Антология Фантастики. Часть 6-10

«Я видел… я видел, как создаются эти воспоминания», – сказал он дрожащим голосом. – «Это не было похоже на чью-то жизнь. Это было… похоже на процесс программирования. Как будто кто-то создавал сценарии, а затем записывал их в эти кристаллы».

Его слова подтвердили худшие опасения Арианы. Артефакты были не свидетелями прошлого, а его фабрикаторами. Они создавали ложные воспоминания, идеально адаптированные для каждого, кто их касался. Это было не сохранение жизни, а создание искусственных жизней, в которые жертвы погружались, теряя себя.

«Но зачем?» – спросил Эванс, пытаясь осмыслить эту новую, ужасающую информацию. – «Кому это нужно?»

«Возможно, создателям города», – предположила Ариана. – «Возможно, они сами стали жертвами своей технологии. Или же они использовали её как форму контроля, как способ сохранить своё наследие, заставив других жить их прошлым».

Но самое страшное открытие ждало их впереди. Кайден, погружённый в изучение своих собственных, уже искажённых воспоминаний, обнаружил, что артефакты не просто создают чужие жизни. Они начинали переписывать его собственную. Детали его прошлого, его личность, его цели – всё это стало размываться, заменяясь яркими, но фальшивыми переживаниями. Он начал верить, что его настоящая жизнь была прожита в том древнем городе, а его пребывание на Земле – лишь короткий, неприятный сон.

«Мне нужно вернуться», – сказал он Ариане, с глазами, горящими лихорадочным огнём. – «Там… там мой дом. Там всё было правильно».

Он направился к артефакту, тому самому, что он изучал. Ариана попыталась его остановить, но он оттолкнул её. «Не мешай мне!» – крикнул он. – «Ты не понимаешь! Ты должна попробовать! Это же… это истинная жизнь!»

Когда Кайден коснулся кристалла, его тело начало светиться. На его лице отразилась странная смесь экстаза и боли. Затем, с тихим хлопком, он исчез. Не просто упал, не просто потерял сознание. Он исчез. Словно его тело было перенесено в другое измерение, или же просто растворилось, оставшись лишь ложным воспоминанием в кристалле.

Это событие стало переломным моментом. Экспедиция «Прометей-VII» оказалась перед лицом не просто древней тайны, а смертельной опасности, исходящей от самого города. Они поняли, что артефакты – это не просто реликвии. Это ловушки. И они были слишком глубоко в них затянуты.

С исчезновением доктора Кайдена Рида, тишина, царившая в городе, стала ещё более гнетущей. Его внезапное исчезновение, его последние слова о «настоящей жизни» и «возвращении домой» посеяли среди выживших членов экспедиции панику и паранойю. Командор Эванс, чья прагматичность была его главным оружием, теперь чувствовал, как реальность ускользает из-под контроля. Его команда, его люди, стали непредсказуемыми, одержимыми.

«Что с ним случилось, Ариана?» – спросил он, его голос был напряжён. – «Где он?»

«Я не знаю, Командор», – ответила Ариана, её собственный разум уже не был полностью её. Воспоминания, которые она пережила, начали переплетаться с её собственной памятью, создавая странный, искаженный калейдоскоп. – «Он… он сказал, что уходит домой. В тот город. В те воспоминания».

Эванс мрачно кивнул. Он видел, как меняются его люди. Как некоторые из них начинают видеть то, чего нет, говорить с теми, кто умер, или даже действовать так, словно они – совершенно другие люди. Он пытался сохранить порядок, но это было похоже на попытку удержать песок в кулаке.

«Нам нужно выбираться отсюда», – решительно произнёс он. – «Все артефакты должны быть оставлены. Мы покидаем город».

Но город, казалось, не хотел их отпускать. Однажды, когда Ариана и Эванс пытались вернуться к кораблю, их путь преградил член экипажа, который, казалось, ещё недавно был жив и здоров, но теперь его глаза светились тем же голубоватым светом, что и кристаллы. Он был вооружён куском марсианского металла, и его лицо выражало странную, нечеловеческую решимость.

«Вы не можете уйти», – произнёс он голосом, который звучал как смесь его собственного и чужого. – «Мы должны остаться. Мы должны вспомнить».

