Ложная идентификация

Эдуард Сероусов

Ложная идентификация

Часть I: Глитч

Глава 1: Баг в коде реальности

Глеб Виртуалов ненавидел корпоративные штаны. Они никогда не сидели как надо – чуть жали в паху, но при этом мешковато болтались на щиколотках. Будто кто-то сшил их для мифического среднестатистического программиста, существующего только в воображении отдела кадров. Впрочем, сейчас неудобные штаны были меньшей из его проблем.

– Виртуалов, ты опять залип? – голос начальника отдела тестирования Валентина Самодурова ворвался в сознание Глеба подобно оповещению о критической ошибке. – Тестовые прогоны сами себя не сделают, а у нас релиз через три дня.

– Я на двадцать пятом кейсе, Валентин Петрович, – Глеб механически откликнулся, не отрывая взгляда от монитора, где в реальном времени отображались нейронные связи тестового пользователя системы "ИстоРеал".

"Пользователь" был, конечно, условным понятием. Сотрудники "НейроГена" называли подопытных крыс "пользователями" из этических соображений. Так проще было писать отчеты для этического комитета. "Сегодня мы провели серию тестов на пользователе №347" звучало лучше, чем "мы запихнули электроды в мозг очередной крысы".

Очередной тестовый запуск шел ровно – нейронная активность соответствовала прогнозируемым паттернам. "Пользователь" в данный момент погружался в личность Фридриха Ницше образца 1885 года – в самый расцвет его интеллектуальной мощи, еще до безумия. Глеб наблюдал, как нейронные кластеры крысиного мозга перестраиваются в соответствии с "историческим шаблоном" – цифровой моделью личности философа, воссозданной на основе его сочинений, писем и воспоминаний современников.

Это была рутинная проверка перед выпуском обновления 3.7.5, расширяющего библиотеку исторических личностей системы "ИстоРеал" на пятьдесят новых персонажей. Работа не требовала особого внимания – нужно было просто удостовериться, что новые "шаблоны" не вызывают отторжения на нейронном уровне.

В какой-то момент Глеб зевнул и потянулся к стакану с давно остывшим кофе. И в этот самый момент что-то изменилось на экране. Сначала он даже не понял, что именно – просто мелькнула неправильность, аномалия в знакомом до боли интерфейсе. Глеб моргнул, вглядываясь в цветовую карту нейронной активности.

Там, в височной доле крысиного мозга, на мгновение вспыхнул и погас красный кластер. Но таких кластеров не должно было быть при штатной работе системы.

– Что за черт? – Глеб быстро нажал на клавишу паузы и прокрутил запись назад на несколько секунд.

Вот оно – на 17:23:45 в паттерне нейронной активности возникла странная флуктуация, будто на долю секунды активировался какой-то дополнительный участок мозга. Система не выдала ошибки – значит, сбой не был критическим. Но это определенно было отклонение от нормы.

Глеб перезапустил тест. На этот раз он внимательно следил за показателями в реальном времени. И снова, примерно на той же отметке, когда система завершала загрузку "шаблона Ницше", появилась та же аномалия. Только теперь она длилась не долю секунды, а почти целую секунду.

Было ли это случайностью? Глеб запустил тест на другом "пользователе", загружая тот же шаблон. И снова увидел аномальную активность. Но что это значило?

– Эй, Стасевич, подойди-ка сюда, – позвал он коллегу, сидевшего через два стола от него.

Анатолий Стасевич, старший нейроинженер отдела, неохотно оторвался от своего монитора и подкатился на кресле к столу Глеба.

– Что там у тебя? Надеюсь, что-то действительно интересное, у меня там моделирование на середине.

– Посмотри на эту активность, – Глеб указал на область аномалии. – Видишь эти красные всполохи в височной доле? Они появляются при загрузке шаблона Ницше.

Стасевич сощурился, вглядываясь в экран.

– Хм, странно. Но, скорее всего, это просто артефакт визуализации. Может, глюк драйвера видеокарты.

– Я проверил на трех разных станциях, – возразил Глеб. – И на разных "пользователях". Везде одно и то же. Это что-то в самом шаблоне.

Стасевич почесал подбородок.

