Грибы Среднерусской полосы

– Я столько не съем! – сказала Алена, когда Игнат выгрузил тарелки с подноса на стол.

– Сколько осилишь.

– Много я тебе должна?

– Как-нибудь потом разберемся.

– Игнат, у меня совсем нет денег, натурой возьмешь? – девушка почти мурлыкала.

– Алена! – повысил он голос, едва при этом не поперхнувшись.

В принципе ничего шокирующего для нынешних времен, и все равно – зачем? К тому же так громко? В противоположном углу устроилась большая компания, и ей пришлось сдвинуть два столика. Возле окна, на полу, были свалены в кучу рюкзаки, и на них лежало оружие. Сидели они, судя по всему, давно, спиртным не пренебрегали, а еще то и дело бросали на Алену заинтересованные взгляды. Не хватало теперь, чтобы ее услышали.

– Молчу-молчу! Но ты все равно имей ввиду, – несмотря на серьезный вид, глаза у нее смеялись.

– Ешь молча! – скорее приказал, чем попросил Игнат, досадуя на себя: покраснел как школьник.

После сытного обеда разморило обоих.

– Посидим? – предложила Алена, указывая на лавку в тени двух раскидистых тополей.

– Посидим, – согласился Игнат.

– Сигаретки у тебя нет?

– Нет.

– Жаль! Я бы сейчас с удовольствием покурила.

Где их теперь взять, сигареты? А если еще и остались, редко кто может себе их позволить по нынешним ценам. Для остальных – самосад, махра, иные такую гадость умудряются курить, лишь бы дым изо рта шел, Игнат только диву давался.

– Тебя действительно Игнатом зовут? – не успокаивалась Алена.

– Да. Что не так?

– Подумала, может производная от фамилии: имя редкое. Парни твоих лет все больше Вячеславы, Дмитрии да Александры.

– Как родители назвали.

Игнат подумал, что она поинтересуется фамилией, когда Алена спросила:

– Можно я тебя под руку возьму?

– Возьми. Только зачем?

– Мне будет спокойнее и уютнее.

Алена положила еще и голову ему плечо. Так они кое-то время и сидели. Игнат был не против: девчонка она не страшная, а когда молчит, вообще симпатичная.

– Сюда кто-то едет.

Поначалу Игнат обрадовался: вдруг удастся договориться. Затем признал «Тигр»: слишком своеобразный у него камуфляж – из полос и пятен коричневато-зеленого и грязно серого цвета, нанесенный масляной краской. Вторым автомобилем теперь был КамАЗ с тентом и пулеметной турелью. Обе машины на подъезде к пикету снизили скорость, у столовой они едва уже ползли, а затем и вовсе остановились. Из кузова КамАЗа посыпались солдаты, Игнат насчитал их больше десятка, и они целеустремлённо направились к ним.

– Игнат? – спросил тот, кто вышагивал впереди остальных.

– Да, – кивнул он.

Отрицать было бессмысленно: при встрече свое имя он не говорил, а значит, кто-то его признал, но сомневался, после чего получил приказ выяснить.

– Значит, все-таки не ошиблись. Собирай вещички, с тобой полковник Прокудинов желает поговорить, – после чего подмигнул Алене. – Ну что, красавица, не надумала?

Глава четвертая

– Кто? – переспросил Игнат: фамилия не говорила ему ни о чем.

– Полковник, – уже без нее повторил тот. – Хотя какая тебе разница? – и усмехнулся.

Слышал Игнат об одном военном по кличке «Полковник», возможно, он и есть. Ничего плохого о нем не говорили, впрочем, как и хорошего, просто упоминался кем-то из его знакомых в какой-то связи. Что, впрочем, не убирало самого факта – наверняка он серьезно влип.

– Надолго?

– Это уж как он решит.

– Подождете минуту, – Игнат демонстративно повернулся ко всем спиной.

Тени от тех, кто был рядом с ним, легли на простенок между окон столовой. А потому особенно можно не опасаться, что внезапно отхватит прикладом по почкам, а то и по загривку: реакции должно хватить.

– Алена, ты меня не жди. Подвернется возможность уехать – даже не задумывайся. За ствол тебя куда пожелаешь подкинут.

«А если нет, найдешь чем расплатиться или доплатить», – цинично подумал Игнат.

– Хорошо, – кивнула она. – Тебя не ждать, верности не блюсти, оружие можно на что-нибудь поменять.

