Грустный мир со счастливыми картинками

Алхимия чужого счастья

Мы живем в эпоху пассивного колдовства. Каждый из нас – невольный алхимик, запертый в тусклой лаборатории своей комнаты, освещенной лишь холодным светом единственного реторта – экрана. Наша великая работа, наш opus magnum, заключается в попытке трансмутации. Мы берем свинец собственного бытия – его рутину, его тревоги, его серые будни и неотвеченные вопросы – и отчаянно пытаемся превратить его в золото. Но сырье для этого превращения мы черпаем не внутри. Мы берем его извне. Мы занимаемся алхимией чужого счастья. Мы просеиваем гигабайты сияющей руды, выставленной на всеобщее обозрение в цифровой витрине: идеальные завтраки, отполированные успехом карьеры, отфильтрованные закаты над экзотическими морями, безупречные тела в асанах йоги, смеющиеся дети в идеально подобранной одежде. Каждый такой кадр, каждый пост – это крупица философского камня, который, как нам кажется, должен обладать магической силой. Мы подносим его к свинцу своей жизни, ждем вспышки, чуда, превращения. Но вспышки не происходит. Вместо этого свинец становится еще тяжелее, еще токсичнее, а крупица чужого золота обжигает пальцы, оставляя на них фантомный след чужой, несуществующей жизни.

Этот процесс начинается незаметно, как медленное отравление. Он маскируется под невинное любопытство, под социальную связь, под поиск вдохновения. Мы открываем ленту новостей не с целью почувствовать себя хуже, а скорее наоборот – чтобы отвлечься, развлечься, почувствовать себя частью чего-то большего. Но архитектура этого пространства спроектирована с дьявольской хитростью. Она не является нейтральным окном в мир. Она – кривое зеркало, специально настроенное на преломление реальности таким образом, чтобы максимизировать наше вовлечение. А что вовлекает нас сильнее всего? Сильные эмоции. Восхищение, зависть, удивление, чувство собственной неполноценности. Алгоритм, этот бездушный, но гениальный алхимик-кукловод, быстро изучает наши уязвимости. Он замечает, на каких изображениях наш взгляд задерживается на долю секунды дольше. На фотографиях подтянутых тел после спортзала? На снимках из путешествий по Латинской Америке? На семейных идиллиях у камина? И он начинает подсовывать нам больше именно этого. Он создает для нас персонализированный концентрат того, чего нам, по его мнению, не хватает. Он не хочет сделать нас несчастными. Он просто хочет, чтобы мы не отрывались от экрана. А несчастье – это лишь побочный продукт, неизбежный шлак этого непрерывного алхимического процесса.

Так рождается фундаментальный когнитивный сбой, который лежит в основе этой темной алхимии. Мы сравниваем их смонтированный полнометражный фильм с нашим сырым, несмонтированным материалом со съемочной площадки. Мы видим их финальную сцену триумфа, но при этом мы ощущаем каждый свой неудачный дубль, каждую заминку, каждый момент, когда мы забыли текст или споткнулись о реквизит. Мы знаем о себе все: о своих страхах, которые парализуют нас по ночам, о лени, которая мешает встать с дивана, о мелких подлостях, в которых мы боимся признаться даже себе, о долгах, о ссорах с близкими, о чувстве, что мы всех подводим. Мы живем с полным доступом к собственному «бэкстейджу». А чужая жизнь предстает перед нами как безупречно отредактированный трейлер. В нем нет скучных сцен, нет провальных диалогов, нет моментов отчаяния и уныния. Только лучшие кадры, подобранные под идеальный саундтрек. И наш мозг, несмотря на все его рациональные доводы («я же понимаю, что это показуха»), на эмоциональном уровне совершает чудовищную ошибку. Он принимает этот трейлер за весь фильм. И на фоне этого блистательного блокбастера наша собственная жизнь начинает казаться унылой, малобюджетной авторской драмой, которую никто не захочет смотреть.

Эта алхимия искажает само восприятие нормы. Когда-то нормой была обычная, несовершенная жизнь с ее взлетами и падениями. Сегодня нормой, транслируемой с экранов, становится перманентный успех, непрерывное развитие, постоянное счастье. Путешествия перестают быть редким событием, становясь фоновым атрибутом «нормальной» жизни. Идеальное тело – не результатом титанических усилий, а базовой комплектацией. Успешный бизнес – не исключением, а правилом. В этой новой, сконструированной реальности быть обычным – значит быть неудачником. Чувствовать усталость, грусть или растерянность – значит быть сломанным. Не иметь амбициозных целей на ближайшие пять лет – значит проживать жизнь зря. Чужое счастье, даже будучи симулякром, становится золотым стандартом, с которым мы сверяем валюту собственной жизни и с ужасом обнаруживаем ее девальвацию. Мы начинаем страдать не от того, что наша жизнь плоха, а от того, что она не соответствует вымышленному стандарту. Это страдание второго порядка, экзистенциальная пытка, порожденная иллюзией.