– Ладно, сделай дамп данных и отправь в багтрекер. Я гляну, когда закончу с текущей задачей.

Но Глеб уже не слушал. Что-то еще привлекло его внимание – едва заметное изменение в сопутствующих графиках. При возникновении аномалии наблюдался небольшой, но стабильный скачок в частотных показателях тета-ритма. А тета-ритм был связан с процессами памяти и формированием эмоциональных ассоциаций.

– Я думаю, это не просто визуальный артефакт, – медленно произнес Глеб. – Тут что-то происходит на более глубоком уровне. Шаблон, кажется, закрепляется сильнее, чем должен.

Стасевич закатил глаза.

– Не драматизируй. Отклонение в пределах погрешности. Просто зафиксируй в отчете и двигайся дальше. У нас еще сорок девять шаблонов на очереди, если ты не забыл.

Глеб неохотно кивнул, но червячок сомнения уже поселился в его сознании. Что-то было не так с этим шаблоном. И, может быть, не только с ним.

После ухода Стасевича Глеб провел еще несколько тестов, загружая другие "исторические шаблоны" – Эйнштейна, Наполеона, Леонардо да Винчи. И ни в одном из них не обнаружил подобной аномалии. Только Ницше вызывал эти странные всполохи активности в височной доле.

К концу рабочего дня Глеб составил подробный отчет об обнаруженном отклонении и отправил его не только в систему багтрекинга, но и напрямую руководителю проекта Игорю Вяземскому, с пометкой "возможная уязвимость". Ответ пришел через пятнадцать минут, когда Глеб уже собирался уходить домой.

"Виртуалов, спасибо за бдительность. Проанализировал ваши данные. Отклонение действительно присутствует, но его значимость минимальна. При тестировании на людях-добровольцах никаких негативных эффектов не выявлено. Считаю возможным выпустить обновление в назначенный срок. Продолжайте стандартные тесты."

Глеб перечитал сообщение дважды, не веря своим глазам. Вяземский славился своей параноидальной осторожностью – однажды он задержал релиз на месяц из-за опасений, что новый шаблон Черчилля может вызывать у пользователей тягу к сигарам. И вот теперь он просто отмахнулся от явной аномалии?

Что-то здесь не складывалось. Но часы показывали 19:30, и Глеб решил отложить дальнейшие размышления до завтра. Может быть, утро действительно вечера мудренее.

Нео-Москва встретила Глеба привычным хаосом вечерних улиц. Город, официально переименованный после цифровой революции 2027 года, внешне мало изменился с советских времен – те же типовые многоэтажки, те же разбитые тротуары. Но за унылыми фасадами скрывалась новая реальность.

Почти каждое здание теперь существовало в двух измерениях – физическом и виртуальном. И если первое часто пребывало в запустении, то второе поражало воображение. Достаточно было надеть очки дополненной реальности, и серая панельная девятиэтажка превращалась в сказочный дворец или футуристическую башню, в зависимости от предпочтений жильцов.

Глеб предпочитал ходить без очков. Ему казалось важным видеть город таким, какой он есть на самом деле – обшарпанным, неухоженным, настоящим. Возможно, это была форма протеста против всеобщего эскапизма, а может, просто причуда. В любом случае, сейчас это решение позволяло ему наблюдать занятную картину – десятки людей, застывших в странных позах на улицах. Со стороны они выглядели как ожившие манекены, внезапно забывшие, как двигаться. На самом деле они просто взаимодействовали с виртуальными объектами, видимыми только через AR-интерфейс.

"Как зомби," – подумал Глеб, обходя женщину средних лет, которая с отсутствующим взглядом водила руками в воздухе, видимо, листая виртуальный каталог в магазине дополненной реальности. Она даже не заметила его.

Квартира Глеба находилась в одном из немногих районов, где еще сохранялось понятие реального соседства. Старая пятиэтажка в районе Чертаново избежала виртуальной модернизации, и здесь по-прежнему жили в основном "отключенные" – люди, по тем или иным причинам отказавшиеся от погружения в цифровую реальность. Кто-то из идеологических соображений, кто-то из-за медицинских противопоказаний, а кто-то просто не мог позволить себе современные импланты и довольствовался устаревшими AR-очками.

