Мемориалы вымерших

– А вы? – Александра внимательно посмотрела на него. – Вы что-нибудь видели или слышали?

– Нет, – ответил Чен после паузы. – Я единственный, кто ничего не испытывал. Возможно, поэтому доктор Левински выбрал меня для этой миссии.

Сингх нервно хмыкнул.

– Отлично. Мы летим на планету, где люди сходят с ума. И нам об этом сообщают только сейчас.

– Ваше беспокойство понятно, – сказала Александра ровным голосом. – Но теперь мы предупреждены и подготовлены. Все члены команды получили нейропротекторные импланты перед вылетом. – Она слегка коснулась тонкого шрама за правым ухом. – Они должны защитить от психического воздействия, если таковое имеется.

– А если нет? – Сингх не выглядел убежденным.

– Тогда мы будем первыми, кто задокументирует случай массовой галлюцинации в условиях инопланетных руин, – сухо ответила Александра. – В любом случае, мы сначала отправим дронов и системы дистанционного мониторинга. Исследование начнем только при отсутствии непосредственной угрозы.

Она повернулась к голографической карте.

– Доктор Кван, отметьте саркофаг, о котором говорил Левински. Где именно его обнаружили?

Кван увеличила участок карты, фокусируясь на центральной части руин.

– Здесь. В структуре, которую первая экспедиция определила как храм или церемониальное здание. Саркофаг находился в подземной камере, обнаруженной с помощью георадаров.

– А артефакт? – спросила Александра.

– Анамнезис был извлечен и эвакуирован с планеты до того, как начались… инциденты, – ответил Чен. – Но саркофаг остался на месте. Слишком большой для транспортировки без специального оборудования.

– Который у нас теперь есть, – заметил Сингх, постукивая по массивному контейнеру с надписью «Молекулярный стабилизатор – только для археологических образцов».

– Внимание всем, – раздался механический голос по внутренней связи. – Начинаю процедуру посадки. Расчетное время – семь минут. Пожалуйста, займите безопасные позиции и активируйте защитные протоколы оборудования.

Члены экспедиции заняли места в амортизационных креслах. Александра почувствовала легкую вибрацию, когда корабль вошел в атмосферу Алэтеи. На мгновение обзорные экраны заполнились оранжевым свечением, затем оно угасло, и перед ними раскрылся вид на поверхность.

Мертвый мир в свете умирающей звезды. Обширные равнины, покрытые темно-красным песком. Горные цепи с острыми, неровными пиками, словно расколотыми гигантской силой. И посреди этого инопланетного пейзажа – геометрические структуры, слишком правильные, чтобы быть естественными. Руины Алэтеи.

Александра ступила на поверхность планеты, чувствуя странное волнение. Ее биомеханическая рука самопроизвольно активировала сканирующие системы, анализируя состав почвы, атмосферы, фиксируя слабые электромагнитные колебания.

– Сканирую необычные энергетические сигнатуры, – сообщила она команде через внутреннюю связь. – Локализованные квантовые флуктуации, источник – направление главного комплекса руин.

– Подтверждаю, – отозвалась Кван, настраивая свои визоры. – Вижу энергетические аномалии в инфракрасном и ультрафиолетовом спектрах. Они… пульсируют. В унисон с пульсаром.

– Здесь нет жизни, – заметил Сингх, развертывая автоматическую станцию мониторинга. – Ни бактерий, ни спор, ни даже простейших органических соединений. Полная стерильность.

– Как в вакууме, – кивнул Чен, проверяя показания своего скафандра. – Но мы на планете с атмосферой. Пусть разреженной, но все же.

Александра медленно двинулась вперед, к руинам, возвышавшимся на горизонте. Остальные члены команды следовали за ней, сохраняя дистанцию и внимательно сканируя окружающую местность.

Через полчаса они достигли первых структур – низких, полуразрушенных зданий, напоминавших по форме морские раковины, спирально закрученные вокруг центральной оси. Стены были сложены из материала, похожего на камень, но с металлическим отливом, словно минералы, из которых он состоял, содержали высокий процент проводящих элементов.

