Эхо твоей любви

Александр Каргин

Эхо твоей любви

Пролог

Память похожа на старую кинопленку, залитую сепией. Кадры вспыхивают неровно, выхватывая из прошлого моменты, которые тогда казались незначительными, а теперь обрели вес судьбы.

Солнце. Много солнца. Оно путалось в молодой листве деревьев студенческого городка, играло бликами на траве, где сидели они втроем. Елена, Андрей и Петр. Двадцать лет, вечность впереди и конспекты, разбросанные вокруг. Они смеялись так легко, как смеются только тогда, когда самая большая проблема – это завтрашний экзамен.

Потом – тишина библиотеки. Елена тянется к верхней полке. И две руки одновременно устремляются ей на помощь. Андрей – стремительный, уверенный. Петр – надежный, чуть опоздавший. Их пальцы на мгновение соприкасаются. Елена улыбается Андрею. Тепло, смущенно, но так определенно. Петр замечает этот взгляд и тут же отводит свой.

Вечерняя набережная. Холодный ветер. Петр уже стягивает свою куртку, но Андрей опережает его на долю секунды. Елена кутается в его тепло, берет его под руку. Треугольник определился.

И, наконец, ЗАГС. Белое платье, кольца. Андрей и Елена – счастливые до невозможности. Петр – свидетель. Он улыбается искренне, но в глубине его глаз живет тень того, что могло бы быть, но не случилось.

Часть Первая. Идеальный Шторм.

Глава 1

Теплый свет торшера заливал гостиную янтарем, тонул в ворсе ковра и мягко отражался от корешков книг, плотно стоявших на полках. За окном шелестел тихий осенний вечер, робко царапая стекло каплями начинающегося дождя, но здесь, в их маленьком мире, было безопасно и уютно. Воздух пах корицей, старыми книгами и ее духами с ноткой ванили.

Андрей и Елена лежали в обнимку на диване, укрывшись одним большим клетчатым пледом. На экране телевизора английская королева в пышном платье решала судьбу государства. Шла очередная серия популярного исторического сериала, который они начали смотреть по настоянию Елены и в который неожиданно втянулся даже Андрей, обычно предпочитавший документальное кино.

– Подумать только, какая на ней ответственность, – прошептала Елена, прижимаясь к его плечу. – Каждое слово, каждый взгляд меняет историю.

– Потому она и королева, – усмехнулся Андрей, целуя ее в макушку. – А мы с тобой простые смертные. Наша главная ответственность сегодня – не забыть, кто пойдет утром за свежим хлебом.

Елена рассмеялась. В этот момент на экране герой, молодой аристократ с печальными глазами, протягивал героине бархатную коробочку. Крупный план выхватил потрясающее винтажное колье – крупный, глубокого синего цвета камень в сложной оправе из потемневшего от времени серебра, похожего на застывшее кружево.

– Какая красота, – восхищенно выдохнула Елена, подавшись вперед. – Невероятное украшение. Просто произведение искусства. Смотри, какая тонкая работа.

Андрей перевел взгляд с экрана на ее профиль, на то, как загорелись ее глаза. Он видел не просто восхищение красивой вещью, а что-то большее – восторг перед гармонией, созданной руками давно умершего мастера.

– Тебе пойдет больше, – тихо сказал он. – Этот цвет оттенил бы твои глаза. Записать в список желаний?

– Мечтать не вредно, – рассмеялась она, откидываясь на его плечо. – Такое, наверное, стоит целое состояние. Да и где его носить? Разве что дома, с твоей старой футболкой.

Андрей улыбнулся, но внимательнее посмотрел на экран, словно фотографируя взглядом каждую деталь украшения. Затем он мягко высвободился из-под пледа.

– Миссия государственной важности. Сиди здесь, королева.

Через несколько минут он вернулся, неся две большие чашки с горячим какао, из которых поднимался ароматный пар. Он не сел рядом, а опустился на ковер у ее ног, прислонившись спиной к ее коленям, как делал это уже много лет.

– Фирменный, – объявил он. – С щепоткой корицы и секретным ингредиентом.

Елена сделала глоток, зажмурившись от удовольствия. – Ммм… Дай угадаю. Секретный ингредиент – это любовь?