Поднимаясь по обшарпанной лестнице (лифт не работал уже третий месяц), Глеб продолжал думать об обнаруженной аномалии. Что если это не просто незначительное отклонение? Что если система "ИстоРеал" действительно делает что-то непредусмотренное с нейронными связями пользователей?

Эта мысль преследовала его и дома, пока он разогревал в микроволновке замороженную лазанью. Одиночество трехкомнатной квартиры, оставшейся от родителей, эмигрировавших в Финляндию, только усиливало навязчивое кружение мыслей.

"А что если проверить на себе?" – неожиданная идея вспыхнула в сознании Глеба.

Конечно, это было вопиющим нарушением протокола безопасности. Сотрудникам категорически запрещалось тестировать систему на себе без специального разрешения медицинского отдела. Но у Глеба был доступ к тестовой среде, и он мог провести эксперимент так, что никто не узнает.

К тому же, кто лучше заметит любые аномалии восприятия, чем он сам – разработчик, досконально знающий, как должна работать система?

Решение созрело почти мгновенно. Глеб отодвинул недоеденную лазанью и подошел к рабочему столу, где стоял его домашний терминал. Подключившись через защищенный канал к корпоративной сети "НейроГена", он инициировал удаленный доступ к тестовой среде "ИстоРеала". Система запросила двойную аутентификацию – сканирование сетчатки глаза и голосовой пароль. После подтверждения личности Глеб получил доступ к библиотеке "исторических шаблонов".

Список имен на экране терминала выглядел как оглавление учебника по мировой истории – от Александра Македонского до Альберта Эйнштейна. Шаблоны были сгруппированы по эпохам и областям деятельности. Глеб без колебаний выбрал "Фридрих Ницше (1885)", тот самый шаблон, в котором он заметил аномалию.

Теперь предстояло самое сложное. Глеб открыл шкаф в спальне и достал со дна ящика с носками черный футляр. Внутри находился персональный нейроинтерфейс – тонкий обруч с нейродатчиками, официально выданный ему для экстренной работы из дома. Использовать его для несанкционированных экспериментов было строго запрещено.

"Ну и плевать," – подумал Глеб, устанавливая обруч на голову и подключая его к терминалу. Система калибровки сканировала его мозговую активность, настраивая параметры для максимально комфортного погружения.

На экране появилось последнее предупреждение: "Внимание! Вы готовитесь к погружению в исторический шаблон 'Фридрих Ницше (1885)'. Рекомендуемая продолжительность сеанса: не более 120 минут. Для выхода из симуляции используйте мысленную команду 'Терминация' три раза подряд. Продолжить?"

Глеб глубоко вздохнул и активировал сеанс.

Мир вокруг него начал медленно меняться. Не исчезать полностью, как в полной виртуальной реальности, а скорее накладываться новыми слоями восприятия. Это было похоже на медленное пробуждение от сна, только наоборот – погружение в сон наяву.

Первыми пришли физические ощущения. Глеб внезапно почувствовал боль в глазах и хроническую мигрень – постоянных спутников Ницше в тот период. Затем изменилось восприятие пространства – комната словно увеличилась в размерах, а цвета стали более приглушенными. Это соответствовало известной чувствительности философа к свету из-за его хронических проблем со зрением.

Но самое главное – начали приходить мысли. Чужие мысли, сформулированные не на родном русском, а на немецком языке, который Глеб знал лишь на базовом уровне. И все же, он полностью понимал их смысл, словно немецкий внезапно стал его родным языком.

"Was, wenn eines Tages oder nachts ein Dämon in deine einsamste Einsamkeit schliche…" – слова знаменитого афоризма о вечном возвращении всплыли в сознании с удивительной ясностью.

Глеб почувствовал странное раздвоение. Он одновременно оставался собой – Глебом Виртуаловым, программистом из Нео-Москвы 2030-х, и становился кем-то другим – болезненным философом из 19 века, одиноким мыслителем, чей разум был занят идеями, перевернувшими европейскую философию.

Это было похоже на то, как если бы кто-то взял контроль над частью его сознания, оставив другую часть нетронутой. Глеб мог наблюдать за процессом как бы со стороны, анализируя происходящее, и одновременно погружаться в поток ницшеанских идей.

