Право на месть. Часть вторая

Вячеслав Марченков

Право на месть. Часть вторая

Месть – это удовлетворение чувства чести, как бы извращенно, преступно или болезненно это чувство подчас ни проявлялось.

Йохан Хёйзинга

Первая глава

Палыч

Начальник уголовного розыска майор милиции Михалёв Александр Павлович, или просто Палыч, как называли его коллеги, друзья и знакомые, стоя у раскрытого окна своего кабинета и заложив руки за спину, с интересом наблюдал за детьми, которые гурьбой гонялись за мячом во дворе соседнего дома. Громко, о чём-то споря между собой, они старались перекричать друг друга. Хотя мысли его были совершенно о другом. К лету 1991 года волна преступности захлестнула город. Некогда великая страна, словно грязевая лавина, круша и сметая всё живое и прекрасное на своём пути, медленно ползла в пучину хаоса. Это понимали все. И люди, потеряв доверие к власти, с тревогой наблюдали за происходящим. На ум ему вдруг пришли стихи неизвестного автора. И Палыч шевеля тонкими губами под навесом пышных усов, чуть слышно заговорил:

– Где ты, ум, честь и совесть нашей эпохи?

Пустые прилавки, тяжёлые вздохи,

Куда ты вела нас ведущая сила,

Когда исчезали и сахар, и мыло?

Как глупые дети в великое дело

Мы верили долго и нам надоело,

И глядя вперёд, нет уже оптимизма

Никто не желает идти к коммунизму!

Майор повернулся назад, взглянув на портрет Горбачёва, висевший над его креслом, и глухо промычал:

– Да-а!

После чего, перевёл взгляд на свой рабочий стол, где лежала пухлая папка, с документами, недовольно проворчав:

– Как ни крути, а работать надо!

Перед ним, как в кино, пронеслись последние три месяца жизни. Когда он, как и его подчинённые, сутками мотались по району, разыскивая и опрашивая сотню свидетелей и потерпевших от рук нового главаря местной шайки преступников, под кличкой «Якут». В этой папке лежали неопровержимые доказательства его косвенной причастности в гибели человека, а также подтверждения его личного участия в нескольких налётах, грабежах, вымогательствах и запугивании мирных жителей. Всё это в совокупности должно было вернуть его в места не столь отдалённые на очень долгий срок. Не хватало в деле лишь убийцы «Бурого». Этот тип зарекомендовал себя, как профессионал. Приехал на место преступления на угнанном автомобиле и не оставил после себя ни единой зацепки. Хотя и это был, лишь вопрос времени. Коего у начальника уголовного розыска не было. Однако даже не это тревожило старого оперативника. Что-то волновало его больше, чем убийца Бурого. Поведение Якута, раскованное и наглое, словно он хозяин района. Словно он имеет на это право и полномочия.

– Да-а!

Вновь промычал Палыч, не отрывая взгляда от папки. В этот момент открылась входная дверь, и без стука в кабинет вошёл стройный, седовласый подполковник, начальник РОВД, а для некоторых, в число которых входил и майор, просто Антон Семёнович.

– Здорово, Палыч!

Угрюмо поздоровался он, присаживаясь на стул, одиноко стоявший у двери.

– Здравия желаю, товарищ подполковник!

Официально отозвался хозяин кабинета, убирая руки из-за спины и предчувствуя недобрые известия.

– Да брось ты!

Устало махнув рукой, вымолвил начальник,

– Какое, к чёрту, здоровье с нашей работой!

И обратив внимание на папку, лежавшую на столе, сразу перешёл к делу:

– Что там у тебя по Якуту?

Майор пожал плечами, и кивком головы указав на ту же папку, равнодушно произнёс:

– Вроде всё. Надо брать!

– Сам знаю, что надо.

Вскипел с чего-то подполковник, и Палыч, подозрительно прищурив глаза, поинтересовался:

– Что случилось, Антон Семёнович?

Тот, некоторое время помедлил, и открыто посмотрев на Палыча, проговорил:

– Звонили с УВД. Интересовались ходом дела этого урки.