– Доктор Кван, ваше мнение? – Александра остановилась перед одним из наиболее сохранившихся зданий.

Ксеноархитектор осторожно коснулась стены специальным зондом.

– Композитный материал. Основа – минерал, близкий к базальту, но модифицированный. Я бы сказала, искусственно созданный сплав камня и металла. – Она отправила полученные данные на общий дисплей. – Структура выдерживает экстремальные температуры и давление. Идеально для мира с нестабильной звездой.

– Они знали, что их солнце умирает, – заметил Чен. – И строили соответственно.

– Да, но не только, – Кван указала на расположение зданий. – Смотрите, как они ориентированы. Все спиральные структуры закручены в одном направлении, противоположном вращению планеты. Словно… – она помедлила, – словно они пытались противодействовать чему-то. Замедлить что-то.

– Время? – предположил Сингх с нервным смешком.

– Возможно, – неожиданно серьезно ответила Кван. – В некоторых культурах Земли спираль символизировала время и его течение.

Александра прислушивалась к разговору вполуха. Ее внимание привлекла странная вибрация, ощущаемая через протез. Словно сама земля под ногами пульсировала в медленном, гипнотическом ритме.

– Приближаемся к центральному комплексу, – сказала она, указывая на возвышающееся впереди сооружение. – Согласно данным первой экспедиции, именно там находится саркофаг.

Центральный комплекс руин представлял собой массивную структуру, напоминавшую одновременно храм и обсерваторию. Высокие спиральные колонны поддерживали куполообразную крышу с отверстием в центре, через которое, очевидно, древние алэтейцы наблюдали за звездами. У основания купола располагались многочисленные барельефы и надписи, высеченные в том же композитном материале, что и остальные здания.

– Я запускаю дронов-разведчиков, – сказал Сингх, активируя панель управления на своем наручном компьютере. – Пусть сначала они проверят внутренние помещения.

Шесть небольших сфер с множеством сенсоров отделились от его рюкзака и устремились к храму, проникая внутрь через открытые проемы и трещины в стенах.

– Структурная целостность – семьдесят восемь процентов, – прокомментировал Сингх, глядя на поступающие данные. – Радиационный фон в пределах нормы. Атмосфера внутри идентична внешней. Обнаружены следы деятельности первой экспедиции – маркеры, временные опоры, оборудование для сканирования.

Он увеличил изображение с одного из дронов.

– Вот тут они начали раскопки. Видите? Пол частично вскрыт, открыт проход в нижний уровень.

– Саркофаг должен быть там, – кивнула Александра. – Данные говорят о подземной камере примерно в двадцати метрах под главным залом.

– Дроны не фиксируют никаких признаков патогенов или токсичных веществ, – продолжал Сингх. – Но электромагнитные аномалии усиливаются ближе к центру структуры.

Александра посмотрела на умирающую звезду, висящую над горизонтом. Красный гигант, медленно превращающийся в белого карлика. Пульсар, ритмично сжимающийся и расширяющийся в предсмертной агонии. Она вдруг поняла, что вибрация, которую она ощущала через протез, точно совпадала с пульсацией звезды.

– Здание каким-то образом резонирует с пульсаром, – сказала она. – Словно… усиливает его излучение или трансформирует его.

– Искусственный квантовый резонатор? – предположила Кван. – Технология, значительно превосходящая нашу. Если они действительно могли манипулировать квантовыми состояниями на таком масштабе…

– Нас ждет саркофаг, – прервала ее Александра. – Давайте сначала займемся им. Сингх, Кван – вы остаетесь здесь, координируете работу дронов и внешних систем мониторинга. Чен – вы идете со мной.

– Есть, доктор Ковальская, – кивнул Чен.

Они осторожно вошли внутрь храма. Свет умирающей звезды, проникавший через отверстие в куполе, окрашивал внутреннее пространство в глубокие красные тона, создавая впечатление, будто они находятся внутри огромного живого сердца. Стены были покрыты спиральными узорами и письменами, напоминавшими математические формулы. Пол – мозаика из темного материала, изображавшая звездное небо, но с созвездиями, неизвестными человечеству.

