Развод. Никому тебя не отдам

Стук в дверь даже не слышу.

– Эвелина Викторовна, юрист пришел, – заглядывает в комнату Людочка.

Я встаю, одергиваю юбку, выхожу в кабинет. Здесь еще стоит стойкий запах кофе, но я стараюсь игнорировать его.

– Почему нельзя выгнать бренды, которые не приносят прибыли? – спрашиваю напрямую юриста. – И про контракты мне ничего не говорите!

– Многие хозяева бутиков инвестировали деньги в оборудование торгового центра. Мы не можем их выставить.

– Так выгоните их по суду, в чем проблема?

– Мы вряд ли суды выиграем. Закон на стороне малого бизнеса, чтобы крупные компании не злоупотребляли властью.

Его слова бьют по больной голове, как тяжеленный молот по наковальне. Я едва сдерживаюсь, чтобы не вскочить, буквально впиваюсь ногтями в ручки кресла. Зато юрист спокоен, он привык держать удары судьбы и срывы начальства. Это и бесит еще больше.

– Вы хотите сказать, что я упиваюсь властью, Юрий Андреевич?

Спрашиваю тихо, голос отказывается повиноваться. Мало мне мужа, еще и этот хлыщ воспитывать будет.

– Я не это имел в виду, – мгновенно тушуется он.

– У нас тут что, богадельня? – повышаю голос я.

– Нет, но… эти бутики мы исключили из акций, которые проводит центр, у них нет рекламы, нет другого продвижения. Естественно, что и доход у них тоже маленький. Если мы примем решение помочь малым брендам, они сразу начнут приносить прибыль.

Разговор дается мне с трудом. Я сижу, покачивая ногой, но она начинает подергиваться, и туфля вдруг с грохотом падает на пол. Все вздрагивают. Не отводя пристального взгляда от юриста, я говорю сквозь зубы:

– Господин Данилов, мне не нужны ваши советы. Я прошу вас… нет, я приказываю вам выгнать эти фирмы. Если они не послушаются, подать иск и выиграть дело. Разве это не работа вашего отдела?

В кабинете наступает звенящая тишина. Я знаю, что Людочка доложит отцу, возможно, она включила диктофон и записывает каждое слово, но меня уже несет по бездорожью, и остановить это движение не в силах даже отец.

– Да, госпожа, – отвечает юрист.

– Вы свободны!

Данилов выходит в полной тишине: не скрипнет стул, не зазвонит телефон. На несколько минут все замерли. Напряжение в воздухе висит такое, что хоть ножом его режь, но мне все равно. Это моя компания и никому не позволю перечить.

Ни‑ко‑му!

Первым приходит в себя менеджер по договорам.

– И где мы найдем на эти места рентабельные магазины?

Я пронзаю взглядом секретаршу, она втягивает голову в плечи и начинает ерзать.

– Людмила Васильевна, кому мы недавно отказали в контракте?

Людочка листает станицы планшета, наконец выдает:

– Колесникову Олегу Владимировичу.

– Почему?

– Вам не понравилось, как он вел себя на встрече.

Я напрягаю мозги, и память выдает на экран картинку: наглый делец немного за тридцать сидит напротив меня, развалившись в кресле и сканирует взглядом. А потом небрежно спрашивает:

– Может, прокатимся на Мальдивы?

Я тогда вскакиваю, швыряю ему салфетку в лицо и убегаю, злясь на себя на несдержанность.

Нет, только не он!

Хотя… если подумать… А пусть Игорь позлится.

Я медленно выдыхаю через нос, пытаясь подавить ярость, бушующую в душе, и тошноту, которая опять волной поднимается из желудка. А еще ноющая боль стягивает обручем голову.

Что со мной?

Ну, Игорек, держись!

Я поворачиваюсь к Людочке: которая сидит за длинным столом справа от меня.

– Позвони Колесникову.

– Но…

– Ты хочешь, чтобы я тебя уволила за невыполнение приказа?

Я уже не говорю – шиплю, как змея, только что не переливаюсь чешуей. Секретарша вскакивает и, тряся кудряшками, несется к двери. Перевожу взгляд на менеджеров. Они старательно смотрят в ноутбуки и планшеты. Мы все в полной тишине слушаем стук каблуков по ламинату, приглушенный разговор Людочки. Наконец дверь снова открывается.

– Эвелина Викторовна, Колесников сейчас занят, но предлагает вам поужинать.