Выглядела Алена так, как будто Игнат сказал, что сходит до ближайшего ларька, за теми же, например, сигаретами.

«Не получится, – вздохнул Игнат. Он осторожно косил глазами по сторонам, рассчитывая шансы на побег. – Сразу надо было, сразу, едва они остановились. Хотя паниковать рано».

– Разгрузку сними, – потребовал тот же вояка, что и снял автомат с его плеча.

Без чикома Игнат почувствовал себя голым: помимо пистолета, запасных магазинов и ножа, имелось в нем множество вещей, с помощью которых можно решить кучу проблем даже в том случае, если останешься без рюкзака посреди тайги.

– Попрощался? Тогда пошли.

Это было не предложение – приказ, и потому Игнату только и оставалось, что подчиниться.

– Долго ехать?

– За час доберемся.

Всю дорогу Игнат сожалел о том, что не скрылся в тот момент, как только опознал машины: и времени хватало и шансы великолепные. Двери в столовую в нескольких шагах, дальше через кухню, а там уже и до леса недалеко. Когда они с Аленой топали к пикету, с пригорка он полностью все рассмотрел, прикидывая на всякий случай пути к отходу, если что-то пойдет не так.

Игнат сидел на заднем сиденье «Тигра», зажатый с обеих сторон. Все молчали, изредка перебрасываясь короткими фразами. Не возникало никакого желания к общению и у него. Да и о чем говорить? О своей дальнейшей судьбе? Успокаивало одно – не отвели и не расстреляли сразу. Хотя, как вариант, казнь решили сделать показательной.

Майор Валентин Егорович Прокудинов по прозвищу Полковник присвоил себе внеочередное воинское звание сам. Если быть точнее, так у него получилось. Примерно через полгода после того как все началось, один из его людей в звании старшего лейтенанта, решая проблему с неуступчивым человеком услышал от того, что, мол, какой-то лейтеха для него не указ. У старлея были четкие инструкции обойтись без стрельбы, и вообще без насилия – дело того стоило. Тогда-то майор Прокудинов в шутку и заявил: мол, передай ему, что действуешь не сам по себе: над тобой целый полковник. Дальше как-то само собой и приклеилось. Поначалу Прокудинов относился к своему прозвищу с иронией, затем привык.

Как и любой настоящий офицер, майор Валентин Егорович Прокудинов готов был отдать жизнь за Родину, но, когда мир покатился в бездну, от кого ее было спасать? От внезапно объявившейся повсюду неизвестной субстанции, жрущей изоляцию на проводах со скоростью горения бикфордова шнура?

Связь пропала практически сразу, и первой – со Ставкой, а слухи ползли один тревожнее другого. О том, что стороны успели обменяться ядерными ударами, обвинив в происходящем катаклизме друг друга. Это было жутко, особенно по той причине, что непонятно – где, почему и как.

Дальше случилось то, что обязательно произойдет, если не останется ни центральной власти, ни той, что на местах, ни силовых структур – беззаконие, бандитизм и мародерство. И еще право сильного – вас много и у вас оружие, а значит, законы будут теми, которые вы и установите.

Нужно было как-то существовать. У Прокудинова оставался вверенный ему объект – станция дальней радиолокационной разведки, и достаточно людей в подчинении, с оружием, и умением с ним обращаться, что дало ему неплохой стартовый капитал. Для начала он навел порядок в окрестностях, подмяв под себя несколько соседних с частью деревень, которые теперь снабжали его продовольствием за охрану. Добросовестно, после нескольких бандитских набегов, которые успели пережить. И еще после рассказов тех, кто покинул города из-за того мрака, который в них начал твориться: еды нет, отопления нет, как нет электричества и водоснабжения, а на улицах творится полнейший беспредел. Население подвластных Прокудинову деревень увеличилось стремительно, что было понятно – на земле с голоду не помрешь.

Одно время Полковник хотел продолжить экспансию, но по здравому рассуждению к своей идее охладел: зачем? Что ему это даст? Чувство, что он волен над судьбами не десяти тысячью душ, а сорока или даже четырехсот? Чего ему желать больше?! Длинноногая грудастая лялька под боком, которой едва исполнилось восемнадцать. Старательная! Поскольку отлично понимает – поменять недолго. И тогда придется вкалывать на полях наравне с теми, кому от рождения с внешностью не повезло. Жилье – апартаменты, занимающие все три этажа здания. С гостиной, столовой, кабинетом, спальнями, сауной и прочим, прочим, прочим. В месте, куда только со штурмом при поддержке артиллерии с авиацией и пробиться. Подумал-подумал Валентин Егорович, и решил, что пока ему будет достаточно, а дальше, как ляжет масть.