– Почти. Маршмеллоу. Но это почти одно и то же. Помнишь, как в тот первый раз, под дождем у университета? Ты сказала, что это лучшее, что с тобой случалось за весь день.

– Потому что так и было, – прошептала она, запуская пальцы в его волосы. – Хорошо, что ты есть.

Андрей накрыл ее руку своей и прижал к своей щеке. Он посмотрел на нее снизу вверх с такой бесконечной нежностью, что у нее на мгновение перехватило дыхание.

– И хорошо, что ты есть, – тихо ответил он.

В этот момент, окутанная теплом пледа, ароматом какао и его любовью, Елена чувствовала себя абсолютно, безоговорочно счастливой. Она не знала, что это был последний такой вечер. Она не знала, что идеальный шторм уже собирал свои тучи прямо за порогом их уютного мира.

Глава 2

Архитектурное бюро "Горизонт" занимало два этажа в сверкающем стеклом и сталью бизнес-центре. Офис Андрея, угловой, с панорамным видом на город, был образцом минимализма: большой стол из темного дерева, несколько строгих кресел, стеллаж с профессиональной литературой и огромная пробковая доска, испещренная чертежами и эскизами нового проекта – амбициозного культурного центра, который должен был стать его главным профессиональным достижением.

Утром он был в своей стихии. Напряженная встреча с заказчиками, которые сомневались в смелости его решений, закончилась его полной победой. Он говорил уверенно, страстно, его руки летали над чертежами, объясняя, убеждая, завораживая. Он был не просто архитектором – он был творцом, создающим будущее из бетона, стекла и света.

– Андрей, это было блестяще! – сказал ему после встречи его заместитель, молодой и восторженный Кирилл. – Я был уверен, что они не согласятся на асимметричный фасад. Вы их просто загипнотизировали.

Андрей устало улыбнулся.

– Дело не в гипнозе, Кирилл. А в том, чтобы верить в то, что ты делаешь. Если ты не веришь, никто не поверит.

Он вернулся в свой кабинет и плотно закрыл дверь. На мгновение маска уверенного лидера спала с его лица, уступив место выражению холодной, тяжелой усталости. Он подошел к окну и посмотрел на суетливый город внизу. Он, который строил здания, рассчитанные на века, ощущал внутри лишь пустоту и раздражение. Он достал телефон и открыл фотографию. Елена. Она смеялась, щурясь от солнца, где-то в парке прошлым летом. Живая, светлая, беззаботная. Его Лена. Раньше этот образ наполнял его силой, теперь же он вызывал лишь глухое, иррациональное озлобление. Что-то внутри него выгорело, и этот свет, эта беззаботная улыбка казались ему упреком, напоминанием о той жизни, которая стала ему тесна.

Раздался стук в дверь, и он снова выпрямился, надевая привычную маску.

– Да, входите.

Тем временем в другом конце города, в маленькой и уютной редакции журнала о ландшафтном дизайне, Елена пила чай с коллегой и подругой Ольгой.

– …и представляешь, он запомнил! – с восторгом рассказывала она. – Я про это колье сказала и тут же забыла, а он вечером начал в интернете искать похожие стили. Говорит: "Нужно же знать, как называется то, что нравится моей королеве".

Ольга улыбалась.

– Ленка, ты просто невыносима. Пятнадцать лет брака, а вы как будто вчера познакомились. Где вы таких Андреев берете? Мой вот помнит только, когда следующий футбольный матч.

– Он просто очень внимательный, – с нежностью ответила Елена. – Иногда мне кажется, он знает меня лучше, чем я сама.

Она посмотрела на часы. Скоро вечер. Вечером они пойдут гулять, а потом будут пить его фирменное какао. И все будет хорошо. В ее мире, где Андрей был центром вселенной, по-другому быть просто не могло.

Глава 3

Вечер пятницы они решили провести дома, пригласив в гости Петра. Такие вечера были их традицией, тянувшейся еще со студенческих времен. Менялись квартиры, работы, появлялись морщинки в уголках глаз, но их троица оставалась неизменной.

Андрей колдовал на кухне, готовя свой знаменитый ризотто с белыми грибами, запах которого наполнял всю квартиру. Елена накрывала на стол, а Петр, сидя в кресле с бокалом вина, рассказывал смешную историю с работы.

