Тяжесть слова

Принцесса Кирата ненадолго замерла на подножке и окинула присутствующих взглядом, словно спрашивая: «Не ждали?!» И вид у неё был до того высокомерно-победный, словно её появление должно было внести хаос в ряды встречающих. И, о удивительно, отец почему-то отшатнулся. А мачеха ещё сильнее выпрямилась, и её спина словно одеревенела. На подмогу хозяевам поспешил герцог. Он выступил вперёд и подошёл к царственной особе.

– Мы рады приветствовать вас, ваше высочество. – Герцог почтительно приложился губами к руке принцессы.

– Да неужели?! – со снисходительной усмешкой усомнилась принцесса.

Отец дёрнулся и поспешил исправить собственную оплошность.

– Здравствуй, здравствуй, – насмешливо щурясь, протянула в ответ на его приветствие принцесса.

У меня сложилось впечатление, что они знакомы. Отец нервничал, даже с такого расстояния это было видно. В этот момент меня отвлёк удивлённый вскрик рядом. Лариона смотрела на меня, округлив глаза, так, словно до неё что-то дошло. На меня, потом на принцессу.

– Риолана… – слабым голосом позвала она.

– Молчи!

Риолана была страшно бледна, напряжена и не отрывала от меня глаз.

– Но… – Лариона беспомощно посмотрела на сестру.

– Молчи! – ещё раз прошипела Риолана и, схватив сестру за руку, поспешила прочь.

Лариона на ходу оборачивалась, бросая на меня потрясённые взгляды. Что это с ними? Я на всякий случай ещё раз посмотрела вниз. Может, я что-то упустила? Двор опустел, лошадей разводили конюхи, карету отгонял сам кучер. Я вернулась во внутренние помещения, надеясь узнать от слуг, зачем пожаловала к нам сама принцесса.

О королевской семье я знала не очень много, только то, что можно было узнать, проживая в глубинке и ни разу не побывав при дворе. Сейчас правил его величество король Ра́йдан Разумник. Своё прозвище он получил не просто так, а благодаря вдумчивому внедрению реформ, которые изменили экономическую ситуацию в стране в лучшую сторону. Благодаря его осторожной политике у нас уже лет двадцать не случалось стычек с соседями. С его подачи в стране увеличили количество школ. Даже в нашей глухомани можно было найти две. Именно он пошёл на сближение с храмовниками, с которыми светская власть в лице королевского дома уже полвека была не в ладах. Светский и духовный раскол наконец перестал разъединять наше общество.

У короля Райдана имелось двое сыновей и одна незаконнорождённая дочь. Как к ней относилась королева, я, конечно, не знала, хотя не скрою, что мне было очень любопытно. Но до нас доходили песни, посвящённые красоте и скромности юной принцессы.

Среди всех родственников короля особо выделялась его сестра, принцесса Кирата. Она уже успела побывать замужем и овдоветь, но титул принцессы после замужества сохранила. Принцесса Кирата была особенной.

Изначально род королей Нордаса пошёл от оборотней – королевских скальных котов, могучих и больших чёрных кошек. Но род уже давно начал вырождаться. Оборотни – признак королевской крови – стали редкостью. Никто не мог сказать, почему это произошло. Шли века, у власти теперь стояли люди, чья жизнь скоротечна. Рождение оборотня теперь было чудом. Оборотень королевской крови вступал в брак только в пределах королевства. Его потомки становились женихами и невестами для представителей королевской семьи. Так надеялись вернуть дар в семью. Если же у короля кто-то из сыновей рождался оборотнем, то наследником становился он, вне зависимости от того, какой он по очерёдности рождения. Кроме дочерей. Дочери трон не наследовали.

Около сорока лет назад у короля О́лдана родились близнецы, нынешний король Райдан и принцесса Кирата. Принцесса унаследовала дар оборотней целиком и полностью. Уже много поколений чёрный скальный кот был редкостью. За счастье считалось, если родится хоть какой-нибудь оборотень, пусть и песчаного цвета кот размером с крупную собаку. А тут полноценный представитель далёких предков.

Принцессе разрешалось всё. Любые её проступки прощались. Рассказывали, что ей даже дозволялось лазить по болотам и сражаться с тамошней нечистью. И замуж она вышла только семь лет назад, мне тогда двенадцать было. Муж её, правда, прожил ещё четыре года, а потом погиб на охоте. И сейчас её высочество не торопилась с новым замужеством. Куда спешить, если ей ещё жить и жить? Оборотни ведь живут очень долго.