Честь офицера? И чем он ее запятнал? Да у него люди, можно сказать, как у Христа за пазухой живут! Все при деле, не голодают, бандитов не боятся, школы, медпункты, библиотеки, художественная самодеятельность даже есть. И порядок такой, что любой трижды подумает перед тем, как его нарушить. Единственное чего у Прокудинова нет, так это тюрем. Полностью заслужил – получи пулю в лоб: выгонять провинившихся и тем самым плодить бандитов, Полковник не собирался.

«Подумаешь барин! – усмехнулся Валентин Егорович, вспомнив, как его порой называют за глаза. – Но ведь и времена нынче какие!»

Случалось, выходили на него. Люди примерно его положения, причем необязательно из бывших военных. Тут ведь не в звании дело – в человеке. Трудные времена сразу ставят на место, свергая иных с вершины в грязь. Потому что на первый план выходят не родство-кумовство, не количество бабок, не связи наверху, не прежние чины-должности, а личные качества.

Они предлагали Прокудинову объединиться, чтобы решать задачи другого уровня. Снова пришлось крепко подумать. И отказать. Не категорически, чтобы можно было дать задний ход, но все-таки. Предлагаемые варианты не были основаны на партнерстве, а значит, придется кого-то терпеть над собой. Одно дело – сотрудничество, когда помогаешь по возможности, которую лично определяешь, и другое – исполнять приказ. Так он всем и говорил: «Если ситуация начнет требовать – объединимся, а пока текущее состояние дел устраивает меня полностью». На этом все и заканчивалось. Ибо воевать с ним смысла нет – что у него есть такого, чего бы не было у других?

«Еще бы данью попробовали обложить, – усмехнулся Полковник. – Понадобится, вчетверо больше под ружье поставлю. И технику расконсервирую, будет чем удивить»

Внимание Прокудинова привлек шум двигателей за окном. «Игната привезли, – выглядывая из него, понял он. – Что-то не производит он впечатления: мужик как мужик. Возможно, совсем не тот. Ладно, сейчас разберемся, отпустить недолго, впрочем, как и пустить в расход».

– Валентин Егорович, доставили, – приоткрыв дверь кабинета, заглянул в него Варламов. Правая рука, так сказать. Никакого отношения к армии не имеет, но мужик деловой: без Варламова Прокудинову намного сложнее было бы все организовать. – Сразу привести?

– Веди, Григорий Ильич, веди, – благосклонно кивнул он. – Только не сюда, в столовую. Вопрос решу, заодно и чайку попью, – запах сдобных булочек с ванилью доносился в кабинет и со второго этажа. – Если есть желание, присоединяйся. А там, глядишь, и по рюмочке твоей любимой тройной перегонки анисовой пропустим, по настроению.

– Проходи, присаживайся, – движением головы Прокудинов указал Игнату на один из стульев за длинным, иногда Валентину Егоровичу приходится принимать и десяток гостей, столом. – Разговор к тебе есть.

Игнат с любопытством оглядел помещение. Оно не то, чтобы давило своей роскошью, но впечатление произвело. Отделка стен, ковер на всю комнату, на стенах картины, резная мебель ручной работы. Буфет, чьи полки заставлены красивой посудой, на столе – белоснежная скатерть, розетки и вазочки, заполненные вареньем, медом. Сливочное масло с легкой желтизной, что указывало на его отменное качество. Гора булочек явно из пшеничной муки, которые принесла и едва не с поклоном поставила такая же пышная и румяная как и они, женщина средних лет в нарядном платье и кружевном передничке.

– Налей себе сам.

От самовара исходил легкий смолистый запах сосновых шишек, ими и кипятили воду.

– Спасибо, – поблагодарил Игнат. И, подставляя чашку под струю, спросил. – Так что хотели от меня, колонель?

Тогда-то все и встало для Валентина Егоровича на свои места: никто, кроме того Игната, о котором сведущие люди наслышаны, так разговаривать бы с ним не посмел.

– Передали мне тут от Логинова, что ты его парней пострелял. А наших, как тебе известно, трогать нельзя ни при каких обстоятельствах.

