Ветка

Юлия Лаврова

Ветка

Не ищите сходства, не листайте энциклопедию.

Все персонажи и действия вымышлены.

– Ветка !! Веееткаааа!

Русоволосая девушка обернулась на голос и улыбнулась, но идти не перестала. Откинув чёлку с глаз, она расправила плечи, и наоборот прибавила шаг, а потом вообще побежала. Смех душил и не давал ей отдышаться, тяжелый портфель, болтаясь через плечо, очень мешал.

– Ты что думала убежать от меня!? – еле переводя дыхание, Артем схватил Ветку за плечо и потянул к себе за лямку ранца. – Дай портфель.

Девушка рассмеялась, и парнишка, оперев руки в колени, тоже зошелся веселым заразительным смехом. Периодически они пытались восстановить дыхание от шуточной гонки, но посмотрев друг на друга, снова начинали смеяться.

Яркие теплые лучи майского солнца заливали светом проселочную дорогу. От такого активного тепла сочные ростки озимой пшеницы казались нереально зеленого цвета, оттеняя своим изумрудом рубины полевых маков, то тут, то там полыхавших в поле.

– Всё, Ветка, пошли домой. Ты почему ушла без меня, я ж сказал, чтоб подождала? А ты убежала. – Артемка окончательно отдышался, снял портфель Ветки с девичьего плеча и перевесил на свое. Делал он это ловко и привычно, с простым изяществом. Слабый пол таял и укладывался штабелями, только от того, как он носил этот самый портфель. А уж его модным русым вьющимся вихрам завидовали даже парни.

– Ты Ленку пошел провожать, в честь чего это я буду тебя ждать? Очень мне надо! – Иветта, так на самом деле звали девушку, возмущенно дёрнула плечиком.

– Ревнуешь, соседка?– Артем по-хозяйски обнял на ходу Ветку за шею, но она ловко вывернулась от медвежьего захвата. В этой шуточной борьбе слетела резинка, и густые волосы девушки рассыпались по плечам, закрывая лицо. Ива запрокинула голову, отбрасывая волосы назад.

– Дурак! Если ревновать тебя ко всем девчонкам нашего села… И… всех сел, до которых ты можешь доехать на своем велосипеде, никакой «ревновалки» не хватит! Да и чтобы ревновать, нужно, наверное, любить, или, я не знаю,…тайно страдать! – девушка скорчила мордашку, высунув язык на бок, – А мне-то от чего страдать? Ты вон, домой через мой огород на день по пять раз лазаешь! Я помню, как ты шкетом, в нашу малину писал! Какая любовь?! – Иветта махнула рукой и прибавила шаг.

– Фу!! Нашла что вспомнить!! Малину! Смотри не рассказывай никому!

Ива рассмеялась.

Артем подотстал от нее на несколько шагов. Запретить ему разглядывать девушку со спины никто не мог. Напоминание о шалостях пацанского детства его нисколько не смутило. Хоть и возмущался, но это так, чтоб поддержать игру. Он вообще редко смущался. Красивый парень знал себе цену. Девушки, как выразилась подружка Ивы, бегали за ним уже не маленькими стайками, а шумными бойкими ротами. Ну и, по меньшей мере, дивизия страждущих барышень порой затевала даже драки за право побыть с Артемом рядом.

Юноша, обладая значительным ростом, высоким интеллектом, увы, не отличался. Отлично играл летом в футбол, а зимой в хоккей. Был нападающим в сборной школы, и даже несколько раз становился лучшим наподдающим среди районных команд. Светлых волос до плеч, как диктовала мода 1989 года и умения вскидывать со лба челку, точь-в-точь как Андрей Миронов, ему было вполне достаточно, чтобы удерживать на нужном уровне планку женского интереса.

Ветке, если по-честному, тоже очень нравился Артем. Может даже чуть больше чем «очень», но не больше. Еще в первом классе она, да, была в него влюблена. Но классу к третьему детский ум понял, что вздыхать бессмысленно. Конкуренток – море. Конечно, у Иветты, было огромное преимущество – ребята были соседями. Родители дружили. С самого рождения Артем и Иветта росли вместе. На этом и построила отношения Ветка, убедив себя, что любовь к Артему у нее чисто братская, тем более брата или сестры у нее не было.

Артем брел следом за Веткой и думал: «Хорошенькая…» Но думать дальше не разрешал сам себе. А может просто не думалось. У мужчин все иначе. Ему было с кем гулять, а вот такого друга как Ветка, даже среди пацанов не найти.

