Дневник

На этот раз она перевела на него глаза. Ее взгляд был холодным и острым, как лезвие.

– Тебе стоило подумать об этом, когда засовывал свой член в молоденькую “почитательницу”! – сказала она сухо.

С этими словами женщина резко встала, схватила сумочку и поспешно вышла из помещения. Кирилл остался сидеть, чувствуя, как воздух становится гуще и тяжелее. Адвокат, не меняя своей натянутой, теперь уже искусственно сочувственной ухмылки, откинулся на спинку кресла.

– Относитесь ко всему философски. Возможно, творческий кризис требует смены обстановки. Подумайте об этом.

“Пошел на…” – в голове Кирилла вспыхнула резкая мысль, но тут же оборвалась, словно он испугался, что она вырвется наружу, и сжал зубы так, что скулы заныли.

Адвокат поднялся из-за стола, достал из внутреннего кармана пиджака визитную карточку и положил ее перед Кириллом.

– Рекомендую хорошего риэлтора, – с этими словами он направился к выходу.

Кирилл смотрел в пустоту прямо перед собой, не замечая, что сжимает визитку в кулаке. Через мгновение, когда дверь кабинета за адвокатом закрылась, он тихо, почти шепотом, выдохнул:

– Сука…

Снег валил плотной пеленой, укрывая город белым покрывалом. За окнами такси все выглядело мерзлым и безжизненным: покрытые льдом деревья, тусклые фасады домов, редкие прохожие, кутанные в темные куртки. Машина двигалась медленно, дворники шустро скребли стекло, едва справляясь с обильно падающими хлопьями.

Кирилл сидел на заднем сидении, уставившись на заснеженную дорогу перед собой и держа телефон у уха.

– Вот же тварь! – на другом конце линии произнес Артем, лучший и единственный друг Кирилла, с которым они познакомились несколько лет назад, когда тот делал снимки для промокампании его книги. – А ты пробовал оспорить или что-то типа того?

Кирилл усмехнулся, хотя в этом не было веселья, и облокотился на дверь.

– Да там все законно, они заранее просчитали.

– Ее адвокат, да? – спросил Артем, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Слушай, готов поспорить, он ей не только адвокат.

Кирилл коротко хмыкнул в ответ.

– Видел бы ты его лицо. Мерзкий сученок. Даже смотреть на него противно.

– Мда… – протянул Артем. – И что, теперь в этом доме жить будешь? Ты думаешь, что это хорошая идея?

Кирилл снова усмехнулся, переводя взгляд на падающий за окном снег.

– Если честно, не уверен, – ответил он, проведя рукой по подбородку. – Но сейчас любая идея кажется нормальной, если это шанс выбраться из тупика… в том числе творческого. Я же не купил его, просто арендовал на время.

– Как ты вообще отыскал это место?

– Ты будешь смеяться, но он порекомендовал риэлтора.

– Кто?

– Адвокат! – ответил Кирилл, издав нервный смешок. – Представляешь? Как будто просто решил добить меня. Или подзаработать… черт его знает.

Повисла пауза, но вскоре Артем заговорил снова:

– Напиши мне, как устроишься. А то я уже за тебя начинаю волноваться. Может, вечером заеду, посмотрю, что за место? Так, ладно, чувак, работа зовет, мне пора. Не теряемся, на связи.

Кирилл пожал плечами, будто Артем мог это увидеть.

– Ладно.

Машина замедлилась и остановилась у обочины. Таксист перевел взгляд с дороги на зеркало, висевшее на лобовом стекле.

– Приехали, – сообщил он таким тоном, как будто был осведомлен об обстоятельствах, по которым Кирилл оказался здесь.

Кирилл выглянул в окно. Перед ним возвышался дом – массивный, темный. Будто бы вырезанный из другого времени и заброшенный сюда случайно. Фасад выглядел угрожающе: почерневшее дерево, высокие и пустые, как глазницы, окна.

– Это оно? – неуверенно спросил Кирилл.

