даниэла не очень любила, потому что Света всегда командовала всеми, не терпела, когда с ней спорят, и не спрашивала ничьего мнения. Ещё больше Даниэлу бесило, что в остальном Вербицкая была слишком идеальная: красотка с потрясающими волнистыми рыжими волосами до пояса, круглая отличница, общительная и активная, участница абсолютно всех школьных мероприятий… В общем, придраться было не к чему, и это крайне раздражало Даниэлу.

Ещё две королевы были неразлучными подругами. Мила Королёва не отличалась необычной внешностью, да и одевалась совершенно неброско, но это не помешало ей стать популярной. Характер у неё был жёсткий и прямолинейный, и в этом она казалось полной противоположностью своей подруге, Лане Луниной, невысокой блондинке с тонким голосом. Та временами была чересчур наивной и глуповатой, поэтому Даниэла всегда удивлялась, как эти две совершенно непохожие девушки нашли общий язык.

В первый учебный день подруги произвели фурор в классе. Мила покрасила свои волосы чуть ниже плеч в чёрный цвет, а Лана сделала модный удлинённый боб, пожертвовав заметной частью своей шевелюры. Всех девчонок это преображение так впечатлило, что они столпились у третьей парты возле окна, за которой сидели Лана и Мила, и осыпали подруг комплиментами. Неудивительно, что появления Даниэлы никто не заметил. Впрочем, её в любом случае не заметили бы.

Невесёлые размышления Даниэлы прервал стук в окно. С другой стороны на ветке дерева сидел мужчина лет сорока и жестами просил учеников открыть ему. По классу прокатилась волна смеха, а Женька Петров, сидевший за последней партой у окна, вскочил и повернул оконную ручку.

– Здравствуйте, Учитель! – хором крикнул весь девятый «А».

– Да, да, здравствуйте, прошу меня простить за опоздание и за столь нестандартное появление, но на входе уже дежурит Нина Алексеевна, – торопливо объяснил он и, перебравшись через подоконник, прошёл к своему месту.

Алексей Игоревич, которого все называли просто Учителем, вёл химию и был классным руководителем девятого «А», а Нина Алексеевна была завучем и каждый день отлавливала тех, кто опаздывает на урок. Учителям от неё могло достаться ничуть не меньше, чем ученикам, поэтому Учитель не рискнул прорываться через главный вход и решил залезть в окно, чтобы лишний раз с ней не сталкиваться. Этим способом он пользовался не в первый раз: широкий раскидистый каштан как нельзя лучше подходил на роль аварийной лестницы, но повторять этот трюк ученикам он всегда строго запрещал. Однажды парни из класса не послушались и попробовали залезть в кабинет таким образом, но Учитель мало того, что не открыл им, так ещё и Нине Алексеевне позвонил, так что шутники отправились прямиком в кабинет завуча. После этого желающих повторить их подвиг больше не было.

Первый урок пролетел быстро. Вместо учёбы все занимались организационными вопросами и делились с Учителем впечатлениями от летнего отдыха, но на очереди была нелюбимая Даниэлой, да и всеми остальными алгебра, поэтому настроение было не на высоте. К тому же сидеть на занятиях без Киры было так скучно, что становилось непонятно, как дотянуть хотя бы до осенних каникул.

После звонка Даниэла медленно укладывала вещи в рюкзак, который стоял на краю стола, но случайно задела его локтём, и тот упала на пол. Тетради и всякая мелочёвка моментально разлетелись в разные стороны, а Даниэла обречённо выдохнула, присела на корточки и принялась всё собирать. Вот вечно у неё всё не как у нормальных людей.

– Денисова, ты чего такая растяпа? – мимоходом бросил Женька Петров и перепрыгнул через её вещи, даже не удосужившись помочь.

Даниэла ничего не ответила ему вслух, хотя про себя подумала о нём много хорошего. С другой стороны, Петрова можно было понять. Опаздывать на алгебру было опасно для здоровья, в первую очередь психического. Ей тоже не следовало медлить, поэтому она торопливо запихнула тетради обратно в сумку и выбежала из кабинета химии.

