Химзавод

Паша Ивашкин

Химзавод

Недоразвитый.

– А ну, слезь немедленно со стола! Люди нормальные на скамейках сидят, а ты забрался! Ну ка!

Тётка ругалась на Серёгу. Тёплым летним утром он сидел во дворе между пятиэтажками прямо на столе, за которым обычно мужики играют в карты и пьют пиво, и ждал сестру. Он спрыгнул на землю и забубнил под нос обидное, краем глаза косился на тётку, пока та не завернула за угол, и снова забрался с ногами на стол, при этом достал перочинный ножик и стал корябать на гладких досках кривые загогулины. К нему подошли двое маленьких ребят, у одного уже был синяк под глазом, а у второго руки все перепачканы каким-то мазутом. Они с любопытством уставились на Серёгу. Тот их, естественно заметил, но делал вид, что с головой погружён в царапанье стола.

– А правда, что тебе тридцать лет? – спросил тот, у кого были грязные руки.

Серёга не отвечал.

– А почему говорят, что ты недоразвитый? – не унимался мальчик.

– Мне папа сказал, что он таким родился и в школу никогда не ходил, – добавил мальчик с фингалом.

Из подъезда вышла Ира с пакетом в руках и суетливо оглянулась. Серёга заметил сестру, растянул широкий рот в улыбку, соскочил рядом с ребятами и побежал к Ире, громко топая. Она быстро пошла за угол дома, когда увидела несущегося на неё с идиотской улыбкой брата. Он уже издалека кричал что-то похожее на её имя.

– Не приближайся! – она выставила вперёд руку, когда Серёга чуть не врезался в неё, и со злобой зашептала:

– Не надо орать, и ждать меня под окнами не надо! Понял?

Прядь чёрных волос выбилась из хвоста и упала на её красивое лицо. Серёга продолжал улыбаться и смотрел восторженно на взрослую сестру. Она всучила ему пакет.

– Тут продукты, отнеси домой. Скажи маме, что на днях зайду.

Серёга потянулся взять сестру за руку. Ира сильно ударила его по пальцам.

– Не лапай меня, слышишь! – крикнула она и мелко заозиралась по сторонам, боясь, что кто-нибудь их увидит вместе. Серёга что-то сказал, потирая руку, но продолжал улыбаться сестре. Она поправила на груди тонкий розовый халатик и быстро пошла к своему подъезду, не оборачиваясь. Лакированные тапочки зашлёпали по голым пяткам.

Серёга щурился на яркое солнце. Сперва он смотрел на него открытыми глазами, потом закрыл и на внутренней стороне век поплыли маслянистые узоры, которые Серёга передвигал, вращая глазами. Белые кружки, соединённые между собой прозрачными нитками, кружились в лёгком танце, отталкиваясь от Серёгиных глаз.

В это время его сильно толкнули в спину и при этом вырвали из руки пакет. Он упал на траву, и когда смог сфокусировать обожжённый солнцем взгляд, увидел нескольких ребят старше тех, которые подходили к нему у стола. Их было трое; теперь они распотрошили пакет, вытащили из него помидоры, огурцы и куриные крылья, стали перебрасываться всем этим, а когда продукты падали на землю, они давили их ногами. Серёга поднялся и залепетал с возмущением на обидчиков, побежал в их сторону, высоко подбрасывая ноги, а те ещё сильнее засмеялись и с лёгкостью убежали от него.

– Идиот, идиот! – кричали они, – не догонишь, не достанешь!

В разорванный пакет Серёга пытался сложить раздавленные пыльные помидоры, но те выпадали и разваливались ещё больше. Он выкрикивал что-то обидное, нелепо махал руками, словно бьёт невидимого врага, а потом заплакал и пошёл из двора.

В заборе неработающего детского сада была дыра, через которую все обычно сокращали путь до автобусной остановки. Серёга сидел в беседке и разговаривал сам с собой, что-то усиленно и с возмущением доказывая.