– …и тут мой начальник поворачивается и говорит: "Петр Сергеевич, ваша идея, конечно, гениальна, но давайте пока не будем заменять всех юристов нейросетью". А у него лицо такое серьезное!

Все рассмеялись. Атмосфера была легкой и непринужденной.

– Оставь нейросеть в покое, – сказал Андрей, ставя на стол большое блюдо с дымящимся ризотто. – Иначе нам с тобой не о чем будет спорить. Налетай!

Они ели, пили вино, вспоминали прошлое.

– А помните, как мы на втором курсе поехали на картошку, и Андрей решил устроить конкурс на самый большой клубень? – смеялась Елена. – И сам же его проиграл, потому что нашел какой-то корень причудливой формы и доказывал всем, что это картофель-мутант.

– Это был не корень, а произведение искусства! – возразил Андрей. – Вы просто ничего не поняли в авангардном земледелии. Петя, ты же помнишь?

Петр улыбнулся.

– Я помню, что мы потом всю ночь этот "экспонат" отмывали от грязи.

Он смотрел на них – на счастливую, сияющую Елену, на остроумного и обаятельного Андрея, который был центром любой компании. Он был рад за них. Искренне рад. Но где-то в глубине души жила тихая грусть, тень того, что могло бы быть, если бы в тот день в библиотеке он оказался на долю секунды быстрее.

Он заметил то, чего, кажется, не заметила Елена. Когда Андрей ставил блюдо на стол, его улыбка на мгновение стала механической, словно он просто исполнял привычную роль. Когда он смеялся, в его глазах проскальзывало что-то чужое, темное, чего там никогда не было. Это были почти неуловимые детали, крошечные трещинки на фасаде идеального счастья, которые видел только он, потому что слишком хорошо их знал. Знал и любил. Обоих.

– За вас, – поднял бокал Петр. – За то, чтобы вы всегда были такими.

Андрей встретился с ним взглядом. И в этот момент Петру показалось, что в глазах друга промелькнуло что-то холодное, оценивающее. Будто он смотрел на него со стороны, как на постороннего. Но мгновение прошло, Андрей улыбнулся своей обычной обезоруживающей улыбкой и громко чокнулся с его бокалом.

– За нас, – сказал он. И в этом простом тосте Петру послышалась какая-то окончательная, рубящая нота, словно подводилась черта под чем-то важным.

Глава 4

Солнце заливало кухню светом, радио напевало что-то бодрое и летнее, совершенно не соответствующее осеннему пейзажу за окном. Елена пританцовывала у плиты, переворачивая на сковороде румяные сырники. Утро начиналось идеально.

Андрей вошел, уже одетый для работы. Собранный, безупречный, но какой-то непривычно тихий и отстраненный. Он молча налил себе кофе и встал у окна, глядя во двор.

– Доброе утро! – ее улыбка была ярче утреннего солнца. – Представляешь, я сейчас по радио услышала! Объявили юбилейный концерт «Наутилуса»! Они снова вместе! Сходим на выходных? Как в старые добрые времена, помнишь?

Они обожали эту группу. Их песни были саундтреком их юности, их любви, их истории. Под них они впервые поцеловались, под них готовились к экзаменам, под них мечтали о будущем.

Андрей, который только поднес чашку к губам, медленно поставил ее на стол. Звук фарфора о столешницу получился слишком громким, режущим в утренней тишине. Он повернулся. Его лицо, еще вчера такое родное и любящее, стало холодным и жестким, как маска.

– Какой концерт? Ты о чем вообще? У меня завал на работе, аврал по проекту, а ты с какими-то глупостями.

Его тон был ледяным. В нем не было обычной усталости или раздражения. В нем сквозило презрение. Елена замерла с лопаткой в руке.

– Андрей… что случилось? Я просто предложила…

– Вот именно, что «просто». Ты всегда все делаешь «просто», не думая. Пора бы уже повзрослеть, Елена.

'Скажи это. Будь жестоким. Так надо,' – приказывал он себе, а внутри все обрывалось, глядя на ее растерянное, испуганное лицо.

Он произнес ее имя так, будто оно было чужим, будто обжигал язык. Он никогда так с ней не говорил. За пятнадцать лет их брака – ни разу.

