Пленник Огненной Цепи

Анастасия Воронцова

Пленник Огненной Цепи

Глава 1 – Элла и лес

Говорят, прежде чем люди пришли к берегам этой реки, в лесу уже жил огонь. Он не был костром и не был солнцем – то был демон, чья кровь текла раскалённым металлом. Его глаза горели так ярко, что ночи вокруг становились красными, а дыхание прожигало траву.

Он вышел из трещины между мирами, и земля содрогнулась. Первым шагом он вызвал бурю, вторым – пожар, третьим – смерть. Сёла падали одно за другим, и казалось, что ничто не удержит его.

Тогда старейшины, знавшие язык леса и воды, собрали древние силы. Из пламени они выковали цепи, в которых каждая звенья была печатью, а каждое звено – клятвой. Эти цепи жгли плоть, но сильнее – душу. Они могли держать демона, пока эхо не умолкнет в этом лесу.

Заковали его у самого сердца чащи, там, где деревья переплетаются так тесно, что не видно неба. Лес закрылся за ними и будто навсегда спрятал того, кого люди назвали Пленником Огненной Цепи.

С тех пор прошло столько лет, что никто не помнит точных слов заклятия. Но лес помнит. Иногда эхо возвращает не человеческие голоса, а крики, рвущиеся из глубины. Иногда в тумане можно услышать шаги, которых не должно быть.

Одни говорят, что он умер в своих оковах. Другие – что цепи не казнь, а испытание, и когда придёт час, они ослабнут. Но все сходятся в одном: если эхо леса отзовётся твоим именем, значит, древний узник уже слушает тебя.

А потому в Заречье до сих пор крестятся, услышав шёпот листвы. И каждый ребёнок знает запрет: не отвечай эху, иначе оно позовёт тебя туда, где огонь ещё жив.Туман плыл по траве, словно лес дышал и не всем хотел открывать свои тайны. Воздух был влажным и прохладным, пах сыростью и речной водой. Элла ступала босыми ногами по холодной земле, ощущая, как под ней тянутся глубоко вниз корни деревьев.

В руках у неё была плетёная корзинка: утром ещё пустая, но через час она наполнится листьями и цветами, о которых знала только она. Этому её когда-то научила бабушка. Сколько бы лет ни прошло, Элла всегда вспоминала её уроки. Уже пять лет она жила одна – в маленькой избушке посреди леса.

Она наклонилась к земле, отводила широкие листья, осторожно срезала ножом стебли и складывала их в корзину. Каждое растение имело свой голос. Мята дышала терпко, зверобой светился в утреннем свете, а папоротник молчал, но отзывался мягким теплом.

Лес отвечал ей по-своему: шорохом, треском ветки, журчанием ручья. Элла привыкла – он говорил всегда, если уметь слушать. Бабушка учила: «Лес тебя любит, но не прощает ошибок». Эта фраза жила в ней, как заклинание.

Элла выпрямилась, закинула волосы за плечо и прислушалась. Туман сегодня был гуще обычного. Где-то вдали каркнула ворона, и звук повторился: раз, другой, третий. Эхо жило в чаще всегда, но сегодня оно звучало иначе, будто за повторением прятался чужой голос.

Элла нахмурилась и пошла дальше.

Ветки перекрывали ей дорогу. Элла улыбнулась и обратилась к дереву:

– Ты считаешь, это невозможный путь? Неправильный?

Она прижалась к шершавому стволу и, закрыв глаза, стала слушать. Дерево было старое: кора, покрытая мхом и глубокими трещинами, хранила память о сотнях лет. Элла коснулась его ладонью – привычный ритуал, с которого начиналось каждое её утро.

– Какой будет день? – спросила она шёпотом.

Иногда ответ приходил сразу – лёгкий шелест листвы или внезапный порыв ветра. Но сегодня дуб молчал.

– Меня ждут приключения, да? – улыбнулась она, но ответа не последовало.

Только где-то в глубине чащи качнулась тень, и эхо вернуло её голос с задержкой, словно насмешливо. Элла отдёрнула руку. Лес редко хранил молчание без причины.

Она пошла дальше, осторожно ступая по влажной траве. На опушке её ждала россыпь зверобоя: жёлтые цветки светились в тумане, словно крошечные костры. Элла склонилась над ними и вдруг почувствовала лёгкий толчок в груди – будто сердце леса забилось сильнее.

Слова бабушки всплыли в памяти: «Если эхо станет чужим – будь настороже. Значит, лес ведёт кого-то ещё».

Элла оглянулась. Туман колыхался, скрывая тропу, и вокруг не было ни единой живой души. И всё же ощущение чужого взгляда не отпускало её.

Элла задержала дыхание. Иногда в тишине леса ей казалось, что бабушка всё ещё рядом – стоит только прислушаться. Она села на поваленное бревно, поставила корзинку рядом и закрыла глаза.

В памяти всплыло: жаркий летний вечер, веранда у дома. Бабушка сидит в кресле, медленно перебирает травы, а рядом маленькая Элла тянется к каждому листку, хочет потрогать, вдохнуть запах.

– Запомни, – говорила бабушка, мягко отводя её руки. – Лес тебя любит, но он не игрушка. Он видит и слышит каждое слово. Если спросишь – ответит. Но не всегда то, что услышишь, тебе понравится.

– А если я испугаюсь? – спросила тогда девочка.

Бабушка улыбнулась, её глаза в морщинах сверкнули зеленью, такой же, как у Эллы.

– Значит, лес покажет тебе твой страх. Чтобы ты знала: сила начинается там, где страх встречается с тобой лицом к лицу.

Элла открыла глаза. Слова вспыхнули в сердце, как огонь из углей. Она встала, подняла корзину и пошла дальше, сквозь туман, будто проверяя сама себя: хватит ли у неё смелости идти вперёд.

Туман клубился плотнее, и Элла вдруг ощутила знакомое ощущение – то самое, что приходило к ней в снах. Будто кто-то стоит рядом, молчит и смотрит, и от этого взгляда по коже пробегает дрожь.

Эти сны начались ещё зимой. Сначала – обрывки: холодный свет, похожий на лунный, и чьи-то шаги за спиной. Потом силуэт: высокий, тёмный, но в груди его будто горел огонь. Элла всегда просыпалась на этом моменте, сердце билось так, что казалось, оно вырвется наружу.

Она пыталась не думать об этих снах, списывала всё на усталость или травы, которые сама себе заваривала перед сном. Но сегодня, среди тумана, образ ожил с новой силой.

Элла остановилась и сжала корзину крепче.

– Опять ты? – тихо сказала она, словно обращаясь к пустоте.

Ответа не было, только туман качнулся, как если бы кто-то отступил в сторону. Эхо молчало.

Она тряхнула головой, пытаясь прогнать тревожные мысли. Сны – это всего лишь сны. И всё же шаги её стали осторожнее, словно за каждым деревом мог стоять тот самый силуэт из её ночей.

Элла свернула на узкую тропу, которую знала с детства. Здесь земля была мягкая, утоптанная её собственными шагами и шагами зверей, что выходили к ручью. Обычно каждое утро тропа выглядела одинаково, но сегодня она замерла.

Влажная почва хранила отпечатки – длинные, глубокие, будто оставленные босыми ногами взрослого мужчины. Элла присела, провела пальцами по следу: края ещё не успели осыпаться, значит, прошли недавно.

Она нахмурилась. В эти места почти никто из людей не заходил. Деревенские не осмеливались: говорили, что здесь лес зовёт по имени и может завести так, что обратно дороги не найдёшь.

Следы уходили дальше, в туман. Элла встала и пошла по ним, стараясь ступать осторожно. Каждый шаг отзывался в груди странным волнением. Она будто знала – это не просто зверь или заблудившийся путник.

Лес затаил дыхание. Даже птицы умолкли. И только эхо, ленивое и чужое, повторило её собственные шаги, но с опозданием, словно кто-то шёл следом.

Элла остановилась, крепче сжала корзину и почувствовала: день действительно будет необычным.