Он указал на папку, продолжив:

– Ну, я с дури, и ляпнул, что расследование подходит к завершению, надо, мол, арестовывать. Так они мне, знаешь, что сказали?

И не дожидаясь ответа, выпалил:

– По этому вопросу у них есть своё мнение. Создана специальная группа, представителю которой, уже завтра, нам и нужно передать его дело.

Начальник покачал с досадой головой, отводя виновато взгляд, и закончил:

– Ох, и любят они чужими руками жар загребать!

– Если не хуже.

Понуро заявил майор, не сводя открытого взгляда с подполковника. Тот, почесал озабоченно седой затылок и на удивление спокойно вымолвил:

– Ты думаешь, что за ним кто-то стоит?

– Уверен!

Коротко отозвался майор. И начальник, тяжело поднявшись со стула, закончил разговор:

– Ну, а это, уже не в нашей компетенции.

После чего, подошёл к двери и, открыв её, с порога бросил, повернувшись к хозяину кабинета лицом:

– Завтра сдашь дело Якута, УВДэшникам. И без фокусов, а то я знаю тебя.

И совсем без злобы, по-отечески, добавил:

– Не зли их, Палыч!

Майор вернулся к окну, заложив снова, по привычке, руки за спину. Во дворе продолжали гонять беззаботно мяч дети. Но мысли его были далеко. И одними губами, он, чуть слышно, произнёс:

– Вот и открылась причина моей нервозности. А чья это компетенция, мы разберёмся!

Вторая глава

Царский подарок

В середине августа Алевтина родила девочку. Всё прошло благополучно, и на выходе из роддома, её встретила ликованием почти вся немногочисленная родня, в которую входили муж, его лучший друг Андрей – высокий, худой парень лет тридцати от роду. Носивший очки с толстыми, бесцветными линзами в рыжей оправе, а также отец, с мамой и её младшей сестрой Рахиль, черноволосой красавицей, оставившей ради такого случая сына подростка и маленькую дочь на попечение супруга. Ну и, конечно же, сестрёнка Лиза. Она, к этому времени, вытянулась, обретая женственные черты. Пётр Алексеевич был абсолютно трезв, что немало удивило Алю. Даже когда, по этому поводу, дома у молодых, где решительно захотела праздновать это событие роженица, накрыли стол, отец не прикоснулся к рюмке, хотя при этом весело шутил и подбадривал дочь с зятем.

– Нос по ветру держите, молодёжь! Теперь надо второго, что б промежутка не было.

Рождение внучки его словно вразумило. Он нашёл работу, чем несказанно хвалился, и на предложение дочери выпить за внучку, ответил:

– Я своё отпил! Хватит!

А за тем, указывая на Лизу, добавил:

– У меня, вон, теперь вторая скоро замуж запросится.

Майя Ицхаковна не могла нарадоваться его поведению, и от того, тоже расцвела, сразу же помолодев лет на десять. Морщины, прежде обильно рассыпанные по её лицу, разгладились. Она воспряла духом и выпрямилась. Словно в неё вдохнули вторую жизнь. А о Евгении и говорить было нечего. Забыв про палочку, с которой никогда не расставался, он натыкался, то на стулья, расставленные вокруг стола, то на стол, то на шкаф, при этом расплываясь в глупой улыбке и с укоризной, бормоча вслух:

– Ну, вот слепая тетеря, вместо того, чтобы строить, ты ломаешь всё вокруг!

Небольшая комнатушка с трудом вместила в себя столько людей, но это лишь добавляло мероприятию необычайной праздности. Вскоре Алевтина уложила девочку и, приглашая всех за стол, со скрытым волнением в голосе заметила:

– Будем садиться без дорогих гостей!

Все удивлённо посмотрели в её сторону и Аля, оправдываясь, вымолвила:

– Я не хотела говорить об этом раньше, просто не знала, как отнесётся к этому отец.

– Что случилось?

Нахмурив брови, тихо поинтересовался тот.