«Хорошенькой» Иветту считали многие парни. Длинные косы, спадая по хрупкой спине, закручивались тугими колечками-кудряшками. Они, не то чтобы сводили с ума, но желание дернуть за русую косичку вызывали. Стройная фигурка десятиклассницы пропорциями не была обделена. Серые глаза с пушистыми, но светлыми ресницами на солнце казались голубыми. В общем, назвать Иветту роковой красавицей было трудно, но оторвать восхищенный взгляд в некоторые моменты было невозможно.

Так, ни о чем не разговаривая, но, в то же время, не умолкая ни на минуту, соседи и верные друзья привычным шагом добрели до дома.

– Ладно, Ветка, пойду я. – Артем вручил портфель хозяйке, – ты конечно вечером в клуб не пойдешь…

– Не пойду. – девушка смотрела прямо на Артема. В такие моменты ему становилось не по себе. Умела она этим ровным спокойным взглядом смотреть прямо в душу, как рентген.

–Учить будешь? Ты ж и так все знаешь!

– Все знать невозможно. Век живи, век учись, помнишь? А ты чего спрашиваешь? Уж не пригласить ли решил? – Ива прищурилась и толкнула носком туфельки кеду парня, – прогнала таки тебя Ленка!

– Фи! Подумаешь, Ленка! Меня Натаха вообще сегодня звала.– Артем вскинул волосы на манер Миронова. Какой здоровский жест, даже Ветка на секунду потеряла контроль. Но только на секунду.

Ива хмыкнула, быстрым движением обняла друга детства и, привстав на цыпочки, чмокнула его в щеку.

– Я пошла. Гуляй! Но помни – на экзамене я тебе могу и не помочь.

Артем уже зашел в свою калитку и помахал ей рукой, мол, "пока и не учи".

В дом идти не хотелось. Иветта опустила портфель на деревянные доски, нагретые солнцем, села на ступеньку крыльца и задумалась. Стоял очень теплый май. Даже кружевной воротник формы пришлось снять, чтобы пыль от проселочной дороги не оседал на вспотевшую шею и не пачкала. Совсем скоро экзамены, а следом выпускной. Одноклассники разлетятся в разные стороны, и встречаться будут только на летних каникулах. Мальчишки, после местного ПТУ, уйдут в армию. А когда вернутся, половина девчонок уже выскочит замуж, и, даже нарожают детишек. Все станет по-другому, не как в школе. На сердце стало грустно.

– Ивочка, ты чего тут, грустная какая? – мама Ольга Михайловна зашла в калитку и опустила авоськи с продуктами рядом с портфелем дочери, присела и обняла за плечи. Мама Ивы была красивой, стройной женщиной. Несколько седеющих прядей выбивались из-род косынки, придавай романтический блеск русым, как у дочки волосам. Учительский взгляд видел всех, как говориться, насквозь, а проницательное материнское сердце чувствовала малейшее изменения в настроении в семье. Строгая, но справедливая, она была горячо любимая, как учениками, так и соседями, не говоря уже о членах семьи. Отец, так тот вообще боготворил жену, и часто украдкой, стесняясь дочь, зажимал маму в крепкие объятия. Ива любовалась их отношениями, любовалась золотыми мамиными кудрями и горячими карими глазами. Дочь доверчиво положила голову на плечо матери.

– Да так, думаю, что будет дальше. Завтра…через год…– Иветта уткнулась матери носом в плечо, и в глазах защипали слезы. Она пыталась понять, что вдруг произошло? Может всему виной Тёмка, который не пригласил ее, а нашел утешение в Наташке? Тьфу, глупость какая! Она бы все равно не пошла.

– Что будет завтра, а уж тем более через год никто не знает, – мама гладила дочь по голове, – но узнаешь сама, когда наступит завтра! Что на пустом месте сырость разводить? Эээх, глупенькая моя девочка, пошли в дом!

Ольга Михайловна решительно встала и потянула дочь за руку. Иветта покорно подалась вперед, и почти упала в объятья мамы.

Майский воздух пах распускающейся под окном сиренью и мамиными пирожками. Самыми вкусными на свете пирожками с луком и яйцом. Весной они у Ольги Михайловны получались особенно пышными и ароматными! Видимо, это благодаря молодым зеленым пёрышкам лука, наделенных необыкновенной сочностью. А может, потому что мамино – всегда вкуснее? Ведь правда?

Выпускной.