– Отлично! Назначай время, – я поворачиваюсь к остальным. – Есть еще один выход.

– Какой? – рискует спросить Данилов.

– Достаточно в каждом атриуме перераспределить помещения и освободить пространство. Фирме, что приносит хороший доход, выделить больше места за те же деньги.

– Но… – руку поднимает администратор третьего этажа, – доходность в каждом месяце разная. Как тогда быть?

– Никак! Компании будут стараться, зная, что их в любой момент могут подвинуть. И еще, – я поворачиваюсь к Юрию Андреевичу. – Включите этот новый пункт в договор, – я встаю. – Все свободны!

Ура! Совещание закончено, я наконец‑то выдыхаю и открываю окно на проветривание. На улице идет дождь. Когда он начался, не представляю. Частые капли бойко стучат по стеклу, а мне они кажутся зубной дробью.

Я смотрю вниз, с высоты седьмого этажа люди выглядят букашками, спрятавшимися под разноцветными зонтиками. И ряды этих зонтиков, шеренги, целые колонны сливаются в один строй, как боевые солдаты на плацу.

Мое раздражение из‑за Игоря накладывает отпечаток и на восприятие мира. Он мне тоже кажется мрачным, лживым и больным, как я, муж, моя семья.

«Господи, я идиотка! Ну, обиделся муж, что с того? Почему меня это так злит?» – задаю себе вопросы.

Холод пробирает до костей, но остужает голову. Я обнимаю себя за плечи. Что же делать с Игорем? Что его так задело? Муж всегда не обращал внимания на выходки Ники, грамотно отвечал отцу.

Что же случилось сейчас?

Надо с ним поговорить. А если предложить уехать от родителей? Это наладит наши отношения?

Я представляю, как мы кувыркаемся вдвоем на широкой кровати, смеемся, кричим, слушаем громкую музыку, и никто нас не одергивает. Увиденная картинка кажется такой соблазнительной, что рука невольно тянется к мобильнику.

Но я ее отдергиваю: и без того весь день гипнотизирую экран в ожидании звонка. Игорь, когда успокоится, позвонит сам.

А если не позвонит…

Еще раз набираю его номер, слушаю равнодушный голос бота, а потом звоню Лике. Она долго не отвечает. Я слушаю длинные гудки и растираю пальцем правый висок: теперь боль сконцентрировалась там и сверлит: сверлит, словно хочет располовинить мне мозги у чертовой матери.

– Д‑да, – вздрагиваю от сонного голоса подруги. – Чего тебе?

– Лика, засранка! Уже полдня прошло, хватит дрыхнуть!

– Эвка, отстань! Из‑за тебя всю ночь провела в кутузке.

– Что? – от шока я на миг забываю о своем раздражении, головной боли, тошноте и даже о муже. – Как?

– Каком кверху! Приехали охранники твоего отца с полицией, а та всех повязала, кто был в баре. И меня… а ты… еще подруга называется… Больше с тобой никуда… ни ногой…

С минуту я слушаю судорожные всхлипывания и завывания и молчу, перевариваю информацию, наконец выдаю нужный вопрос.

– А кто вызвал охрану?

– Ты и вызвала.

– Я?

– Ага. Как спятила. Сцепилась с теми мажорами, они наехали на нас, а ты им в нос полицию… хрясь… Дура! А‑а‑а…

– Не могла я так отключиться с пары сетов.

Я действительно не понимала, чего натворила. Всегда была благоразумной, в приключения не лезла, а уж пьяных разборок точно не устраивала. Зато теперь становится понятным всплеск интереса папарацци к моей жизни.

– Вот и я тебя не узнавала. Слушай, может, в тебя терминаторша из будущего вселилась?

– Господи, не неси чушь!

Я отключаюсь. Так, Лика не помощница, ей бы сейчас со своими делами разобраться.

Что ж, на этот случай есть вечерний выпуск новостей, который муж ни за что не пропустит.

Стоп! А зачем ждать вечера? Сейчас Игорь в монтажной монтирует вечерний выпуск. Самое лучшее место для разговора.

Я внезапно успокаиваюсь, настроение поднимается, поэтому нажимаю на кнопку вызова.

– Люда, журналисты уехали?

– Нет, парочка ждет вас в вестибюле.

– Что у меня дальше по плану?

– Обед с заместителем мэра в ресторане «Небеса».

– Отмени.