– Будешь конфету?

Сзади тихо подошёл тот мальчик с фингалом и протягивал конфету. Серёга смотрел с недоверием, обычно такие предложения заканчиваются общим смехом, или пустой бумажкой при разворачивании. Но конфету очень хотелось.

– На, бери, честно, это настоящая, – мальчик даже положил её на перила беседки и отошёл. Лицо его не выражало подвоха. Серёга сдался и взял конфету. Это действительно оказалась настоящая барбариска и он с удовольствием положил её за щеку.

– Я просто видел, как твой пакет порвали, – сообщил мальчик.

Вдруг, у Серёги радостно загорелись глаза и он стал что-то поспешно объяснять, расставил руки в стороны, как птица и показывал на мальчика.

– Не понимаю. Ты хочешь, чтоб я полетал? – мальчик с синяком искренне пытался понять, что ему говорят. Серёга утвердительно закивал головой.

– Это как? На спине меня покатаешь?

Серёга вывел мальчика на площадку возле песочницы, отошёл от него на пару шагов, вытянул руки в его сторону, напряг лицо и затрясся всем телом. В этот момент мальчик оторвался от земли, приподнялся на метр вверх и, закричав от страха, заболтал в воздухе ногами. Так он провисел несколько секунд, пока Серёга не направил его руками на землю. Мальчик встал на ноги, покачнулся и шлёпнулся на попу. А Серёга смотрел испуганно на него и тяжело дышал. Секунд пять длилась эта пауза, потом мальчик радостно закричал:

– Круто! Это супер круто! Как ты это делаешь? Я ещё хочу.

Серёга устало сел на скамейку и показал на пустую бумажку от конфеты.

– Подожди здесь, только никуда не уходи, – попросил мальчик и стремительно убежал в сторону домов.

Уже через пол часа возле беседки толпились шумные дети, даже те ребята, которые разорвали Серёгин пакет, стояли немного в стороне и с любопытством следили за происходящим. Серёге давали конфеты, а он за это по очереди приподнимал ребят силой мысли, вытянув руки в их сторону. От восторга и желания свободно повисеть в воздухе, ребята толкались и кричали, при этом на Серёгу все смотрели с восхищением. Наконец, и те, которые его обижали днём, робко подошли ближе и протянули жвачку. Серёга добродушно улыбнулся, положил жвачку в уже толстый от конфет карман и направил ладони сразу на троих ребят. Они были крупнее остальных детей, но всё равно, цепляясь друг за друга и вскрикивая в испуге, приподнялись на полметра и немного повисели в воздухе втроём. После того, как Серёга их опустил, он сам сел на траву и закрыл глаза, волосы его были мокрыми от пота. Он собрался уходить домой и последнего, самого маленького мальчика не просто поднял, а даже перекрутил в воздухе через голову, словно тот делает сальто.

Серёга вылезал через дыру в заборе под аплодисменты толпы ребят.

– Серёжа, это ты? – из комнаты позвал слабый больной голос.

Серёга скинул пыльные кеды и подбежал к кровати, на которой под одеялом лежала мать.

– Ма ма, – с гордостью Серёга доставал из всех карманов конфеты и высыпал на кровать.

– Откуда это, сынок? – мама пыталась улыбнуться, но сил у неё совсем не было. – Почему ты такой мокрый? Бегал с ребятами в футбол?

Серёга импульсивно объяснял маме где взял конфеты и подробно пересказывал события сегодняшнего дня, при этом он несколько раз забирался на табурет и прыгал с него, грохоча пятками.

– Сыночек, – мама остановила его историю, – мне бы памперс сменить.

Серёга на секунду замер, обдумывая сказанное мамой, а потом направил в её сторону трясущиеся руки.

Приключения Розы Васильевны.