Настал долгожданный и волнительный день! Выпускной! Мальчики, даже отъявленные двоечники, были в белых рубашках, девочки надели белоснежные фартуки и мамины туфли на каблуке. У Наташки, самой красивой девочки в классе, туфли были свои. Ее папа работал в райкоме, и где-то достал лакированные туфельки для любимой дочки-принцессы. Никто не заметил причудливо заплетенной косы Иветты, все смотрели на Наташкины туфли и на её "кавалера" Артема, важно стоящего рядом. Даже Иветта чувствовала уколы тихой зависти при виде изящных ножек, и противную ревность от напыщенного Артема, придерживающего Натку за талию.

Экзамены были позади. Впереди вступительные испытания в институт. Все уже представляли себя студентами лучших ВУЗов. Не все, конечно, пойдут в институт, но мечты и планы на дальнейшую жизнь у выпускников были самыми оптимистичными и радужными.

В торжественной обстановке раздавали напутственные слова и дипломы. Иветте Трофимовой и Вовке Мартынову – красные. Директриса причитала о гордости школы, просила не забывать родные пенаты и демонстративно промакивала крупные слезы, катившиеся по щекам, клетчатым носовым платком.

Ива танцевала вальс с отличником Вовкой, который жутко робел от близости девушки, постоянно сбивался, наступал ей на ноги. Мамины туфли в тот вечер пострадали отчаянно.

–Ив, – робко решил нарушить молчание Вовка, – ты как, не передумала в мед?

–Нет. Передумаю, если экзамены не сдам. Но если не сдам, пойду в медучилище.

– Обидно будет…отличница и в училище.

– Ни сколечко не обидно. Если не сдам, значит знаний мало, а без знаний в медицину никак нельзя, согласен?

–Согласен…может пойдем. Что-то у меня уже ноги болят танцевать.

Вовка остановился и разжал потные от напряжения ладони. Девушка задорно рассмеялась.

– Уж у меня как болят! А ты, Володь, так и пойдешь на истфак?

– Да, я думал может ты передумаешь и со мной пойдешь… – Вовка опустил глаза.

– Нееее! Я и история – это несовместимо!– Иветта спрятала руки за спину и, кружась в темпе вальса, убежала от Вовки.

Теплый ночной воздух дул в лицо. Ива раскрыла руки на встречу этим ласковым дуновениям и закрыла глаза. Сзади ее обняли руки, схватив в охапку. Девушка взяла чужие ладони, поднесла к губам и поцеловала.

– Люсь, может домой пойдем?

–Ивка, ты что? Когда еще так постоим у нашей березки?

–Да, наверное, ты права.

Девчонки обнялись крепче, и слезы обожгли глаза. Вот и закончились школьные годы. Когда-то казавшиеся сложными, а сейчас такие сладкие и пахнущие детством. Дальше туманная неизвестность, и непременно трудности, о которых любила предупреждать старенькая Мария Ивановна, учитель русского языка.

– Пошли танцевать! – Люся потянула Иву за руку, и та нехотя согласилась.

Наперерез им выскочил Артем, явно намериваясь схватить одноклассниц.

– Девчонки, куда сбежали? Айда танцевать! Скоро рассвет встречать пойдем! – Артем обнял обеих девушек за шею «по-братски» и увел в актовый зал.

«У нас очень добрый и дружный класс», подумала Иветта. Каждому будет не хватать этих минут, и именно эти минуты будут согревать сердце воспоминаниями.

Рассвет встречали на берегу любимого озера, куда всем классом бегали купаться в летние каникулы.

Мединститут

Ива собирала небольшую сумку, аккуратно укладывая вещи и книги в чемодан. Ольга Михайловна хлопотала на кухне, готовила провиант любимой дочке на первое время. Подружка Люся пришла помочь, но в итоге просто сидела на кровати и, весело болтая всякие глупости, разряжала напряженную обстановку. В комнату зашёл глава семейства.

–Иветта, если вдруг ты не поступишь, не вздумай реветь, и тем более, не вздумай бросаться во все тяжкие, оставаясь одна в городе! Сразу домой! Мы тут по-семейному решим все проблемы!

– Пап, не переживай. Первым делом я поеду и сменю имя.

Люся аж поперхнулась несказанными словами. Игорь Робертович выпрямился и строго посмотрел на дочь.

– Ты, я надеюсь, снова шутишь? Оля! Она опять!

Ольга Михайловна вытирая руки об фартук, вышла из кухни.

– Имя меняет?