Кое-как пережив алгебру, Даниэла плелась на следующий урок без особого энтузиазма. Ей вообще не хотелось слишком рано возвращаться ко всем, чтобы сидеть в одиночестве и ощущать свою ненужность. Однако, немного побродив по коридорам, она не нашла, чем себя занять, и всё-таки свернула к кабинету русского языка. Дверь уже была открыта, и оттуда доносился весёлый гул. Даниэла подумала, что проскользнёт к своему месту никем не замеченной, но в этот раз всё пошло не по плану.

Стоило только ей зайти в кабинет, как все взгляды обратились на неё. Она почувствовала, что происходит что-то странное, но ничего не спросила и в недоумении направилась к своему месту. Почти все одноклассники собрались у последней парты, на которой восседал Женька Петров. Он что-то зачитывал, но Даниэла не сразу разглядела у него в руках красивый блокнот в твёрдой красной обложке, а когда разглядела, внутри всё похолодело.

Как этот блокнот мог оказаться в школе, и тем более в руках её одноклассников? Такую вещь она никогда не взяла бы с собой, хотя бы потому, что боялась тех последствий, которые уже произошли. Но всё-таки блокнот был тут, а это значит, что Даниэла его сюда всё-таки принесла. Видимо, накануне она припрятала его под кучей школьного хлама, когда в комнату вошла мама, а утром в спешке схватила и притащила с остальными вещами.

Оставался только один вопрос: как Даниэла его потеряла? Навряд ли кто-то рылся в её вещах, таким у них в классе никто не занимался, да и сумку она всегда держала при себе. Скорее всего, всё случилось на первом уроке, когда Даниэла зазевалась и случайно столкнула рюкзак с парты. Мимо как раз проходил Петров, значит, он и прихватил тетрадь, но как она не заметила этого сразу?

Тысячи вопросов крутились в голове. Даниэла надеялась, что это сон, что это не по-настоящему, но реальность оказалась сурова. Сейчас все одноклассники читали её личный дневник, в котором она описывала всю свою жизнь и мысли.

– Денисова, да ты просто поэтесса! – сквозь смех выдавил Петров.

– Мы и не думали, что ты у нас такой талант! – весело подхватила Вербицкая, староста класса.

У Даниэлы в голове проносились отрывки из дневника. Описание нелепых случаев, в которые она попадала, жалобы на учителей, фантазии на тему того, как можно было бы сделать школьную жизнь ещё веселее и жалобы на еду в столовой… Хорошо хоть, что в этом дневнике она не писала о том, кто из одноклассников её бесит, потому что не считала их достойными увековечивания в этой красивой тетради. Хотя нет, про некоторых всё-таки писала. Ничего серьёзного, так, записывала некоторые случаи из их классной жизни, но со своими едкими комментариями.

Петров зачитал вслух ещё один отрывок, и одноклассники снова разразились смехом, а Даниэла стояла и молча сверлила их глазами, скрестив руки на груди. Наконец она отмерла и подошла вплотную к Женьке.

– Я очень рада, Петров, что ты научился складывать буквы в слова, до этого момента я даже не думала, что ты умеешь читать. К твоему сведению, поэтесса – это та, кто пишет стихи, а не прозу, хотя сомневаюсь, что это слово тебе знакомо.

После этого она вырвала у него из рук дневник, и ударила его им по голове.

– Как я и ожидала, характерный звонкий звук, – добила ошеломлённого Женьку Даниэла и выбежала из кабинета.

После секундного затишья весь класс вновь взорвался смехом, но что было дальше, Даниэла не узнала. Она неслась по школьному коридору, а в голове крутилась одна-единственная мысль.

Это катастрофа. Катастрофа вселенского масштаба. Ужаснее этого ничего быть не могло, ведь одноклассники буквально забрались в её мозг, вывернули наизнанку все её чувства и ещё посмеялись над ними. Как после такого вообще жить дальше? Это же невозможно, нереально, невыносимо. Зачем она вообще это всё придумала? Держала бы свои комментарии и дальше у себя в голове, тогда бы и проблем никаких не было.

