Формула страсти. Стихотворения и проза

Тост жизни

Выпьем же за то, что мы не пьем,Любим часто тех, кого не любим.Чудится, что мы опять вдвоем.Видится, что вскоре ими будем.Кажется, что было все не зря,Хочется, чтоб так все и осталось.Листья из желаний октябряОбещают в ниц исполнений малость.Жаль, что не успел не опоздать,Всем отдал не то, что им хотелось.Чувства не разрушить, а создать —В этом целей творческая смелость.Выпьем же за то, что мы не лжем,Крохи правды на столе для них остались.Сытость не бывает – жизни миражом.Сладости предательств, нищь и зависть…

Часть II. Проза

Время

Время. Попытки обмануть себя. Заполнить лишь бы чем-нибудь. Не взглядом в себя. Там – не очень. Общение – впустую. С пустым. Пустым. Один. Сам с собой. Но в обязательном присутствии. Вакуум. Вокруг. В себе.

Бьюсь, где взять его. Но зачем? И что? Ну вот, полно его. Целый день. И что? Что изнутри? Где движение себя? Где я? Где мое «Я»? Пытки Ничто.

За окном кипит жизнь. Псевдожизнь. Они тоже пытаются его уничтожить. Не чувствуя. Сотни будто дел. Все прочесть. Зачем? Все ощутить. Для чего? Чтобы не знать неумолимого его ритма.

Надежда на не сейчас. Как соломинка, волокущая на дно. И нет пути назад. Пока надеешься…

Парабола полета

Бессовестная судьба забрала из моей жизни многих близких мне людей: друзей, соавторов, ближайших родных. Но самая необычная история приключилась с моим университетским другом, который неожиданно «спланировал» с 11-го этажа общежития.

В то время середины 70-х основным хобби многих студентов было коллекционирование и прослушивание дисков (пластинок) различных западных рок групп. Стоимость одного диска превышала мою стипендию до двух раз. Если один человек получал откуда-то новый диск, то своим знакомым и друзьям он давал записать на плёнку бесплатно, а незнакомым – за целых три рубля. При этом, в реальном времени нужно было сидеть вместе и слушать, и обсуждать диск, переписывая вручную содержание обложки, а также, если они были, тексты песен для последующего перевода. На эту процедуру уходило огромное количество времени, но то была иная культура, иная музыка, другие идеи. Нами всё воспринималось тогда, как внутреннее развитие, как некое молчаливое сопротивление «зыкиным и кобзонам», да и всему, что происходило вокруг. Как бы культурный протест. Конечно, собирание зарубежных дисков преследовалось как «тлетворное влияние запада», поэтому коллекционеры считались героями.

Каждую субботу мы гордо сходились возле центрального собора на площади в 12:00, это называлось «балка», зная что в 12:30 приедут бобики с «ними», что будут гоняться за нами и забирать ребят с пластинками. Я помню, как в какую-то из этих погонь один из «них» бежал за мною до самого моста через реку. В последний момент я выбросил мой любимый диск Led Zeppelin II в реку и остановился, спокойно «прогуливаясь». Мне нечего было предъявить, и он сказал, что я правильно поступил и неглуп. Незабываемые приключения и эмоции.

С моим другом-физиком мы сошлись на обожании группы Yes. Это были пионеры прогрессивного рока – с очень сложной музыкой: невероятные партии инструментов и многоголосые вокалы. Повторить в домашних условиях или напеть под гитару, как сопле-примитивные Beatles, было невозможно. В некоторых песнях имели место два параллельных сложных текста. После Yes остальное слушалось, как пресная вода ни о чём. Позже, в 90-х я попал на концерт Yes в Гамбурге, после концерта фанаты сбежались к сцене, их вокалист Jon Anderson пожал мне руку, я её не мыл неделю… Мы называли музыку Yes симфо-роком и считали её элитной мужской музыкой.

Мой друг так и сказал: если я встречу женщину, которая будет любить группу Yes, то я на ней сразу женюсь, независимо от того, какой бы страшной она ни была. И этот час настал.

Дело в том, что наш курс был поделен на две части: городские, живущие дома, и приезжие, проживающие в студенческом общежитии. Обычно собирались две эти группы по-разному и в разное время. Я был городским, но меня тянуло в общежитие, как место, свободное от снобизма и чувства превосходства городских. Именно наше общежитие было уникальным: оно располагалось за городом, и состояло из двух тоже непересекающихся частей, первые два этажа отдали физикам, а вторые два этажа занимали филологи и ин-яз. Это представляло гремучую смесь: на первых двух этажах – почти ни одной девушки, на вторых двух этажах – ни одного парня. Что там творилось по вечерам и ночам, можно только представить себе в самом сладостном сне. Но мой друг был строгим и стойким, он ждал свою судьбу: девушку-Yes.

Однажды мы с другом и несколькими студентами сидели за большим столом у него в комнате и решали какие-то скучные физические задачки на завтра. Вдруг открылась дверь, и впорхнула она, я это сразу понял. У неё было солнечное круглое лицо с веснушками весёлыми, солнечная улыбка и солнечные волосы – всё было, как во сне. Я подумал, вот это она, девушка моей мечты. Мне кажется, так подумали все ребята в комнате. Но мой друг был суров и сказал, что она пришла именно к нему в гости, чтобы послушать любимую – по её словам – группу Yes. И чтобы мы даже не думали ни о чем. Мы скисли и очень расстроились, поскольку все как раз и подумали об одном и том же. Ребята засобирались в свои комнаты, а я засобирался к себе домой. После этого его жизнь резко поменялась, понятное дело. Мы уже с ним гораздо реже виделись, ведь ему было, с кем проводить время более приятно.

Прошло несколько лет, мы с другом стали сотрудниками факультета, у него родились две прекрасные девочки, вся семья переехала в 12-ти этажное общежитие для сотрудников внутри города. Они жили вчетвером в маленькой комнатушке на третьем этаже, встали на очередь на квартиру. Я приезжал редко, поскольку жизнь была сложной у всех. О нашей группе Yes почти не упоминали. Все больше мирских проблем, которые нужно было обсуждать. Понятное дело, что в таких «идеальных условиях» отношения у него в семье были, мягко скажем, не очень. Постоянные размолвки и претензии друг другу, отсутствие денег и хороших жизненных условий. Многим это знакомо. В результате мой друг развёлся и переехал на 11-й этаж в отдельную от семьи комнату, что было тоже непросто.

Как физик-экспериментатор, он был гениальным: придумал несколько изобретений, сделал много уникальных экспериментов и научных работ, к которым приписывались все, кому не лень, начиная с начальников, как это всегда бывает.