Выживший: Осколки и надежда

Висарг Исаев

Выживший: Осколки и надежда

ПРЕДИСЛОВИЕ

Когда-то давно я прочитал, что самые сильные истории рождаются из тишины. Не из громких слов или красивых обещаний, а из той глубокой, щемящей тишины, что наступает после боли. Тишины, в которой слышно только биение собственного сердца и шепот вопросов, на которые нет ответов.

Эту книгу я писал не для того, чтобы меня пожалели. И уж точно не для того, чтобы удивить кого-то «уникальностью» своего страдания. Страдание, увы, дело самое заурядное. Его испытывает каждый – просто масштабы и формы у всех разные.

Я писал эту книгу потому, что иногда единственный способ выжить – это вытащить наружу все осколки своего прошлого. Без анестезии. Без прикрас. Посмотреть на них при свете дня и попытаться собрать из них нечто целое.

Здесь вы не найдете красивых сказок о героизме. Здесь будет только правда. Неудобная, колючая, иногда некрасивая. Правда о мальчике, который искал любовь в пустоте, силу – в слабости, а спасение – в бегстве от самого себя. Правда о взрослом мужчине, который прошел через унижения, долги, предательство собственного тела и крах всех надежд, но почему-то продолжал вставать каждое утро.

Я не знаю, зачем вы взяли в руки эту книгу. Возможно, вы сами сейчас в тупике и ищете хоть какой-то лучик, чтобы понять, что есть выход. Возможно, вы просто любите сильные истории.

Так вот: это не история о том, как я всё преодолел и стал успешным. Это история о том, как я падал. Как разбивался в лепешку. Как терял всё, включая веру в себя. И как каждый раз – иногда ползком, иногда на четвереньках – я поднимался и делал следующий шаг. Потому что даже в самом глубоком падении есть один единственный выбор: либо остаться лежать, либо оттолкнуться от дна.

Эта книга – моё отталкивание.

Если в ней вы найдёте хотя бы один абзац, который отзовётся в вашем сердце и даст понять, что вы не одиноки в своей борьбе, – значит, я писал её не зря.

Главное, что я понял, пройдя этот путь: выживать – не стыдно. Стыдно – не ценить тот самый хрупкий, невероятный дар, который нам дан просто так. Дар под названием «жизнь». Даже если она состоит из одних проблем.

И ещё. Ценность имеют только те, кто в самое тёмное твоё время оказывается рядом и молча берёт тебя за руку. Всем остальным не стоит объяснять.

Висарг. Ваш «ВЫЖИВШИЙ»

ПРОЛОГ

Иногда жизнь напоминает падение с большой высоты. Сначала – удар. Острый, оглушительный, вышибающий душу из тела. А потом – тишина. Та самая, в которой слышно только свист ветра в ушах и собственное прерывистое дыхание.

И ты лежишь среди осколков. Осколков своих мечтаний, своих планов, своей веры в будущее. Они впиваются в кожу, ранят больнее любого стекла. Ты смотришь на них и не понимаешь: как из этого хаоса можно собрать что-то целое? Как можно снова стать человеком, когда от тебя остались лишь острые края да горькие воспоминания?

Я долго лежал среди этих осколков. Годами. Пытался то склеить их обратно, то просто замести под ковёр, то разбросать ещё дальше в порыве отчаяния. Я ненавидел каждый острый уголок, каждую занозу прошлого, что торчала из меня, как укор.

Но потом я понял: осколки – это не конец. Это – материал. Грубый, неудобный, болезненный, но единственный, что у тебя есть. Из них нельзя собрать прежнюю жизнь. Из них можно построить новую. Не такую идеальную, не такую гладкую, но – свою.

Эта книга – о том, как я учился не собирать осколки обратно в хрустальную вазу, а строить из них новый дом. Дом с неровными стенами и шершавыми полами, но с крепким фундаментом. Фундаментом, который называется «надежда».

Самая маленькая и в то же время самая прочная вещь на свете. Она не спасёт тебя от падения. Но она обязательно подаст тебя руку, когда ты решишь подняться.

Висарг.

Глава 4: ШРАМЫ НА РУКАХ И ДУШЕ

Приступы повторялись с жестокой регулярностью. Боль стала моим вероломным сожителем, который впивался в виски в самый неожиданный момент. После очередной операции и изматывающего лечения я лежал и смотрел на свои руки – те самые руки, что таскали бетонные кольца и уверенно держали инструменты. Теперь они беспомощно лежали на одеяле, чужие и непослушные.

Я видел усталость в глазах мамы и бабушки, их вечную тревогу, и холодная ясность накрывала меня: Моё собственное тело, это хрупкое сосудистое русло, предавало не только меня, но и тех, кого я любил.

Мысль об отъезде зрела во мне, как нарыв. Уехать. Стать другим человеком в другом месте. Там, где никто не будет знать о моих падениях, о моей слабости. Там, где я смогу заново собрать себя по кусочкам.

Я рвался в Волгоград, на сварщика. Не от желания, а от необходимости что-то доказать. В первую очередь – себе. Дядя Вахит, видящий меня насквозь, отговаривал: "Не езжай. Там тяжело будет. Один". Но его слова лишь разжигали моё упрямство.

Волгоград встретил меня оглушающим грохотом машин и всепоглощающим одиночеством. Чужой язык, чужие лица, чужая жизнь. Квартира стало моей клеткой – с насмешками, холодными взглядами и вечным чувством, что ты здесь чужой.

Но самым верным спутником стал голод. Стипендии не было. Я изобрел свою систему выживания: чай с тройной порцией сахара на завтрак, чтобы заглушить голодные спазмы. Хлеб с макаронами – на ужин. Обед пропускал. По ночам желудок сводило от боли, а в голове стоял образ бабушкиного хлеба, пахнущего домом.

Чтобы выжить, я брался за любую работу. Ночным сторожем на парковке – ночь через ночь, вглядываясь в темноту и слушая каждый шорох. Делал татуировки однокурсникам – мои руки, дрожащие от усталости, пытались создавать красоту на чужих телах. Домашним я не рассказывал ни о голоде, ни о работе. Должен был выдержать. Сам выбрал этот путь.

Единственным спасением стала сварочная мастерская. Здесь царили другие законы – не слова, а дело. Мир сужался до яркой, ослепительной точки электрической дуги. Шшш-жжж… – пела дуга, разбрызгивая искры. Я водил электродом, соединяя металлические части в единое целое. Это был акт творения – из разрозненных частей я создавал нечто прочное, неразрывное.