– Тихая, дом один. Это оно, – таксист сверился с навигатором в своем телефоне.

Кирилл молча кивнул, открыл дверь и вышел из машины. Снег скрипнул под ботинками, и морозный воздух обжег лицо. Таксист, не теряя времени, развернулся и уехал, оставив Кирилла одного на пустынной улице.

Рядом с ним стоял его небольшой чемодан. Кирилл поднял воротник пальто и огляделся. В этой части города он был впервые. Окружающие дома выглядели серыми и унылыми. Район казался оторванным от мегаполиса. Складывалось впечатление, словно город решил забыть о его существовании.

Кирилл усмехнулся и пробормотал себе под нос:

– Да, вдохновения здесь хоть отбавляй.

Он взял чемодан за ручку и медленно направился к покосившемуся забору, за которым ждало его новое старое жилище.

Внутри здание оказалось совсем не таким, каким выглядело снаружи. Да, деревянные стены были выцветшие, а полы скрипели под ногами, но все это скорее добавляло уюта, чем пугало. Высокие потолки, массивные балки, широкие окна с простыми шторами. Казалось, здесь застыло не только время, но и некая добродушная основательность.

В доме был странный сладковатый, но не раздражающий запах, к которому, к слову, быстро привыкаешь и перестаешь ощущать.

Кирилл огляделся. Очевидно, перед его приездом была проведена уборка: в воздухе чувствовался легкий запах полироля. Мебель была без пыли, а на полу ни соринки. В доме было тепло и удивительно "живо" для такого старого здания, но в его атмосфере все же чувствовалась легкая мрачноватая угрюмость, будто за долгое время стены здесь привыкли к тишине и одиночеству.

Он прошелся по комнатам, проверяя, как все устроено. Каждый шаг по деревянным полам отдавался протяжным треском.

Небольшой коридор был оклеен старыми обшарпанными обоями светлого оттенка, которые когда-то давно, вероятно, выглядели довольно современно. Сейчас же они напоминали поблекшие страницы старого альбома. На стене висело несколько металлических покосившихся крючков для одежды.

Кухня встретила его неожиданным простором. Потянув цепочку старого настенного светильника, он увидел, что лампа мгновенно зажглась, заливая пространство тусклым желтым светом. Следующим движением Кирилл выключил ее, затем направился к окну и распахнул шторы. На деревянном столе виднелись следы прошедших лет: выщербленные края и потемневшие от времени пятна. Вода в кране тоже текла исправно, хоть и с немного скрипучим шумом. Все казалось на удивление рабочим, словно дом ждал нового жильца.

Большой аркой кухня соединялась с гостиной. Здесь обстановка была более тяжеловесной: в углу стоял громоздкий резной шкаф из темного дерева, весь покрытый царапинами и потертостями. На полу лежал огромный ковер с едва различимым орнаментом. Возле окна расположился кожаный диван с потрескавшейся обивкой. Помещение было странно уютным, несмотря на явные следы запустения.

Также на первом этаже было несколько крошечных, ничем не заполненных комнат.

Массивная лестница с резными деревянными перилами вела на второй этаж. Каждая ступень скрипела под шагами, будто протестуя против вторжения. Перила были гладкими на ощупь, но на них виднелись глубокие царапины.

Наверху его встретил еще больший простор пустоты. Большинство помещений были совершенно “голыми”: в них не было ничего, кроме медленно плывущей в воздухе пыли. Однако одна из комнат выделялась. Кирилл толкнул дверь и замер: судя по выцветшим обоям с едва различимым детским рисунком – крошечными зайчиками и воздушными шарами – это была когда-то детская. У стены в углу стоял маленький детский комод с облупившейся краской. Обстановка заброшенности в этой комнате, как будто она хранила в себе обрывки воспоминаний о тех, кто здесь жил, вызвала у Кирилла странные ощущения. И он поспешил выйти.

Вернувшись в гостиную, мужчина тяжело опустился на мягкий диван, запрокинул голову и уставился на высокий деревянный потолок, усиливающий ощущение пустоты.