Логинов, тоже майор, был кем-то вроде Прокудинова, только в меньших масштабах. И еще существовала договоренность между теми, кто когда-то имел отношение к армии и сумел занять в новых обстоятельствах достаточно высокое положение – проявлять нечто вроде корпоративной солидарности в случаях, который с Игнатом и произошел.

– Было дело, – легко согласился Игнат.

Вздохнув: придется рассказать о неприятных вещах, после чего он вряд ли он сможет засунуть в себя еще одну такую же отменную булочку, а он и вкус их успел позабыть.

– Как все произошло?

Валерий Егорович недоумевал: почему он легко сознался, зная, чем ему все грозит? Щелчок пальцами, и кормить Игнату собак уже этой ночью в ближайшем лесу. Ну крут он, никто и не спорит, но Игнат не может не понимать своего положения. А может за ним действительно стоит таинственная «Третья сила»? О которой мало что знают, но откровенно побаиваются практически все.

– А как бы вы поступили на моем месте? Эта мразь предлагала купить горсть зубов с золотыми коронками, и на них была кровь. Мне продолжать?

– Не надо.

Человеку с золотыми зубами должно быть не меньше восьмидесяти: мода на них прошла много лет назад. И крови не должно остаться: из трупов она не течет. А если течет, только из свежих.

– Там вроде несколько жертв было.

– Я предлагал им разбежаться, и у них был выбор, первым я не начинал. Они не захотели.

– Сколько было вас?

– Я один.

«Если разобраться, он поступил правильно, кем бы там ни был продавец. Даже сейчас, со всем тем, что нас окружает, какие-то рамки быть должны», – размышлял Прокудинов, соображая, как поступить с Игнатом.

Он взглянул на Варламова, и тот ответил тем, что пожал плечами: тебе, мол, решать.

– Что же мне с тобой делать-то, а? – задумчиво спросил Прокудинов, отлично понимая, что всего лишь пытается сохранить лицо.

– Расстреляй, Полковник, расстреляй. Перед строем, перед этим зачитав что-нибудь по бумажке. Труп потом выбросишь у самой трассы: пусть служит напоминанием, что ваших трогать нельзя. Если расстреливать не будешь, давай я уже пойду? Хорошо, если до утра к пикету доковыляю.

– Отвезут тебя, – сказал Прокудинов.

– Спасибо, честное слово. Кстати, булочки у тебя замечательные! Если не жалко, скажи своим, пусть мне штуки три с собой завернут, а?

Настроение у Игната, впрочем, как и аппетит, были безнадежно испорчены. Но вряд ли Алена успела уехать с пикета, и наверняка им обрадуется – из пшеничной-то муки, да еще с ванилью.

Прокудинов смотрел в окно, как Игнат садится в машину, когда Варламов мягко емусказал:

– Валентин Егорович, ты даже не сомневайся. Ему благодарность нужно объявить за то, что избавил мир от твари: слишком много их развелось.

Алена все еще была на пикете.

– Ого! – первым делом сказала она. – Наверное, ты какой-нибудь важный гусь, если тебя военные на своих машинах туда-сюда катают.

– Все проще. Сказал, взамен тебя отдам. Собирайся, они ждут.

Машины действительно не успели уехать.

– Ты… серьезно?!

Алена изменилась так, что Игнату стало стыдно за свою неудачную шутку.

– Конечно же нет. Смотри, какие булочки тебе принес.

– Ой спасибо! А как они пахнут! Можно я тебя поцелую? Да не дергайся – в щеку!

– Как без меня ты себя вела?

И не удивился, услышав:

– Знаешь, Игнат, не получилось у меня верность тебе сохранить.

– Это почему еще? – ради забавы спросил Игнат.

– Тебя забрали военные, что всегда означает единственное. А тут еще кто-то сказал: «Ну все, хана котенку!». Надо же мне было как-то начать выкручиваться? Без денег, одной…

– И чем тебя автомат не устроил, чтобы начать?

– Игнат, ты не понимаешь саму идею бизнеса! Вот смотри – и автомат у меня, и деньги теперь есть. Ладно, шучу, не напрягайся, – хотя Игнат и не думал. – Не было у меня ничего. И с Юрой, кстати, тоже. Он пытался, но так и не смог.

– Не ври, – лениво сказал Игнат.

– Что сразу – не ври? Может, я не вру, а мечтаю.