И сейчас, увидев её воочию, я чувствовала, как меня переполняет восхищение. Яркая, красивая, свободная, способная построить всех одним щелчком пальцев. Я бы много отдала, чтобы увидеть её зверя. Я-то пока котёнок и совершенно не представляю, в кого вырасту.

Поспрашивав слуг, я поняла, что они не знают, зачем приехала принцесса. Придётся ждать обеда. За столом эту тему, вероятно, затронут. Но каково было моё удивление, когда я, вернувшись в свою комнату, застала там ожидающую меня служанку. Она сообщила, что, оказывается, мне нездоровится, поэтому я обедаю и ужинаю у себя в комнате. Смысл прятать меня от венценосного внимания, если всем известно, что у графа Авайского есть незаконнорождённая дочь?

Померив шагами комнату, я решила, что раз мне сегодня нездоровится и общаться с гостями я не собираюсь, то нет смысла сохранять наведённую красоту. С этими мыслями стащила платье, туфли и драгоценности, переплела волосы в удобную косу и достала брюки и рубашку. Я даже не озаботилась аккуратностью образа. Там, куда я пойду, всё равно некому оценить мой внешний вид. Вместо обуви решила использовать мягкие комнатные тапочки. В них здорово подкрадываться.

О системе потайных замковых ходов я знала лучше всех. Подробная их схема лежала в том же запертом шкафу в библиотеке. Количество ходов потрясало воображение. Такое ощущение, что предок, который строил это имение, постоянно ожидал нападения и, стараясь предусмотреть все опасности, настроил кучу тайных лазов. И вот один из них вёл в мою комнату. Вход в него располагался в стене рядом с кроватью, у изголовья. Сам рельеф стены был немного вычурный и испещрён декоративными нишами, поэтому некоторые неровности не вызывали подозрений.

Я налегла плечом в определённом месте и давила своим весом до тех пор, пока не услышала звук перетекающей воды. Через двадцать секунд проём площадью чуть больше половины сажени дрогнул, и прямоугольный кусок стены над самым полом выдвинулся в глубь прохода. Я на четвереньках залезла внутрь и, прежде чем закрыть вход, нащупала связку свечей, лежащую чуть в стороне.

Выпрямилась я уже в тёмном узком коридорчике, зажимая в ладони свечу. За спиной закрывалась дверца. Пахло сыростью, мышами и влажной глиной. На фитиле свечи затрепетал огонёк, и я смело пустилась на встречу с мышами. Вышла из хода минут через пять в коридоре на третьем этаже, за гобеленом. Оглядываясь, перебежками добралась до другого конца коридора и залезла в следующий ход, скрытый за статуей святого Ню́ба.

Этот ход вёл к батюшкиному кабинету, потому шла я как можно тише. Заходить в кабинет не собиралась, но там в одном месте очень тонкая кладка и даже вынимается кирпич. Поэтому можно послушать, что творится внутри. Может, что-то узнаю.

В кабинете действительно кто-то был, но голоса звучали не очень разборчиво. Пока я не вытащила кирпич. В образовавшемся проёме привычно проглядывала обратная сторона гобелена.

– Наги?

На спине выступил холодный пот, и спёрло дыхание в груди.

– Интересно, какие такие договорённости имеются у королевского рода с нагами? – продолжил… герцог. Да, это был голос герцога Омаского.

– Я не рискнул поинтересоваться. – Голос отца был довольно напряжён.

– Не смею вас осуждать, друг мой. Принцесса не всегда доброжелательно относится к любопытным.

Наступила тишина, прерываемая лишь лёгким позвякиванием бокалов.

– А вы близко знакомы с принцессой? – осторожно спросил отец.

– Я бы не сказал, что мы близко знакомы. – Голос герцога звучал несколько недовольно. – Она нечасто появляется при дворе, предпочитая кататься по всей стране. Избалованна, крайне непредсказуема… Никогда не знаешь, что вызовет её неудовольствие! Сегодня она великодушно простит тебе яд в тарелке, а завтра казнит за недостаточно вежливый взгляд. Это я так, к примеру, – спохватился герцог. – Вы не подумайте, что я недоволен принцессой, но всё же ей слишком многое позволяли. Одно время она даже колесила с театром по стране как актриса. Совершенно неприемлемо для женщины благородного происхождения!