– Здесь, – Чен указал на участок пола, где мозаика была нарушена. – Первая экспедиция обнаружила скрытую камеру под этим сегментом.

Они подошли ближе. В полу зиял проем диаметром около двух метров, окруженный временными опорами из сверхпрочного сплава. Внутри виднелась шахта, уходящая вертикально вниз, с металлическими скобами, вмонтированными в стены.

– Стандартная процедура безопасности, – напомнила Александра. – Я спускаюсь первой, вы следуете на безопасном расстоянии. Постоянный мониторинг всех показателей.

Она активировала дополнительные сканеры в своем протезе и начала спуск. Шахта оказалась удивительно гладкой и ровной, словно вырезанной лазером в монолитной породе. По мере спуска Александра замечала, что спиральные узоры на стенах становятся все более сложными и детализированными, словно концентрируясь вокруг чего-то важного внизу.

Через несколько минут она достигла дна шахты, которое открывалось в просторную круглую камеру. В центре камеры, на возвышении из того же композитного материала, находился саркофаг – массивная конструкция около трех метров в длину и полутора в ширину, покрытая спиральными узорами и надписями.

– Я вижу саркофаг, – сообщила она по коммуникатору. – Он… выглядит нетронутым.

Чен спустился следом за ней и замер, глядя на величественное сооружение.

– Я был здесь с первой экспедицией, – сказал он тихо. – Но тогда мы только обнаружили камеру и начали сканирование. До физического контакта с саркофагом дело не дошло.

Александра медленно подошла ближе, изучая поверхность саркофага. Письмена покрывали его полностью, спирально закручиваясь к центру крышки, где располагался странный символ – нечто среднее между восьмеркой и знаком бесконечности, но с дополнительными элементами, делавшими его похожим на абстрактное изображение глаза.

– Вы видите это? – она указала на группу символов у основания саркофага. – Ксенолингвистические алгоритмы Левински распознали именно этот участок как содержащий мое имя.

Чен присел, внимательно изучая указанные знаки.

– Я не лингвист, – признался он. – Но даже визуально эти символы отличаются от остальных. Они выглядят… новее? Словно добавлены позже.

Александра провела биомеханическим протезом над надписью, не касаясь поверхности. Датчики показали аномальную концентрацию квантовых флуктуаций вокруг этих конкретных символов.

– Необычно, – пробормотала она. – Очень необычно.

Она перевела внимание на символ в центре крышки саркофага и осторожно приблизила к нему руку. По мере приближения вибрация, которую она ощущала через протез, усиливалась, становясь почти болезненной.

– Что-то происходит, – сказала она. – Саркофаг реагирует на мое присутствие.

В тот же момент символ в центре крышки начал светиться слабым голубоватым светом, контрастирующим с красноватым освещением камеры. Свечение пульсировало, но не в такт с далеким пульсаром, а в противофазе – сжимаясь, когда звезда расширялась, и расширяясь, когда та сжималась.

– Доктор Ковальская, – напряженно сказал Чен, – возможно, нам стоит отойти и запросить дополнительный анализ.

Но Александра словно не слышала его. Ее внимание было полностью сосредоточено на светящемся символе. Она чувствовала непреодолимое желание коснуться его, словно он звал ее, притягивал к себе.

– Я должна увидеть, что внутри, – произнесла она тихо. – Должна понять.

– Доктор Ковальская! – Голос Чена казался далеким, приглушенным. – Пожалуйста, остановитесь! Мы не знаем, что может…

Его слова оборвались, когда Александра решительно положила руку на светящийся символ. В тот же миг комната наполнилась ослепительным голубым светом, исходящим из всех письмен и узоров на саркофаге. Крышка начала медленно подниматься, словно открываемая невидимой силой.

Александра почувствовала, как что-то – энергия, информация, она не могла описать это словами – устремилось через ее протез в тело, распространяясь по нервным окончаниям, достигая мозга. Последнее, что она увидела перед тем, как потерять сознание – странный кристаллический объект внутри саркофага, пульсирующий в унисон с ее сердцебиением.