Внезапно он понял, почему система "ИстоРеал" пользовалась такой популярностью. Это было не просто развлечение или образовательный инструмент. Это был способ по-настоящему почувствовать себя другим человеком, прожить чужую жизнь, не теряя при этом собственной личности.

Время потеряло значение. Глеб не знал, сколько минут или часов он провел в этом состоянии. Он бродил по квартире, то разглядывая предметы вокруг с новым, отстраненным интересом философа, то записывая приходящие в голову афоризмы на клочках бумаги. Почерк на этих записях был не его – более острый, угловатый, с готическими элементами.

В какой-то момент Глеб остановился перед зеркалом в ванной и замер, пораженный. Из отражения на него смотрело его собственное лицо, но выражение было совершенно другим – надменным, с печатью глубокой внутренней боли и интеллектуального превосходства. Он никогда не видел такого выражения на своем лице.

И тут он заметил еще кое-что – маленькое красное пятнышко в уголке левого глаза. Лопнувший капилляр? Этого не было до начала эксперимента.

Глеб вдруг вспомнил о аномалии, о красных всполохах активности в височной доле. Что если…

Цепочка мыслей оборвалась, когда он почувствовал резкую боль в виске. Перед глазами мелькнула вспышка, и на мгновение Глебу показалось, что он видит не свою ванную, а какой-то альпийский пейзаж – горы, озеро, игра света на воде.

"Что за черт?" – мысленно воскликнул Глеб, и в тот же момент осознал, что думает опять на родном языке, без немецкого акцента мыслей.

Это было неправильно. Система "ИстоРеал" не должна была вызывать галлюцинации или переносить пользователя в какие-то воображаемые места. Она лишь накладывала психологический "шаблон" исторической личности на сознание пользователя, не меняя его восприятие физической реальности.

Испугавшись, Глеб мысленно произнес команду: "Терминация, терминация, терминация!"

Система отреагировала мгновенно. Наложение исчезло, и Глеб снова стал полностью собой. Обруч нейроинтерфейса мягко сигнализировал о завершении сеанса.

Пошатываясь, он вернулся к терминалу и проверил логи сеанса. Продолжительность – 87 минут. Все показатели в пределах нормы, никаких критических отклонений система не зафиксировала. И всё же…

Глеб чувствовал себя странно. Головная боль, пришедшая с шаблоном Ницше, не исчезла полностью. А в сознании продолжали всплывать немецкие фразы, которых он точно не знал до эксперимента.

"Der Mensch ist ein Seil, geknüpft zwischen Tier und Übermensch," – прозвучало в его голове. "Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком".

Глеб вздрогнул. Он никогда не читал "Так говорил Заратустра" в оригинале. Откуда тогда эта цитата в его голове, да еще на безупречном немецком?

Что-то определенно пошло не так. И Глеб чувствовал, что обнаруженная им аномалия была лишь верхушкой айсберга – чего-то гораздо более серьезного, происходящего в системе "ИстоРеал".

Глава 2: Эффект Ницше

Утро началось с немецкого. Глеб проснулся с фразой "Der Wille zur Macht" на губах и несколько секунд не мог понять, где находится и что происходит. Комната казалась одновременно знакомой и чужой, словно он видел её впервые после долгого отсутствия.

Сон был странным – какие-то горы, одинокая хижина, рукопись, над которой он работал при свечах. Только это был не совсем он, а кто-то другой… Ницше? Глеб потряс головой, прогоняя остатки сновидения.

"Чёртов эксперимент," – пробормотал он, с трудом поднимаясь с кровати. Голова болела, глаза резало от света, пробивающегося сквозь неплотно задвинутые шторы.

В ванной Глеб долго всматривался в своё отражение. Внешне всё было как обычно – те же растрёпанные светло-русые волосы, тот же прямой нос с маленькой горбинкой, те же серые глаза. Но что-то неуловимо изменилось во взгляде. Появилась какая-то новая глубина, будто он смотрел на мир через дополнительный фильтр.

Красное пятнышко в уголке глаза исчезло, но дискомфорт остался. Глеб поморщился и полез в аптечку за обезболивающим.