– Невероятно! – Почему-то в голосе отца вместо удивления или возмущения мне почудилась паника.

– Да-да! Я даже был на двух спектаклях, где она играла главную роль, когда театр был с гастролями в столице.

– И долго она так… гастролировала?

– Два года! – возмущённо возвестил герцог.

– Подумать только… – В голосе батюшки почему-то звучало смущение.

Что-то царапнуло моё внимание, но память осталась глуха. После упоминания о нагах я только и ждала, когда разговор вернётся к ним. Но беседу прервали. Дверь открылась, и я услышала мачеху.

– О, я не хотела мешать вам, – смущённо произнесла она. – Дорогой, я потом зайду.

– Что вы, миледи, – учтиво откликнулся герцог. – Я как раз собирался составить компанию своей супруге в прогулке по вашему замечательному парку. Разрешите откланяться.

Послышался звук удаляющихся шагов. Некоторое время царила тишина, а затем раздался резкий, надрывистый, полный ненависти голос мачехи:

– Ло́ран… это ведь не она… это не та актрисулька?!

– Агнесс, что ты мелешь?! Ты думаешь вообще, о чём говоришь?! Это принцесса Кирата!

– Но они похожи! – не унималась мачеха. – Я видела эту дрянь один раз, но запомнила на всю жизнь!

– Замолчи! – крикнул отец. Я впервые слышала такую угрозу в его словах.

А мачеха… она расплакалась.

– Но что мне думать? – всхлипывая, произнесла она.

Послышался тяжёлый усталый вздох.

– Я не знаю, что тебе сказать. Когда я её увидел, сам опешил. Но ошибки быть не может. Герцог Омаский знает принцессу в лицо. Это её высочество принцесса Кирата.

– То есть это не она? – слабым голосом спросила мачеха.

Наступила тишина.

– Перед тем как ты вошла, герцог поведал мне, что когда-то принцесса гастролировала с театром. Как актриса. Два года.

Раздался похожий на птичий вскрик.

– Значит, это она… она…

– Даже если это так, то что меняется?

– Ты хочешь, чтобы я принимала её в нашем доме?! Эту… эту… – Мачеха задохнулась от возмущения.

– Ты предлагаешь отказать в гостеприимстве персоне королевской крови? – разъярился отец.

– Этой шлюхе и потаскухе, которой ты ребёнка заделал, а она его нам подбросила?! – заорала в ответ мачеха.

– Эта шлюха – сестра короля, – зашипел отец. – Ты соображаешь, что этот ребёнок – пятно на её репутации?! Это…

– Так пусть все знают, что она шлюха! – не унималась мачеха.

– Это пятно на репутации королевской семьи! – рявкнул отец. – Ты думаешь о том, кто она и кто мы?! Да она нас одним пальцем размажет, и от рода Авайских останется только воспоминание! А дочерей твоих за каторжников замуж отдадут!

Наступило молчание.

– Мне, что же, делать вид, что всё хорошо? – негодующе спросила мачеха.

– Да! Принцесса скора на расправу, и ей за это ничего не будет. Не забывай, что она носитель дара. Ей простят всё! И графу Ротрийскому придётся отказать.

– Что?!

– Ты думаешь, она просто так сюда явилась? Она могла устроиться у любого из наших соседей, но выбрала наше имение. А если она хочет посмотреть на дочь? Сомневаюсь, что ей понравится тот, кому мы отдаём её кровь.

– Да ей всё равно! Она бросила её на нас!

– Принцесса непредсказуема! Никто не может с точностью сказать, как она отреагирует. Ты хочешь рисковать?

– Ну…

– Прояви наконец благоразумие! Если тебе не жаль меня и себя, вспомни о дочерях. Думаешь, их кто-то пожалеет? Нет! Подумай об их будущем!

Раздался всхлип, а затем оглушительно хлопнула дверь. Прозвучал горестный вздох отца. А я продолжала тупо смотреть в стену перед собой. Сложно не понять, о ком тут шла речь.

Глава 3

Змей вместо Женоеда

Я сидела на кровати и смотрела перед собой в одну точку. Перед глазами снова и снова возникал образ принцессы.

«…которой ты заделал ребёнка…»

Фраза звучала в ушах как эхо. Раньше я часто представляла, какой она может быть, моя настоящая мать. Думала, почему она оставила меня отцу, и неизменно пыталась оправдать её тем, что оставить ребёнка на воспитание богатому мужчине куда лучше, чем растить дочь на подмостках театра.