Пробуждение было медленным, мучительным. Александра ощущала каждый нерв своего тела, каждое нейронное соединение в мозгу, словно они были отмечены раскаленными иглами. Сквозь полузакрытые веки она видела размытые силуэты, слышала приглушенные голоса.

– …стабилизируется, но мозговая активность все еще аномальная…

– …следует немедленно эвакуировать…

– …нельзя двигать в таком состоянии…

Постепенно зрение прояснялось. Она находилась в медицинском отсеке корабля «Персей». Над ней склонились обеспокоенные лица Чена и Квана. Сингх стоял у двери, нервно переминаясь с ноги на ногу.

– Она приходит в себя, – сказала Кван, заметив движение глаз Александры. – Доктор Ковальская, вы меня слышите?

Александра попыталась ответить, но горло было сухим, словно наждачная бумага. Чен быстро поднес к ее губам влажную губку, позволяя впитать немного влаги.

– Что… произошло? – наконец выдавила она.

– Энергетический выброс, – ответил Чен, глядя на нее с тревогой. – Когда вы коснулись саркофага, произошла какая-то реакция. Я едва успел вытащить вас оттуда перед тем, как весь храм начал… резонировать.

– Артефакт, – Александра попыталась подняться, но тело отказывалось подчиняться. – Там был артефакт внутри саркофага. Мы должны вернуться…

– Он здесь, – Кван указала на герметичный контейнер, стоящий на столе у противоположной стены. – Чен успел извлечь его перед эвакуацией. Но мы не открывали контейнер в ожидании ваших инструкций.

Александра перевела взгляд на свою правую руку. Биомеханический протез выглядел иначе – тоньше, изящнее, с едва заметным голубоватым свечением в микроскопических трещинах между пластинами.

– Он изменился, – заметила она, пытаясь пошевелить металлическими пальцами. – Реконфигурировался.

– Мы заметили, – кивнул Чен. – Но все диагностические тесты показывают нормальную функциональность. Даже улучшенную в некоторых аспектах.

Александра чувствовала странное покалывание в протезе, словно через него проходил слабый электрический ток. Но это не было неприятным ощущением – скорее, ощущением повышенной чувствительности, словно он стал еще больше частью ее, чем раньше.

– Как долго я была без сознания? – спросила она.

– Восемнадцать часов, – ответила Кван. – Мы уже покинули орбиту Алэтеи и направляемся к ближайшему подпространственному узлу. Согласно протоколу, мы должны доставить вас в медицинский центр Института как можно скорее.

– Нет, – Александра снова попыталась подняться, на этот раз успешно. – Мы должны… – Она внезапно замолчала, глядя прямо перед собой.

Перед ее внутренним взором возникли образы – яркие, отчетливые, словно воспоминания, но не ее собственные. Высокие, гуманоидные существа с удлиненными головами и четырьмя глазами, расположенными симметрично. Мир под красным солнцем, города со спиральной архитектурой. Научные лаборатории с оборудованием, принципы работы которого она странным образом понимала. И страх – глубокий, всепоглощающий страх перед чем-то приближающимся, неизбежным.

– Доктор Ковальская? – голос Чена вернул ее к реальности. – Вы в порядке?

– Я… видела их, – произнесла она тихо. – Алэтейцев. Их мир. Их знания.

Она перевела взгляд на контейнер с артефактом.

– Откройте его, – приказала она. – Я должна увидеть артефакт.

Сингх выглядел встревоженным.

– Доктор, после того, что произошло, я не думаю, что это безопасно…

– Откройте контейнер, – повторила Александра с неожиданной властностью в голосе. – Это приказ.

Чен и Кван обменялись взглядами, затем Чен медленно подошел к контейнеру. Он ввел код на панели доступа, и герметичная крышка с тихим шипением отошла в сторону, открывая содержимое.

Внутри на подставке из амортизирующего материала лежал кристаллический объект размером с кулак – тот самый, который Александра видела в саркофаге перед потерей сознания. Теперь, при обычном освещении, он казался почти прозрачным, с сложной внутренней структурой, напоминавшей органическую нейронную сеть, заключенную в кристаллическую решетку.

– Это Анамнезис, – сказала Александра, глядя на артефакт. – Левински был прав. Устройство для сохранения памяти.