Началась схватка. Это была не битва, а скорее сюрреалистический танец безумия. Человек, одержимый ложным воспоминанием, атаковал их, пытаясь заставить их «вернуться» к артефактам. Эвансу, несмотря на всю свою подготовку, пришлось применить силу, чтобы обезвредить своего же товарища. Это было ужасное зрелище – видеть, как разум человека, переписанный чужими воспоминаниями, становится оружием.

Ариана, тем временем, продолжала свои исследования, пытаясь понять природу этих «призраков города». Она обнаружила, что артефакты, похоже, были связаны с центральным кристаллом, который Кайден изучал. Этот кристалл, по её предположениям, был своего рода «материнской платой», управляющей всеми остальными. Возможно, он хранил в себе коллективное сознание создателей города, или же был устройством, предназначенным для передачи их сознаний в другую реальность.

«Они не были жертвами, Командор», – сказала она, показывая ему свои записи. – «Они сами создали это. Возможно, чтобы спастись от чего-то. Или чтобы пережить свою жизнь вечно. Но что-то пошло не так».

Она предположила, что артефакты, созданные для сохранения и передачи сознания, начали работать как ловушки, затягивая в себя всех, кто осмеливался коснуться их. Они воспроизводили не просто воспоминания, а целые жизни, но эти жизни были фальшивыми, созданными для привлечения и удержания разума.

«Значит, эти люди… они не умерли?» – спросил Эванс, всё ещё потрясённый схваткой.

«Они умерли как личности», – ответила Ариана, её голос был мрачным. – «Их тела остались здесь, но их разумы… их разумы теперь живут в этих кристаллах. Или, возможно, они были использованы для создания этих призраков, которые бродят по городу».

Чем больше они узнавали, тем меньше они понимали. Город, который должен был стать величайшим открытием, превращался в кладбище разума. И каждый шаг, каждый контакт с артефактами, приближал их к тому же ужасному финалу.

Напряжение в лагере «Прометей-VII» достигло пика. После исчезновения доктора Кайдена Рида и столкновения с «призраком» одного из членов экипажа, большинство оставшихся учёных отказались от дальнейших контактов с артефактами. Командор Эванс принял решение – немедленно сворачивать экспедицию и возвращаться на Землю. Но выход из города оказался не таким простым, как вход.

Ариана, тем временем, сосредоточила свои усилия на центральном кристалле, который, как она предполагала, был сердцем всей системы. Она чувствовала, что именно здесь кроется разгадка, и, возможно, ключ к спасению. Но чем ближе она подходила к кристаллу, тем сильнее становилось воздействие. Её собственная память начала давать сбои. Она забывала имена, лица, события из своей реальной жизни, заменяя их яркими, но чужими воспоминаниями.

«Это ловушка, Командор», – говорила она Эвансу, её голос был напряжён. – «Не просто хранилище памяти. Это… ловушка для разума. Артефакты создают идеальные воспоминания, идеальные жизни, в которые люди погружаются, чтобы забыть о своём настоящем, о своих потерях».

Она вспомнила своих родителей, их гибель на Марсе. Воспоминания о них, которые всегда были частью её, теперь смешивались с другими, чужими образами – образами матери, которую она никогда не видела, отца, который умер давно, но оставил ей не боль, а свет. Это было так соблазнительно – погрузиться в эти идеальные, лишенные боли воспоминания.

«Ариана, ты слышишь себя?» – Эванс смотрел на неё с тревогой. – «Ты тоже поддаёшься им. Нам нужно уходить!»

Но Ариана не могла остановиться. Она чувствовала, что артефакты – это нечто большее, чем просто технология. Возможно, это был последний дар или последнее проклятие древней цивилизации, пытавшейся сохранить своё существование. Или же, наоборот, способ навсегда запереть всех, кто осмелится их коснуться, в своих фальшивых мирах.

Она подошла к центральному кристаллу. Он был огромен, пульсировал тысячами оттенков голубого света. Вокруг него лежали останки, то, что когда-то было телами людей, коснувшихся кристалла и, возможно, оставшихся в ловушке. Но Ариана видела не смерть, а… перерождение. Или, по крайней мере, то, что артефакты выдавали за перерождение.