Я никогда не верила в то, что моя мать была так похотлива, как её описывали слуги. Они склонны молоть всякую чепуху. Порой представляла, что она была влюблена в отца. Они искренне любили друг друга. А плодом этой любви стала я. Просто судьба оказалась к ним жестока. Иногда пыталась поймать батюшку на ностальгической грусти. Но отец так часто изменял своей жене, что у меня появились сомнения в том, что он вообще способен на какие-либо серьёзные чувства.

Но бывали моменты, когда я искренне ненавидела свою мать за то, что она оставила меня здесь. В этом болоте, где обитали только змеи! Маленькая я была готова простить её. Тогда обида, так же как и я сама, была маленькой. Но такие чувства имеют свойства расти вместе с нами. И вот я выросла, и обида выросла вместе со мной. И простить стало уже сложнее.

Сейчас меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, я пыталась убедить себя, что не знаю всей истории и не могу строить необоснованные предположения. Возможно, она была вынуждена так поступить. Но потом вскидывала голову обида, которая противным голосом говорила, что принцессе простили бы всё, даже внебрачного ребёнка. Да, люди бы шептались, но никто не посмел бы высказать ей что-либо в глаза, и все продолжали бы делать вид, что всё в порядке.

Когда пришла служанка с обедом, я притворилась, что сплю, завернувшись в покрывало. Будить меня никто не стал, и, оставив поднос, девушка покинула покои. Есть не хотелось. Я не испытывала никакой радости от того, что узнала, кто моя мать. Наверное, было бы лучше и дальше считать, что женщина, родившая меня, – бедная актриса. И продолжать строить оправдывающие её иллюзии. Сейчас же я не хотела больше ничего придумывать. Мне просто хотелось знать.

Долго лежать я не смогла и, не выдержав, пошла в набатную башню. Там всё равно редко кто бывал. Посещали её, только чтобы ударить в колокол, звон которого возвещал о том, что всем необходимо собраться перед парадным крыльцом.

Площадка под огромным колоколом оказалась ожидаемо пуста. В арочные проёмы, отделённые друг от друга стеной не толще локтя, врывался лёгкий ветер, напоённый запахом горячего камня, земли и свежескошенной травы. Двор внизу открывался как на ладони.

Я уселась на наименее загаженный птицами участок и, обхватив колени, бездумно уставилась вдаль. Проблема с графом Ротрийским перестала для меня существовать. Она стала неинтересна. Выйду я за него замуж, не выйду… Какая, в принципе, разница? Наги… Плевать на нагов. Плевать на всё! Какая теперь вообще разница, что будет?

А ведь я уже так думала. Именно под влиянием такого же настроения я и полезла в лес, благодаря чему обрела новые проблемы. Но сейчас, в отличие от того случая, я вообще не хотела ничего. Ни умирать, ни бежать, ни вообще что-то делать.

В состоянии апатии я наблюдала за перевалившим за полуденную черту солнцем. Никакой я не плод любви, а лишь досадное последствие временной связи, оказавшееся ненужным ни собственной матери, ни отцу. Но у второго всё же хватило совести взять на себя ответственность. Меня вырастили как благородную девицу, дали необходимое образование. Следует сказать спасибо уже за это.

Только зачем меня вырастили? Вырастили, а что делать со мной, не знают. Куда пристроить выросшую проблему? Отдали бы театру. Всем было бы хорошо, даже мне. Я бы знать не знала таких мучений.

На дороге, ведущей к имению, появилось облако пыли. Я равнодушно уставилась на него, даже не задаваясь вопросом, кого там несёт. По мне, гостей у нас уже предостаточно.

Пыль оседала, открывая довольно необычное для здешних мест зрелище. Три колесницы. Или что-то очень похожее на них. Я видела их изображения в книге по истории народов.

Они ехали, выстроившись клином. В каждую из них запряжена пара лошадей. Чем ближе они подъезжали, тем яснее было видно, что кони просто гигантские. Стража на воротах всполошилась. Кто-то бросился через весь двор докладывать. Я продолжала безразлично наблюдать.

Колесницы на полном ходу влетели в ворота и резко остановились посреди двора. Слуги испуганно рассыпались в стороны. Теперь можно было определить, что лошади действительно на удивление крупны, на целый локоть выше лучшего жеребца на нашей конюшне. Мощные спины, ноги как колонны, длинные густые гривы… А сами колесницы такие широкие, что в них без труда поместится не менее пяти человек.