В этой лаборатории мы проводим разные эксперименты. Один из самых распространенных – это попытка имитации. Мы видим «рецепт» чужого золота и пытаемся воспроизвести его в своей колбе. Она встает в пять утра, пьет смузи из сельдерея и медитирует? Я тоже буду. Он читает по книге в неделю и посещает нетворкинг-мероприятия? И я попробую. Она путешествует налегке с одним рюкзаком и ведет минималистичный образ жизни? Возможно, в этом и есть секрет. Мы начинаем коллекционировать чужие привычки, ритуалы и атрибуты, как средневековый алхимик коллекционировал диковинные ингредиенты – сушеных саламандр и лунный камень. Мы надеемся, что если смешать все эти компоненты в правильной пропорции, то и в нашей жизни произойдет великая трансмутация. Но этого не происходит. Потому что мы копируем внешнюю форму, не имея доступа к внутреннему содержанию. Мы не знаем, что заставляет ее вставать в пять утра – возможно, не жажда продуктивности, а хроническая тревога, не дающая спать. Мы не знаем, почему он ходит на нетворкинг – может, не из-за стремления к росту, а из-за панического страха одиночества. Мы не знаем, почему она путешествует налегке – возможно, не из-за дзен-философии, а потому что бежит от чего-то, от чего нельзя убежать, даже улетев на другой континент. Мы воссоздаем ритуал, но магия не работает, потому что мы не понимаем ее истинного смысла. И эта неудача лишь усугубляет наше отчаяние. Мы не просто не смогли создать золото, мы даже не смогли правильно скопировать чужой рецепт. Чувство неполноценности усиливается.

Давайте рассмотрим другой, более темный и более честный алхимический процесс, который происходит в наших душах. Это – дистилляция зависти. Зависть – естественная человеческая эмоция, древний механизм, который сигнализировал нашим предкам о распределении ресурсов в племени. Она могла быть стимулом к действию: «У него больше еды, я должен охотиться лучше». В цифровом мире этот механизм сходит с ума. Мы больше не сравниваем себя с десятью или двадцатью членами своего племени. Мы сравниваем себя с семью миллиардами, вернее, с их самой успешной, самой красивой и самой счастливой выборкой, которую нам любезно предоставляет алгоритм. Зависть из локального, управляемого чувства превращается в глобальную, всепроникающую атмосферу. Она становится фоновым шумом нашего существования. Это уже не острый укол, который мотивирует, а тупая, ноющая боль, которая парализует.

Цифровая зависть мутирует. Она становится абстрактной и расфокусированной. Мы можем завидовать не конкретной вещи – машине или дому, а целому образу жизни, который мы сами же и достраиваем в своем воображении. Мы видим фотографию человека с книгой в уютном кафе и завидуем не книге и не кофе. Мы завидуем состоянию, которое мы приписываем этому человеку: покою, интеллектуальной праздности, свободе от суеты. Мы видим снимок из горного похода и завидуем не красивому виду. Мы завидуем предполагаемой силе воли, физической выносливости, чувству единения с природой. Мы завидуем не объектам, а нарративам. Мы конструируем в своей голове целые миры чужого счастья, используя их фотографии как строительные блоки, а собственную неудовлетворенность – как цемент. И эти воображаемые миры давят на нас своей тяжестью, делая нашу реальность еще более серой и плоской. Мы начинаем жить в состоянии постоянного дефицита. Нам всегда чего-то не хватает. Не денег, не вещей, а некоего неуловимого качества жизни, которым, как нам кажется, обладают все остальные. Мы превращаемся в эмоциональных Танталов: мы видим плоды идеальной жизни, они так близко, на расстоянии одного свайпа, но мы никогда не можем их вкусить.

И тогда в недрах нашей подпольной лаборатории начинается самый опасный и постыдный эксперимент. Алхимия наоборот. Если мы не можем превратить свой свинец в золото, может быть, мы можем дождаться, пока чужое золото снова не превратится в свинец? Этот процесс называется Schadenfreude. Злорадство. Тайное, сладкое, обжигающее стыдом удовольствие от чужой неудачи. Особенно от неудачи того, кто долгое время выставлял напоказ свое сияющее золото. Идеальная фитнес-блогерша набрала вес. Успешный стартапер объявил о банкротстве. Образцовая пара путешественников объявила о разводе. В эти моменты по цифровому миру пробегает волна коллективного облегчения. Это не просто злоба. Это нечто более глубокое. Это момент восстановления справедливости, но не объективной, а психологической. Это доказательство того, что алхимия была обманом. Что их золото было фальшивым, позолоченным свинцом, таким же, как у нас. Их неудача – это наше оправдание. Она легитимизирует нашу собственную «неидеальность». Она шепчет нам: «Смотри, ты не неудачник. Ты просто реалист. Это они жили в иллюзии, а теперь реальность настигла и их».