– Наверное, неплохо, – пробормотал он себе под нос.

Лежа в образовавшейся тишине он вдруг обратил внимание, что дом наполняют странные звуки: шорохи, скрипы, потрескивания, гуляющий где-то гул ветра. В сравнении с его идеальной, “стерильной” квартирой, это место источало гнетущую тяжелую атмосферу.

– Ночью будет просто волшебно, – усмехнулся Кирилл, представляя, как лежит в темноте, прислушиваясь к каждому шороху.

Расслабившись, он уже было начал проваливаться в сон, как внезапный стук в дверь заставил его встрепенуться. Кирилл резко сел, моргнув несколько раз, и поднялся с дивана.

– Кто еще?.. – пробормотал он, направляясь к входной двери.

На пороге он увидел немолодую пару. Мужчина и женщина, оба невысокого роста, с добродушными улыбками на лицах. Женщина прижимала к груди небольшой узелок с продуктами. Ее спутник, съеженный, видимо, от холода, держал руки в карманах куртки.

– Добрейший денек! – заговорил мужчина теплым голосом. – Простите за беспокойство. Меня зовут Григорий Валентинович, а это моя супруга Варвара. Мы просто увидели, что кто-то заехал… Мы живем вон в том доме с голубыми ставнями. Просто решили зайти поздороваться.

Он махнул рукой в сторону соседнего участка. Кирилл удивился, но быстро взял себя в руки.

– А, ну… Здравствуйте, – ответил он, пытаясь не выглядеть слишком ошарашенным. – Может, тогда пройдете?

Мужчина мельком глянул через плечо Кирилла на неразобранный чемодан и сразу замахал руками.

– Нет-нет, что вы! Мы не собираемся вам мешать. Вы ведь только заселились. Вам сейчас точно не до гостей.

Женщина кивнула и добавила:

– Если будете вечером не заняты, заходите к нам на чай. Будем вам очень рады.

Кирилл кивнул, не зная, что сказать.

– Э-э, спасибо… Может быть, загляну.

Соседи попрощались и ушли, оставив Кирилла стоять у порога. Он проводил их взглядом и, закрывая дверь, тихо засмеялся.

– Странно, но… Забавно, – возвращаясь в дом, произнес себе под нос. Теперь он чувствовал себя еще более оторванным от своего прежнего мира.

Остаток дня Кирилл провел в делах, которые можно было назвать необходимой рутиной. Он продолжил осматривать дом, с удивлением поймав себя на мысли, что это занятие вызывает у него странный интерес. Однако радость от исследования быстро сменилась легким разочарованием – все шкафы оказались пустыми, никаких любопытных находок или следов прошлой жизни здесь не было. Лишь одна дверь привлекла его внимание: тяжелая, деревянная, ведущая в подвал. Она оказалась заперта, и ключа нигде он не обнаружил.

Кирилл обдумал это, но отложил попытки открыть ее на потом. Вместо этого вернулся к своим вещам, разобрал чемодан, разложил одежду и книги по полкам. После отправился в ближайший продуктовый магазин, расположенный в нескольких кварталах.

Магазин выглядел так, будто его прямиком перенесли из девяностых: тусклое освещение, облезлые стены, и продавщица внушительных размеров за прилавком с каменным выражением лица. Кирилл быстро выбрал необходимые продукты, заплатил, стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд женщины, которая будто разглядела его “инородность” в этом месте, и вернулся домой.

Готовка ужина прошла быстро, и вскоре Кирилл уже сидел за столом, молча поглощая нехитрую еду. Когда вечер углубился, Кирилл сел за ноутбук. Открыл текстовый редактор, настроился, вздохнул и… застыл. Минуты шли, а экран оставался пустым. Он несколько раз попробовал начать, но идеи не приходили. Минут через пятнадцать, сдавшись, он раздраженно закрыл крышку ноутбука.

– Не сегодня, – пробормотал, отодвигая компьютер.

Взгляд снова пал на дверь в подвал, которая хорошо просматривалась с места, где он сидел.

