Элария Сердце девяти ветров

Алена Зубарева

Элария Сердце девяти ветров

ПРОЛОГ

Где-то в Межмирье.

Тишина здесь была иного порядка. Это не был покой. Это был голод. Всепоглощающая, вечная тишина, которая жаждала остаться единственной во всём сущем.

В её сердце пульсировала огромная, уродливая сфера – Печать. Некогда сияющие руны, сплетающие её, теперь были тусклы и едва теплились, как угли, залитые пеплом. Они из последних сил сдерживали то, что было заточено внутри.

Малдор Запечатанный.

Он не был ни человеком, ни насекомым, ни демоном из старых сказок. Он был неудачным экспериментом самого мироздания, существом, которое истрепало время и которого истрепало время. Его форма, едва угадывающаяся в мраке, была кошмарным скрещением несовместимых частей. Остов, похожий на искривлённый, окаменевший хребет какого-то неведомого колосса, покрытый не чешуёй, не кожей, а чем-то вроде потрескавшейся, спекшейся корки, испещрённой шрамами от давно забытых битв и взрывов магии, что оставили на ней мерцающие рубцы. Из этого чудовищного остова выходили и вновь втягивались внутрь словно бы фантомные конечности – то щупальце, покрытое хитиновыми крючьями, то измождённая, почти человеческая рука с слишком длинными пальцами, то нечто, напоминающее жерло древней пушки, испещрённое магическими рунами.

Его «голова» – если это можно было так назвать – была лишена черт. Лишь намек на впадины там, где должны были быть глаза, и длинная, неестественная щель, которая могла быть и ртом, и раной, и входом в иную реальность. Вся его сущность дышала холодом древнего вакуума и тихим скрежетом стирающихся в пыль эпох.

Его сознание, растянутое в вечности, не спало. Оно выжидало. Оно вычисляло. Бесчисленные нити его воли, тонкие, как паутина, просачивались через мельчайшие трещины в Печати…

· Голод… – прошелестела мысль Малдора в сознании существа. Мир… тебя… недооценивает… Он… отнял… твоё…

Он не приказывал. Он лишь поливал ядом уже проросшее в том уме семя зависти. Он показал ему видение: не разрушение, а порядок. Абсолютный, бесспорный порядок, где сильные правят, а слабые служат. Где нет места хаосу чужих мыслей, а есть только единая Воля.

Искра в ответ вспыхнула жадным, тёмным огнём. Согласие.

Приказ был отдан без слов. Просто знание, вложенное в разум: Найди Ядра. Ослабь Защиту. Открой Путь.

Малдор ощутил, как его воля – крошечная, сжатая до острия иглы – обрела форму в том мире. Частица тьмы выкристаллизовалась в руке его нового слуги, приняв облик сияющего чёрного клинка. Первого Мракокрыла.

За этим последовали другие. Десять. Сто. Целый улей, рождённый из яда его мысли.

Его план мгновенно перестроился. Захват Ядер Аэридэла стал не просто целью, а приманкой. Он хотел, чтобы она пришла. Хотел увидеть её силу. Испытать её. И найти в ней ту самую трещину, в которую можно будет проникнуть.

Ведь даже самый яркий свет, отбрасывая тень, лишь подчёркивает могущество тьмы.

И тогда он ощутил это. Слабый, но чистый резонанс, которого не было в его расчётах. Вибрация, от которой дрогнула сама Печать и застонали его фантомные конечности. Чуждая. Древняя. Её сила.

Девочка… – пронеслось в его сознании, и щель-рот на его лице дрогнула, приоткрывшись на мгновение и показав не зубы, а сгусток вращающейся, чёрной энергии, похожей на миниатюрную галактику, поглощающую саму себя. Впервые за эпохи в безмолвной тьме шевельнулось нечто, похожее на интерес. Она была слепа, неумела, но в её потенциале сквозила угроза.