Мы жадно поглощаем подробности их крушения. Мы читаем статьи, смотрим видео-разоблачения, вчитываемся в комментарии. Каждый новый факт их провала – это бальзам на нашу уязвленную душу. Это похоже на чувство, которое испытывает человек, долгое время сидящий на жесткой диете, когда он видит, как гуру здорового питания тайком уплетает гамбургер. Это чувство освобождения от тирании идеала. В этот момент мы чувствуем себя не одинокими в своем несовершенстве. Мы снова становимся частью человеческого племени – племени уязвимых, ошибающихся, страдающих существ. И это чувство общности настолько сильно и настолько редко в нашем изолированном цифровом мире, что мы готовы платить за него постыдной монетой злорадства. Но это облегчение временно. Оно действует как дешевый наркотик: дает короткий всплеск эйфории и самоуважения, за которым следует долгий отходняк из стыда и осознания собственной мелочности. Оно не решает проблему. Оно не превращает наш свинец в золото. Оно лишь на мгновение убеждает нас, что все вокруг – тоже свинец. А потом мы снова открываем ленту, и цикл начинается заново. Новый идол занимает опустевший пьедестал, и мы снова беремся за свои реторты и колбы.

Существует и более тонкая форма этой алхимии, маскирующаяся под добродетель. Это алхимия «вдохновения». Мы подписываемся на людей, чья жизнь кажется нам образцом для подражания, и говорим себе, что делаем это для мотивации. Мы превращаем их жизнь в учебное пособие. «Смотри, – говорим мы себе, – это возможно. Если он смог, смогу и я». Мы заполняем свои подписки марафонцами, полиглотами, гениями продуктивности, мастерами осознанности. Наша лента превращается в бесконечный мотивационный семинар. Но вместо того чтобы заряжать нас энергией, он чаще всего ее высасывает. Потому что разрыв между их демонстрируемыми достижениями и нашей текущей реальностью слишком велик. Этот разрыв порождает не вдохновение, а паралич.

Представьте себе человека, который хочет научиться карабкаться по скалам, и вместо того, чтобы найти инструктора и начать с небольшой стенки в зале, он целыми днями смотрит видео о том, как профессиональные альпинисты покоряют Эверест без кислородной маски. Будет ли это его вдохновлять? В первую минуту – возможно. Но очень скоро это зрелище начнет вызывать лишь чувство подавленности и собственной ничтожности. Он никогда не сможет повторить это. Пропасть между его возможностями и тем, что он видит, непреодолима. Точно так же работает и «вдохновляющий» контент. Он показывает нам вершину горы, когда мы еще не научились даже завязывать шнурки на ботинках. Он создает иллюзию, что путь к успеху – это череда ярких побед, в то время как на самом деле это на 99% состоит из скучной, нудной, нефотогеничной работы, срывов и сомнений. Потребление «вдохновляющего» контента становится формой прокрастинации. Мы заменяем реальное действие его симуляцией. Нам кажется, что пока мы смотрим, как кто-то бежит марафон, мы и сами становимся чуточку спортивнее. Пока мы читаем посты о том, как кто-то выучил пятый язык, мы чувствуем себя интеллектуальнее. Это викарийское достижение, достижение через сопереживание. Мы получаем эмоциональный заряд, дофаминовый отклик от чужого успеха, не прилагая к этому никаких усилий. Алхимия здесь в том, что мы пытаемся превратить чужую энергию действия в собственную, но в процессе этой трансмутации вся энергия рассеивается, оставляя нам лишь пепел пассивного восхищения и горький привкус осознания того, что это снова не мы.

Эта одержимость чужим счастьем приводит к странному парадоксу: мы разучаемся понимать и ценить свое собственное. Наше внутреннее мерило счастья атрофируется. Мы перестаем доверять своим собственным чувствам. Нам может быть хорошо, спокойно, уютно – например, в дождливый день дома с книгой и чаем. Но это простое, тихое счастье не проходит валидацию по стандартам цифрового мира. Оно недостаточно яркое, недостаточно «контентное». В нем нет ничего, что можно было бы эффектно упаковать и продать за лайки. И мы начинаем сомневаться: а счастье ли это вообще? Может быть, я просто трачу время впустую, пока другие «живут на полную»? Наш внутренний компас, который должен указывать на то, что приносит радость именно нам, размагничивается под влиянием мощного внешнего поля чужих представлений о счастье. Мы начинаем гнаться за чужими целями, чужими мечтами, чужими удовольствиями. Мы едем в отпуск не туда, куда хотим, а туда, где получаются красивые фотографии. Мы выбираем хобби не то, что нам по душе, а то, что выглядит престижно или модно. В этой алхимической гонке мы теряем самый главный ингредиент – самих себя. Мы пытаемся создать золото по чужой формуле, забыв, что у нас, возможно, был рецепт создания чего-то совершенно иного, но не менее ценного – может, не блестящего золота, а теплой, прочной меди или чистого, прозрачного кристалла.