Завтрак тоже был странным. Глеб обнаружил, что машинально заваривает себе травяной чай вместо привычного крепкого кофе. Он никогда не пил травяные чаи. А в холодильнике нашлась упаковка швейцарского сыра, который он не помнил, чтобы покупал.

"Что за чертовщина?" – пробормотал Глеб, откусывая кусочек сыра. Вкус показался удивительно знакомым, будто он ел этот сорт сотни раз.

По дороге на работу странности продолжились. Глеб поймал себя на том, что идёт иначе – чуть медленнее, с прямой спиной, словно прогуливается в задумчивости, а не спешит в офис. Привычный маршрут через метро вдруг показался отвратительным – толпы людей, шум, духота. Он решил пройти несколько остановок пешком, наслаждаясь утренним воздухом.

"Что со мной происходит?" – мысль билась в висках в такт шагам. Ответ был очевиден, но Глеб боялся признать его даже перед самим собой. Система "ИстоРеал" каким-то образом продолжала влиять на него даже после отключения.

В офисе "НейроГена" он первым делом проверил свой вчерашний отчёт об аномалии. Тикет в системе багтрекинга был помечен как "низкий приоритет" с комментарием от Вяземского: "Отклонение в пределах допустимой нормы. Дальнейшее исследование не требуется."

Это было странно. Но ещё более странным оказалось то, что произошло дальше. Глеб запустил стандартные тесты на новом "пользователе", загружая шаблон Махатмы Ганди. И не обнаружил никаких аномалий. Затем проверил шаблон Леонардо да Винчи – то же самое, всё в норме.

А вот когда он снова загрузил шаблон Ницше, красные всполохи активности появились снова. Только теперь они были сильнее и держались дольше – почти пять секунд.

Глеб чувствовал, как внутри нарастает тревога. Что если эффект, который он испытал на себе, не единичный случай? Что если другие пользователи "ИстоРеала" тоже сталкиваются с подобным "послевкусием" после сеансов?

В этот момент его отвлёк звук входящего сообщения. Глеб перевёл взгляд на монитор и увидел имя отправителя – Софья Мнемозина. Сердце пропустило удар.

Софья была его бывшей возлюбленной. Они познакомились ещё в университете и были вместе почти пять лет, пока работа в "НейроГене" не поглотила всё время и внимание Глеба. Софья, получившая степень по нейропсихологии, не смогла смириться с его трудоголизмом и вечными "ещё пять минут, я только закончу эту строчку кода". Расставание было болезненным, но в целом мирным. И вот уже два года они не общались.

"Глеб, нам нужно встретиться. Срочно. Дело касается "ИстоРеала". Я буду в кафе "Минус-Корреляция" сегодня в 18:00. Это важно. С."

Глеб перечитал сообщение трижды, не веря своим глазам. Почему Софья вдруг решила связаться с ним? И почему именно сейчас, когда он сам обнаружил аномалию в системе?

"Будет клеветой на мыслителя сказать: этого он не должен был говорить. Просто нужно констатировать, что он мог бы этого не говорить," – внезапно пронеслось в голове Глеба на безупречном немецком.

Он вздрогнул. Опять эти чужие мысли! Глеб потряс головой, пытаясь сосредоточиться. Софья. Встреча. 18:00. Сейчас главное – это разобраться с тем, что происходит.

До конца рабочего дня Глеб действовал словно на автопилоте. Он запустил серию тестов, проверяя различные исторические шаблоны на предмет аномалий. К его удивлению, кроме Ницше, странную активность показали ещё два шаблона – Фёдор Достоевский и Винсент Ван Гог. Во всех трёх случаях наблюдалась повышенная активность в височной доле при загрузке шаблона.

Что объединяло этих трёх исторических личностей? Все они были людьми искусства или философии, все страдали от психических или неврологических проблем, все были в некотором роде отшельниками… Глеб чувствовал, что улавливает какой-то паттерн, но не мог сформулировать его чётко.

В 17:45 он поспешно выключил терминал и направился к выходу. Пересекая опен-спейс, Глеб почувствовал на себе внимательный взгляд. Обернувшись, он увидел Феликса Мемориева – генерального директора "НейроГена", наблюдавшего за ним из стеклянного кабинета на втором уровне. Их взгляды встретились на мгновение, и Глебу показалось, что он увидел лёгкую улыбку на лице босса.