– Пошли, мечтательница. Нужно насчет бани узнать, и на ночлег устроиться: вряд ли мы сегодня отсюда выберемся.

– Нет, какие же они вкусные! Хочешь половинку? Последняя.

– На утро оставь.

Алена вздохнула:

– Я бы и рада, да не получится.

Алена оказалась холодной и твердой как камень. Игнат успокаивал себя тем, что теперь ему точно ревновать не придется: ну трахнул ее, ничего интересного, а другие за это платят деньги. Или платили, во всяком случае.

– Странно все это, – некоторое время спустя сказала Алена, когда Игнат почти засыпал.

– Что именно? – он едва удержался от зевка.

– С тобой у меня в точности, как с моим первым. Но тогда-то откуда мне было знать – что делать и как? Сейчас думала – такие танцы тебе устрою!.. А как до дела дошло, лежу как последняя дура, и даже пошевелиться не могу. Как с первым. Игнат, ты же меня не бросишь?!

Алена рывком приподнялась на постели, с надеждой заглядывая ему в лицо.

– Теперь я как честный человек обязан тебя куда-нибудь сопроводить, – торжественно пообещал он. – Кстати, ты куда направляешься?

Как будто бы она и говорила, но Игнат не запомнил.

– Самой бы знать: кто и где меня ждет? А вообще хотелось бы в Тарасов. Он большой.

– Держи.

– Ой, какой прикольный автоматик!

Чего в нем прикольного? Автоматический пистолет «Скорпион» производства Чехословакии. Магазинов у продавца нашлось всего два, зато оба они на двадцать патронов. Те маломощные – макаровская девятка, но не на медведей же с ними охотиться? Хотя косолапого можно убить из того же ПМа. Такое случалось, пусть и слишком много зависело от различных факторов.

Под утро у них снова был секс. Игнат взял ее еще сонную, он и сам не до конца проснулся. На этот раз между ними произошло нечто феерическое. Так бывает между партнерами, которые давно в отношениях, но нисколько не успели друг другу приесться. Подобного с Игнатом еще не случалось – фактически незнакомая девушка, и вдруг. Алена сказала практически то же самое, но вслух.

– Это ты его на мой большой автомат поменял? – она скептически посмотрела на «Скорпион».

– С доплатой, – поспешил успокоить Игнат.

– А ее куда дел?

– Познакомился там с одной и отдельный кабинет при бане как раз был свободен.

– Что-то местные совсем себя не ценят! Да и вообще, нет чтобы в семью принести.

Алена была забавной. Уже Игнат несколько раз ловил себя на мысли – он улыбается, что в последнее время случалось с ним крайне редко. «И как любовница – просто огонь! Игнат, путешествие в Тарасов грозит быть приятным!»

– В следующий раз подумаю над этим вопросом.

Алену предстоит многому научить. Прежде всего – поведению в критических ситуациях. Чтобы не уподобилась плохо обученному охотничьему псу, который пытается найти себе спасение между ног хозяина в тот неподходящий момент, когда он взял в прицел стремительно приближающегося зверя.

– Ты теперь будешь самой крутой девушкой во всей Тарасовской области, – пообещал он, пытаясь вложить в ее руки оружие, на что Алена их отдернула.

– Игнат, я не люблю оружие, потому что оно убивает. Знаешь почему?

– Даже не догадываюсь.

– Потому что у меня никогда не будет детей, даже если я о-очень захочу. Согласись, нечестно получается – убить можешь, а родить нет. Я понесу его, если надо, как тот большой. Но стрелять ни в кого не буду, учти.

– И не надо ни в кого стрелять, от тех же собак отбиться.

«Жить захочет, начнет как миленькая, – цинично рассуждал Игнат. – Главное, чтобы она научилась держать его в руках уверено, переборов к нему страх. Патронов для этого должно хватить: я их чуть ли не полведра купил».

– Мы с тобой слишком по-разному понимаем значение слова «ни в кого».

И столько было непреклонности в голосе, что Игнат теперь уже с грустью подумал: «Ну и куда мне теперь их девать? Вернуть? Половину денег точно потеряю».

– Так ты сектантка?