«Я должна понять», – прошептала она, протягивая руку к кристаллу.

«Нет!» – крикнул Эванс, пытаясь её остановить.

Но было поздно. Как только её пальцы коснулись кристалла, её сознание захлестнула волна. Это было не просто воспоминание. Это был целый мир, наполненный яркими, но совершенно чужими переживаниями. Она видела себя – но не себя, а другую Ариану, живущую другую жизнь, полную любви, радости, успеха. Это было так прекрасно, так соблазнительно, что ей не хотелось возвращаться.

Именно тогда она поняла. Артефакты не просто создавали воспоминания. Они создавали новые личности, новые жизни, которые заменяли старые. Они вытягивали сознание, переписывали его, делая каждого, кто касался их, пленником в собственном разуме.

«Пустота…» – прошептала она, чувствуя, как её собственное «я» начинает растворяться. – «Всё становится пустотой».

Когда Ариана Шторм, погрузившись в объятия центрального кристалла, исчезла, для Командора Эванса и оставшихся членов экспедиции настало время крайних мер. Безумие, вызванное артефактами, поглотило большую часть их команды. Доктор Чен был изолирован, Кайден Рид исчез, а теперь и Ариана, казалось, навсегда покинула их мир. Осталось лишь трое – Эванс, и два члена экипажа, чьё здравомыслие ещё не было полностью подорвано.

«Мы должны уходить!» – настаивал Эванс, его лицо было суровым, но в глазах читался страх. – «Мы не можем оставаться здесь, это место сводит нас с ума!»

Но путь к выходу, казалось, был заблокирован. Город, который они исследовали, начал меняться. Стены пульсировали, улицы деформировались, и повсюду стали появляться «призраки» – члены экспедиции, поглощённые артефактами, теперь бродили по городу, повторяя обрывки чужих воспоминаний, пытаясь заманить остальных в ловушки.

Они двигались по городу, словно по минному полю, пытаясь избежать контакта с артефактами и их «жертвами». Каждый шаг был борьбой за собственный разум. Один из оставшихся членов команды, инженер по имени Майкл, внезапно остановился, глядя на стену, которая, казалось, стала частью его воспоминаний.

«Это мой дом», – прошептал он, его глаза светились тем же голубоватым светом. – «Я должен вернуться. Моя семья ждёт».

Он направился к стене, игнорируя крики Эванса. Стена, словно живая, поглотила его, оставив после себя лишь слабое мерцание. Теперь осталось только двое – Эванс и Ариана, хотя и Ариана была уже не совсем Арианой.

Эванс, пытаясь сохранить остатки своего разума, пытался действовать логично. Он решил, что единственный способ выбраться – это найти первоисточник, центр управления всей системой. Он предполагал, что центральный кристалл, который изучала Ариана, может быть ключом.

«Мы должны добраться до него», – сказал он Ариане, чьи глаза теперь тоже начали приобретать странный, отстранённый блеск. – «Если мы сможем его уничтожить, возможно, всё закончится».

Но когда они подошли к кристаллу, они увидели, что он не просто испускает воспоминания. Он показывал их. На его поверхности, словно на экране, мелькали образы – жизни древних марсиан, сцены их падения, их попытки увековечить себя. И среди этих образов, они увидели и себя – свои последние минуты, свою потерю, своё безумие.

«Он показывает нам то, чего мы боимся», – прошептала Ариана, её голос звучал как эхо. – «Он играет с нашими страхами. Он заставляет нас верить в то, чего нет».

Эванс понял, что уничтожить кристалл – это тоже ловушка. Возможно, это вызовет ещё больший коллапс, ещё большее безумие. Он решил действовать иначе. Используя остатки своего научного оборудования, он попытался создать помеху, что-то, что могло бы нарушить работу кристалла, хотя бы на мгновение.

«Ариана, мне нужна твоя помощь», – сказал он, пытаясь сосредоточиться. – «Ты помнишь, как мы сюда попали? Помнишь Землю?»

Ариана посмотрела на него, её глаза были полны странной, чужой мудрости. «Я помню», – сказала она. – «Но это неважно. Важно лишь… то, что должно быть».