– Вот что действительно интересно… – Кирилл встал и направился к двери.

Та была крепкой, с металлической замочной скважиной. Он попробовал еще раз повернуть ручку, нажать плечом, но безрезультатно.

– Ладно, явно нужен ключ, – решил он, отправившись на поиски.

Кирилл обшарил кухню, ящики в гостиной, заглянул даже под ковер у входа, но предмета поисков нигде не было. Сдавшись, он сел за компьютер и набрал в поисковике: "как открыть старый дверной замок без ключа".

– Хм… – пробежался взглядом по видео инструкциям, из которых несколько показались ему вполне наглядными.

Через минут двадцать, вооружившись ножом и штопором, вернулся к двери. Уткнувшись взглядом в замочную скважину, он начал действовать, стараясь повторять действия, показанные в найденной инструкции. Нож соскальзывал, скрипел, но Кирилл упорно продолжал. Наконец раздался негромкий щелчок и старые петли зазвучали протяжным скрипом. Дверь поддалась.

Подвал оказался точным отражением того, как дом выглядел снаружи: мрачный, запущенный и немного пугающий. Стены из красного потрескавшегося кирпича покрывали густые сети паутины, которые тянулись от угла к углу. Деревянная лестница, по которой Кирилл спустился, трещала под каждым шагом и, казалось, была готова развалиться в любую секунду.

Кирилл вдохнул и тут же поморщился. Странный резкий запах витал в воздухе, похожий на смесь плесени и чего-то химического.

Выключатель расположился на стене при входе. Свет давала единственная тусклая лампочка, свисающая с потолка на проводе, перемотанном старой черной изолентой. Ее желтое мерцание добавляло помещению еще больше гнетущей мрачности.

Пол был усыпан старыми тряпками и мусором. Вдоль кирпичной стены, прямо над небольшими почерневшими окошками, мелом были нарисованы детские каракули: звезды, домики, странные фигурки. В углу стоял старый холодильник округлой формы с блестящей металлической ручкой. В другом углу находилось старинное пианино, которое никто, очевидно, не трогал долгие годы; покрытое толстым слоем пыли и с пожелтевшими клавишами. Рядом – два кресла с ободранной обивкой и не менее запущенный диван, выглядевший так, будто одно прикосновение заставит его рассыпаться.

В центре подвала стоял массивный деревянный сундук, его лакированная поверхность давно облезла.

Кирилл подошел.

– Заперт? – прошептал он, пробуя поднять крышку.

Но замка не оказалось. Сундук легко открылся, и оттуда пахнуло смесью старой бумаги и древесины. Внутри лежали книги, такие старые, что корешки облезли. Несколько помятых листов с детскими рисунками, выполненными масляными красками. На одном из них рыжий плюшевый медвежонок. И толстая пачка черно-белых фотографий.

Кирилл с любопытством взял их в руки. На снимках, как можно было догадаться, члены семьи, когда-то жившие в этом доме: мужчина с густыми темными усами, женщина в строгом платье и, по-видимому, их дочь, лет восьми на вид, которая присутствовала всего на нескольких фотографиях. На всех она была в положении сидя – на полу, на лавке, в кресле.

На одном фото девочка была запечатлена в инвалидной коляске. Вероятно, ребенок был нездоров.

Кирилл медленно пролистывал фотографии, пока его взгляд не остановился на последней. Он нахмурился. На ней была та же девочка, но в еще младенческом возрасте. Она лежала на столе. Ее лицо было перекошено от крика. И только тогда Кирилл заметил странность: ноги ребенка, выглядывающие из-под одеяла, были непропорционально длинными и тонкими, почти костлявыми. Выглядело более, чем жутко.

– Черт… – беззвучно прошевелил он губами, всматриваясь в изображение.

Что-то в этом снимке вызывало странное чувство тревоги. Он не мог отвести глаз, будто фото манило его чем-то необъяснимым.

Под фотографиями лежала старая потрепанная тетрадь. Обложка была грубой на ощупь, местами покрыта пятнами, напоминающими следы от влаги или жира. В самом центре аккуратно выведенная надпись: «Дневник».