Но в каждой из них был только возница. Сверху я видела, что в колеснице, расположенной по центру, стоит беловолосый человек. Всё место в колеснице вокруг него занимал подол ослепительно-белого одеяния, оно даже поблёскивало на солнце. В двух других колесницах возницы были рыжими, но тоже в необычных, блестящих на солнце одеждах. У одного – тёмно-зелёные, а у другого – песчаного цвета.

Им навстречу весьма несолидно и поспешно выбежал отец. Некоторое время они постояли, видимо обсуждая что-то, а затем батюшка сделал приглашающий жест рукой в сторону дверей. Прибывшие кинули поводья подоспевшим конюхам и начали спускаться со своих колесниц. Их одеяния разворачивались, разворачивались и вытягивались…

Я вскочила на ноги с гулко стучащим сердцем. Наги!

* * *

У дверей моей комнаты мялась служанка. Она очень обрадовалась, что я вообще пришла, ужаснулась моему внешнему виду и сообщила, что меня хотят немедленно видеть. Потом меня быстро облачили в утреннее платье, переплели волосы, и мы поторопились на зов. Сердце громко стучало в груди. Что-то надумать или как-то оправдать появление нагов я просто не успевала. Дрожащие лакеи при нашем приближении распахнули двери. В гостиную я вошла уже одна.

Здесь были бледный как саван батюшка, дворецкий и три нага. Я замерла на пороге и медленно осмотрелась. Змеиные конечности тут же притянули всё внимание. У блондина оказался сверкающе-белый длинный хвост. Он приманивал взгляд своим великолепием, и ничто не могло затмить этой роскоши, даже его обладатель. Зелёный хвост и хвост песчаного цвета на фоне белого уже не производили такого неизгладимого впечатления.

– Таюна, дорогая моя, проходи, садись, – необычайно обрадовался мне отец. Он заметно нервничал.

Я прошла и села рядом с батюшкой на диван. Не знаю, как слуги успели, но большую часть гостиной занимали подушки, на которых расположились наши гости. К слову, они со своими хвостами и занимали эту большую часть гостиной. Я поймала взгляд беловолосого. Глаза у него были необычного фиолетового оттенка с вертикальным узким зрачком. Наг смотрел на меня очень пристально, не утруждаясь даже попытаться скрыть свой интерес.

Отец открыл рот, но пояснить цель визита нагов и моего здесь присутствия не успел.

Двери распахнулись, и внутрь стремительно вошла принцесса Кирата, улыбающаяся и прекрасная.

– А вы меня довольно быстро нашли, – заметила она, обращаясь к нагам. – Я даже не успела толком расположиться.

На лице блондина мелькнуло хмурое недоумение, но тут к его уху склонился зеленохвостый и что-то зашипел.

– Мы не ожидали встретить здесь вас, ваше высочество, – почтительно, но довольно холодно ответил наг.

Та беспечно махнула рукой и вальяжно расположилась в одном из кресел.

– Советник Зо́сий довольно медлителен, поэтому я прибыла раньше. Но готова выступить вместо него.

– Вопросами договоренности с вашим родом может заниматься только мой господин. Я же не ожидал встретить здесь ни вас, ваше высочество, ни вашего советника. Место встречи наших делегаций остается неизменным, – весьма сухо объяснил наг причину своего недоумения от встречи.

Весёлая улыбка слетела с губ принцессы. Ответ её явно не устроил. Я же смотрела на эту женщину, словно чего-то ожидая. Только чего?

– Сюда же я прибыл по повелению моего господина и по совершенно другому поводу. – Блондин снова перевёл взгляд на меня.

Я серьёзно влипла. Отец рядом забеспокоился сильнее.

– Так что же вас привело в мой скромный дом? И при чём тут моя дочь?

Наг посмотрел на моего отца.

– Сперва дозвольте представиться. Меня зовут Шайшеле́д де́о Вииэ́ш, и я являюсь ближайшим помощником наагасаха Аршавеше део Ширрадошарра. Это Ришэда́ш де́о Фашше́й, – блондин указал на зеленохвостого нага, – а это Лоша́сс де́о Фашше́й, – медленный кивок в сторону нага с песчаным хвостом.