Не в состоянии удерживать гнев, Даниэла пробежала по лестнице пару этажей наверх, по пути чуть не сбив какого-то темноволосого парня в чёрном костюме, а затем влетела в туалет, громко захлопнув за собой дверь. Убедившись, что тут никого больше не было, она заперлась в одной из кабинок и раскрыла дневник, после чего начала выдирать из него страницы и разрывать их на мелкие кусочки.

«Терпеть их не могу. Убила бы всех. Если бы я знала, что они его прочитают, такого бы про них написала, что они облысели бы от злости», – приговаривала она про себя.

Одновременно Даниэла ругала себя за то, что в принципе придумала эту идею, ведь изначально ей казалось, что она предусмотрела всё. Даниэла специально завела именно бумажный дневник – это был самый безопасный вариант, потому что дома его могли прочитать только родители, а они постоянно были на работе, и им было не до этого. И вот пожалуйста, из-за её рассеянности весь класс знал всё, что знать не должен был.

Когда каждая из страниц оказалась разорвана на мелкие кусочки, Даниэла нажала на кнопку смыва и равнодушно проследила за тем, как остатки её дневника унёс поток воды. После этого она вышла из кабинки, подошла к раковине, умылась и вздохнула, посмотрев на себя в зеркало. С такими взбешённым выражением лица возвращаться на урок было нельзя, да и вообще ей не хотелось встречаться сегодня с одноклассниками. Выслушивать их подколы, слышать смех за спиной и быть главной героиней местных сплетен? Ну уж нет, спасибо, не о такой популярности мечтала Даниэла.

– Очень смешно, – пробурчала она своему отражению, вспомнив реакцию одноклассников. – Весело, просто жуть. Посмотрим, кто будет смеяться последним. Я вам всем ещё покажу.

В конце концов Даниэла дождалась перемены и, вместо того чтобы идти на последний урок, улизнула из школы, смешавшись с толпой других учеников. Дома, естественно, уже никого не было, поэтому она забралась с ногами на кровать в своей комнате и заново прокрутила в голове всё случившееся. Душа требовала мести, желательно жестокой и кровавой, но разум уныло твердил, что ничего не выйдет. Ну что могла Даниэла сделать против целого класса? Её и раньше всерьёз не воспринимали, а теперь и вовсе она стала ходячим анекдотом. С этим оставалось только смириться и принять, что завтра ей придётся идти на уроки, выслушивать насмешки одноклассников, ощущать на себе их взгляды.

Может, не идти? Перевестись в другую школу или в другой класс? Нет, ничего не выйдет. Да и как это сделать, подойти к родителям и сказать: «Можно я перейду в другую школу, потому что весь класс прочитал мой личный дневник»? Ей, скорее всего, ответят, чтобы она не несла глупостей, а мама ещё и лекцию о её безалаберности прочитает, когда узнает, как та тетрадь попала в школу.

В общем, об этом даже думать было нечего. К тому же нельзя было просто сбежать, не показав одноклассникам недостойность их поступка. Они должны были заплатить за то, что сделали, только как? Вот если бы можно было заставить их пожалеть об этом и сделать так, чтобы они оказались на её месте…

Даниэла резко подскочила на кровати, а её нахмуренное лицо просияло. Внезапно промелькнувшая в голове идея показалась не просто удачной, а по меньшей мере гениальной, и не было ни единой причины откладывать её реализацию на потом. Кинувшись к сумке, Даниэла вытащила из кармана телефон и с коварной улыбкой разблокировала его.

Проигнорировав кучу уведомлений, она зашла в чат их класса, где все обсуждали учебные вопросы, скидывали задания, ответы, да и просто общались. Даниэла никогда там ничего не писала, но теперь ей было, что сказать. Прикусив губу, она задумалась на секунду, припоминая, кто из одноклассников читал её дневник, а затем её пальцы быстро застучали по экрану:

«Вербицкая получила пятёрку в году по физике только потому, что её родители отшили в своём ателье комплекты школьной формы для начальных классов. Иволгина весной побили семиклассники, а он всем сказал, что подрался с пятью одиннадцатиклассниками и победил. Крошина запала на Олега и десятого и призналась ему в этом, но он её отшил…»

Дописав огромное полотно текста, Даниэла в последний раз пробежалась по нему глазами и, нажав на кнопку отправки, довольно улыбнулась.