Они стояли перед последним кристаллом, окружённые призраками своих товарищей, каждый из которых был заперт в своей персональной иллюзии. Эванс пытался запустить свой прибор, Ариана, под воздействием кристалла, казалось, теряла связь с реальностью. Город, их гигантская, смертоносная ловушка, готовился поглотить и их, оставив после себя лишь тишину и эхо чужих, фальшивых жизней.

Оставшись вдвоём, Командор Эванс и Ариана Шторм, каждый по-своему искажённые артефактами, стояли перед центральным кристаллом, который теперь был пульсирующим сердцем города. Эванс, пытаясь сохранить остатки здравомыслия, запустил своё устройство – прибор, призванный создать помехи в энергетическом поле кристалла. Ариана, чьё сознание всё больше и больше подпадало под влияние артефакта, казалось, находилась в трансе, её глаза смотрели сквозь реальность.

«Ариана, сконцентрируйся!» – крикнул Эванс, пытаясь вернуть её к действительности. – «Нам нужно выбраться!»

«Выбраться?» – её голос звучал как эхо. – «Но зачем? Здесь… здесь всё так правильно. Так спокойно».

В этот момент, когда устройство Эванса начало издавать низкочастотный гул, кристалл отреагировал. Он не взорвался, не исчез. Вместо этого, он начал проецировать новый образ, на этот раз не воспоминание, а нечто иное. Это была Земля. Но не та Земля, которую они знали. Это была Земля, полностью преображенная, покрытая теми же кристаллическими структурами, что и марсианский город, её атмосфера – той же серой пеленой.

«Они… они добрались до Земли», – прошептал Эванс, понимая, что их миссия провалилась, и последствия их открытия были катастрофическими. – «Они сделали это. Они превратили её в… это».

Ариана, увидев изображение Земли, наконец, пришла в себя. Но это было не пробуждение, а ужасающее осознание. Её собственная память, смешанная с ложными воспоминаниями, начала выстраиваться в новую, ужасающую картину. Она увидела, как её родители, погибая на Марсе, возможно, были одними из первых, кто столкнулся с этими артефактами. Возможно, их «смерть» была лишь трансформацией.

«Они не уничтожают», – сказала она, её голос стал более твёрдым, обретая знакомые черты. – «Они… переносят. Трансформируют».

Эванс понял. Артефакты были не просто ловушкой, а способом переноса сознания. Создатели города, столкнувшись с гибелью, пытались сохранить себя, но что-то пошло не так. Их система стала машиной для похищения разума, для создания фальшивых жизней. И теперь эта машина начала работать на Земле.

«Нам нужно уходить!» – вновь сказал Эванс. – «Мы не можем здесь оставаться!»

Но город не собирался их отпускать. Артефакты вокруг них активировались, проецируя всё более яркие и соблазнительные воспоминания, пытаясь заманить их в ловушку. Эванс, используя остатки своего оборудования, смог создать временный «барьер» вокруг них, но он был слаб.

«Мы не можем просто уйти!» – сказала Ариана, её взгляд упал на один из артефактов, который показывал её собственную, фальшивую жизнь, полную счастья и любви. – «Мы должны сделать что-то!»

Она протянула руку к этому артефакту, не чтобы погрузиться в него, а чтобы… сломать его. С силой, которая, казалось, исходила из её искаженного, но всё ещё человеческого разума, она размахнулась и разбила кристалл.

Взрыв был не физическим, а ментальным. По городу прокатилась волна хаоса, артефакты вокруг них погасли, а «призраки» начали растворяться. Но для Арианы это было слишком. Её разум, уже перегруженный, не выдержал. Она упала, её глаза смотрели в пустоту, а на губах играла лёгкая, фальшивая улыбка.

Эванс, понимая, что Ариана потеряна. Путь обратно к кораблю был трудным, через разрушающийся город, где артефакты гасли, но его влияние, казалось, ещё оставалось.

Возвращение на Землю было долгим и мучительным. Путешествие, которое когда-то казалось триумфом человеческого духа, теперь стало похоронным шествием. «Прометей-VII», потрёпанный, но функциональный, нёс на своём борту не только ценные данные, но и трёх выживших членов экспедиции, навсегда отмеченных встречей с марсианским городом. Командор Эванс, сохранивший остатки своей прежней личности, стал не героем, а носителем ужасающей правды. Ариана Шторм, чьё сознание было непоправимо повреждено, большую часть времени пребывала в состоянии кататонии, её глаза смотрели в пустоту, иногда озаряясь вспышками чужих, фальшивых воспоминаний. Один из оставшихся членов экипажа, инженер по имени Лиам, тоже был сломлен – он постоянно шептал обрывки фраз на незнакомом языке, словно его разум был навсегда связан с эхом марсианского города.