–Да! Ива! Твоя бабушка очень бы гордилась! Мало того внучка носит ее имя, так еще и пошла по её стопам!– отец хлопнул ладошкой по столу.

Хотя, грозным его назвать можно было с большой натяжкой. Широкоплечий мужчина, с руками, привыкшими к тяжелой работе, покрытыми сухими мозолями. Круглолицый, с большими глазами и открытым взглядом, с теплой, дружелюбной улыбкой. Видимо этот открытый взгляд и ласковую улыбку и приобрела от отца по наследству Ива. Волосы, когда то русые, стали совсем седые. Но эта седина очень к лицу была круглолицему Игорю Робертовичу. Он не был похож на худощавую сухенькую старушку Иветту Брониславовну, какой ее помнила Ива. «В соседа уродился», шутила бабушка. Но на самом деле, Игорь Робертович был точной копией своего отца. Деда Ива видела только на старых фотографиях.

– Я еще не пошла.

– Иветта Брониславовна была гениальнейшим хирургом! Прекрасным диагностом! Веееликооолепным (это слово отец нарочито протянул подольше) педагогом! Это великая честь – носить ее имя!

Всю эту пафосную речь Ива слышала каждый раз, как только заикалась о нелюбви к своему имени. В школе ее все называли Ивкой. Люська, когда подхалимничала и просила списать – "Ивушкой", мама – "Ивочкой", а Артем – "Веткой". Ну что за имя такое? Как порой хочется быть просто Светой-Машей, да пусть даже Марфой или Клавой. Но легендарная родственница наложила свой именной отпечаток, кажется на веки вечные. Ива твердо решила, что когда придет очередное время смены паспорта, она непременно это имя сменит…но осознание, что для всех знакомых она останется Ивушкой, раздражало.

– До Тамбова ехать ночь, с поезда встретит тетя Маша. Она обещала тебя приютить, пока будешь сдавать экзамены. Потом выбьем общагу. Но это потом… – Ольга Михайловна говорила монотонно и ровно, это означало, что она очень переживает. Ива тоже волновалась, но ее волнение носило больше эйфорический характер. Отец часто курил и давал короткие наставления, перебирая все свои знакомства и студенческие связи в Тамбове. Только Люська, как любопытная Варвара, сидела на диване, поджав ноги, и отчаянно совала нос везде, где этот самый нос пролазил.

– Тук-тук! Собираетесь? – в дверь, как ураган, влетел Артем. Люська резко подобрала живот, спустила ноги с дивана и выпятила вперед грудь. А грудь у Люськи, надо отдать должное, была значительно ярче Ивкиной.

– Ветка, у тебя во сколько поезд?

– В шесть. – Ива села за стол и не обращая внимание на царящую суету начала сверять собранные вещи с подготовленным заранее списком.

– Я тебя провожу, сумки донесу. Тёть Оль, а пирожки остались, чую пахнут. Или все Ветке сложили? Так она все равно не съест.

– Садись, оболтус! – Ольга Михайловна по-матерински, шутя, щелкнула Артема полотенцем по ногам.

Мгновенно на столе появился самовар, беленькие чашечки из любимого маминого набора и целый разнос с пирожками. Единогласно было принято решение отложить сборы и устроить чаепитие. Тем более все вещи, книжки и гостинцы для тёти Маши были тщательно упакованы.

****

Артем тащил тяжелый чемодан Иветты по перрону. Поезд прибывал через 30 минут. Отец давал инструкции по поведению в вагоне, а Люська, прицепившаяся к провожающей процессии "хвостом", из любопытства разглядывала витрины киосков «РОСПЕЧАТЬ»

– Чего ты туда наложила, кирпичи что ли? – пыхтел Тёмка.

– Банально, Тём. Ты же знаешь, там конспекты и книги.

– Зачем ты их столько прешь? Там что, на весь Тамбов ни одной библиотеки?

– Артём, ты или не ной или отдай чемодан, тебя вообще никто не просил с нами идти.

Иветта раздражалась на Артема, не потому что он ныл. Ныл он как раз частенько по делу и без дела. Она боялась дороги, боялась большого города, в котором была только пару раз, да и то с отцом по каким-то делам. Боялась не поступить и не оправдать свои надежды и ожидания близких. И в тоже время, боялась поступить. Ведь тогда придется там жить, ко всему привыкать, да и учиться не просто. Тоска гундосила в груди «пошли домой», еще настырнее Тёмки с чемоданом. Но самоконтроль, воспитанный в девушке с детства, не позволил страху проявить себя.