Она осторожно приблизилась к контейнеру. По мере приближения артефакт начал тускло светиться изнутри тем же голубоватым светом, что и символы на саркофаге.

– Он реагирует на вас, – отметил Чен с тревогой в голосе. – Как и саркофаг.

– Да, – кивнула Александра. – Потому что мы теперь связаны. – Она подняла свой измененный протез. – Через это. Саркофаг был… настройщиком. Он создал квантовую запутанность между мной и Анамнезисом.

Она говорила слова, значение которых не полностью понимала, словно кто-то другой использовал ее голос.

– Мы должны вернуться на Землю, – сказала она, отворачиваясь от артефакта. – Немедленно. И мне нужен прямой контакт с доктором Левински. Это важнее, чем мы думали.

В ее глазах появилось новое выражение – смесь решимости и странной отрешенности, словно часть ее сознания находилась где-то далеко.

– Саша, – мягко сказал Чен, впервые используя ее имя вместо формального обращения, – что случилось там, в саркофаге? Что вы видели?

Александра посмотрела на него долгим взглядом.

– Я видела конец мира, Джим, – ответила она тихо. – И то, что скоро придет за нашим.

В тот момент, словно в подтверждение ее слов, медицинское оборудование в отсеке начало хаотично мигать, реагируя на внезапный выброс энергии. А в ее сознании снова возникли чужие воспоминания – ученый алэтеец, склонившийся над устройством, которое он назвал Анамнезисом, торопливо работающий, зная, что времени почти не осталось. И имя, которое он шептал, словно молитву – имя, звучавшее удивительно похоже на «Ковальская».

Глава 3: Чужие воспоминания

Сквозь туман полусознания Александра ощущала движение. Ее перемещали, говорили о ней, над ней работали медицинские устройства. Периодически она выныривала из этого состояния, открывала глаза, видела незнакомые стены, людей в защитных костюмах, слышала обрывки фраз о «нейронной активности» и «квантовой запутанности», а потом снова погружалась в странное состояние между сном и явью.

В этом промежуточном пространстве ее ждали не сны, а воспоминания – яркие, детальные, чужие. Она видела Алэтею в период расцвета – города с винтовой архитектурой под еще молодым красным солнцем, процветающую цивилизацию, освоившую космос и квантовую инженерию. Видела их искусство – сложные пространственные композиции, меняющие форму в зависимости от положения наблюдателя, музыку, основанную на математических последовательностях квантовых состояний.

И она видела их конец – появление странной, меняющей форму сущности на окраине их звездной системы. Существа, которое алэтейцы назвали «Собирателем». Оно не атаковало, не проявляло агрессии. Оно просто… наблюдало. Изучало. А затем, когда изучение было завершено, начало процесс «коллекционирования» – систематического копирования всех аспектов их культуры, знаний, искусства. И когда копирование было завершено, цивилизация просто перестала существовать. Не разрушение, не катастрофа – а методичное и абсолютное стирание.

Лишь небольшая группа ученых, осознавших намерения Собирателя, успела создать устройство – Анамнезис, способное сохранить не просто информацию, но живую память, и спрятать его в саркофаге, настроенном на активацию только при контакте с определенным типом разума. Последний акт сопротивления исчезновению.

Все это проносилось в сознании Александры, пока ее тело перемещали из корабля в какое-то защищенное помещение. Образы, воспоминания, знания чуждой культуры вплетались в ее собственные нейронные сети, становясь частью ее самой. И в центре этого калейдоскопа памяти – образ алэтейского ученого, создателя Анамнезиса, чье имя в трансляции их языка на человеческий звучало почти идентично ее собственному.

Когда Александра окончательно пришла в себя, она лежала на медицинской кровати в просторной, хорошо освещенной комнате. Не больничная палата – скорее, исследовательская лаборатория, модифицированная для содержания пациента. Вокруг нее располагалось множество мониторов, отслеживающих ее жизненные показатели и нейронную активность. Ее правая рука – измененный биомеханический протез – была помещена в прозрачный контейнер с множеством сенсоров.