Её присутствия действительно никто не замечал, поэтому они с Кирой часто были невольными свидетельницами, а точнее слушательницами разговоров, в которых одноклассники выдавали свои секреты. Даниэла не думала болтать об этом, и дальше их с Кирой общения это не выходило, но теперь она не считала нужным хранить эти тайны. Пусть они все поймут, каково это, когда над тобой смеётся весь класс, а твои секреты знают и обсуждают люди, которых это совершенно не касается.

Сначала сообщение Даниэлы молча прочитали, потом стали появляться недоумевающие вопросы, а минут через десять Даниэле написала разгневанная Вербицкая с требованием объяснить, что всё это значит. Закончилась недолгая перепалка взаимными оскорблениями и добавлением Даниэлы в чёрный список. Вскоре она обнаружила, что из чата её тоже выгнали, но это ни капли не расстроило её, наоборот, она ликовала. Все, кто должен был, получили по заслугам.

За ночь эмоции поутихли, но на следующий день Даниэла всё равно шла в школу с видом победительницы. Она была уверена, что теперь все поняли, каково ей было, и осознали, что злить её опасно. В мечтах Даниэлы все затравлено смотрели на неё и дрожали от страха, потому что она могла припомнить ещё парочку секретов, но на деле всё оказалось иначе.

Когда Даниэла зашла в кабинет, все взгляды устремились на неё, но в них не было ни затравленности, ни испуга.

– А вот и Денисова, – холодно констатировала Вербицкая и, скрестив руки на груди, преградила ей путь.

– Чего тебе надо? – огрызнулась Даниэла и попыталась обойти старосту, но её оттолкнул подошедший сзади Рома Иволгин.

– Денисова, ты дурочку не включай, – жёстко сказал он.

Только сейчас Даниэла заметила, что атмосфера в кабинете была непривычно подозрительной и угрожающей. Учительницы на месте не было, поэтому она внутренне напряглась и приготовилась к чему-то нехорошему.

– То, что ты сделала, в голове не укладывается, – начала отчитывать её Света. – Если бы мы могли, мы бы вообще тебя из нашего класса вышвырнули, но увы, это не в наших силах, – с досадой тряхнула рыжим хвостом Вербицкая. – Поэтому с сегодняшнего дня мы объявляем тебе бойкот. Никто из нас с тобой не будет общаться, и вообще ты для нас больше не существуешь. Навсегда.

Вот это напугали. Кажется, они не понимали, что примерно так и относились к ней на протяжении последних восьми лет. Неужели все решили, что подобное её расстроит?

– А ты остальных-то спросила? – с язвительной усмешкой спросила Даниэла. – Или опять решаешь за всех, потому что знаешь, как лучше?

– А мы согласны. И мы решили это всё вместе, – ответила за Свету безответно влюблённая и глубоко оскорблённая Крошина.

Даниэла обвела взглядом одноклассников. Все сидели с суровыми лицами и выражали свою солидарность с мнением коллектива. Даже ботаник Лёня, про которого она ничего не написала. Из всех только Зорина, как всегда, что-то чертила в своём блокноте и не обращала внимания на всё, что происходит вокруг.

Как поступить в этой ситуации, Даниэла не знала. Оставаться на уроке было как-то странно, потому что находиться с этими людьми ей не хотелось, но и вечно сбегать с занятий она тоже не могла – пары прогулов было достаточно, чтобы нажить проблем уже с родителями. С другой стороны, нужно было всё обдумать и составить новый план, а на это требовалось время. В итоге Даниэла не сказала ни слова, а развернулась и направилась к выходу, стараясь не идти слишком быстро, чтобы не показать, как она взволнована.

– Да, вали отсюда, Денисова. И я бы на твоём месте ходил и оглядывался. Мало ли что… – кинул ей вслед ухмыляющийся Рома.