На самом деле чемодан для Артема не был такой уж тяжелый. Просто он оставался, а Ветка уезжала. А если 17 лет жить рядом, душа в душу и не расставаться дольше, чем на неделю, разлука казалась удручающе невыносимой.

Раздался гудок поезда. Суетливые прощания, объятия… и вот уже Иветта машет рукою с другой стороны окна из плацкартного вагона.

Когда огни станции перестали мелькать за окном, сменились пейзажами колхозных полей, Ива легла на верхней полке и зажмурилась. Перед глазами было темно, оранжевые круги всплывали как мыльные пузыри. Странно, но мыслей не было.

Внизу загремели сумки, гвалт голосов заставил Иву открыть глаза и заглянуть вниз. Тучная женщина с огромными сумками вплыла в купе, не прекращая возмущаться на все, что попадалось под ноги. Бросив сумки, она затащила за воротник в купе двух мальчишек примерно 11 и 14 лет. (Таскать за воротник 14-летку врят ли под силу хоть одной матери, если он не законченный рохля – Прим.Ред. отвечаю: мальчишки были именно такими, худощавыми и тщедушными, а в присутствии мужеподобной грозной матери и вовсе терялись, как блудные котятки).

Отчитывая безмолвных сыновей, она распоряжалась, кому куда сесть, кому куда встать, куда положить каждую из многочисленных сумок. В общем, суету тётка развела по чище, чем на базаре. «Хорошо еще, что ехать только ночь», подумала Ива, и снова зажмурилась.

Ночь прошла удивительно быстро и тихо. Станция Ивы была раньше, чем станция тётки, и она учтиво разрешила старшему сыну помочь попутчице выставить чемодан на перрон. Гудели поезда, народ сновал туда-сюда, стараясь не опоздать на свой поезд, или торопясь встретить прибывших гостей. Тётю Машу Иветта видела только один раз, года четыре назад, когда она приезжала в гости к маме. Они дружили со студенческих времен, и очень гордились таким долгосрочным союзом.

Ольга Михайловна и тётя Маша сидели до полуночи на веранде, пили домашнее вино, приготовленное папой (он им очень гордился и всегда держал несколько бутылочек для гостей). Но вот как выглядит тётя Маша не в халате и тапках, Ива совсем не представляла, осталось надеяться, что у тёти Маши с узнаванием малознакомых дочек подруги лучше.

– Ива? – девушка обернулась и увидела маленькую пышненькую женщину с широко распахнутыми голубыми глазищами. Точно! Это тётя Маша! Такие глаза трудно забыть, в какой халат ее не переодевай.

– Здрасте, тёть Маш. Да, это я. – на душе как то сразу успокоилось от присутствия знакомого человека в совершенно незнакомом городе. Тётя Маша подхватила Иву под руку и проворно поволокла сквозь толпу к автобусной остановке. При этом она болтала без умолка, устраивая экскурсию прямо на ходу, даже правильнее сказать, на бегу. В автобус запрыгнули почти чудом. Дома мелькали, сменяясь витринами магазинов. Иветта почти не слушала рассказчицу, но старалась часто-часто кивать, как будто очень прониклась очередной историей. Автобус был битком набит пассажирами так, что становилось нечем дышать. Рабочий день был в самом разгаре, но народ куда-то спешил и торопился. Наконец тётя Маша засуетилась, а это означало, что пора сходить с автобуса.

Квартира маминой подружки была на третьем этаже 16-ти этажного дома. Иветта никогда еще не видела такие высокие дома, и от восхищения, задрав голову, открыла рот.

– Ну, чего встала?! Пошли уже, мне еще на работу бежать, я только на часик отпросилась, тебя встретить.– мама рассказывала, что тётя Маша работала в каком то очень хорошем ателье, по пошиву одежды. Вообще была отличной мастерицей экстра класса. Могла сшить пальто, да так, что от магазинного не отличить, даже лучше. И платья она шила сама. Себе, и соседям. Правда из подворованного в ателье материала. "Каждую копейку в дом", – говорила мама. Хотя, зачем ей были нужны эти «лишние копейки», мама не понимала. Детей у тёти Маши не было, и про родню Ива как-то не слышала. Хотя, особенного значения это не имело. Главное – она приютила будущую студентку.