– Наконец-то вы с нами, доктор Ковальская, – раздался женский голос.

Александра повернула голову. У противоположной стены стояла женщина средних лет в белом лабораторном халате. Высокая, стройная, с короткими седеющими волосами и проницательными серыми глазами. На груди – идентификационная карта с надписью «Д-р Елена Новак, нейроксенолог».

– Где я? – спросила Александра, обнаружив, что ее горло пересохло.

Доктор Новак подошла ближе, поднося стакан с водой.

– База «Тезей», – ответила она, помогая Александре приподняться. – Специализированный исследовательский центр Галактического института, о существовании которого знают немногие.

Александра осторожно отпила воды. Сознание прояснялось, и она начинала лучше воспринимать окружающую обстановку.

– Как долго я была без сознания?

– Четыре дня, – Новак проверила показания мониторов. – Хотя «без сознания» – не совсем точное определение. Ваш мозг проявлял исключительно высокую активность, особенно в областях, связанных с долговременной памятью и языковыми центрами.

Александра попыталась пошевелить правой рукой, но обнаружила, что контейнер, в котором она находилась, ограничивал движения.

– Зачем это? – она кивнула на контейнер.

– Мера предосторожности, – ответила Новак. – Ваш протез претерпел значительные изменения после контакта с инопланетным артефактом. Мы все еще изучаем природу этих изменений. – Она сделала паузу. – Вы помните, что произошло на Алэтее?

Александра кивнула. Воспоминания были кристально ясными – и свои, и чужие.

– Я коснулась саркофага. Он активировался. Анамнезис создал квантовую запутанность с моим протезом, а через него – с моим мозгом. И я получила доступ к воспоминаниям, сохраненным в устройстве.

Она говорила спокойно, словно описывала обычную научную процедуру, а не экстраординарное событие.

– Интересно, – Новак изучающе посмотрела на нее. – То есть вы осознаете, что эти воспоминания не ваши? Что они принадлежат представителям вымершей цивилизации?

– Конечно, – Александра слегка нахмурилась. – Я не страдаю от психоза или диссоциативного расстройства, доктор Новак. Я полностью осознаю, кто я и что со мной произошло.

– Рада это слышать, – кивнула Новак, делая пометки на планшете. – Некоторые из моих коллег предполагали возможность полной ментальной колонизации – замещения вашей личности чужой. Я рада, что они ошиблись.

Она подошла к одному из мониторов и вывела на экран серию сканов мозга.

– Это ваши снимки до экспедиции. А это – сделанные вчера. Видите разницу?

Александра внимательно изучила изображения. Даже без медицинского образования она могла заметить изменения – более интенсивное кровоснабжение определенных участков мозга, новые нейронные связи, особенно в областях, отвечающих за память, языковые функции и пространственное мышление.

– Мой мозг адаптируется, – сказала она. – Интегрирует новую информацию, создает структуры для ее хранения и обработки.

– Именно, – подтвердила Новак. – Это похоже на то, что происходит при изучении нового языка или сложного навыка, но в ускоренном и интенсифицированном виде. Ваш мозг буквально перестраивает себя, чтобы вместить чужие воспоминания и знания.

Александра внезапно ощутила глубокую усталость. Поток информации, обрушившийся на нее, начинал ощущаться как тяжесть.

– Доктор Левински, – вспомнила она. – Он знает о моем состоянии?

– Он здесь, – ответила Новак. – Ждет, когда вы будете готовы к разговору. – Она помедлила. – И так же, как и Анамнезис. В соседней лаборатории, под постоянным наблюдением.

Упоминание об артефакте вызвало неожиданную реакцию – Александра почувствовала легкое покалывание в правой руке, словно протез отзывался на мысль об устройстве.

– Я хочу видеть их обоих, – сказала она. – И снимите это. – Она кивнула на контейнер, ограничивающий движения протеза. – Он не представляет опасности. Он просто… изменился.

Новак выглядела неуверенной.

– Протокол требует…

– Я не могу полноценно функционировать с ограниченной подвижностью, – перебила ее Александра. – А вам нужно, чтобы я функционировала, если вы хотите понять, что произошло.