Сект развелось столько, что из названий можно собрать огромную коллекцию. Какие-нибудь там: «Вторая пятница на неделе пришествия», «Святой огонь причащения» и далее в том же духе до бесконечности. Все как один они – истинные, а потому именно их учение приведет к спасению мира. Какие-то из них стараются жить обособленно, где-нибудь в глухих лесах, и ведут едва ли не природный образ жизни. «Благо, хоть от огня не отказываются, – усмехнулся Игнат. – Иначе скоро друидами станут».

Другие обитают под боком, целыми поселениями, но с их системой конспирации ни за что не отличить от обычных людей. Попадаются и такие, для которых взять в руки оружие – смертный грех. А еще ходили слухи, что часть из них практикуют человеческие жертвоприношения.

– Хотела однажды к секте примкнуть, да что-то мне не понравилось в ней.

– Чем именно?

– Тебе правда интересно?

– Ты рассказывай, рассказывай! – сказал Игнат таким тоном, как будто снимал с Алены показания.

Время девать было некуда: единственный караван мимо окон с утра и пропылил, даже не сбавив скорости.

– А чего там особо говорить? Понятно, все они того. – Алена покрутила пальцем у виска. – Зато живут спокойненько. Мне тогда спрятаться было нужно: не хотела, чтобы меня нашли и вернули.

– Куда вернули?

– Игнат, мне будет неприятно об этом вспоминать, извини. Ты дальше слушай. Порядок у них – женщины живут отдельно от мужчин. К тому же и днем практически не пересекаются. Но по субботам!..

– В свальном грехе не захотелось участвовать? – приходилось Игнату слышать о чем-то подобном.

– Это тоже, да и вообще я что, монахиня – раз в неделю? Еще и порядки дурацкие. Познакомилась с одним парнем, но какая-то гадина вместе увидела, настучала и нас выпороли.

– Действительно дурацкие, – откровенно забавлялся Игнат. – Что дальше-то было?

– По субботам у них работ никаких нет. Смотрю – все намываются, прихорашиваются, и настроение у всех веселое, как будто праздник какой. А шуточки у них – ну такое себе: по ним хоть физиологию межполовых отношений изучай. Затем все в большом доме собрались, они в нем по будням вечерами псалмы поют. Темно, ничего не видно, только слышно, как все одежду с себя скидывают.

– А ты что?

– В уголок забилась, благо, что не нашли: все действо по центру зала происходило. Игнат, ну не должно быть так! Как у животных. Вот ты мне нравишься, и с тобой я не прочь, лишь намекни, а тут кто угодно может попасться. Думаешь, у них только молодые спортивные парни? Сейчас! Сбежала я сразу после таких пряток. А еще я ненавижу боль, – неожиданно закончила Алена.

– Ее мало кто любит.

– Понимаешь, там, где я была до того, как попасть в секту, меня болью дрессировали. Как какую-нибудь там собачку или обезьяну. Но тем за исполнение приказа хотя бы какие-то вкусняшки дают, а тут – боль-боль-боль! – девушку нервно передернуло. – Все, Игнат, хватит об этом, давай лучше о чем-нибудь приятном поговорим.

– О чем именно?

– Например о том, что я в тебя по уши втрескалась!

– Так уж и влюбилась?

– Именно. Ты же мечта любой бабы во все времена! Что же тогда говорить о наших, когда мы уже завтра все дружно сдохнем? Ты из тех, за чьими спинами всегда спокойно. Таким достаточно махнуть рукой, и сразу все проблемы куда-то делись.

– И где ты во мне что увидела? – Игнат сделал вид, что внимательно себя изучает.

– У тебя на лбу написано, – сказала Алена. – Только у многих женщин зрение так себе. Или ума с горошину. Тебе даже военные на своих машинах куда надо отвозят, – шуткой закончила она.

Если бы Игнат попросил Прокудинова, он дал бы ему машину на выбор, причем навсегда. В том случае, будь у Игната действительно важная причина. У каждого человека есть совесть, у всех без исключения, даже у отпетого отморозка, достаточно подобрать нужные слова. Другое дело, что с отморозками куда проще разговаривать пулями.

– Игнат, очень тебя прошу, пожалуйста, забудь про Юру! Как будто его никогда не было, обещаешь?!

– Я попробую, – пожал плечами он. – Вообще-то мы договорились говорить о приятном.

– А деньги к приятному относятся?

– Наверное, если их много.

– Тогда не одолжишь мне немного?

– Для чего тебе?

– Видела я в местной лавке красивое… – Игнат готов был услышать что угодно – платье, например, когда Алена продолжила, – ситечко.