Кирилл бережно извлек тетрадку, стараясь не повредить ее. Листы, чуть пожелтевшие от времени, были настолько твердыми и сухими, что, казалось, треснут, если попытаться согнуть их. Он аккуратно открыл первую страницу. В самом верху подчеркнутая надпись: «1972». Ниже текст, но его разобрать было невозможно. Чернила были размазаны по бумаге.

Кирилл пролистал несколько страниц, пока не нашел место, где слова стали читаемы. Почерк был явно детским: крупные, немного неуверенные буквы, слегка наклоненные влево. Некоторые строки написаны неровно, как будто их писали в спешке или в темноте. Буквы то прижимались друг к другу, то расползались, оставляя слишком большие пробелы.

“Сегодня мама показала мне, как делать косички. Она плела их у себя, а я пыталась повторить на кукле. Сначала у меня ничего не получалось, но мама сказала, что главное – тренироваться.

Потом мы вместе пекли пирожки с яблоками. Мама даже позволила мне самой раскатывать тесто! Правда, один пирожок получился слишком толстым, но папа съел его и сказал, что он самый вкусный”.

“Мы с мамой и папой смотрели “Чебурашку”. Мама принесла в большую тарелку печенья, а папа уселся рядом и рассказал, что в детстве у него не было телевизора. Я смеялась, потому что не представляю, как можно жить без телевизора. После мультфильма я нарисовала Чебурашку, и папа сказал, что он выглядит даже лучше, чем в фильме!”

Кирилл оторвался от страницы, проведя пальцами по шершавой бумаге. Каждое слово, каждая неуверенно выведенная буква дышали искренностью и чем-то очень трогательным. Сомнений не было: это дневник девочки. Вероятно, той самой, что была на фотографиях.

“Сегодня приходил доктор! Он снова смотрел мои ножки и говорил, что я молодец, потому что хорошо их держу в тепле. Он всегда много шутит и приносит с собой маленький фонарик, который светит так ярко. Доктор сказал, что если я буду стараться, то однажды смогу стать ученым и изобретать такие штуки. Но я не хочу становиться ученым. Доктор мне нравится. Всегда улыбается и разговаривает со мной, как со взрослой. Когда я вырасту, я хочу стать врачом”.

Внезапный стук сверху разорвал тишину. Кирилл от неожиданности вздрогнул, выронив тетрадь обратно в сундук.

Почти сразу стук повторился.

– Иду! – крикнул он, оставив сундук открытым, и быстро направился наверх.

Кирилл открыл дверь, ожидая увидеть кого угодно, но на пороге стоял сосед – Григорий Валентинович, что приходил со своей супругой днем. Мужчина снова приветливо улыбался и выглядел немного смешным.

– Простите мне мою наглость, – начал он, сцепив руки перед собой. – У нас тут собираются несколько гостей, живущих неподалеку. Просто за столом, ничего особенного… и Федор… вернее, его внучка… Она сказала, что вы автор книги. Как же она сказала?.. Ах, да, "Свет".

Сосед засмеялся, будто оправдываясь:

– Она буквально заставила меня пригласить вас. Ну, вы знаете, подростки такие… очень уж, видимо, ее впечатлило.

Кирилл на мгновение растерялся. Сначала он хотел отказаться, но что-то в этом приглашении зацепило его. Легкое, давно забытое чувство. Книги. Признание. Его имя, его творчество – кто-то об этом вспомнил.

– Ждем вас, – добавил Григорий Валентинович с теплой улыбкой.

Кирилл кивнул, даже не заметив, как легко дал согласие.

– Я готов прямо сейчас, – сказал он, накидывая пальто и шапку.

Сосед радостно закивал и проводил его взглядом, пока Кирилл выключал свет в прихожей. Мысли о странных фотографиях из подвала выветрились почти мгновенно. На их месте осталась лишь легкая тень удовлетворения – его узнали, он все еще может быть узнаваемым.