Роза Васильевна плотней закрыла дверь из кухни в прихожую, где её муж, собираясь на рыбалку, никак не мог найти запасную катушку с леской под фидер. Из маленькой кладовки, расположенной тут же, в прихожей, он вытащил абсолютно весь хлам и со злостью раскидывал его в разные стороны, пытаясь между свертков со старой одеждой и коробками книг, отыскать злополучную леску. Во всех пропажах в доме он винил только Розу Васильевну и, с перекошенным от ярости лицом, уверял невидимых зрителей, что "если эта баба станет убираться, то потом хрен что найдёшь".

Роза сделала громче звук телевизора, налила себе чаю и стала ждать, когда муж уйдёт и будет тихо.

С экрана строго смотрел лысый мужик, очевидно из бывших военных, и уверенным поставленным голосом сообщал, что над человечеством давно ставят опыты инопланетные цивилизации, а правительство скрывает от нас существование более развитых форм жизни. Параллельно его словам всплывали чёрно-белые кадры с зависшей в небе летающей тарелкой, потом всплывали картинки с зелёными инопланетянами, как из старых детских фильмов.

Входная дверь хлопнула, Роза вздрогнула. Муж, наконец, ушёл.

По всей прихожей были разбросаны вещи, Роза равнодушно засовывала их в кладовку и мурлыкала под нос песенку "украду, если кража тебе по душе, во дворец, где играют свирели." Она не знала, что поменяла строчки местами, но, даже если бы узнала, ей было бы всё равно, потому что Розе Васильевне нравился именно этот порядок.

Она заглянула в комнату сына – Мишка сразу после завтрака убежал на улицу и теперь будет там шлындрать до самого вечера, а может, ещё и придётся ходить его искать по дворам.

На двери Мишкиного шкафа висело большое зеркало и Роза стала рассматривать себя, нахмурив брови. Она никогда не нравилась самой себе, да и муж ни разу не говорил, что она красивая. А как родился Мишка – располнела, живот вылез, и уже лет, эдак, семь она ничего не может поделать с лишними килограммами, к тому же и одежду, которая мала, отдала сёстрам. А вот волосы в этот раз покрасила соседка хорошо, ровненько. Она поправила жёсткую почти мужскую розовую причёску и пошла собираться в магазин за хлебом.

Роза вышла из подъезда в тёплое летнее утро. Людей на улице было совсем немного, народ ещё лениво просыпался, на то оно и лето. Роза Васильевна заметила, что во дворе, между домов, там, где обычно мужики играют в карты и пьют пиво, сидит прямо с ногами на столе местный дурачок Серёга. Это был взрослый крепкий парень с интеллектом ребёнка и он целыми днями слонялся по улицам; дети его дразнили, старики иногда давали мелочь, но в основном все к нему привыкли. Серёга жил с парализованной матерью, а его сестра Ирка не так давно переехала в соседний от Розиного подъезд ко взрослому мужику, который её поколачивал.

– А ну, слезь немедленно со стола! Люди нормальные на скамейках сидят, а ты забрался! Ну ка!

Роза не любила Серёгу и не хотела, чтоб Мишка подходил к нему в принципе – кто знает, что ждать от этих больных? – думала Роза.

Серёга спрыгнул на землю и остался стоять возле стола с опущенной головой.

"То-то же", – подумала Роза и пошла вдоль дома в сторону магазина.

Хлеб был вчерашний, Роза расстроилась и решила купить только пол буханки. В магазине никого не было и продавщица долго не выходила из своей подсобки, чтобы отпустить хлеб. Роза уже и покашляла, и ногами пошаркала, и даже громко спросила "Есть кто?".

Довольно много времени прошло, прежде чем отодвинулась плотная салатовая шторка и из подсобки вышла Тоня, молодая девчонка, недавно работающая в этом магазине. На Тоне был надет фартук такого же цвета, как и штора в подсобку и, кажется, был из этого же материала.

– Что вы там, уснули, что ли? Стою-стою, жду-жду.