– Из роддома я позвонила деду и пригласила его вместе с дядей в гости. Однако, зная ваши с ним натянутые отношения, всё никак не решалась признаться об этом тебе.

Выпалила она, и все замерли в  томительном ожидании, переключив внимание на Петра Алексеевича. Тот, услышав от дочери неприятное для него известие, тяжело вздохнув, всё же нашёл в себе силы перебороть возникшее  вдруг желание покинуть застолье, потому тихо ответил:

– Ну что ж, в конце концов, это его правнучка. Давайте подождём! От нас не убудет!

После чего, поднялся из-за стола и сел у кроватки, где мирно сопела его внучка.

Ждать гостей пришлось недолго. Через некоторое время в дверь чуть слышно постучали. Алевтина открыла дверь и на пороге вначале появилась низкорослая фигура её дяди, Давида. Тучный мужчина с заметной проседью в тёмных вьющихся волосах, тяжело дышал, при этом улыбаясь во весь рот. Одет он был не по погоде, тепло. Под длинным болоньевым плащом виднелся чёрный костюм, накинутый поверх белой рубашки. Чёрные, лакированные туфли блестели так, словно их готовили на выставку. В одной руке Давид держал огромный букет белых роз, другая же была занята шампанским с броским названием "Советское". Обняв племянницу, он нежно поцеловал девушку в здоровую щеку, рассыпаясь при этом в явно завышенных комплиментах. После чего, уступил место Ицхаку, который, подойдя к двери, уже ожидал своей очереди для поздравлений. Сегодня и он был при параде. В новой, белой, выглаженной рубашке, серых, в клеточку, брюках и рыжего цвета туфлях, глава большого семейства смотрелся безукоризненно. Даже большая залысина придавала его виду особую величественность. Старик явно выглядел не по годам молодо, на что сразу обратили внимание все присутствующие в комнате. В руках старый еврей держал небольшой букетик первоцвета и маленькую коробочку, покрытую бархатом красного цвета, перевязанную разноцветной лентой. Грубо толкнув стоявшего перед ним сына, он картаво воскликнул:

– Не надо, Давид, мне доказывать, что ты отъявленный болван. Об этом знают даже торговки, продавшие мне эти цветы дороже, чем они должны стоить.

Тот, поняв отца с полуслова, снял плащ и посторонился, уступая ему место для поздравлений. Ицхак, довольный этим обстоятельством, протянул руки вперёд и залепетал:

– Дай же я обниму свою внучку, которая совсем забыла о старом еврее.

Аля, в ответ, обняла деда и, схватив его за руку, сразу потянула к кроватке, где спала её малышка, громко восклицая при этом:

– Пойдём деда, я покажу тебе нашу Алёнку, Она как две капли воды похожа на свою бабушку.

– Если она будет и характером в неё, то я зря дожил до этих лет.

Увидев сидевшего рядом с кроваткой Петра Алексеевича и кинув мимолётный взгляд на Майю, беседовавшую, в это время с сестрой, пробормотал старик. Однако посмотрев на малышку, он тут же подобрел и, вытерев, наигранно, тыльной стороной ладони слезу, обратившись к внучке, как можно мягче вымолвил:

– Спасибо тебе, Алька! Сделала приятно старику. Вот, уже и прадед я.

После чего, кивнув на Давида, горько сыронизировал:

– У нас только по женской линии плодовитые все. А мужики, так и останутся бобылями. Ну, да ладно! Веди, Алевтин, к столу. За это и  рюмочку не грех пригубить. Хотя, постой!

Остановил он девушку.

– Совсем забыл на старости лет. Это мой подарок тебе!

Протягивая внучке букетик и коробочку, повысив голос, произнёс Ицхак. После чего, пытливо взглянув, вновь, на собравшуюся в комнате родню, продолжил:

– Не буду лукавить, что это осталось от твоей бабушки, потому как моя покойная Сара была красивой, но не слишком богатой до замужества женщиной. Ты открой коробочку, открой!

Прерывая свою речь, приказал он Алевтине, и, заметив, как та вскрывает подарок, заговорил снова: