Наказание страхом или Эли за стенкой подвала

Анна Козлова

Наказание страхом или Эли за стенкой подвала

Я, наверное, никого не удивлю, сказав, что мои родители не были сведущи ни в психологии, ни в педагогике и даже искренне этим гордились. До чего же изощрённым кажется мне порой человеческое сознание, выстраивающее мысли так, что незнание становится достоинством (впрочем, весьма сомнительным для всех, кроме его обладателя, он-то будет до последнего закрывать руками, веками, собой свое сокровище, стерильное неведение, чтоб от крупицы информации не поползли по нему трещины, как по окну, простреленному из рогатки)

"Эти психологи–все вредоносные жулики, как один, они ради денег и не такое расскажут, а ты больше слушай! Пока ты развесил тут уши, они тебя видят с копилкой вместо головы. Просто нужно показать, что взрослый–главный. Любым способом."–говорили они. И показывали.

Этим способом почти всегда был подвал…

В нём хранились ненужные вещи, мешавшие под ногами: одежда не по сезону, сломанная беговая дорожка, мои старые детские санки, швабры, метёлки, грабли и я. За плохую оценку–в подвал, за испачканную ненароком одежду–в подвал, за ссору, крик, упрямство–даже за случайный неуважительный взгляд–ну, вы поняли… Просто убрать с глаз и из-под ног источник беспокойства. А крик? Он охрипнет, закашляется и стихнет за дверью совсем скоро. В сырой тишине останутся только удары капель по непросыхающей лужице да шебуршание по кафелю–эта полуметровая в ширину клякса для крыс подвала была, сродни единственной кофемашинке в офисе, местом всеобщего притяжения.

Ну и пускай, из гостиной, с дивана не слышно… Особенно, если они не искусают меня, как в тот раз…

Конечно, родители не закрыли глаза на такую опасность–так, только прищурили–и разрешили мне брать из угла для защиты аж целую швабру и даже фонарик! До этого мне нельзя было трогать ни стены, ни вещи. Умей я летать–запретили бы и пол, и потолок, наверное…

Впрочем, я лучше перейду к сути. К чему тут жаловаться? Жаловаться, как я уже понял, в девяти случаях из десяти–дело неблагодарное, особенно когда твои родители имеют частный дом, машину и холодильник еды. Кто-то расскажет тебе в ответ о детях из бедных стран, кто о войне, кто о приюте, а кто-то просто и без затей ткнёт пальцем в бездомную кошку, бегущую мимо по своим кошачьим делам…

Так, стоп, я опять что-то жалуюсь. Это уже какой раз? Второй? Бесполезный раз, пора заканчивать, значит. Тогда я был услышан ровно на десятый, хоть и случайный, раз…

В тот день, День Учителя, как сейчас помню, по нашей школьной традиции учителя пили чай, ели торт, накрыв стол в кабинете директора, а уроки вели старшеклассники. У нас урок литературы, за учительским столом–незнакомая худая темноволосая девочка в чёрном свитере и длинной юбке, она показалась мне, восьмилетнему, совсем взрослой. Высокая, намного выше нашей привычной Татьяны Васильевны, она, чуть ссутулившись нависла над её столом, буквально покрытые кольцами пальцы нервно впились в спинку кресла, брови сдвинулись, над тонким носом появилась морщинка, когда незнакомка вглядывалась в монитор… Я, было, испугался и неловко присел за последнюю парту, как девушка выпрямилась, улыбнулась–вовсе не злая, не строгая, даже немного смущенная своей ролью.

Сегодня у нас была викторина по сказкам, прочитанным недавно. Игры, счёт, призы–и никакого теста! Мы были счастливы. Я был счастлив. Пока…

"Сдаём телефоны, играем честно!"–на столе в ряд легли чёрные прямоугольники. Я сунул руку в рюкзак. Вспомнил. Затрясся от слёз.

За пару дней до этого меня поймали с телефоном, который я пронес в подвал под одеждой–хотел иметь хоть каплю света… Кто ж знал, что впервые за долгое время меня пожалеют, откроют дверь раньше?

Уже два дня я без связи. Мой телефон отобрали, потом просто прибили к стене подвала гвоздём–он и так был дешёвым и старым–а затем продлили моё наказание ещё на два часа.

Эти слова просто вылились из меня, когда та девочка вывела меня, идущего почти на ощупь, из класса, заставив её глаза округлиться, но я ничего не мог с этим поделать–слова просто вываливались, словно им не хватало уже во мне места, а лицо напротив моего вытягивалось, бледнело, мрачнело…

–Я скажу, что ты сдал сказки. Подойди ко мне потом.–Сказала она севшим голосом, выдохнув, приложив к груди руку. Ладонь на секунду закрыла её кулон–металлическую букву "S", всю в завитках, будто из старинной книжки.

***

–Так, как они говорят? "Все проблемы от безнаказанности, а страх быстро вытряхивает все глупости, делая человека буквально шёлковым?"

–Да, точно так.

–Забавно, право… Хоть и дико для меня. Ты разве ещё не понял?

Насупившись, я молчал. Забавно ей… Я рыдаю от страха почти через день–ей забавно!

Раздевалка была пуста. Пахло пылью. Облезлая штукатурка стены холодила сквозь свитер спину. Наверное, заговоры всегда так создают, вздрагивая на шаги вдалеке, на жужжание под потолком толстой мухи…