– Извините, – у девушки было испуганное лицо с красными, возможно заплаканными, глазами.

Розе было приятно, что её так боятся и она, купив хлеб и майонез, достала из кармана свёрнутый до минимальных размеров целлофановый пакет, развернула его и гневно бросила в него покупки. Резко вышла на улицу, с чувством победителя и подумала про себя, мол "вот, работать не хотят, только б спать всем. Молодёжь совсем распустилась, обнаглели все". А Тоня бросилась, как на пожар, в подсобку, лишь только дверь магазина захлопнулась.

Погружённая в жаркую внутреннюю дискуссию, Роза твёрдыми шагами направлялась к дому, как вдруг ей в лицо подул мощный порыв ветра. Роза Васильевна остановилась и в недоумении огляделась – ветер был странного характера, словно вызванный искусственным путём. Улица была пустынна, она одна стояла посередине тротуара и озиралась по сторонам. Казалось, что всё вокруг было таким же как и всегда, только вот всё же что-то было не так и Роза тревожно пыталась понять, что её смущает.

И тут, на неё наплыла большая тень и порыв ветра подул ещё раз, взлохматив розовые волосы. Она подняла голову и обомлела от ужаса – над ней, в метрах десяти, зависла огромная хромированная кастрюля, размером с два грузовика, с огненным обручем, вращающимся беспрерывно вокруг борта. Роза страшно перепугалась, она решила, что эта кастрюля сейчас упадёт и раздавит её. Она присела на корточки, прикрыла голову пакетом с хлебом и так гуськом побежала в сторону дома. Далеко ей убежать не удалось, да и трудно было на полусогнутых передвигаться в её возрасте – дно кастрюли приоткрылось и на Розу вывалилась сетка, которой ловят носорогов. Эту сетку сразу же стали усиленно тянуть внутрь кастрюли за толстый трос вместе с Розой Васильевной, которая увязла в верёвочных ячейках и повисла в воздухе с задранными ногами.

– Ой, мамочки, – причитала Роза сквозь рыдания. – Да что же это делается, среди бела дня!

Когда сетку втащили внутрь кастрюли, Роза потеряла сознание. Ей чудилось, что она плывёт в реке наполненной мягкой ватой, ей тепло и уютно, к тому же где-то вдалеке так тихо и нежно ей запел знакомую песню красивый мужской голос. Играла гитара, сначала совсем тихо, потом всё громче и громче, пока Роза не открыла глаза.

Она, абсолютно голая, лежала на хромированном операционном столе в такой же хромированной комнате, причём было совершенно непонятно, круглые, или квадратные стены имеет помещение; также было не ясно где располагается источник света, но всюду было светло. Руки и ноги у Розы Васильевны были привязаны ремнями к столу, а рядом на блестящей тумбочке стоял магнитофон Электроника и из него пел Высоцкий ту самую песню, про "украду, если кража тебе по душе…"

Роза видела своё отражение над собой в потолке и решила немедленно закричать, но никакой звук из её рта не вышел. Она старалась, разивала рот шире и напрягалась всем телом, но была тишина, только Высоцкий и мягкий свет.

Неожиданно у её ног выросли две фигуры. Это были типичные инопланетяне – огромные головы с крупными глазами, бледная прозрачная кожа с дорогами чёрных вен по всему телу и руки с тремя пальцами на каждой. Зрачков в глазах у них не было, только сплошное хромированное зеркало, но Роза чувствовала их взгляды на своём голом теле.

Абсолютно обыденно и без использования специальных инструментов, один инопланетянин раскрыл Розин живот и в отражении она увидела все свои внутренности. Её истошного крика никто не услышал, она как рыба просто раскрывала рот. А гуманойды брали в руки печень, рассматривали и отщипывали кусочки, потом вынули большое лёгкое, а когда у них в руках оказалось сердце Розы Васильевны, она снова отключилась и погрузилась в поток мягкой ваты.