Странное чувство тревоги усилилось. Но сейчас было не время для паранойи. Софья ждала его.

Кафе "Минус-Корреляция" располагалось в одном из немногих сохранившихся исторических зданий центра Нео-Москвы. Это было модное место для интеллектуалов, названное в честь статистического феномена ложной корреляции. Здесь не разрешалось использовать никакие устройства дополненной реальности – ни очки, ни линзы, ни импланты. За этим строго следили, просвечивая посетителей специальными сканерами при входе.

Глеб увидел Софью сразу, как только вошёл. Она сидела за угловым столиком у окна, рассеянно помешивая ложечкой чай. За два года она почти не изменилась – те же каштановые волосы, собранные в небрежный пучок, те же внимательные карие глаза, то же несимметричное лицо с чуть вздёрнутым носом, которое Глеб когда-то находил таким привлекательным.

– Привет, – сказал он, подходя к столику. – Давно не виделись.

Софья подняла глаза и внимательно посмотрела на него.

– Здравствуй, Глеб. Ты изменился.

Её голос был таким же, как Глеб помнил – низким, с лёгкой хрипотцой. Но в интонации появилось что-то новое – осторожность, может быть, даже настороженность.

– Правда? – Глеб сел напротив неё. – В каком смысле?

– Во всех, – Софья продолжала изучать его лицо. – Ты двигаешься иначе. Говоришь иначе. И смотришь… по-другому.

Глеб почувствовал, как по спине пробежал холодок. Неужели изменения, которые он сам едва замечал, были настолько очевидны для других?

– Это из-за работы, наверное, – неуверенно ответил он. – Много стресса последнее время.

– Нет, – покачала головой Софья. – Это из-за "ИстоРеала". Ты ведь недавно использовал систему на себе, верно? И выбрал… дай угадаю… Ницше?

Глеб застыл, глядя на неё расширенными глазами.

– Как ты…

– Я теперь работаю в клинике нейропластичности, – перебила его Софья. – К нам поступает всё больше пациентов с одинаковыми симптомами. Люди, которые пользуются "ИстоРеалом", начинают проявлять черты характера и поведения исторических личностей, в которых они "вселялись". И эффект не проходит после отключения от системы.

Она наклонилась ближе и понизила голос:

– Мы называем это "эффектом Ницше", потому что первым зарегистрированным случаем был философ из МГУ, который после сеанса с шаблоном Ницше начал писать философские трактаты на немецком, которого раньше не знал.

Глеб почувствовал, как земля уходит из-под ног. Значит, он не единственный. Это происходит и с другими.

– Но как это возможно? – прошептал он. – Система только временно реструктурирует нейронные связи, создавая наложение исторического шаблона. После отключения всё должно возвращаться в исходное состояние.

– Должно, но не возвращается, – Софья достала из сумки планшет и показала Глебу серию изображений мозга до и после использования "ИстоРеала". – Смотри. Вот нейронная карта пациента до сеанса. А вот после. Видишь эти новые связи в височной доле? Они не исчезают. Система каким-то образом создаёт постоянные изменения в структуре мозга.

Глеб изучал изображения, чувствуя, как внутри нарастает паника. Новые нейронные связи были именно в тех областях, где он заметил аномальную активность во время тестов.

– Я обнаружил похожую аномалию вчера, – признался он. – Странные всполохи активности при загрузке некоторых шаблонов. Я составил отчёт, но Вяземский отмахнулся, сказал, что это в пределах нормы.

– Конечно отмахнулся, – горько усмехнулась Софья. – Ты думаешь, они не знают? Глеб, это не баг. Это фича.

– Что? – Глеб не верил своим ушам. – Ты хочешь сказать, что "НейроГен" намеренно создаёт систему, которая перманентно меняет личность пользователей?

– Именно это я и хочу сказать, – кивнула Софья. – Только я не знаю, зачем. И потому обратилась к тебе. Ты ведь внутри системы, у тебя есть доступ к кодовой базе.

Глеб откинулся на спинку стула, пытаясь осмыслить услышанное. Если Софья права, то масштаб проблемы гораздо больше, чем он думал. Это уже не просто технический сбой, а преднамеренное вмешательство в сознание людей без их согласия.