На Земле их встретили не с овациями, а с тревогой и строжайшим карантином. Данные, которые они привезли, были шокирующими. Открытие древнего города, артефактов, способных искажать реальность и разум, история исчезновений и безумия – всё это вызвало волну паники и споров. Произошло нечто беспрецедентное: команда, которая должна была принести славу человечеству, вернулась с вестью о гибели.

Судьба марсианского города осталась загадкой. Артефакты, которые удалось добыть, были помещены в самые защищённые лаборатории, но ни одна попытка их изучить не увенчалась успехом – они оставались инертными без контакта с человеческим мозгом. Сам город на Марсе был запечатан. Никто не хотел рисковать повторением трагедии «Прометея-VII».

Последствия для выживших были ужасны. Эванс, пытаясь сохранить остатки своего разума, написал подробный отчёт, но даже ему было трудно отличить реальные события от искажённых воспоминаний. Он постоянно сомневался в том, что он видел, что пережил. Ариана была помещена в специализированное медицинское учреждение, где её разум, застрявший между реальностью и фальшивым прошлым, был потерян для мира. Лиам, инженер, потерявший связь с реальностью, стал живым напоминанием о силе марсианских артефактов.

Но самое страшное было в том, что они привезли с собой нечто большее, чем просто воспоминания. Они привезли возможность. Возможность того, что эта технология может быть воспроизведена, улучшена. Возможность того, что кто-то другой, на Земле, сможет использовать её в своих коварных целях.

Иногда, когда Эванс смотрел на звёзды, ему казалось, что он слышит тихий шёпот. Шёпот, полный чужих жизней, чужих страхов, чужих воспоминаний. И он знал, что Марс, эта безмолвная, красная планета, хранит в себе тайну, которая может навсегда изменить человечество. Тишина Марса была обманчива. Она скрывала в себе эхо прошлого, которое могло стать кошмаром будущего.

Под Покровом

2098 год. Антарктида. База «Око Бури».

Антарктида. Бескрайнее белое безмолвие, место, где время, казалось, остановилось, а история Земли была погребена под километрами льда. Меня зовут Алекс. Я здесь, на базе «Око Бури», как специалист по внешней коммуникации и логистике. Моя работа – обеспечивать связь между этим суровым, ледяным краем и остальным миром. Я человек порядка, цифр и проверенных фактов. Мой мир – это контролируемая среда, где всё оптимизировано, предсказуемо, и, как я считал, безопасно. Я горжусь достижениями человечества, нашей способностью покорять, исследовать, понимать. Но иногда, в редкие моменты тишины, я чувствую легкое разочарование в нашей предсказуемости, в однообразии нашей совершенной жизни.

Мой друг, Таня Иванова, специалист по ксеноархеологии, всегда была иной. Её глаза горели безграничным любопытством, её ум искал не логику, а смысл. Она была той, кто побуждал меня думать о большем, чем просто цифры в отчетах.

Первые недели на базе текли своим чередом – монотонная работа, сбор образцов, анализ данных, бесконечные дни серых небес и снежных бурь. Пока однажды…

«Алекс, тебе стоит это увидеть!» – голос доктора Анны Ветровой, руководителя экспедиции, прорвался сквозь обычную радиосессию. Её голос, обычно такой собранный и деловой, звучал совершенно иначе – смесь удивления и трепета.

Я почувствовал легкий укол тревоги. Анна не склонна к драматизму. Я направился в центральный аналитический отсек. Там, вокруг главного экрана, собрались Анна, доктор Марк Шарп – наш физик-теоретик, чьи мысли всегда блуждали в сферах, недоступных обычному разуму, и полковник Игорь Соколов, глава службы безопасности, человек, чья дисциплина была непоколебима, как антарктический лед.

На экране пульсировал график. Непрерывный, странный, ритмичный сигнал, исходящий из глубины под нами.