Его план мгновенно перестроился. Захват Ядер Аэридэла стал не просто целью, а приманкой. Он хотел, чтобы она пришла. Хотел увидеть её силу. Испытать её. И найти в ней ту самую трещину, в которую можно будет проникнуть.

Ведь даже самый яркий свет, отбрасывая тень, лишь подчёркивает могущество тьмы. А его тень была древнее всех светов в этом мироздании.

Глава 1

Тишина, что громче крика.

Грохот отъезжающего грузовика слился с рёвом мотоцикла под окном и куда-то умчался прочь, оставив после себя оглушительную, звенящую тишину. Именно такой тишиной и был наполнен новый мир Лиры.

Комната казалась чуждой, несмотря на расставленные по углам коробки с её вещами. Бежевые обои, бежевый потолок, бежевый ковёр. Всё было правильным, новым и абсолютно безликим. Даже воздух пах не домом, а пылью и свежей краской.

Лира стояла посреди этой бежевой пустоты и пыталась заставить себя дышать ровно. Из окна открывался вид на такой же бежевый дом через дорогу, кусок асфальтового двора и чахлое деревце, привязанное к колышку, как преступник к позорному столбу.

«Здесь будет лучше, Лирочка, – голос мамы звучал в голове навязчивой пластинкой. – Новый район, новая школа, новые возможности. Мы начнём всё с чистого листа».

Чистый лист. Лира ненавидела чистые листа. Они были такими пустыми, такими требовательными. Её старый лист был исписан до самого низа: запах сена и кожи, тёплый бок лошади под ладонью, смех отца в мастерской, скрип половиц в её комнате, где каждую щель она знала как свои пять пальцев.

А этот новый лист был абсолютно чист. И абсолютно пуст.

Она подошла к коробке с надписью «ЛИРА. КОМНАТА», выцарапала скотч ногтем и заглянула внутрь. Оттуда пахнуло прошлым. Она достала потрёпанного плюшевого коня – подарок отца на пятый день рождения. Его грива была спутана от бесчисленных детских объятий.

Внезапно снизу, сквозь тонкий пол, донёсся приглушённый, но отчётливый голос матери: «…да, конечно, я понимаю. Команда проекта очень перспективная… Нет-нет, я абсолютно свободна, могу приступить хоть завтра… Да, переезд как раз закончили…»

Лира зажмурилась. Мама уже работала. Уже строила свой новый, правильный, бежевый мир из телефонных звонков и дедлайнов. В нём не было места для скрипа половиц и запаха лошадей. И, похоже, не было места и для её неуместной тоски.

Она сжала плюшевого коня в руках, так сильно, что пальцы заболели. В горле встал тягучий, невыплаканный ком. В ушах снова зазвенела эта душащая тишина нового дома, нового города, новой жизни.

И тогда, отчаявшись заглушить её, она мысленно закричала. Просто выдавила из себя всё отчаяние, всю ярость, всё непонятное горе в один беззвучный, внутренний вопль.

Тишина в ответ… дрогнула.

Воздух в комнате затрепетал. Лампочка под потолком мигнула, хотя за окном был ясный день. Лёгкая вибрация прошла по полу, заставив дребезжать стекло в окне.

Лира вздрогнула и разжала руки. Что это было? Отходняк после долгой дороги? Ей померещилось?

Она застыла, прислушиваясь. Но теперь тишина была прежней – мёртвой и гнетущей. Только где-то на самом дне сознания, на уровне ощущения, остался странный след. Словно эхо от того самого крика, но отражённое от чего-то бесконечно далёкого и чужого.

Лира медленно опустилась на колени перед коробкой, не выпуская из рук игрушечного коня.

«С чистого листа, – ядовито повторила она про себя мамины слова. – Просто замечательно».

А за окном, в мире, который она ещё не знала, уже шелестели крылья первой тревоги. Первый камешек уже сорвался с горы. И где-то в междумирье древнее, голодное сознание на мгновение обратило своё внимание на внезапную, яркую вспышку в кромешной тьме.