Криминальные истории. Молекулярная загадка

Лаборантка Соколова, обнаружившая тело, была женщиной лет пятидесяти, явно находящейся в состоянии стресса от происшедшего.

– Марина Петровна, расскажите, пожалуйста, как обычно работал Андрей Николаевич, – попросил Морозов. – Соблюдал ли он технику безопасности при работе с химическими веществами?

– Андрей Николаевич был очень аккуратным исследователем, – ответила женщина дрожащим голосом. – Всегда использовал защитные средства, работал только в вытяжном шкафу с токсичными веществами. За двадцать лет работы в институте у него не было ни одного нарушения по технике безопасности.

– А вчера вечером? Что он делал, когда вы уходили?

– Завершал синтез нового соединения для исследования противораковой активности. Это была очень важная работа, он часто задерживался допоздна. Сказал, что останется еще на пару часов, чтобы довести реакцию до конца.

Заведующий лабораторией, профессор Игорь Сергеевич Петров, прибыл через полчаса после начала осмотра. Пожилой ученый был явно потрясен смертью коллеги.

– Дмитрий Александрович, – обратился к нему Морозов, – расскажите, над чем конкретно работал Ковалев в последнее время. Мог ли он контактировать с особо опасными веществами?

– Андрей занимался синтезом производных алкалоидов для создания новых противоопухолевых препаратов, – объяснил профессор. – В работе использовались различные природные и синтетические соединения, некоторые из которых обладают высокой биологической активностью. Но все работы проводились с соблюдением строжайших мер безопасности.

– Какие конкретно вещества?

– Производные винкристина, таксола, различные алкалоиды растительного происхождения. Также синтетические аналоги природных цитотоксинов. Но повторяю – все процедуры были стандартными, Андрей прекрасно знал свойства каждого вещества.

Морозов записывал названия в блокнот, мысленно составляя план токсикологического исследования. Каждая группа веществ требовала специфических методов анализа.

– Профессор, а были ли у Ковалева конфликты с коллегами? Конкуренция в научной работе? – подключился к разговору следователь Краснов.

Петров задумался на мгновение.

– Знаете, в последнее время Андрей был несколько напряжен. Говорил, что кто-то проявляет повышенный интерес к его исследованиям. Но конкретных имен не называл. Думал, что это просто научное любопытство коллег.

Морозов взял пробы крови, мочи и желудочного содержимого для транспортировки в лабораторию ЦКР. Также изъял образцы всех химических растворов с рабочего места, кофейную чашку, личные вещи погибшего.

По дороге в ЦКР токсиколог размышлял о возможных причинах смерти. Отсутствие внешних признаков отравления, спокойная поза тела, характер деятельности жертвы – все это указывало на действие высокотоксичного вещества, вызывающего быструю смерть без мучений.

В лаборатории ЦКР Морозов первым делом провел экспресс-анализ крови на наиболее распространенные яды. Качественные реакции на цианиды, стрихнин, атропин дали отрицательный результат.

– Начинаем детальное исследование, – сказал он своему помощнику, лаборанту Михаилу. – Готовьте хроматограф и масс-спектрометр. Будем искать алкалоиды и другие биологически активные соединения.

Первым этапом стала тонкослойная хроматография крови и мочи. На хроматограммах появились пятна, не соответствующие известным токсическим веществам из стандартных библиотек.

– Дмитрий Александрович, смотрите, – позвал Михаил. – Здесь определенно есть неизвестное соединение. Rf равен 0,6 при использовании системы растворителей хлороформ-метанол-аммиак.

– Интересно, – пробормотал Морозов, изучая хроматограмму. – Это не соответствует ни одному известному алкалоиду из наших справочников. Переходим к газовой хроматографии с масс-спектрометрическим детектором.

Результаты ГХ-МС анализа показали присутствие соединения с молекулярной массой 394, что не соответствовало ни одному известному токсину из базы данных.

– Либо это новое синтетическое соединение, либо очень редкий природный алкалоид, – размышлял токсиколог. – Нужно провести дополнительные исследования структуры молекулы.

Тем временем поступили результаты исследования химических растворов с рабочего места. В одной из пробирок обнаружились следы того же неизвестного соединения, что и в биологических жидкостях жертвы.

– Михаил, а что показал анализ кофе из чашки? – спросил Морозов.

– Обычный кофе, никаких посторонних примесей. А вот в той маленькой колбе, которую вы взяли с рабочего стола, концентрация неизвестного вещества очень высокая.

Морозов задумался. Получалось, что Ковалев сам работал с тем веществом, которое стало причиной его смерти. Но было ли это несчастным случаем или умышленным отравлением?

– Нужно определить точную структуру этого соединения, – решил токсиколог. – Используем ЯМР-спектроскопию и инфракрасную спектроскопию. Также проведем элементный анализ.

Результаты спектральных исследований начали прояснять картину. ЯМР-спектр показал наличие характерных сигналов, соответствующих структуре изохинолинового алкалоида. ИК-спектроскопия выявила функциональные группы, типичные для цитотоксических соединений.

– Дмитрий Александрович, – сказал Михаил, изучая полученные данные, – это похоже на производное берберина или родственных алкалоидов. Но структура модифицированная, синтетическая.

– Значит, кто-то создал новый высокотоксичный аналог природного алкалоида, – заключил Морозов. – Вопрос – с какой целью и кто имел к нему доступ.

Позвонил следователь Краснов с новой информацией.

– Дмитрий Александрович, опросил коллег Ковалева. Выяснилось интересное обстоятельство. В последние две недели он жаловался, что кто-то копается в его рабочих записях. Несколько раз находил свой стол в слегка измененном порядке. Подозревал, что кто-то из коллег проявляет нездоровый интерес к его исследованиям.

– Это меняет дело, – ответил Морозов. – У нас есть синтетический токсин неизвестной структуры, который мог быть создан специально для отравления. Нужно выяснить, кто из сотрудников института обладает достаточными знаниями для синтеза такого соединения.

– Уже составляю список, – сказал Краснов. – В институте работает пятнадцать докторов и кандидатов наук, специализирующихся на алкалоидах и цитотоксических соединениях.

Морозов вернулся к анализу. Количественное определение показало, что концентрация яда в крови жертвы составляла 2,5 мкг/мл – достаточно для летального исхода, если вещество обладало высокой токсичностью.

– Михаил, нужно провести эксперимент на лабораторных животных, чтобы определить механизм действия и летальную дозу, – сказал токсиколог. – Только так мы поймем, с чем имеем дело.

Но сначала требовалось получить разрешение на проведение токсикологических испытаний и обеспечить максимальную безопасность работы с неизвестным высокотоксичным соединением.

Пока готовились документы, Морозов изучал научную литературу, пытаясь найти упоминания о подобных синтетических алкалоидах. В базах данных обнаружилось несколько статей о модификации природных цитотоксинов для усиления их противоопухолевой активности.

– Дмитрий Александрович, – позвал Михаил, – смотрите, что я нашел. В одной из научных статей 2019 года описывается синтез производных берберина с повышенной цитотоксичностью. Автор – доктор химических наук Валерий Игоревич Соколов из нашего же института.

Морозов внимательно изучил статью. Описанная методика синтеза действительно могла привести к получению соединения со структурой, близкой к найденному яду.