Оба нага коротко качнули подбородками, видимо в знак приветствия. Блондин тем временем продолжал:

– Мы прибыли по приказу нашего господина.

Я почувствовала, как мурашки побежали по моей спине. Слюна во рту стала вязкой. А блондин подошёл к самому интересному.

– Мой господин, наагасах Аршавеше део Ширрадошарр, хочет взять вашу дочь, Таюну, в жёны, – медленно произнёс он, смотря на моего отца.

Отец оцепенел. Я же просто прикрыла глаза и открыла их снова, готовая смириться с тем, что произойдёт дальше. На лице принцессы отразилось вежливое удивление. Сообразив, что ответа не дождётся, наг продолжил:

– В качестве выкупа за невесту мой господин готов предложить пятнадцать мер золота, равных её весу, три сундука с драгоценными камнями и двадцать сундуков серебра.

Оцепенение покинуло батюшку, и он, схватившись за сердце, шумно задышал.

– Это неожиданное предложение, – сказал он очевидное, после того как немного пришёл в себя. – И, – он кинул осторожный взгляд на принцессу, которая продолжала смотреть на нагов, – я не могу отказать такому уважаемому… м-м-м… господину. Я с большой честью приму предложение, если моя дочь ответит согласием.

Вот оно как. Отец не стал рисковать перед принцессой и принимать решение за меня, переложив эту ответственность на мои плечи. Но я уже не имела выбора. Он одобрил.

– Я сочту за честь стать женой наагасаха Ар… Аршавеше, – тихо произнесла я.

Блондинистый наг склонил голову и впервые улыбнулся. Его улыбка была похожа на хитрую ужимку наглого кота.

– Мой господин бесконечно рад вашей честности.

Брови принцессы приподнялись в недоумении. Отец же не обратил на эту фразу никакого внимания.

А я тихо умирала от отчаяния.

* * *

Стоит всего один раз поддаться панике, и всё может стать ещё хуже. Я ведь могла сразу сообразить, что избавиться от графа Ротрийского не так уж и сложно. Зачем меня понесло в лес?! Ну зачем?! У меня не было ни единой мысли о том, как избежать свадьбы с нагом. Да я вообще не представляла себе семейную жизнь с полузмеем! Боги, за что мне всё это? Ну чем я провинилась? Я столько времени была покорной, терпела нападки мачехи и сестёр, равнодушие отца… И вместо того чтобы наградить меня за смирение, вы даёте мне ещё более тяжкое испытание.

Сразу после того, как «сваты» нас покинули, я бросилась в библиотеку, не обращая на оклики отца ни малейшего внимания. Я лихорадочно пыталась найти ещё какие-нибудь упоминания о нагах. Но того, что нашла, было слишком мало. Что же меня ожидает?

Вечером в мои комнаты явился батюшка. За его спиной маячила молчаливая мачеха, которая пристально смотрела на меня. Отца интересовало, как так вышло, что моей руки пришли просить наги. Странно это. Совсем недавно прибыли сюда и тут же просят моей руки. Может, я встречала кого-то из них прежде? Речь отца была осторожной и ласковой. Он словно не решался или боялся на меня давить. Я неожиданно почувствовала себя на особом положении.

Мачеха в разговор не вступала. Она чинно сидела на пуфике перед зеркалом и переставляла баночки и флаконы. Я заверила отца, что сама в удивлении и недоумении. Почему-то не хотелось говорить о встрече в лесу. Поймала себя на мысли, что стала слишком скрытной. Я могла сказать, что столкнулась с ними случайно, и мне бы ничего за это не было. Но я предпочла соврать.

Мне поверили. По крайней мере, отец покивал головой и сказал, что это большая честь и мне очень повезло. Наагасах отправлен сюда с посольством, чтобы согласовать с королевским родом какие-то давние договорённости. Встреча должна была пройти ближе к горам, на берегу реки. Но теперь наш дом удостоен стать местом проведения важных переговоров. Добавил, что мне не стоит опасаться за своё будущее: наагасах богат, знатен и занимает не последнее место у себя на родине. Я слушала с любопытством и жутко хотела спросить, откуда отец всё это знает. Но не рискнула. Ещё батюшка сказал, что не нужно пугаться внешнего вида будущего супруга. Внешность в успешном браке не главное. Как же! Это ведь не на него будет наваливаться неподъёмная туша! При мысли о супружеском долге меня охватила дрожь.