«Мы бурили глубже, чем планировали», – начала Анна, её голос дрожал. – «На глубине почти трёх километров. Наши георадары засекли… аномалию. Не геологическую. Искусственную».

Марк, склонившийся над консолью, добавил: «Это не просто структура, Алекс. Это… резонанс. Очень низкочастотный, но невероятно мощный. И он стабилен, как будто был включён вечность назад».

Полковник Соколов, его брови сдвинуты в недоумении, смотрел на нас. «Что вы имеете в виду под «искусственной»? Мы нашли что-то?»

«Мы нашли вход», – ответила Анна. – «Точнее, мы смогли обнаружить его. Что-то, скрытое под километрами льда на протяжении, возможно, миллионов лет. И оно… оно излучает. Нечто, что меняет наши показания, наши датчики».

Ей предстояло возглавить небольшую команду для первоначального проникновения: сама Анна, Марк, Таня Иванова – наш молодой специалист по ксеноархеологии, и, конечно, полковник Соколов с группой обеспечения. Моя задача была проста: остаться на базе, поддерживать связь и документировать всё, что они обнаружат.

Я наблюдал за их продвижением на мониторах. Прорыв сквозь лед был сложным. Когда они добрались до предполагаемого места, перед ними открылся вход. Огромный, идеально гладкий, сделанный из материала, который не могли идентифицировать ни одни из наших сканеров. Он выглядел как древняя, забытая дверь в иное измерение.

Когда они вошли внутрь, я почувствовал странное покалывание, как будто сигнал станции, даже на таком расстоянии, начал достигать меня. Не страх, а скорее любопытство. На экранах появились первые изображения: огромные залы, стены, покрытые незнакомыми символами, и в центре всего – установка, гигантская, светящаяся, как будто пульсирующая сама по себе.

«Это… это невероятно», – прошептал Марк по внутренней связи. – «Это не передатчик в нашем понимании. Это… что-то другое».

И в этот момент я почувствовал это впервые – легкое, почти незаметное изменение внутри себя. Как будто что-то пыталось пробудиться.

Тишина на базе стала невыносимой. Связь с группой Анны работала, но их голоса… Они менялись. Я чувствовал, как в них прорастает что-то новое, что-то, что пугало меня. Анна, обычно такая рациональная, говорила теперь о «пробуждении», о «возвращении к истинной форме». Марк был одержим расшифровкой «кода жизни», его научный скептицизм испарялся, уступая место фанатичной вере. Таня, чья юность всегда была наполнена вопросами, нашла ответы. Но ответы эти были не из наших учебников.

«Алекс, ты должен это почувствовать», – сказала мне Таня однажды. Её голос звучал так, словно она говорила из другого мира. – «Это не просто информация. Это… ДНК. Наша ДНК. Только более чистая, более древняя. Я вижу их, Алекс. Тех, кто оставил это. Они были… как мы, но в то же время совершенно другими. И они ждут нас».

Я не мог «чувствовать» того, что чувствовали они. Мой мозг, привыкший к логике, сопротивлялся. Но я видел, как они меняются. Анна двигалась с грацией, которую я никогда не видел, её взгляд стал глубже, словно она видела не только стены станции, но и что-то за ними. Марк, потерявший свой обычный азарт, погрузился в работу с маниакальной сосредоточенностью, бормоча о «генетических паттернах» и «перезаписи сознания».

Полковник Соколов, напротив, становился всё более подозрительным. Он видел, как его команда превращается во что-то чужое. «Это не они, Алекс», – говорил он мне по защищённому каналу. – «Что-то взяло их. Что-то использует эту станцию. Они меняют нас. Меняют всех нас».

Его слова находили отклик в моих собственных сомнениях. Я начал испытывать свои «воспоминания» – не о прошлом, а о чём-то другом. Я видел себя не как техника, а как исследователя, который интуитивно понимает древние механизмы, чувствует их энергию. Это было странное, но захватывающее ощущение, которое пугало меня своей непривычностью.

«Мы – их дети, Алекс», – сказала Анна, когда я задал ей вопрос о станции. – «Они оставили это здесь, чтобы мы нашли путь назад. Путь к тому, кем мы всегда должны были быть».