Андрей, не допив кофе, схватил с кресла портфель.

– Подожди… Куда ты? Мы же даже не позавтракали. Сырники почти готовы, твои любимые, – ее голос дрогнул, срываясь на шепот.

– Аппетита нет, – бросил он через плечо, не оборачиваясь.

Дверь за ним хлопнула с оглушительной окончательностью. Елена осталась одна посреди залитой солнцем кухни, которая внезапно показалась холодной и чужой. В воздухе еще пахло кофе и ванилью, но ее идеальный мир только что дал первую, самую страшную трещину.

Глава 5

Рабочий день превратился в пытку. Буквы на экране компьютера расплывались, голоса коллег доносились словно сквозь вату. Елена сидела за своим столом, механически двигая мышкой, но все ее мысли были там, на залитой солнцем кухне, в оглушительной тишине после хлопка двери.

Она прокручивала утренний разговор снова и снова, пытаясь найти причину, зацепку, объяснение. Может, она сказала что-то не так? Может, он не выспался? Проблемы на работе, о которых он не говорит? Она перебрала сотни вариантов, и ни один не объяснял той ледяной жестокости в его голосе.

Она несколько раз брала в руки телефон, чтобы написать ему. "Прости, если я тебя обидела", "Давай поговорим вечером", "Я люблю тебя". Но пальцы замирали над экраном. Впервые за много лет она боялась ему написать. Боялась снова услышать тот чужой, колючий тон. Телефон молчал. Он не написал и не позвонил, чтобы извиниться, как делал это всегда после редких и мелких размолвок. Эта тишина была громче любой ссоры.

– Лен, ты идешь на обед? – голос Ольги вырвал ее из оцепенения.

– А? Нет, спасибо, Оль. Что-то не хочется.

– Ты чего такая? Случилось что?

Елена подняла на подругу глаза, полные слез, и отрицательно покачала головой. Она не могла рассказать. Сказать вслух, что Андрей, ее идеальный Андрей, назвал ее глупой и сказал ей повзрослеть, – значило сделать этот кошмар реальным. Пока она молчала, еще оставалась надежда, что все это ей просто показалось.

Ближе к трем часам в их отдел вошел курьер. Молодой парень в яркой униформе с большой картонной коробкой в руках.

– Доставка для Елены Воронцовой.

Елена удивленно подняла голову. Коллеги с любопытством обернулись. Внутри у нее все похолодело. В коробке, перевязанной атласной лентой, оказался роскошный букет белых тюльпанов. Ее любимых. И это в сентябре. Цветы, которые так трудно достать осенью.

"Андрей", – мелькнула обжигающая, радостная мысль. Это его стиль. Грандиозный, красивый жест, неуклюжее извинение без слов. Он жалеет. Он все понял.

Дрожащими пальцами она нашла в букете маленькую белую карточку. Она торопливо развернула ее, ожидая увидеть знакомый почерк, слова "прости" или "люблю". Но карточка была пуста. Почти. В самом уголке, крошечный, почти незаметный, был нарисован от руки простой смайлик. Улыбающаяся рожица.

Это было странно. Андрей никогда не рисовал смайлики. Он считал их глупостью.

Она, ничего больше не соображая, схватила телефон и выбежала в коридор. Набрала его номер.

– Слушаю, – его голос был резким, деловым.

– Андрей, привет… Спасибо за цветы. Они прекрасны.

В трубке повисла короткая, недоуменная пауза.

– Какие цветы? Я ничего не отправлял. У меня совещание. Не отвлекай меня по пустякам.

Короткие гудки.

Если не Андрей, то кто? Елена стояла посреди пустого коридора, прижимая к себе телефон. Страх, холодный и липкий, пополз по ее спине. Мир не просто дал трещину. Он начал рассыпаться на куски.

Глава 6

Безликий номер в апарт-отеле на окраине города. Пахло краской и новой, дешевой мебелью. Андрей сидел в жестком кресле у окна, за которым простирался унылый пейзаж из серых крыш и промышленных труб. Это было временное, безликое убежище, место, где он мог скрыться от всего, что раньше было его жизнью.