Квартира была очень похожа на свою хозяйку. Словно маленькая шкатулка рукодельницы, была светлая и вся в необыкновенных тканях. Торшер, обтянутый светлым материалом, диваны, застеленные гобеленовыми покрывалами, тяжелые плюшевые шторы ярко-зеленого цвета. Кажется, именно из таких штор Скарлет О'Хара шила себе платье, представила Ива. В углу на небольшом столике, заваленном кучей лоскутков, стояла машинка «зингер». Квартира была однокомнатная с маленькой кухней, но очень чистой и уютной.

– Ну всё, давай отдыхай, а я побежала. Там борщ в холодильнике, грей и ешь. – тётя Маша испарилась из квартиры, как будто ее и вовсе тут не было. Ива прошла по комнате, ноги ступали бесшумно по жесткому паласу. На кухне она села за крохотный, как игрушечный, стол и выглянула в окно. Высоко… а что же там, на 16 этаже. Тошнота подкатила к горлу – она побаивалась высоты. В детстве даже на дерево залезть не могла. Тёмка дразнил ее, когда еще были малышами, а когда стал постарше, пытался лечить, затаскивая на чердак своего дома, или садился на перила мансарды, свешивался в низ. Сердце Ивы выскакивало из груди, она плакала. Фобию так побороть и не получилось. Снова неприятно замутило от нахлынувших воспоминаний. А может просто пора поесть! Она вспомнила про борщ и мамины пирожки в сумке. Распаковав гостинцы, Ива сложила пирожки на большую тарелку, а баночки с солеными огурцами поставила на пол. Запах пирожков, заполнив квартирку, сразу напомнил о доме.

Вечером тётя Маша постелила гостье на раздвижном кресле-кровати и велела не зажигать свет после «отбоя». В гостях не поспоришь. Хозяйка улеглась на диване и погасила свет, но её начал мучить жгучий интерес о происходящем в Бологое, «как там Оленька поживает». Уж лучше бы был «отбой», подумала Ива, заплетающимся языком отвечая на многочисленные вопросы тёти Маши.

Медицинский институт располагается по улице Советской, № 93 в учебном корпусе № 1 Тамбовского государственного университета имени Г. Р. Державина. Двухэтажное здание, выходящее фасадом на главную улицу города, было построено по проекту известного архитектора А. П. Брюллова и являлось памятником архитектуры XIX века. Приемная комиссия уже начала свою работу, абитуриенты сновали по мраморным ступеням. Кто пришел сюда не впервые, входили в тяжелую дверь, как знатоки, гордо задрав нос. Робкие «новобранцы» тянули ручку с ужасом надвигающейся стихии. Как будто недра массивного здания сейчас поглотят всяк туда входящего. Иветта относилась к новобранцам и потому не стала нарушать традицию блаженного ужаса. Прохладный ветерок подул навстречу, приветливо зашевелил выбившуюся из косы прядь волос. Документы она уже отнесла и вот назначен день первого экзамена по химии. Иветта готовилась к вступительным испытаниям несколько лет, поэтому химия с биологией перестала быть жуткой жутью, тем более именно эти два предмета Ива очень любила. Вот математика с русским языком холодили руки гораздо сильнее. Химия была решена легко и непринужденно, девушка приободрилась. Следующими были ненавистные русский с математикой. Биология оставалась "на сладкое". Самым страшным в биологии было то, что принимали экзамены сразу несколько профессоров, заслуженных врачей Советского Союза. Именно они заваливали основную массу поступающих, благодаря чему возле кабинета рыдало больше всего абитуриентов, заливая конспекты слезами. Входили по пять человек, брали билет и садились готовиться. После фразы «кто готов» среди молодых людей происходило несколько инфарктов, парочку инсультов, а у особенно чувствительных даже легкое недержание мочи. Ива взяла билет: «К какому доказательству эволюции относится закон Ф.Мюллера и Э.Геккеля». Вопрос для Иветты оказался простым, она взяла ручку, потом положила ее назад, прочла второй вопрос. Странно, совсем недавно она упоенно читала книгу, где тема именно этого вопроса открывалась в полном объеме. Даже строчки из этой книги тут же всплыли перед глазами. Третий вопрос был более медицинский, и содержал в себе строение сердечнососудистой системы. О! Просто подарок судьбы! Еще с бабушкой они рисовали на листочке строение желудочков и предсердий. Ива могла с закрытыми глазами глубокой ночью рассказать эту тему.

– Может, кто готов? – устало спросила худощавая женщина, лет 60, про которую уже Ива разузнала – это доктор медицинских наук, профессор, кардиолог, Галина Васильевна Стриженова.

По шороху в аудитории стало ясно – будущие студенты втянули шеи.