Он достал телефон и открыл галерею. Сотни фотографий. Пятнадцать лет жизни, спрессованные в мегабайты памяти. Вот они в горах, заснеженные и счастливые. Вот на море, соленые и загорелые. Вот дома, на их диване, в обнимку. Елена, Елена, Елена. Смеющаяся, серьезная, сонная, удивленная.

Его палец завис над фотографией, сделанной всего месяц назад. Их годовщина. Он смотрит на нее, а она смеется, пытаясь сдуть челку с его лба. В его глазах тогда было столько любви. Куда все это делось? Оно никуда не делось. Оно было здесь, внутри, выжигая его кислотой.

С холодным, отстраненным выражением лица он нажал "Выбрать все". Потом "Удалить". Телефон на мгновение задумался, а потом экран опустел. "В галерее нет фото и видео". Он вычистил прошлое. Сжег мосты. Методично, безжалостно, как хирург, удаляющий пораженный орган.

Тишина в номере давила на уши. Он привык к их дому, наполненному ее смехом, тихой музыкой, запахом ужина. Здесь была только пустота. Он посмотрел на свои руки. Они слегка дрожали. "Соберись", – мысленно приказал он себе. – "Это только начало".

Телефон в кармане завибрировал. На экране высветилось "ПЕТР". Андрей смотрел на имя лучшего друга несколько секунд. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он сбросил вызов с холодным равнодушием. Прошлое должно было остаться в прошлом. Вместе со всеми, кто был его частью.

Глава 7

Телефон завибрировал снова. На этот раз это был не Андрей. На экране высветилось "ПЕТР". Елена несколько секунд смотрела на имя, потом, собравшись с силами, ответила. Ей нужен был кто-то. Кто-то, кто не был частью этого рушащегося мира.

– Петь, привет.

– Ленка, привет! Как вы там с Андрюхой? Готовы к выходным? – его беззаботный, жизнерадостный тон резанул по живому.

Елена не выдержала. Она всхлипнула, пытаясь сдержать рыдания, но у нее не получилось.

– Мы… мы поссорились, – тихо, с надрывом произнесла она. – Сильно. Я не знаю, что происходит.

В трубке повисло молчание. Веселость из голоса Петра мгновенно улетучилась.

– Так. Понятно, – его голос стал серьезным и собранным. – Ты где? На работе?

– Да.

– Слушай, не хочешь после работы встретиться? Посидим где-нибудь, выпьешь кофе, все расскажешь.

– Давай, – с благодарностью выдохнула она. – Спасибо, Петь.

– Не говори глупостей. Я заеду за тобой в шесть. Держись там.

Его спокойный, уверенный голос стал для нее спасательным кругом в океане паники и отчаяния. Впервые за весь день она почувствовала, что она не одна.

Глава 8

Кафе «Старый Фонарь» было их студенческим убежищем. С тех пор оно почти не изменилось: те же круглые столики, абажуры с бахромой, запах кофе и выпечки. Петр выбрал его неслучайно, надеясь, что знакомая обстановка хоть немного успокоит Елену.

Она сидела напротив него, маленькая и потерянная, и теребила в руках бумажную салфетку. Глаза были красными от слез. Петр молча пододвинул к ней чашку с латте, на пенке которого бариста нарисовал сердце.

– На тебе лица нет, – мягко сказал он. – Рассказывай, что стряслось?

И она рассказала. Сбивчиво, перескакивая с одного на другое, она выплеснула на него все, что накопилось за этот бесконечный день. Про утренний разговор, про ледяной тон, про унизительное «пора повзрослеть».

– Я не знаю, Петь. Как будто его подменили. Он смотрел на меня, как на пустое место. Как на вещь, которая ему мешает. А потом эти цветы…

Она достала из сумочки маленькую белую карточку со смайликом и положила на стол.

– Белые тюльпаны. Он сказал, что это не он. В записке только это.

Петр взял карточку, повертел в руках. Его брови сошлись на переносице.

– Андрей? Тебе такое сказал? Бред какой-то. Лен, может, у него на работе что-то серьезное случилось? Какой-нибудь проект горит, и он просто сорвался? Он же на себе все бюро тащит.

– Это другое, – покачала головой Елена, и новая слеза скатилась по щеке. – Ты не понимаешь. Он не просто злился. Он был… чужим. Он смотрел на меня так, будто я ему отвратительна.